Не то, первая чёрточка.
Россия долго думал: что же будет? Передоз случайно попавшим в еду химикатом или шальная пуля, заскочившая к нему в гости через окно? Или его заберут болезни и не выдержавшее стресса сердце? А может, авто, разбившееся в щепки? Вариантов было много, но в лотереи, как известно, не выигрывают. Вот и он не ставил на тот исход, который получил в итоге. Хотя, согласитесь: публичная казнь — это совсем не то, чего ожидаешь в двадцать первом веке. С другой же стороны, он сам в этом виноват. Вместо того чтобы в один момент остановиться и начать довольствоваться своим выгодным положением, они с Единой Россией продолжили давить на людей. Продолжили сажать их по глупым статьям, затыкать каждого, кто посмел слово поперёк сказать, и беспределить, демонстративно наплевав на закон. Неудивительно, что ответной реакцией на все их действия оказались митинги. Впрочем, те были обычными такими, вялыми, из разряда «стихнувших за один рык и пару дней». Напряглись ли они от этих попыток в протест? Да нет, конечно.Не то, вторая чёрточка.
Единый хотел самоутвердиться за счёт народа, напомнить осмелевшим людям их место, а РФ просто упустил происходящее из виду. Однако конфликт постепенно обострился. Толпы, появляющиеся на улицах городов, становились не только больше, но и свирепее. В определённый момент ситуация перестала подчиняться властям: со стороны митингующих в ход пошли коктейли Молотова, да и в принципе всё, что являлось доступным. Люди не просто отвечали агрессией на агрессию — они, в первую очередь, защищались. Защищались, как и от ужасного поведения силовиков, так и от происходящего в стране абсурда.Не то, третья чёрточка.
И для правительства это был провал, ведь отгородиться от своего озлобленного народа больше не получалось. А после этот же самый народ захватил власть окончательно. Кого-то из бывших чиновников в отместку за остальных посадили за решётку, кого-то убила неконтролируемая толпа — упаковывали либо в чёрно-белые робы, либо в чёрные ящики. Хотя, естественно, поймать удалось далеко не всех. Единая Россия, почуяв приближение конца, тоже, как и его подопечные, сбежал. Скрылся, ни словом не обмолвившись о своих планах с Федерацией. Впрочем, РФ его не осуждал, потому что подобного стоило ожидать. ЕР всегда был нечестным и глупо было думать, что в такой опасный момент он не поступит под стать своей крысиной натуре. Они пришли за ним. Без официоза, общественной огласки и прочих излишеств — так просто, ненарядно. Они взяли его без спроса — им так было надо. А Россия даже сопротивления не оказывал, потому что смысла в этом не видел. Это всё равно никак не спасло бы его положение, да и вырываться из лап нового правосудия почему-то не хотелось. Его бросили в камеру, и Федерация оказался полностью отрезан от внешнего мира. С ним не желали общаться: о том, как реагируют остальные страны на всё, приходилось лишь догадываться.Не то, четвёртая чёрточка.
