Alpha & Alpha

      На Город ночь успела опуститься, отправить положенные ей часы и засобираться на покой до следующего раза.       Так что в кабинет, не отличающийся вычурностью интерьера — лишь письменный стол красного дерева, сверкающий высшего качества полиролью, пара шкафов ему в цвет и стеклянная витрина с коллекцией артефактов, проникают предрассветные лучи, когда альфа ссорится с кем-то очень раздражающим по телефону.       — Что значит «похитили»? — его злость разрастается, пожирает всё существо. — Вы что, идиоты?! Шеф Квон у нас на крючке. Нужно было через него договориться, — на другом конце трубки раздаются весьма невнятные объяснения. А Ким Хонджун такое ненавидит. — Если у вашего поступка будут хоть какие-то, повторяю — хоть малейшие, последствия — я вас лично убью, воскрешу и снова убью, — в ответ такое громкое сглатывание, что не услышать его просто невозможно. Правильно, ведь все в их клане знают, что способность Хонджуна отнюдь не выдумка. — Заметайте следы и завершайте операцию. Жду отчёт завтра утром! Ясно? — последнее рявкает так, что собеседник от ужаса даже слова вымолвить больше не может, поэтому разговор прерывается — раздражённо шипит и кидает с силой телефон на стол.       Как же его заебали проявления чужой тупости.       Только идут дела на лад и становится спокойно — нет-нет, а какая-нибудь херня да стрясётся.       «Зайди ко мне» — сообщение отправляется на автомате, в голове набатом стучать продолжают раздражение и усталость, сковывающие и отравляющие сознание.       Пока ждёт, отходит к окну, стараясь не думать о том, что в кабинете слишком промозгло из-за резко наступивших холодов, и смотрит на открывающуюся перспективу — бесконечные, кажется, ряды доков, между которых теряются обрывки тумана; многочисленные разноформатные корабли с лодками, некоторые пришвартованные, некоторые — дрейфующие в заливе; работники снуют туда-сюда — кто-то с документами, а кто-то с тележками, трещащими от веса груза на них; жизнь тут кипит в любое время суток, и всё это сейчас окрашено оранжево-розовым.       Солнце скоро уже встанет, явит себя из-за горизонта и пробудит ещё большую деятельность вокруг.       Хонджун так старательно охраняет своё маленькое королевство, что иногда забывает ради чего это всё.       Будучи членом влиятельной ветви семьи, он обязан был когда-нибудь встать во главе одного из дел.       Порт, так вышло, выбрал сам, ещё в юности, когда о вступлении в бизнес даже говорить никто не думал.       Нужно было учиться множеству вещей и ждать.       Хонджуну едва стукнуло двадцать четыре, когда место неожиданно освободилось — одного из дальних родственников подстрелили в разборках кланов, что, на самом деле, случалось не так уж часто, ведь в Городе их всего два и существует. Бизнес и земля между ними поделены так, что довольны все, потому стычек нет уже несколько лет.       Хотя назревает проблема — все уже видят признаки появления третьего клана. Не семейного, а собранного из сторонников одного из самых опасных жителей Города.       Скоро.       Очень скоро.       Эти размышления тоже злят — очередной войны не хотелось бы. Маловато ресурсов, чтобы победить, пусть их и хватит на отстаивание большей части принадлежащего семье.       Ещё бы полгода на укрепление клана, на подбор новых людей…       Отвлекается от мыслей — в помещении совсем тихо появляется и тенью скользит несколько шагов, приближаясь, тот, кого сам и позвал. Его поступь неразличима, но Хонджун чувствует её буквально загривком, потому не оказывается застигнутым врасплох.       — Слишком долго, — недовольно рыкает на пришедшего — альфу, который за считанные секунды оказывается за его спиной, несмотря на внушительное расстояние между входом и окном.       — Я был на другом конце доков. Требовалось проверить новую поставку из Китая, — спокойно объясняет, пока что не прикасаясь — без приказа нельзя.       — Кого это волнует? Тебя позвал я, — после этих слов Хонджун поворачивается лицом к лицу, щурится и поднимает руку.       Сонхва ожидает удара.       Нечасто, но и такое случается.       Впрочем, не в этот раз — лишь проводит пальцами по скуле и тянется за поцелуем — пусть там больше укусов, на самом деле, чем соприкосновений иного рода.       