Кафе "Безумный Шляпник"

      Дышать сидя было больнее, чем лежа, поэтому Гил снова лег на землю. Его исцарапанные руки и ноги все еще немного кровоточили. Мальчик понадеялся, что кровь на рукаве именно из-за этих ранок, но боль точно говорила ему: он наверняка сломал ребро и проколол себе что-то внутри. Стараясь отвлечься от нее, Гил повернул голову в сторону. Он лежал посередине выложенной круглой серой плиткой дорожки. Рядом примостилась большая клумба с гладиолусами, чуть подальше виднелся кусок круглой клумбы с мелкими синими и фиолетовыми цветками, названия которых он не знал. Зеленый газон казался пушистым ковром, так красиво он был подстрижен. Огромный белый дом в два этажа казался чем-то удивительно сказочным. Именно его белая крыша привлекла тогда внимание мальчика.       Белая крыша, виднеющаяся во мраке. Стойкий запах мочи и капли, попавшие на рукав его куртки. Мертвая кошка. Стеклянные глаза смотрят вверх. К нему идет убийца. Он убьет его. У него нет сил ползти, мужчина убьет его, если он не убежит, но он не может бежать. Кусты цепляются за куртку, когда он катится вниз…       И тут вдруг его собственные переживания словно перестали существовать, ярко вспыхнула мысль: Винсент! Что случилось с братом?! Где он, как он? Может они, те, кто на «форде», догадались, что он оставил брата там, у ворот дома? Может быть, заметили его под мешками? Они же видели, как он отбежал от этих баков. Господи, пожалуйста, пусть они не догадались, пусть подумали, что он пытается попросить помощи! О, Господи, Винс!       А что если это и есть тот самый дом, у ворот которого он оставил братика? Кто знает, как он плутал этой ночью, стараясь сбить преследователей с толку, выиграть время… Нет, наверное все-таки нет. Тот дом с воротами был почти сразу же после въезда на Ривские горки. Он помнил, как они с Винсентом выбежали из маршрутного автобуса на остановке, потому что у них не было денег на проезд. Там была посадка, они бежали через нее, пока Винс не запнулся о корень и не упал.       А что если Винсент так и лежит там, под мусорными мешками? Что если никто не вышел к нему и не помог? Но Гил надеялся, что если даже и так, то Винс сможет встать, опираясь о стенку, сможет кричать в селектор до тех пор, пока к нему не выбегут. Если только они, естественно, не отключат связь…       Вызывая Гилберта из его мыслей в реальность, неподалеку от него в доме хлопнула дверь. Гил раскрыл слипающиеся веки и заставил себя смотреть. К нему из дома бежали три человека. Все они были светловолосые. Первым бежал мужчина в очках и с небольшой бородкой, размахивая какой-то коробкой, за ним мальчик чуть старше самого Гила, а позади всех, тщетно пытаясь догнать, летела девочка.         — Ада, — прошептал Гил.       Мужчина, подбежав, быстро опустился на колени, положил рядом коробку и склонился над мальчиком.         — Ты меня слышишь? Парень, ты слышишь? — обеспокоено спрашивал он Гилберта.        — Дядя Оскар, что с ним? — тревожно спросил подоспевший мальчик. Он встал рядом с дядей и смотрел на лежащего. Лицо выражало недоумение, словно он не верил своим глазам, и в то же время серьезность — он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что произошло что-то из ряда вон выходящее.       — Не знаю, Оз, но «скорая» уже выехала, скоро будет. Сказали не трогать. Парень, — снова обратился к нему человек по имени Оскар, — ты меня слышишь? Скажи что-нибудь! Гилберту было тяжело говорить. Весь запас едва восстановившихся сил он потратил на разговор с Адой. Но только он открыл рот, как подбежала малышка Ада.         — Дядя Оскар, он не парень, он Гил! — возмущенно сказала она.       — Откуда ты знаешь, малышка? — повернул к ней голову мужчина, взглядом следя за мальчиком — вдруг ему резко станет плохо.        — Он сам мне так сказал! — очень гордо ответила девочка. Она явно не понимала всей серьезности ситуации — в отличие от старшего мальчика.         — Где … я? — выдавил из себя Гилберт.       Оскар с явным облегчением в голосе ответил:         — В доме Безариусов. Ты в полной безопасности, Гилберт!         — Не «Гилберт», дядя, он не пес. Он Гил! — высоко задирая нос, поправила его Ада.         — Ада, не шуми, — чуть строго одернул ее Оз. Та лишь плюхнулась на коленки по другую сторону от дяди и с любопытством смотрела, как тот очень осторожно осматривает мальчика, открывает аптечку и достает оттуда вату, смачивает каким-то раствором из пузырька. Запахло больницей и лекарствами. Мужчина аккуратно протирал свежие царапины на ногах мальчика, а тот даже не морщился… У Ады это вызывало удивление. Заметив взгляд Гила, она улыбнулась ему и счастливо рассмеялась.       «Надо же, — думал Гил, смотря на них, — они все такие светлые, смеющиеся. Как здесь хорошо». И в самом деле, здесь, среди цветов, уютного щебета птиц и мягкой, спокойной тишины, было очень хорошо, а эти люди так гармонировали с этим прекрасным зеленым уголком, что казались созданными специально для своего маленького мира.       Неожиданно Гилу резко поплохело. Желчь, обжигая пищевод, устремилась ко рту. Оскар быстро заметил, как посерело лицо мальчика, и мгновенно повернул его голову на бок. Гила вырвало прямо на серую плитку.        — Держись, держись, сейчас станет легче. — Но начался новый спазм. Оскар рассердился: — Где эта «скорая», когда она так нужна? Оз, пожалуйста…       Оз тут же понял дядю и бросился бежать к далеким воротам, чтобы встретить врачей и привести их как можно скорее. Он заметил, каким слабым выглядел мальчик, и как огорченно, почти беспомощно смотрел на него Оскар. Ему хотелось хоть чем-то помочь им обоим, и не хотелось признаваться себе, как страшно ему стало.        — Дядя, а Гил не умрет? — тихо спросила Ада. Оскар посмотрел на нее. Девочка держала в руках своего плюшевого пса, изо всех сил прижимая его к груди, и широко распахнутыми зелеными глазами наблюдала за Гилом. В ее взгляде было так много сопереживания чужой боли, что не верилось, будто это взгляд маленькой хорошенькой девочки.         — Надеюсь, нет, Ада, — серьезно ответил он. Где-то за домом засигналила машина, хлопнула калитка. — А, вот и врачи, слава Богу…        — Сюда, пожалуйста, — вел их Оз. Но Гилберт ничего не слышал.       Гилберт провалился в туман.       Очнулся он только в больнице, в светлой и чистой постели, спустя день, как его нашли Безариусы. Первым, что он увидел, был плюшевый пес. Он сидел на белой прикроватной тумбочке, пялясь на мальчика глазами-пуговками и улыбаясь во весь плюшевый рот. Гил протянул к нему руку — та показалась очень чужой и какой-то далекой, — и взялся за ухо. Медленно, будто игрушка была тяжелой, перетащил к себе на грудь. Боль в боку тупо встрепенулась и тут же стихла. Пес выглядел затасканным и дружелюбным, как выглядят все игрушки, которых любят сильнее прочих. В приюте у Гила никогда такой не было - там обычно все было общим и казенным. Надпись на ошейнике, как с трудом мог прочитать Гил (после наркоза и долгого сна у него все расплывалось перед глазами), гласила «Гилберт».              …«Гилберт? Как моего пса?»…              За ошейник была заткнута записка. Гил потянул за краешек и вытащил ее. Это оказалась небольшая самодельная открытка с цветочками и котятами, вместо глаз которых были сердечки. Пересилив себя (кошка с вывернувшимися холодными кишками таращит глаз в небо), Гил открыл ее и, стараясь не смотреть на кошек, начал читать текст.       «Дорогой Гил!                   Врач сказал, что ты скоро будешь в полной норме. Тебя основательно залатали, теперь беспокоиться не о чем! Во сне ты часто повторял одно и то же имя: Винсент. Мы здесь встретили наших знакомых, представляешь, они тоже подобрали мальчика, которого зовут Винсент и который без устали спрашивает, не известно ли чего-нибудь о его брате по имени Гил. Когда он услышал, что ты лежишь здесь же, он был готов сшибить с ног врача, чтобы попасть тебе. Потребовалось два санитара и хорошее объяснение, что тебе ничего не угрожает, иначе он дежурил бы у твоей палаты и день и ночь. С ним все в порядке, не волнуйся!                   Как только придешь в себя, позвони: нажми на красную кнопку на пульте три раза. Мы сейчас же придем к тебе! И брата приведем, конечно.                                                        Твои друзья: Ада, Оз и Оскар Безариусы»       …«Друзья»…       Буквы все еще прыгали перед глазами, и мальчику потребовалось более двадцати минут, чтобы прочитать все от начала до конца, но это слово он видел по-особенному четко.        «Друзья».       ...Из воспоминаний его выловило аккуратное прикосновение к руке. Перемахнув почти десять лет, Гилберт вернулся в самого себя, замершего среди столиков в кафе с подносом со сладостями наперевес. За окном был самый разгар дня, солнце ярко освещало улицу снаружи и проникало в комнату золотистым светом. Шум разговоров многочисленных посетителей несколько стих, и он вначале даже не понял, почему. Почти два мгновения спустя он вдруг осознал, что многие посетители смотрят с улыбкой на его отрешенное лицо, а он сам все еще ошеломленно улыбается Аде.       