Отреагируй на меня

Саундвейв чувствует её присутствие до того, как она подходит сзади и обнимает его со спины руками и крыльями. — Старскрим. Вопрос: причина прихода? Она тяжело вздыхает над ухом, целует в плечо, игнорируя одежду, носом утыкается в спину. — Ты так и будешь горбатиться на нашего великого... Лидера? — в голосе сквозит ирония и Саундвейв уверен, что если бы видел её поле, оно было бы серым: в цвет обиды. — Ты до поздней ночи зависаешь здесь, а он хоть раз тебя поблагодарил? — Старскрим. Ответ: положительный. Уточнение: благодарность не нужна. Дополнение: сама знаешь, на войне каждый выполняет свою работу. — Ладно... Только сам в компьютер не превратись. — Тебя: искал Мегатрон. Старскрим шипит, отстраняясь и отпуская его. Саундвейв чувствует прикосновения её когтей, скользящих по плечу, но не сбрасывает чужих рук: почему-то от этого становится спокойнее. Разумеется, об этом говорить сейчас нельзя. Особенно под камерами. Особенно рядом с диктофонами. Он знает, что этот холод задевает Старскрим, которой порой так не хватает внимания — но не того, что даёт Мегатрон, вроде ударов и пощёчин, а обычного, какого хочется людям. Когда им хочется, чтобы о них переживали. Или заботились. Но переживания у десептиконов, тем более за кого-то, не приветствуются вовсе. Саундвейв знает это, но всё равно не может не переживать за Старскрим, когда она в очередной раз уходит на миссию. Или когда приходит рассказывать Мегатрону о проваленном задании, что случается почти так же часто. Он не мог не приходить к ней в отсек по ночам через мост в такие солциклы. Правда в первый раз он едва не получил крыльями по голове. И чтобы возмущенный вопль Старскрим не перебудил всех, пришлось молча и с ходу обнять её. Она так и замерла с приоткрытым ртом. — Что ты делаешь?.. — Вопрос: это так важно? Старскрим уткнулась носом в его плечо, мелко дрожа и опуская крылья. Саундвейв видел чёрный цвет в её поле — и понимал, что с ней. Подавленность. Боль. Тоска. Обида. Грусть. Он давно научился распознавать значения разных цветов в полях людей — и скрыть от его взора свои эмоции не был в силах никто. Даже Мегатрон. Он лишь молча гладил её по спине и голове, не отпуская от себя. Старскрим и не пыталась отстраниться или ударить его крыльями. В отсеке стало так тихо, что он мог слышать не только тихое дыхание женщины, но и своё. Саундвейв продолжил её обнимать, зная, что на следующее утро она уже будет его либо игнорировать, либо язвить перед Мегатроном в его адрес. Саундвейв понимал. Он тоже не должен был приходить. Знал, что он обязан докладывать лидеру о попытках предательства, знал, что наказание Старскрим последует неминуемо. У них есть лишь несколько кликов. Как обычно, до тех пор, пока они не вернутся к своим обязанностям. Если бы Саундвейва спросили, когда это началось, он бы не смог ответить. Может быть с момента, когда он в первый раз поймал на себе долгий внимательный взгляд Старскрим и увидел приподнятые крылья — знак интереса. А может быть тогда, когда она впервые пришла к нему жаловаться на Мегатрона. Она была пьяна. Настолько, что едва вписалась в дверной проём, ударилась пару раз крыльями, звучно сматерилась, не забыв упомянуть лидера в весьма нелестных оборотах, а потом и вовсе упала на кровать Саундвейва, раскинув крылья. На пол со звоном упали два пера. Это был четвёртый солцикл с того момента, как Мегатрон в наказание запретил ей вылетать и вообще выходить на палубу Немезиса. Небо для сикеров — второй дом. Свобода и защита, как земля для остальных кибертронцев. И Мегатрон знал, что будет со Старскрим, если её лишить этого. Но всё равно выбрал такой способ наказать за провал. Это... Несправедливо, наверное. Если конечно это слово применимо к десептиконам. Саундвейв молча наблюдал за тем, как Старскрим поджала крылья, сжавшись на кровати, а потом ударилась в истерику — до этого серый цвет поля сменился угольно-чёрным. Она завыла, проклиная Мегатрона, потом перешла на него — и вновь на Мегатрона. — Прекрасный... Способ... Наказать!.. — она глотала слова, захлебываясь слезами и болью, а Саундвейв проклинал эмпатию. Он не должен был сочувствовать ей. Но он сочувствовал. И потому подошёл, кладя ладонь ей на голову и коротко гладя. Она тут же схватилась за его руку. — Не уходи!.. Можешь рассказать всё Мегатрону, даже с записями, Юникрон с тобой! Но руку оставь. Она холодная, а у меня голова болит. Саундвейв молча сел на кровать, перемещая ледяную ладонь на лоб Старскрим. Та облегчённо выдохнула. — И... Расплети там. Что расплести, Саундвейв так и не понял, но спрашивать снова не собирался. Он не нанимался здесь уходом заниматься за выпившей Старскрим. — Уйдёшь — расскажу всем, как ты миловался со своим вороном! Шантажистка. Знает ведь, что Саундвейву не нужно, чтобы кто-то знал о том, что он способен на проявление эмоций. Но один раз можно и уступить. — Ответ: удовлетворительный. Но задать вопрос Саундвейв уже не успел — Старскрим отрубилась. На его кровати, разложившись так, что даже сбоку прилечь не было возможности. Поэтому