Однажды к нему вошёл мужчина: в приталенном костюмчике, с серьёзным и холодным взглядом, — он-то и сообщил о том, что Россия приговорён к смертной казни. И это было так… банально, избито и дёшево. Его мысли и то были оригинальней. Но не то, чтобы у России был выбор. Хоть какое-нибудь распутье, которое могло привести к иному исходу. Только путь, если честно. И этот путь вёл РФ на помост в самом сердце его территорий, Красной площади. Такое показательное шествие сквозь толпу ужасно праздно и пафосно. Но мысли всё равно раскачивают выбранный настрой, будто в полёте на качелях. Мгновение вверх и думается, что, пожалуй, за этим событием в прямом эфире будет пристально следить весь мир. Без исключений. Приятно. Миг вниз, и толпа позади становится, на взгляд Федерации, не жаждущей справедливости и зрелищ, а бездушной и ядовитой. Потому что вокруг — не сотни — тысячи, если не миллионы, людей. И как бывает, часть из них — это зеваки, та самая культура пофигистов, которым нужно что-то невероятное, что всё равно их не удивит. Они же бывалые, они видели, смотрели и знают. Они умирающие в греховной скуке трупы. К сожалению, их довольно много. И то, что смерть страны на их глазах не вызовет в них самих ни капли человеческих эмоций, злит. С другой же стороны, далеко не все собравшиеся такие. Потому что шум, который поднимается при его появлении, явственно говорит о том, как пылают некоторые люди. Возмущением, торжеством, страхом или радостью — не столько важно даже. Он всё равно знает приговор большинства. И тот, увы, не в пользу России. Просто смерть больше не пугает его: чужое безразличие приводит в дикую ярость, а вот мятежное настроение пробуждает какое-то внутреннее одобрение. И это не странно, ведь это его народ — чудовищный, кровавый и жестокий. Это его народ — вечно страдающий, покорный и кроткий. И он, как ни переделывай, отражение своего народа. Перспектива свободы, что они приобретут с его смертью, притупляет всю боязнь.Не то, пятая чёрточка.
Именно поэтому он шагает по ступенькам с гордо поднятой головой. Нет разницы, кто виноват. Раз карма настигла именно РФ, то он понесёт последующее наказание с достоинством. Никто не в силах этому помешать. Так ему кажется ровно до того момента, как он со своей высоты не видит знакомых лиц. Тоненькая фигурка дрожит прямо вблизи него, в первых рядах. Только охрана не даёт толпе унести её назад: настолько хрупкой в тот миг она кажется. Её красная тушь размазалась некрасивыми ручьями по щекам, а глаза, прекрасные зелёные глаза, хоть и покраснели, от слёз приобрели ещё более яркий оттенок. Россия наклоняется вперёд, жадно разглядывая родную сестру: этот цвет безумно ей идёт. Сегодня Беларусь особенно прекрасна. Забавно видеть неподалёку Украину. Тонкий изгиб его бровей нахмурен, а губы слегка приоткрыты. В рокочущем проклятиями столпотворении он выглядит по-глупому растерянным. Озадаченность заставляет его скрещивать руки на груди в защитном жесте и как можно ближе тесниться к людям позади себя. Создаётся ощущение, будто он до сих пор не может осознать — или верней сказать, принять? — причину, почему они все здесь собрались. Ту, из-за которой десятки тысяч глаз вокруг зажигаются пламенем мести и радости. Странно, он ведь так желал увидеть смерть России. Ну так вот оно, мечты сбываются.Не то, шестая чёрточка.
Казахстан привычно невозмутим. Единственное, что заставляет сомневаться в подобном утверждении, это вечно спокойное лицо, приобрётшее оттенок суровости. И есть в его резко прищурившемся взгляде что-то нервное: словно он только и ожидает, когда народ окончательно сойдёт с ума и броситься на него скопом забить камнями. От чего это? Внутренний противный голос подсказывает, что брат просто проводит параллели с собственным положением. Федерация же предпочитает считать, что это тщательно скрываемое беспокойство. Именно поэтому Казахстан смотрит на него будто бы с отчаянной просьбой. Только вот Россия глух к просьбам.Не то, седьмая чёрточка.
Он знает, что там, среди незнакомых ему людей, ещё много стран. Кто-то скрывает лицо, но не забыл позаботиться о собственной безопасности; кто-то пришёл в одиночку в абсолютной анонимности, так, что от обычного человека не отличить вовсе; кто-то стоит, не страшась зверской толпы, высказывая свою точку зрения прямо в лицо. Им всем, в любом случае, нормально: без разрешения никто и не узнает о присутствии каждого здесь — имена останутся не названы. Эдакий карнавал для каждого желающего. Россия же — главный гвоздь программы. Впрочем, пускай. Доверия народа у него уже нет давным-давно, а значит и терять ему больше нечего. Наверное. Он обводит пространство по кругу. Сзади специально сделанной для всего представления «сцены» стоит вереница военных машин. Свою он узнаёт мгновенно: чёрная, с грузовым отсеком, без номеров. Очевидно, этот будущий катафалк — последний за жизнь лимузин, в котором ему выпадет побывать. Забавно.Не то, восьмая чёрточка.
