Преимущественное право

      В среду Соя наконец-то высыпается и, проснувшись, чувствует себя более-менее сносно, уже не так разбито и вяло, как раньше из-за болезни. Горло все еще першит и неприятно сдавливает изнутри; дурацкий кашель обычно появляется ближе к вечеру, из-за чего, лежа в постели, Соя громко закашливается и слышит беспокоящиеся крики Нахои из соседней комнаты. Мама, видимо, его громкого кашля и их перекрикиваний с братом не слышит в своей комнате, и хорошо — ей стоит меньше переживать о них с Нахоей и больше отдыхать; они знают, как их мама сильно устает на работе, в одиночку тянет двух сыновей-омег.       Злюка меряет температуру — градусник показывает стабильно, который раз уже, тридцать семь и два.       Уже лучше.       Противная слабость сохраняется в его больном теле, и больше всего Соя ненавидит именно упадок сил. Он привык все время что-то делать, а не бездельничать в течение дня, а когда его организм ни на что не способен, омегу это вгоняет в какую-то неконтролируемую панику. Соя всегда был таким, с детства. И Улыбашке часто приходилось и до сих пор приходится успокаивать Злюку и просто заставлять его отдыхать. Нахоя, как бы ему этого не хотелось, даже Риндо просил следить за своим неугомонным младшим братом и буквально не выпускать его из постели в несусветную рань готовить завтрак. Риндо тоже замечал за Соей желание все время что-то делать и неумение просто тупо лежать на диване днем и отдыхать.       На совместных выходных все трое часто возвращали Сою обратно лежать и смотреть фильм, когда младший из близнецов порывался что-то сделать: убрать грязные тарелки, помыть кружки, заварить чай или убрать мешающие вещи. Со стороны за этим всегда было весело наблюдать: Нахоя просто звал Сою к себе под каким-либо предлогом, а потом не выпускал брата из объятий; Риндо шел вслед за Соей, обычно или шептал что-то на ухо, или оставлял парочку быстрых мокрых поцелуев на шее и утаскивал смущенного, несопротивляющегося омегу за собой; а Ран всегда просто притаскивал Сою обратно и вручал Нахое и Риндо, и уже те не выпускали Злюку из своих рук.       У братьев Хайтани и близнецов Кавата получилась своя хорошая маленькая компания. И больше, по сути, им никто не был нужен: каждый из них ценил их совместные выходные посиделки.       Первый раз в пятницу они собрались чуть больше года назад, когда решили отметить окончание учебного года и начало каникул; дальше стали собираться каждую пятницу и вместе проводить все выходные, так и вошло в привычку.       В очень приятную, к слову, привычку.       Кто вообще мог подумать, что у них все так прекрасно сложится?..       ... после всего того, что было между ними в прошлом.       Правильно, никто.       Поэтому ни один человек не знает об их удивительно-ебнутом квартете.       Ну, кроме мамы близнецов, конечно.       <...>       Соя готовит на кухне и параллельно моет посуду, когда слышит, как открывается входная дверь — замок слишком громко щелкает. Соя резко бьет по крану и замирает на несколько секунд. Он хватает телефон с подоконника и внимательно прислушивается к звукам в коридоре. Злюка смотрит на часы — пятнадцать минут третьего — рано, еще в принципе слишком рано.       Если... мама на работе, а его старший брат в школе, то кто это тогда?       Он нервно сглатывает и настороженно стоит, пытаясь уловить хоть какие-нибудь еще звуки. У Сои мгновенно пересыхают и без того потрескавшиеся губы и холодеют пальчики на ногах.       На самом деле, ему жутко и боязно — он совершенно один в огромной квартире.       А вдруг...?       Соя держит телефон в руке и прижимает его к груди. Он чуть не подпрыгивает, когда слышит глухие шаги в сторону кухни и... видит перед собой маму. Господи, как он перепугался — последние дни выдались у Сои слишком тяжелыми и выматывающими, и сам он стал каким-то нервным. Может Нахоя прав, и ему действительно следует больше отдыхать?.. Младший из близнецов облегченно выдыхает, но его сердце все равно еще быстро стучит, словно до этого он пробежал пару кварталов, скрываясь от полиции — был у них с Нахоей такой интересный опыт.       — Соя. — Женщина ведет ладонью перед лицом сына, и Злюка отходит от первоначального удивления. — Отмирай.       — Мама, а... ты же должна быть на работе. Что-то случилось? — Интересуется Соя, потому что знает, как их с Нахоей мать держится за эту работу и любит ее. После развода с их отцом и ради своих сыновей-близнецов она работала по шестнадцать часов в сутки, а два года назад получила повышение за свои старания и возглавила целый отдел, поэтому Сое видеть маму в середине недели дома непривычно.       — С чего ты взял, золотце? Все замечательно.       — Мам. Сегодня только среда, середина дня. — Напоминает ей Злюка.       — Соя, ты забыл? — И младший из близнецов пытается быстро сообразить, о чем он мог запамятовать, сидя на больничном. Неужели мама что-то говорила, а у него это вылетело из головы?       — О чем?       — Сегодня предпоследний день месяца.       Точно. Соя и правду потерялся в числах, ориентировался только по дням недели — вот что болезнь делает с людьми. Это еще одна причина, почему Злюка ненавидит болеть: так можно в жизни запутаться и не заметить этого. Болезнь Сои могла протекать спокойно и привычно, если бы... не один знатный уебок, который достает его конкретно и днем, и ночью. Младший Кавата скоро телефон будет выключать на ночь, потому что сегодня он проснулся с новой сотней непрочитанных сообщений.       У Сои с утра даже возникало желаний отформатировать телефон и нахуй сменить номер.       Неизвестный номер его просто заебал.       Злюка даже скучает по тем временам, когда он болел в средней школе и просто лежал пластом дома в постели, потому что сил вообще ни на что не было. Обычно Нахоя сбегал с последних уроков, прибегал домой и залезал к нему под одеяло, а вечером получал отменных пиздюлей от матери за свои выходки.       Соя немного тоскует — хорошее было время.       ...но радуется, что у него есть такой замечательный старший брат; Нахоя ни капельки не изменился с того времени — такой же шумный, заботливый и любящий брат.       Лучший старший брат.       — Мам, я забыл. — Слишком честно признается Соя, хотя ситуация не требует такой совестливости.       В предпоследний рабочий день месяца у их матери дается выходной на вторую половину дня, а в последний день — на целый день. Значит, понимает Соя, на этой неделе она будет работать только в пятницу — отлично, хоть немного передохнет от постоянной работы, стрессов и перенапряжения.       — Ну и ладно. — Женщина легко пожимает плечами. — Лучше скажи мне, чем это у нас так вкусно пахнет?       — Тонкацу, — неуверенно произносит Соя, поглядывая через плечо на приготовленное мясо, — из свинины. Или... надо было что-то другое?       — Нет-нет-нет, я на все согласна. — И госпожа Кавата легко смеется, но Соя замечает ее усталую улыбку. — Поможешь мне разобрать покупки?       — Конечно. — Соя сразу же соглашается, и Нахоя бы согласился, будь он дома. Каким бы лентяем не был Улыбашка, но он вместе с братом всегда готов помочь матери с домашними обязанности. У них даже сложилось негласное правило, согласно которому на Сое — готовка и стирка, на Нахое — мытье посуды и уборка, а глажка по очереди, но чаще всего Нахоя откровенно филонит, и все достается Сое. — Только... мам, можешь сказать нии-сану, что ужин ты готовила?       Злюка вспоминает вчерашний шантаж брата: Риндо ни в коем случае не должен об этом узнать, еще сочтет Сою... извращенцем.       Госпожа Кавата не задает лишних вопросов и лишь отвечает:       — Хорошо. Соя, как разберешь пакеты, иди отдыхай. У тебя все щеки красные, померяй лучше температуру. Дальше я сама на кухне.       <...>       Отдыхать у Сои нихуя не получается.       Потому что он весь, как на иголках уже который день; кажется, дотронься до Сои невзначай — и он дернется в противоположную сторону от малейшего прикосновения. Злюка понимает, даже для него это ненормально. Он итак своим внешним видом отпугивает всех и каждого, а с такой реакцией его будут обходить за километр и предпочтут явно не попадаться на глаза.       Испугаются.       А младший из близнецов не хочет, чтобы его боялись, это... ни черта невесело и... неприятно.       Соя сидит в своей комнате и гипнотизирует черный экран телефона. У него опять хуева туча непрочитанных сообщений от неизвестного и шесть пропущенных звонков — он как будто ставит будильники каждый ебаный час с напоминанием позвонить Сое. И окончательно его заебать. Кавата делает глубокий вдох и медленный выдох. Он не маленький ребенок, и он должен сам разобраться с приставучим альфой — Нахоя таких недалеких пачками в неделю отшивает, особо тупых укладывает лежать штабелем лицом вниз и целовать кроссовки.       Злюка понимает, это не должно быть сложно, он должен справиться.       