Кафе "Безумный Шляпник"

      Оз Безариус, двадцати-с-хвостиком-летний студент Риверрской академии факультета журналистики, мягко улыбнулся другу детства. Он был одет неброско и в то же время стильно, а смеялся так притягательно и трогательно, что ежеминутно привлекал внимание рядом болтающих девушек — причем это касалось как милых школьниц, так и вовсе не молодых дам климаксовского возраста за соседними столиками. Просто где бы он ни появлялся, казалось, что солнце там светит чуть ярче и теплее. Вот и сейчас он абсолютно беззаботно затемнял своей светлой шевелюрой и улыбкой обиженное светило.       — Давно не виделись, Гил! Значит, — он окинул взглядом помещение, — ты теперь здесь подрабатываешь? И давно?       — Н-нет, только сегодня начал, — неловко улыбнулся в ответ новоиспеченный официант. Посетители рядом со столиком прислушивались к его словам, кивали и чему-то тоже улыбались. Шерил откинулась на спинку своего кресла, чтобы видеть лицо парня. Напряжение, характерное для него, сохранялось, однако сейчас выражение лица потеряло свое беспокойство, стало более мягким.       В дверь вошел новый посетитель, и Шерил угадала в нем человека, о котором уже была наслышана от зятя. Высокий, молодой, светловолосый, в модной одежде, к которой явно относится небрежно, как и ко всему остальному в этом мире. «И почему только он мог не понравится Зарксису?» — с иронией отметила она про себя.       — А, так значит ты уже под каблуком у этого милого сластены? — раздался голос из-за спины, заставивший Гила буквально подпрыгнуть от неожиданности.       — Винс! — не удержался он от возгласа, оборачиваясь к брату. Тот расцвел в довольной улыбке, зажмурился и обнял братца, отчего тот чуть покачнулся и оперся рукой о стол — хорошо, что в этот момент у него не было в руках подноса. От Винса пахло чем-то удушающе сладким, и под этим чувствовался не менее неприятный запах перегара («Опять ночью не спал» — машинально подумалось Гилу). Отлипнув от Гила, Винсент уселся за столик по другую сторону от Ады и по-хозяйски закинул ей руку на плечо. Ада тут же зарделась, а Оз усмехнулся, прикрыв глаза, — так обычно он поступал, когда не хотел выражать истинных чувств.       Гилу очень хорошо было знакомо это выражение лица: лучшую часть своего детства он провел во дворе загородного дома Безариусов, день и ночь влипая в неприятности и находя приключения с этими двумя и Винсентом, хотя последний присутствовал там только из-за желания не расставаться со старшим. Каждый день они играли очень близко от того места, где его, всего в ссадинах и крови, нашла Ада, но Гил лишь иногда осознавал это, полностью отдаваясь общению с лучшими друзьями.       Кому-то его жизнь показалась бы сказкой — и именно так и было. Мальчик из приюта, подвергшийся смертельной опасности, но нашедший в себе волю выбраться и спасти и себя, и своего брата, получил большую известность. Семейство Найтреев не стало упускать возможность подняться в глазах общественности и, хотя Оскар Безариус настаивал на том, чтобы усыновить мальчика, коли он так сдружился с его племянниками, Найтреи не уступали. В итоге, общее соглашение между семьями позволило Гилу самостоятельно выбрать дом, в котором он будет жить. Это было нечестное решение, выбор был давно предопределен, и все, включая Гилерта, это прекрасно понимали: Найтреи уже успели усыновить Винсента, а старший никак не мог оставить младшего брата. Так ведь, Гил? Все верно, хороший мальчик.       Нельзя сказать, что Гилберт был этим очень недоволен или разочарован, ведь никто не запрещал ему и дальше общаться с Озом, Адой и Оскаром, но… Где-то далеко в подсознании он чувствовал себя обманутым и Найтреями, и Безариусами, и особенно — Винсентом, который не скрывал своей радости от того, что брат останется с ним, и очень ревновал, если тот задерживался у «соседей».       