Пак Сонхва — помощник Хонджуна и что-то вроде решателя ряда проблем в клане в одном лице, хотя и старше своего господина на несколько лет, привык к его жёсткости с любовью к контролю и даже научился получать от них удовольствие, поэтому и бровью не ведёт, только позволяет себе вольность — толкает, заставляя того сделать шаг назад, и прижимает к широкому подоконнику спиной, мгновенно оказываясь рядом и возобновляя контакт. И в таком положении ничто не мешает повести ногой вверх, задрать колено и пройтись им по вздыбленному паху, где ничуть не скрывает очевидность мягкая ткань тёмных брюк.       Ему это нравится, потому усмехается.       — Ты мне нужен сегодня.       Эта фраза могла бы звучать мило или откровенно, если бы не подразумевала одно — Хонджуну необходим секс для разрядки. И эмоциональной, и физической.       — Я всегда здесь для вас, — отвечает Сонхва нейтрально, хотя Киму мерещится, что слышит отголоски чувств в этой короткой фразе. — Как хотите сегодня?       Младший лишь усмехается и разворачивается, чтобы удобно упереться руками в подоконник и в очередной раз порадоваться — окна в его кабинете дают обзор только в одну сторону, с улицы ничего не видно.       Довольно хмыкая, Пак ведёт пальцами обеих рук по подставленной спине, заводя те от середины вперёд и расстёгивая тонкую не по сезону куртку, которая быстро отправляется на рядом стоящий стол. Туда же летит и чёрная водолазка, из-за чего верхняя часть тела Хонджуна остаётся обнажённой и покрывается едва заметными мурашками от контакта с прохладным воздухом кабинета (хотя они оба знают, что и от предвкушения).       — Долго ещё медлить будешь? — рычит сквозь зубы Ким, который не хотел бы сейчас оборачиваться и вступать в разборки. Он редко позволяет себе выпускать пар на Сонхва и делать исключений в этот раз не планировал.       — Вы так прекрасны, что я невольно засмотрелся, — прижимается сзади и с полубезумной улыбкой шепчет на ухо, нарочито задевая то и губами, и языком. Возбуждение топорщит его чёрные джинсы, что ощущается Хонджуном. Это как бы подтверждает сказанное и дарует небольшое помилование.       Вероятно, будь они в более адекватных отношениях, Пак обязательно бы добавил, что просто ужасно соскучился, хотя не виделись они всего три дня.       Но он молча продолжает раздевать, стаскивая разом весь низ одежды, оказываясь позади на одном колене.       Так хочется прикоснуться.       Позволяет себе снова вольность — действительно прикасается и целует поясницу, заставляя Хонджуна вздрогнуть и сильнее сжать подоконник. Не получая ни одного из проявлений негативной реакции, решается продолжить, опускаясь и на второе колено, и скользит губами по тёплой коже, снова и снова разгоняя по ней пилоэрекцию. Когда его язык проникает меж половинок, Ким будто бы хочет что-то сказать, но молчит — неозвученные слова Сонхва понимает сам, обнаруживая — тот явно недавно был в душе и подготовился. Словно бы действительно запланировал их встречу, хотя те практически всегда оказывались спонтанными.       Сонхва снова улыбается и продолжает то, что начал — языком обводит ягодичный горизонт, разводит половинки и прижимается губами к влажному от персиковой смазки колечку мышц. Запах и вкус лубриканта не раздражают — наоборот, скорее стимулируют интерес и заставляют ноздри приятно затрепетать.       Хонджун ведёт плечом, будто то затекло. На самом деле — справляясь с желанием пнуть раздражающе медленного Сонхва, который решил себе позволить сегодня что-то особенно новое для них. Не то чтобы младший из-за этого себя чувствует слишком уязвимо, но всё-таки немного… И он отказывается принимать тот факт, что его член реагирует буквально на каждое прикосновение — становится крепче и подрагивает, проезжаясь влажной головкой по коже.       Шумный выдох вырывается помимо воли — чёртов Пак действительно толкается языком внутрь, лаская упругие стенки, а после присасывая края входа и даже позволяя себе оставить чувствительный укус рядом.       Их секс одновременно всегда естественный процесс, и — неестественный.       Конечно, альфы не должны спать друг с другом, но какая им — чокнутым — разница до общепринятого?       