Его снова кто-то тронул за локоть. Уже оборачиваясь, он вспомнил, для кого нес поднос со сладостями.       Пожилая леди встретила его очень доброй и вместе с тем царственной улыбкой. Легкие серебристые волосы были уложены в пучок, на столике рядом лежала шляпка в тон костюму. Она сидела в инвалидном кресле, но само слово «инвалидный» вовсе не подходило сюда — скорее, это была повозка для изящной и хрупкой дамы, которая не хотела утруждать свои ножки обычной прогулкой. Как ни странно, но только эти мысли приходили на ум, когда Гил видел эту королевскую осанку, величественную и вместе с тем простую, нисколько не напыщенную позу, и мягкую, ободряющую улыбку. И пахло от нее чем-то пряным и сладким, что очень вписывалось в атмосферу этого старого кафе.       Силясь не мямлить, он произнес:       — Будьте добры, Ваш з-заказ, — и осторожно выставил перед леди чай и тарелочки со сладким.       Сидящий напротив Барма недовольно фыркнул:       — Почему так долго? Вы хотели нас голодом уморить или просто привыкли изображать из себя статую?       Леди повернулась к нему и внимательно поглядела на покрасневшего лохда. Тот сразу будто бы немного сник, словно это ее личность так подействовала на него. Затем она очень приятным голосом заметила:       — Вы несколько задержались у другого столика, все ли в порядке?       — Д…Да, — почти уверенно соврал Гил и тут же добавил. — Просим простить за ожидание.       Улыбка стала теплее, и леди Шерил кивнула.       — Все хорошо, — сказала она. — Думаю, вас ждут и другие заказы.       Гил неловко поклонился, замер, словно решая, в какую сторону ему двинуться, затем сунул поднос под мышку и поспешил к другому столику. В голове у него было почти пусто, только две мысли ярко отдавались в этой тишине. Первая: он встретил Аду, которую не видел почти два года — она училась где-то в частной школе другого города, и встретить ее здесь было просто… волшебно? Ну, невозможно точно. Вторая: он чуть было не прошляпил свой шанс, вовремя не подав заказ теще Зарксиса — и мой Бог, как он только выдерживает эту величественность на семейных праздниках?! Смелый, бесстрашный — и однозначно безумный человек. Благополучно прослушав заказ, он смутился и попросил повторить, на что нетерпеливый клиент фыркнул так презрительно, что Гил сразу сосредоточился на работе.       Шерил внимательно смотрела ему вслед, а затем обернулась к сидящей за соседним столиком Аде. Та тоже наблюдала за парнем, легко улыбаясь своим мыслям. На вид девушке было не больше пятнадцати, и хотя ее фигура уже полностью сформировалась, глаза смотрели с тем детским выражением, что отличает чистых душой и не знающих мира наивных, добрых людей.       — Дитя мое, вы знакомы с этим молодым человеком, не так ли? — приветливо окликнула ее женщина.       Ада встрепенулась:       — О… да, я знаю его. — Она тоже посмотрела на Шерил. В отличие от Гила она просто восхитилась тому, как модно и стильно выглядит эта старушка, и немного удивилась, как искусно косметика скрывает незаметные мужскому глазу многочисленные морщинки. — Я знаю его с детства, он очень хороший и добрый.       — Соглашусь с тобой, — кивнула Шерил и, улыбнувшись ей, отвернулась. Чуть прищурив умные, лукавые глаза, она взялась за чашечку и поднесла ее к губам. Взглянув поверх нее на недовольно выглядящего Руфуса, она легонько кашлянула. Тот тут же передал ей салфетку, а недовольный вид куда-то пропал. Отпив и промокнув губы (возраст тела давал о себе знать рядом своих неприятных особенностей, с которыми она успешно справлялась), леди отделила ложечкой небольшой кусочек пирожного и, смакуя, попробовала его. Барма внимательно следил за ней. Она опять отпила из чашечки, и ее собеседник воспринял это как сигнал к действию.       — Неуклюжий, — тихим, но жестким тоном припечатал он, — суетливый, расхлябанный и неаккуратный. Посмотри, как он мечется от посетителя к посетителю — просто смешно! Как только этот человек умудряется не сшибать столики, хотелось бы знать. И потом, его эклеры не сравнимы с теми, которые здесь обычно подают. Уровень явно занижен — и по части крема, и теста, и…       Шерил остановила его легким жестом. Он тут же замолчал и, сдерживая свирепый тон, выдохнул. Женщина с улыбкой, в которой было немного от усмешки — но очень изящной -, посмотрела на него и просто сказала:       — Очень вкусное пирожное. Хочешь попробовать?