А сейчас они все собрались вместе, за одним столом, впервые за много-много лет, и кажется, не расставались с тех последних летних каникул, проведенных вместе. Будто возвращаясь с длинной летней прогулки, решили вчетвером зайти в кафе и перекусить перед ужином у Безариусов. Гилберт чувствовал, что его буквально захватывает приятная, слезливая ностальгия. Он решил бороться с этим ощущением, пока еще в состоянии. Заодно ему было интересно кое-что узнать о таком волшебном стечении обстоятельств, и он уже открыл рот, как Оз резво перебил его:        — Подожди, ты еще не знаешь главного сюрприза, — и по его лицу было заметно, что сюрприз обещает быть большой неожиданностью для Гила. — Скоро к нам присоединится дядя Оскар, а к вечеру и Джек с друзьями — ты наконец-то познакомишься с мужем Лейси, он возвращается из поездки, — и все мы проведем чудесный вечер вместе, — Оз с улыбкой наблюдал за тем, как постепенно сереет лицо Гила, а он сам каменеет от шока.        — Но… н-н-но… — он не мог вымолвить ни слова. В таком состоянии, отметил про себя Оз, Гил все больше походил на мальчика из их общего детства, растерянного от неожиданной доброты судьбы, подарившей ему настоящих друзей, дом и тех, кого он мог бы назвать семьей. Это вечное смущение, недоумение от открытости и легкости общения с другими детьми… Как если бы птенчика, выпавшего из гнезда, вовремя подхватили добрые руки и стали заботиться о нем. Правда, на сей раз в его лице было гораздо больше искреннего ужаса.       — Гил, все в порядке? — участливо спросила его Ада. Она старалась говорить спокойно, но голос вдруг стал выше на два тона, и краска не сходила с лица — все трое понимали, из-за чего эти изменения, и вели себя по-разному: Винс не убирал руку, Оз словно не замечал этого, а Гил стоял, недвижимый и беспомощный, взирая на них. Наконец, совладав с заиканием (ушло чуть меньше минуты), Гилберт договорил:       — Почему вы все вдруг решили прийти сюда? Тут же даже нет условий, все столики маленькие…       Винсент расплылся в улыбке:       — О, со мной, например, все очень просто — я давно послеживаю за тем, что происходит в этом заведеньице, и, заметив тебя поутру так рьяно трудящимся на благо людей, относящим заказы, распивающим с этим старикашкой чай… Я заинтересовался и заскочил после учебы.        — А… разве ты не до пяти сегодня? — удивленно спросила Ада. Брови Оза поднялись вверх на несколько сантиметров, и им с Гилом в головы, как по команде, пришла одна и та же мысль: «Хорошо, что дядя Оскар этого не слышал». Винсент легко улыбнулся Аде (румянец вспыхнул с прежней силой) и скромно добавил:         — Я решил, что это важнее учебы — узнать, как идут дела у моего дорогого старшего брата.       Ада счастливо улыбалась, будучи восхищенной тем, на какой благородный поступок способен этот человек — заботится о своем брате даже в ущерб себе, как это мило! И как похоже на нее саму.       — А я, — влез смеющийся (ненатурально) Оз, — прочитал о Гиле в утреннем объявлении в «Риверском вестнике». Вот, взгляни сам.       Оз вытащил из сумки, висящей у него через плечо, свежий газетный выпуск, развернул его и показал на небольшое объявление в самом центре страницы. Из всех сообщений о купле-продаже-выгодных-предложениях оно единственное было напечатано яркими цветными красками и очерчено весьма кричащего красного цвета рамкой. Гил, на время забыв о заказах, подносах и своем долге перед клиентами, наклонился и с изумлением вчитался в текст, который гласил:

«Приглашаем на чаепитие! Молодой и талантливый Гилберт Найтрей удивит Вас своим мастерством кулинарии, в "Безумном Шляпнике", только сегодня! Спешите! Студентам с четырех до семи вечера — скидка. Пять часов — счастливый час!».