Только есть одно небольшое «но»...       Соя не Нахоя.       Злюка пролистывает его сообщения даже особо не читая: практически во всех альфа просит прощение за свой бестактный вопрос.       Нет, нихуя подобного, прощать такое отношение к себе Соя не собирается.       Злюка получает новое уведомление — видимо, альфа увидел, что все отправленные его сообщения получили статус «прочитано» или заметил онлайн Сои.       Неизвестный номер (15:20): СОЯ       Неизвестный номер (15:20): Сооооооооооооооооооооя       Неизвестный номер (15:21): Пошли гулять?       Неизвестный номер (15:21): Я хочу извиниться перед тобой       Неизвестный номер (15:21): Хуйню вчера написал       Неизвестный номер (15:22): Если тебе было неприятно       Неизвестный номер (15:22): Еще раз соррян       Сое было не неприятно, Сое было мерзко.       Соя Кавата (15:25): Я не пойду с тобой гулять       Неизвестный номер (15:27): Из-за вчерашнего, да?       Соя Кавата (15:27): И не только       Неизвестный номер (15:27): Я и хочу извиниться       Неизвестный номер (15:27): Потом понял       Неизвестный номер (15:27): Что не стоило такое спрашивать       Неизвестный номер (15:29): А почему?       Соя Кавата (15:35): Что почему?       Неизвестный номер пересылает Сое его же сообщение.       [Соя Кавата (15:27): И не только]       Неизвестный номер (15:36): Есть еще причины?       Соя Кавата (15:40): Болею       Злюка надеется, что от нездорового человека этот ебанутый отстанет: все люди болеют и поэтому понимают, каково это; и может хоть так он перестанет донимать его какое-то время, а Злюка за этот промежуток что-нибудь придумает.       Неизвестный номер (15:41): Ты все-таки тогда заболел?       Неизвестный номер (15:42): Жалко       Неизвестный номер (15:42): Кстати, ты мило чихаешь       Неизвестный номер (15:43): Как котенок       От таких сообщений у Сои толпа мурашек бежит вдоль всего позвоночника и разбегается около шеи. И омега чувствует, что он мерзнет и его мелко колотит, у него леденеют даже пальцы. Злюка кладет телефон экраном вверх на постель, складывает ладони лодочкой и подносит ко рту — греет.       У Сои чуть глаза на лоб не лезут, когда он получает новое сообщение.       Злюка забывает элементарно выдохнуть. И заходится в приступе громкого кашля.       Это уже вне всяких допустимых и недопустимых границ.       Он там опиздоумел, что ли?..       Или страх потерял?       Неизвестный номер (15:46): А хочешь, я могу к тебе прийти?       Соя ничего от него не хочет.       Даже знать его не желает.       Соя Кавата (15:47): Не надо       Неизвестный номер (15:49): Я буквально заскочу на пару минут       Неизвестный номер (15:49): Повидаюсь с тобой и все       Неизвестный номер (15:50): Хочешь, могу прямо сейчас прийти       Неизвестный номер (15:50): Или завтра после пар       Неизвестный номер (15:51): Где ты живешь?       Соя Кавата (15:52): Не надо ко мне приходить       Не надо.       Не надо.       Не надо.       Ничего Сое не надо.       Омега заваливается на бок, притягивает к себе подушку и, обнимая ее, утыкается лицом. Соя хочет спрятаться от этого ненормального, как в детстве затаиться в шкафу вместе с Нахоей.       Они часто раньше пробирались в домашние шкафчики и сидели там подолгу. Сначала это было весело и интересно: близнецы воображали, что стоит им открыть дверцы, как они попадут в таинственный волшебный лес, в котором обитают маленькие феи и гномы — они могли сидеть в шкафу на мягком одеяле с кучей подушек и фонариками, могли часами болтать и заливисто смеяться.       А потом стало страшно.       Родители начали часто ссориться. И Соя с Нахоей прятались от отца, безумного и помешанного на своей идее, в шкафу в детской комнате — уже без одеяла и подушек, лишь в полной темноте и объятиях друг друга. Они вдвоем уже еле там умещались — им было лет по десять-одиннадцать — но все равно прятались. Шкаф заглушал крики, и это было намного лучше, чем сидеть в комнате и слышать, как ругаются между собой родители.       Злюка не знает, почему именно сейчас это вспомнилось.       «Хочу к Рину». — Думает Соя, сильнее прижимая к себе подушку и подтягивая ноги. — «Хочу увидеть его и обнять».       Младший Кавата знает, он, как и Улыбашка, сильный, но естественная сущность внутри омеги стремится к защитнику, к альфе, который может уберечь, заступиться и оградить от всех проблем. Соя на инстинктивном уровне хочет к Риндо: рядом с ним спокойно и легко, и Сою окутывает невесомое чувство безопасности.       