Саундвейв открыл мост и унёс женщину обратно в её отсек, уложив в кровать и укрыв одеялом. Молча оставил стакан воды и таблетку на столе. А потом ушёл к себе, убирая с пола серебристые перья и ложась после спать. Хватит с него пьяных заместительниц лидера десептиконов. В следующий раз она пришла к нему поздно вечером, когда он работал. Тоже пьяная. Почему он до сих пор не доложил Мегатрону о нарушении сухого закона, он и сам понять не мог. До того момента всегда докладывал. Что поменялось потом? Саундвейв пытался убедить себя в том, что в знак благодарности. В тот солцикл приступы эмпатии приходили волнами. Боль вехиконов, ярость Мегатрона, страх Старскрим, нервозность Нокаута... Всё давило, мешало сосредоточиться. Перед глазами рябило, даже визор не спасал, не приглушал цветов. Саундвейв повернулся к терминалу, попытался погрузиться в работу, но... Не смог. Стало лишь хуже. Начала кружиться голова, цифры и глифы поплыли в разные стороны и сфокусироваться было ещё труднее. К вечеру он впервые перед Мегатроном едва волочил ноги. Да так, что лидер отправил его в отсек отсыпаться. Тогда и появилась Старскрим, тенью скользнула в отсек, заявив: — Не люблю быть перед кем-то в долгу. И огладила его виски, начала гладить по голове — точно так же, как пару кибер-недель назад и сам Саундвейв. Он медленно расслабился — не было сил логически мыслить. Не было сил думать о том, что это поведение опасно для него же. Старскрим помогла ему тогда чуть больше, чем он ей. Теперь нужно было отдавать долг. Саундвейв ненавидел быть в долгу, видел в своих действиях лишь одну цель — закрыть этот шлаков долг. Лишь бы избавиться от ярма, лишь бы не дать возможности его шантажировать ещё чем-то. С того момента он вёл себя точно так же сдержанно, как и сама Старскрим, будто оскорбившись на его поведение, на его холод. А сейчас... Сейчас Саундвейв понимает, что Старскрим могла бы тогда точно так же забить на его состояние, как и он на её — тоже мог бы. Но не сделал. Старскрим уходит из помещения — по ощущениям будто часть его, требующая свободы, уходит вместе с ней. Быть может поэтому они и... Образовали эту причудливую форму отношений? Чтобы восполнить то, чего они не имели? Старскрим, несмотря на кучу ограничений Мегатрона, свободнее его. У него, несмотря на почти полное отсутствие рамок, большое количество прав на корабле (у Старскрим их больше), свободы почти нет. Рамки внутри него, а не снаружи. Он привык, потому и не пытался их разрушать, в отличие от бунтующей Старскрим, которую ограничивают, но она сопротивляется. Саундвейв стремится к такому же — почти идеалу свободы. Но он не хочет выгрызать её у мира. А Старскрим — олицетворение свободы, живое её воплощение. Однажды сломанная, она вновь поднималась. Избитая и на грани смерти, она все равно стремилась к тому, что считала своим по праву. Но власть сковывает куда больше всяких ограничений лидеров. Саундвейв это знает, но считает, что ограждать её от этого... Он мог бы. Но любой урок запоминается лучше на практике. Так правильнее. Саундвейв пытается заботиться о Старскрим, но... Забота у десептиконов — неправильная, искаженная. И выражается точно так же. У автоботов забота — защита от неприятностей, помощь, когда плохо. У десептиконов — толчок на амбразуру. Может быть чему-то и научится. Если выживет, разумеется. Саундвейв отвлекается от мыслей, возвращается к работе, так и не подумав, что нужно Старскрим от него. Что даёт такого он, что она находится рядом с ним. Но ответ Саундвейв находит в тот солцикл, когда Старскрим, снова потрепанная после взбучки Мегатрона, заваливается к нему в отсек, падает на его колени и впервые почти жалобно просит: — Я хочу посмотреть на звёздное небо... Мегатрон говорил, что отпустит меня посмотреть на него после этой миссии. — Старскрим. Уточнение: мы летим среди звёзд. — Но это не то! Как ты не понимаешь! В космосе не полетать, в космосе везде небо. А сикерам всё же иногда нужна земля. А ещё ты тогда проспорил мне желание. Ты сказал, что Мегатрон выполнит обещание. Я... Слово «поверила» растворяется в шуме открывающейся воронки. Доверие у десептиконов — глупо. Саундвейв выходит следом, замирая позади Старскрим и глядя на неё. Над ними — миллиарды звёзд. Это... Действительно что-то другое. Здесь больше свободы, чем в космосе. Больше... Стабильности даже. Старскрим обнимает его за шею, прижимается к груди и просит поднять голову, посмотреть на небо. Или на кроваво-красные цветы, усеявшие поляну, на которой они стоят. Саундвейв чувствует себя скованно. Он слишком привык к коридорам корабля, внезапно мелькает мысль, и хочется смеяться от очередной — что всё это время рамки были всё-таки снаружи. Корабль был одной большой его рамкой, одной большой клеткой. И стало наконец понятно, что в нём привлекает Старскрим так, что она до сих пор рядом. Устойчивость. А сейчас Старскрим тихо просит его, не отпуская: — Отреагируй на меня... Реагируй на меня. Вместо ответа Саундвейв снимает визор и целует её. А в голове всё звучит просьба-мольба: «Реагируй на меня».