      Гилберт не стал повторно и лихорадочно перечитывать это объявление — ему с лихвой хватило и одного раза. Тихонько охнув, он опустился на скамеечку рядом с Озом и уронил голову на руки. Его друзья наперебой кинулись спрашивать его, все ли в порядке, но он их, казалось, не замечал, все также смотря ровно перед собой на чистую деревянную поверхность стола. Он их действительно не слышал, потому что сейчас вся его психика в панике вопила о том, что необходимо бежать отсюда как можно быстрее: ораву студентов и облаву их заказов в довершение к встрече с родными-близкими он попросту не вынесет. Очнулся он встающим из-за столика с полуразвязанным фартуком от того, что ему на плечо опустилась чья-то ладонь.       «Молю, только не Оскар. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет не он» — горестно взмолился он про себя, заранее догадываясь, что видеть сейчас господина Оскара ему будет невыносимо тяжело. Его молитвы были услышаны — рука принадлежала Зарксису Брейку.       Хозяин «Шляпника» возвышался над этой пестрой компанией, и только сейчас Гилберт увидел, каким сильным и внушающим страх он может выглядеть. Нет, не зря «Шляпника» старались обходить стороной хулиганы. В секундном взгляде, брошенном им на Винсента, чувствовалось огромное негодование, даже отвращение, зато в другой миг он уже гостеприимно говорил: «Добро пожаловать в кафе «Безумный Шляпник»! Вы здесь, как я вижу, впервые? Позвольте предложить вам, господа и очаровательная дама, меню. Если не возражаете, я уведу от вас этого очаровательного официанта!».       Ада застенчиво опустила глаза, в то время как молодые люди немного озадачено смотрели на нелепого и наигранного в своей расторопности хозяина. Тот между тем аккуратно передал всем меню, причем Винсенту удивительными образом не досталось, затем подхватил под локоть чуть пришедшего в себя Гила и провел его на кухню.       Среди многих мыслей, бушевавших в его голове, Гил осознал всего лишь одну: этот странный, эксцентричный человек специально сделал его проверочный день самым сложным и непростым. Специально. Чтобы посмеяться, чтобы он провалился, чтобы получить извращенное удовольствие, играя его чувствами. Гилберт посерел от этой отравляющей мысли.       Однако Зарксис не уделил должного внимания его состоянию. Он бесстрашно вставил в его руку нож и подтолкнул поближе к столу, на котором на доске, щедро посыпанное мукой, ждало ленивое желтое в изюмное пятнышко тесто.       — Давай, поторопись, — поддел его Брейк, завязывая болтающийся на поясе фартук красивым бантом. — У нас кончается маленькие булочки с изюмом, не думаю, что оставшиеся продержатся больше сорока минут, учитывая ожидающийся наплыв посетителей. Ты же ведь уже в курсе моей маленькой затеи, — он внимательно посмотрел на нервно сжимающего нож Гилберта. Тот не ответил.       Немного постояв, он все-таки подошел к столу и занялся тестом, придавая каждому кусочку надлежащую булочную форму. Брейк между тем взглянул на часы, картинно посмотрел на собственное запястье, сделал вид, что отсчитывает секунды, в нетерпении постучал ногой, подошел к проему кухни и перекрыл его рукой как раз в тот момент, когда растерянный Рейм на полном ходу входил в него. Не успел тот вымолвить слово, как Брейк уже всунул ему в руки потерянный блокнотик, умыкнутый им из кармана фартука Гила, и выпроводил обратно — тот не успел ни возмутиться, ни сказать спасибо.       Гилберт между тем закончил возиться с булочками, отправил их в печь, а сам оперся о столешницу руками, закрыв глаза. Зарксис, казалось, не обращал на его состояние ни малой доли внимания, увлеченно нарезая яблоки и укладывая их в «маринад» со специями и медом. В кухне повисла напряженная тишина, казалось, только усиливающаяся от гула голосов за стеной.       