Неестественность скорее заключается в неопределённости их отношения друг к другу, ведь Хонджун никогда бы и отдалённо о чувствах не заговорил, хотя Сонхва точно знает, что последние два года тот спит только с ним, а вот сам Пак метается между нездоровым обожанием к тому, кто его спас и берёг, и между совершенно ненормальной в общественном понимании, но здоровой любовью.       Усугубляет всё тот факт, что Хонджун был у Сонхва первым и — до сих пор — единственным.       Но менять ничего не желают они оба.       — Если ты не вставишь в меня что-то крупнее языка, тогда я…       Договорить Хонджуну не даёт шок от происходящего — Пак смеет дразнить его и, в ответ на такие слова, вставляет в него махом два пальца, проверяя достаточность растяжки, в которой обычно, впрочем, сомневаться не приходится. И он продолжает свои действия — толкается внутрь, добавляя сразу же третий, растягивает тугой, как и должно быть у альфы, проход, влажный от искусственной смазки. На самом деле, Сонхва в этом бы никогда не признался, но ему действительно нравится самому готовить младшего, терзать пальцами и наблюдать, как тот сходит с ума от тянущих ощущений, столь уже привычных для организма.       — Ты знаешь, что я не об этом, — зло рычит тот, действительно уже закипая. С ним всегда так, если не может контролировать происходящее. Хотя это не распространяется на то, что его трахает другой альфа — Хонджун и с членом внутри вполне способен владеть ситуацией. — Если не послушаешься, я убью тебя и воскрешу только завтра.       Сонхва встаёт с колен, сразу же снимая с себя всю одежду, быстрыми и выверенными движениями, успевая складывать ту на рядом стоящий шкафчик сверху, и хмыкает чрезвычайно дерзко:       — Я нужен на подписании сделки этим вечером, — впрочем, несмотря на продолжающееся неподчинение на словах, на деле он как раз исполняет то, что нужно — прижимается сзади и скользит членом меж половинок, проводит головкой ко входу.       — Ты же знаешь, что я… — договорить не выходит — его лицо жёстко поворачивают к себе, держа за подбородок, и целуют в губы, одновременно с этим всё-таки переставая медлить и толкаясь внутрь болезненно-быстрым толчком, которым вызывает полный наслаждения стон в собственные губы. — Любишь же ты по краю ходить… — всё-таки говорит Хонджун, содрогаясь всем телом из-за резких фрикций и поворачивая голову обратно к окну.       Сонхва лишь усмехается, разглядывая гибкую спину перед собой, и крепче сжимает пальцами упругие бока, чтобы удобнее было ускорить ритм и темп движений, чем Хонджун явно доволен, ведь снова выпускает несдержанный стон.       — Знаете, чего я действительно давно хочу? — спрашивает на ухо Пак, обжигая дыханием и заставляя подрагивать от того, что погрузился по самое основание внутрь.       — Кого это волнует? — с чуть злой усмешкой отвечает вопросом на вопрос, хотя на самом деле очень даже и любопытно — о чём это мечтает его подчинённый.       — Я покажу и буду верить, что во имя сделки вы меня всё-таки не убьёте, — Сонхва снова позволяет себе дерзить, после делая резкий толчок и отстраняясь не менее резко — чтобы развернуть Хонджуна к себе лицом, сместить того вправо и усадить прямо голыми ягодицами на гладкое красное дерево.       — Ты!.. — Пак заранее был готов к недовольству, так что действует весьма решительно — тут же закидывает ноги на свои бока и целует жёстко в губы, чтобы отвлечь внимание. Да, Хонджун свой рабочий стол любит и сексом никогда на нём заниматься не додумался бы, так что старший заранее готов к жёсткой расплате за исполнение собственных больных желаний.       Хотя это не мешает ему ничуть снова приставить член к чувствительному и покрасневшему входу и толкнуться сильно, грубовато и даже немного болезненно. И он знает, насколько кайфует от этого младший, едва сдерживающий так и рвущиеся наружу стоны.       Сонхва давит на плечи и вынуждает лечь, ощутить под поясницей собственную куртку, дающую понять, что всё происходит не случайно, действительно заранее спланировано. Это заставляет Хонджуна материться сквозь зубы, пока не обращает внимание на взгляд, направленный на себя, — полный обожания и желания обладать.       Ким никогда даже себе не признается, что на самом деле и сам хочет — принадлежать этому альфе, но сейчас, да и в принципе никогда, ему никто не запретит наслаждаться происходящим между ними.       — Вы бесподобны, — выдыхает Сонхва, проводя ладонями по его животу и груди, двигаясь так, что сбивается с ритма, до которого никому нет дела. Пальцы проходятся по рёбрам, поднимаются выше и одновременно ощутимо сжимают соски — Хонджун практически воет от того, насколько это пронизывающе, что даже прокатывается горячей волной по позвоночнику. Он извивается под умелыми пальцами того, кто очень даже хорошо разбирается в его реакциях. — Прекраснее всех, — говорит снова, хотя младший явно отключается от реальности, полностью отдаваясь во власть физического — его тело дрожит, мышцы и пальцы рук и ног поджимаются, предвещая скорую развязку.       Сонхва не будет Сонхва, если не поступит и в этот момент по-своему — опустив одну руку, он обхватывает пальцами основание члена Хонджуна и сдавливает то, у самой вершины обрывая практически свершившийся оргазм.       Ким рычит так громко, что от этого вполне могут потрескаться стёкла в кабинете.       А старший доволен настолько, что улыбается широко и едва сдерживает смех, выпрямляясь и возвращая себе способность двигаться максимально ритмично — так, что Хонджун, выглядящий чрезвычайно злым, но в каком-то очень очаровательном смысле (что он признаёт и сам мысленно), даже елозит спиной по гладкой поверхности, вынужденный поднять руки и схватиться за края стола над своей головой.       — Соооонхваааа, — угрожающе шипит, ударяя неслабо коленом по боку и заставляя всё-таки действовать так, как хочет он — ещё быстрее двигаться внутри и не пережимать член пальцами, а стимулировать и подводить тот вновь к вершине, маячащей перед глазами красными пятнами.       Издеваться Пак всё равно не прекращает — то снова сожмёт плоть, то практически прекратит фрикции: или задерживаясь глубоко внутри, или практически покидая тугое нутро, обхватывающее его своей подготовленной, но всё-таки альфьей узостью.       И всё для того, чтобы Хонджун вновь и вновь стонал его имя с пожаром страсти в глазах.       Через некоторое время ему и самому надоедает медлить — потому подтягивает младшего ближе к краю стола и тянет за шею к себе, — впиваясь в губы и максимально ускоряя движения рукой на скользком от естественной смазки члене.       Оргазм находит Хонджуна переполненным ощущениями — всё его тело дребезжит от сокрушительного пика, прошивающего каждую клетку тела. Удовольствие растекается по венам раскалённым добела, заставляя невольно громко постанывать в губы Сонхва, такого эффекта и добивавшегося.       Ведь знал, что именно так и будет себя чувствовать Хонджун.       Сам он тоже ощущает, насколько близок к оргазму, потому не медлит — делает несколько толчков в совсем тугом, сократившемся из-за пика, нутре и быстро выходит (поскольку за сперму внутри его Хонджун точно убьёт пару раз, как минимум), пачкая крепкие бёдра младшего и сдавленно, словно грудную клетку перехватили прутьями, дыша тому, почти пришедшему в себя, в висок.       Его удовольствие тоже вышло чрезвычайно пронзительным.       — Ты… — Хонджун слабо бьёт в плечо, в которое тут же и утыкается носом. Он хочет, правда очень хочет, на Сонхва наорать за всю дерзость и неподчинение, но тело как-то с этим не согласно — в нём только благодарность бьётся, уговаривая на справедливость и признание сокровенного в глубине души.       — Вы всё-таки завораживающе прекрасны, — шепчет во взмокшие волосы, всё так же крепко держа руками, буквально впечатывая в себя. Пальцы одной его руки отбивают непонятный ритм по разгорячённой коже Кима.       — Заткнись, — хмыкает тихо, хотя злость из него уже некоторое время назад испарилась. Не осталось и следа. Этого хватит. Пока. — Перенеси меня в спальню.       Сонхва мелко кивает и сосредотачивается, чтобы уже через несколько секунд опустить Хонджуна на его постель и скрыться в ванной.       Ему требуется буквально две минуты — чтобы тщательно обтереть всё тело того, заменяя этим душ, на который у младшего нет сил, и закутать в одеяло, занимающее больше половины огромной постели, что гарантирует весьма тёплый кокон для слегка подмёрзшего в прохладе собственного кабинета.       — Хороших вам снов, шеф, — улыбается заснувшему Хонджуну Сонхва, после покидающий помещение так же, как и появился до этого в кабинете, — растворяясь в воздухе с помощью способности телепортации.