Всё кажется ему чертовски забавным. И он показывает своё отношение к происходящему открыто: расплывается в сверкающем багровом оскале. Реакция грандиозна: люд захлёбывается новой волной шума, первые ряды с прекрасным видом на представившийся ужас отшатываются назад от шока, пока зеваки с телефонами снимают чужой профиль со всех сторон. Удивление высшего света рядом с собой заставляет РФ ухмыляться ещё резче. Кровь капает из его рта изящным ручейком и позволяет «безликому тирану» преподнести другую сторону своей натуры. Если следы насилия, настигшие его в камере, заставят мир взбудоражиться, то он не побрезгует этим воспользоваться. Россия хочет уйти с лицом. Запомнившимся. За эту дерзость — попытку неподчинения — Федерацию ударяет один из ведущих его солдат. Боль пронизывает всё тело и заставляет дрогнуть под навалившейся тяжестью дубинки. Удивительно, но толпа, как единый организм, связанный с русским, тоже проходится очередной волной. Будто откликается на страдания своей страны. Жаль, это неправда. Потому что они реагируют, глазеют с разными чувствами на происходящее беззаконие, но не действуют. Вновь отдают волю в руки другим людям. И это всё заставляет Россию закатить глаза. Менталитет не меняется.Не то, девятая чёрточка.
Его ставят на место. Железо болезненно впивается в тонкие запястья, пока верёвка влитой обвивается вокруг его шеи. Он по-прежнему, уже бездумно, оглядывает море людей перед собой, когда его глаза улавливают ещё одну важную персону. Самую важную, откровенно говоря: там, совсем рядом, находится США. Он пытается пробиться ближе к ограждению, кричит на паникующем английском что-то о том, что смертная казнь запрещена территории РФ и делать какие-либо исключения — значит нарушать закон. В бесконечном грохоте голосов Россия с лёгкостью может его услышать. И это не удивляет. Федерация прикрывает глаза. Наверное, умел бы Америка говорить на русском, он бы обязательно воскликнул что-нибудь наподобие: «Люди добрые, да что же это делается?!». По крайней мере, лицо Штатов выражало что-то такое. Хочется насладиться чужим беспокойством ещё раз, поэтому Федерация, несмотря на сильную усталость, вновь открывает глаза. США за это время вплотную подошёл к ограждению и теперь держится за него одной рукой, чтобы его не отнесло в сторону. Чем дольше он там стоит, тем больше его лицо принимает странное, дикое выражение, и он буквально срывает очки с переносицы, вскидывая свои блестящие глаза на помост. Они встречаются взглядами. Россия замирает. Столько искреннего беспокойства в глубине этих печальных глаз. Столько невысказанных фраз и мягкой нежности вперемешку с беспросветным страхом. У Федерации от этого даже перехватывает дыхание. Он вдруг понимает всё то, что терзает страну напротив. И остальной мир исчезает. Потому что в Штатах не виднеется ни грана ненависти — только глубокое отчаяние. Будто прямо сейчас он теряет целую вселенную. А РФ вдруг приобретает. Узел сзади затягивают крепче. И пока весь мир затихает в немом ожидании, Россия неожиданно одаривает его улыбкой. Простой такой. Но самой искренней, которую мог подарить. Жаль, что с его улыбкой на лице появляются и слёзы на чужих глазах. Пол уходит из-под его ног, и несколько мгновений реальность весело качается маятником из стороны в сторону. Рука, рефлекторно тянущаяся к самому дорогому человеку на свете, безвольно опускается по шву. Сердце измученной страны наконец находит покой. И мир взрывается звуками: оглушительной радостью и дроблёной скорбью. Но ни один из этой гаммы голосов не говорит о том, как громко Россия ненавидел и как беззвучно любил США. До смерти любил.Проигрыш, Виселица.