Появление Рейма с кучей новых заказов снова привело Гилберта в действие. Он уже почти механически что-то доставал, что-то допекал, что-то украшал… Мысли в его голове, казалось, застыли, и все, что он делал, происходило будто отдельно от него. Он не мог думать ни о своих близких, ожидающих от него успеха сегодня, ни о Брейке с его проверками и подлянками, ни о собственных чувствах, которые… попросту смешались, когда он увидел Аду с Винсентом и Оза рядом с ними. Он не мог думать об этом чисто физически, будучи полностью занятым своим ответственным делом повара.       Брейк теперь не сидел на месте. В его сферу деятельности добавилась работа на кассе, потому что Рейм при всей своей устойчивости не мог вынести еще и эту нагрузку. Раз в три минуты Зарксис, широко шагая, заходил в кухню, бросал взгляд на Гила и его творения, проверял яблоки и тесто для шарлотки, помешивал собственный секретный крем для нее и возвращался к прилавку, который за это недолгое время успевали оккупировать трое, четверо или даже пятеро новых посетителей.       Прошло полчаса. За это время народу в кафе прибавилось настолько, что новые посетители, спешащие в «Шляпника» за порцией кофе или свежей выпечки, постепенно замедляли шаг, удивленно таращась на толпу внутри казалось небольшого помещения. Немногие из них отваживались рискнуть и совнити в эту обитель приятного вкуса и аромата, чтобы, простояв несколько минут в очереди, получить, наконец, кофе с собой и быть выпроваженным другим потоком, текущим на улицу.       Больше всего главного повара «Шляпника» занимали мысли о том, хватит ли им продуктов. Нельзя сказать, что Зарксис не рассчитывал на такой приток посетителей или что он был этим введен в хотя бы малое замешательство. Скорее, это напоминало игру, что-то, что связано со спортом и здоровым духом соперничества: сможет ли он вместе с Гилом дать грандиозный последний концерт этой голодной публике или бесславно провалится? Это испытание силы, выносливости, ловкости, а также кулинарного умения — пусть в большей степени не его, но Гила, — заставляло чувствовать себя как никогда живым и полным ощущениями.       Захваченный подобными переживаниями, Брейк опять отвлекся от прилавка, напоследок блистательно улыбнувшись какому-то молодому человеку, пытавшемуся получить новую дозу кофеина, и устремился на кухню вслед за Реймом. И тогда он еще раз посмотрел на Гилберта. Увиденное ему совсем не понравилось.       Гилберт за эти полчаса весь осунулся. Он крутился как белка, запертая в горящем колесе, метаясь от одного края кухни к другому. При этом его лицо не выражало никаких эмоций, кроме отрешенной покорности. Было видно, что ни одна из целей, звавшая его к победе ранее, не могла больше тронуть его ум и сердце. И это же явно отражалось на качестве его готовки.       Да, подумал Зарксис, он явно чего-то не учел. А ведь все еще могло получиться, если бы оказать помощь этому несчастному… «Пожалуй, я пересладил», — несильно укорил он себя за просчет.       Однако рабочих рук прямо-таки не хватало. В голову неожиданно пришла глупая, и вместе с тем весьма рациональная идея. Решительно повернувшись на каблуках, Брейк вышел из кухни вперед Рейма, старавшегося уставить на подносе сразу пять чашечек с кофе и два блюда с пирожными. Зарксис направился в угол к столику с блондинистым оттенком. По дороге он весело кивнул Шерил, которая понимающе улыбнулась и продолжила вместе со спутником рассматривать очередь посетителей, которая каждые десять секунд прирастала ровно на одного человека.       