Его телефон снова пугающе пищит.       Соя скоро будет бояться брать его в руки.       Неизвестный номер (16:01): Кавата, я без проблем узнал твой номер телефона       Неизвестный номер (16:01): Ты думаешь       Неизвестный номер (16:02): Я адрес твой не узнаю?       Страшно.       Это уже вполне похоже на угрозу — неявную, конечно, но все же.       Соя перечитывает последние сообщения несколько раз, и осознает, насколько они жуткие, от них исходит дикое давление на собеседника.       Кавата не собирается ни отвечать ему, ни тем более давать адрес.       Но решать и делать что-то нужно и, желательно, как можно скорее.       Нервы у Сои не железные.       Младший из близнецов откидывает от себя телефон, как что-то противное, и спешит выйти из комнаты. Он слышит, как телефон вибрирует на одеяле, но Сое все равно — пусть он хоть весь испишется — омега не собирается больше ему отвечать. Злюка решает дождаться старшего брата и все ему рассказать, потому что переходить на угрозы — это уже явно ненормально и демонстрирует нездоровый интерес со стороны альфы. Соя не позволит собой так манипулировать; ему, безусловно, немного страшно и как-то не по себе.       Злюка выходит из комнаты и нервно сжимает одной ладонью пальцы другой, потому что в руках пусто, и он не знает, куда их деть или засунуть. Непривычно. Но прикасаться к телефону Соя пока что не хочет.       Не может.       — Соя?       Злюка вздрагивает от собственного имени, и женщина это замечает. Она внимательно осматривает младшего сына, и материнский инстинкт ей подсказывает неладное: у Сои что-то случилось — неужели со своим альфой поругался? Она как никто знает своих дуралеев-близнецов.       Соя даже не сразу догадывается, как уже оказался в гостиной. Он смотрит на маму — в очках, за ноутбуком с кучей бумаг — и не понимает, просто не может сообразить, что ему делать. Стоит в центре комнаты и словно ждет незримой подсказки, слабого пинка, тупого намека — хоть чего-нибудь, блять, ждет от этой ебаной вселенной.       Потому что он нихуя не понимает.       Он запутался.       А правильно ли вообще все рассказывать Нахое?..       Нужно ли?       А может лучше кинуть альфу в чс?       Или разок встретиться и все обсудить?       Кавата чувствует, как его охватывает паника.       Что, сука, делать?..       — Соя. — Громко, очень громко, но Злюке этот крик помогает прийти в себя, вернуться в реальность и посмотреть на маму, а не сквозь нее. Она уже стоит перед ним и осторожно держит его за ладони. — Что с тобой? Ты на себя не похож, Соя. Весь бледный и поникший. Плохо себя чувствуешь? Или... — Она как можно деликатнее задает вопрос, — ...золотце, у тебя что-то случилось?..       Случилось.       Случилась конкретная задница.       — Я... — Сое кажется, что он сейчас расплачется. На него слишком много навалилось в последние дни, и он не может забить болт и послать все нахуй, как Нахоя. Блять, это так сложно, непонятно и нелепо, что Сое хочется присесть на корточки и спрятать лицо в коленях. Он в какой-то степени даже немного завидует Улыбашке, тот никогда слишком сильно не заморачивается — везучий, — ...не знаю.       — Так, ладно. — Госпожа Кавата видит, что для начала Сое нужно успокоиться, а уже потом можно будет его осторожно расспросить: захочет — расскажет, не захочет — она не станет допрашивать, потому что знает, если Соя не скажет ей, значит, скажет Нахое. Они проходят на кухню, и женщина показывает на противоположный стул. — Садись.       И Соя послушно садится.       Она захлопывает ноутбук, торопливо собирает листы и убирает все это на свободный стул, пока Соя сидит и молчит, уперевшись взглядом в такой интересный стол.       Злюка отмирает, когда вместо стола видит перед собой большую кружку с зеленым чаем — от нее веет теплом и вкусно пахнет. Омега смотрит на маму — перед ней стоит такая же кружка.       Женщина чувствует, что Сое нужна поддержка.       А она слишком часто пропадает на работе, а про отца и упоминать не стоит.       Конечно, у Сои есть Нахоя, а у Нахои есть Соя; и это определенно здорово, но не стоит забывать, что они все-таки еще дети, ее дети, а детям нужны родители... ну, хотя бы один родитель.       По крайней мере, она.       Женщина пододвигает к себе горячую кружку и тактично, без напора произносит, смотря в непривычно задумчивые, утомленные глаза сына:       — Рассказывай.