Брейк, широко улыбаясь, поклонился значимым для Гилберта гостям (к которым успел добавиться Оскар Безариус, ужасающе большой и веселый мужчина среднего возраста, — с ним Зарксис был знаком задолго до этой встречи). Обращаясь к Озу, он в шутливой (ехидной) манере рассыпался в комплиментах молодому господину, унаследовавшему дядечкин юмор и обаяние, привоскупив напоследок тем, что уверен, такие люди не оставят друга в беде, особенно если на кону — возможность друга работать там, где он хочет. Намек был прозрачен достаточно, чтобы Оз, не мешкая, последовал за Брейком на кухню.       Гил, заметив друга, никак не отреагировал на это, чем очень удивил Оза и встревожил Брейка. На этот раз чувство раскаяния сильнее укололо совесть почти бессовестного человека. Не отвлекаясь на переживание чувства вины, Зарксис заставил Оза вымыть руки, нацепить сеточку для волос (которая ему шла куда больше, чем Гилу или самому Брейку) и повязать фирменный фартук. После недолгих инструкций, Оз занял место за прилавком, бойко обслуживая заждавшихся покупателей.       Покончив с этим, Брейк вернулся на кухню. Гил никак не отреагировал на его появление, продолжая наполнять кремом вишневые корзиночки.       — Знаешь, ты держишься так ужасающе спокойно, что возникает вопрос: жив ли ты еще, — в своей обычной манере заметил хозяин «Шляпника». Парень промолчал, только губы сжались еще сильнее. Неловко дернув рукой, он смял одну из заготовок и в сердцах скинул ее на пол. Снова повисла тишина. Первым ее нарушил Зарксис.       — Не думаю, что ты ждешь или ждал от меня поощрения, Гилберт, — четко, тихим голосом начал он. — И я не собираюсь как-либо извиняться за то, что дал объявление, не предупредив тебя. Но тебе надо кое-что понять: если бы у тебя не было таланта, и не будь я в крайнем положении, я бы ни за что не решил отдать «Шляпника». А мерило таланта — трудности, которые может преодолеть человек. Я выбрал их для тебя абсолютно соразмерно с твоими способностями.       Гил тяжело вздохнул и повернулся к Брейку. Его лицо перестало напоминать маску, вместо этого оно выражало нерешительность, почти отчаянную необходимость в поддержке. Это выражение вернуло Зарксису прежний шутливый тон.       — И потом, — продолжил он. — кто, если не ты, больше всего подходит на мое место? Полная противоположность веселому и беспечному, светловолосому и старому мне: молодой, угрюмый, печальный и брюнет. Это же такой маркетинговый ход, от которого нельзя отказаться! Девочки полетят сюда как на свет фонаря, даю слово!..       — Брейк, — хрипло прервал его парень. Он выглядел крайне взволновано, потеряно — каждое слово как каждый самостоятельный шаг в жизни давалось ему сейчас с большим трудом. — Я… я просто хочу знать, что ты говорил серьезно, и… и твои слова что-то стоят… Я просто… не могу что-то делать, пока не уверен, что…       Он запнулся и замолчал. Рейм, заглянувший было в кухню, окинул глазами эту драматичную сцену и счел лучшим заставить клиента подождать минуту-две, чем рушить ее накал и напряжение.       Брейк тяжело и деланно-огорченно вздохнул, как бы говоря «Ох, ну что за дурак мне достался, скажите на милость?». Подойдя к Гилу, все еще затравлено глядящему на него, он хлопнул его по плечу. Уверенный взгляд единственного живого красного глаза встретился со светло-карими, внушая спокойствие.       — Парень, да у тебя же в самом деле талант, а главное — желание быть и работать здесь, в «Шляпннике», — Зарксис покачал головой, так же глядя в глаза Гилу. — Я так просто не позволю твоему страху встать на пути к твоему успеху.       Когда до Гилберта дошел смысл этих слов, он немного расслабился и робко, слабо улыбнулся. Зарксис откинул голову назад, сверху вниз смерив начинающего спеца взглядом.       — Возвращайся к работе и отнесись к ней серьезно, будь добр, а я пока проверю, что там насчитал наш новый кассир, — подходя к выходу, заметил Брейк. И напоследок добавил: — И не вздумай отлынивать. Сам говорил, что нужны доказательства, что сможешь здесь работать поваром. Так позаботься предоставить их мне!       Сказал и вышел.