Вслепую

Шёлковая бордовая лента опускается на глаза и не очень туго завязывается на затылке, тем самым лишая возможности видеть. Это одновременно и пугает и завораживает, а внутри всё закипает от нетерпения. — Чуя, а ты хотел когда-нибудь испытать новые ощущения? — Смотря какие? — Да или нет? — Допустим, да. Что дальше? Тогда ещё Накахара не знал, что значил этот вопрос шатена и его собственный ответ на них. Только дьявольская уверенная улыбка озарила чужое лицо, что уже говорило само за себя — этот чёртов Дазай задумал что-то нехорошее. Чужие прохладные ладони берут тонкое запястье и заточают его в кожаный наручник. Длинная холодная цепь, которая соединяет его со вторым, обжигает кожу, что заставляет невольно сглотнуть. Руки нагло поднимают наверх и, судя по звукам, цепь обвивает одну из балок, из которых состоит изголовье кровати. Чуя прекрасно помнит тот день, когда они вместе выбирали этот предмет мебели. Мог ли рыжий представить, что творилось в голове у Дазая, когда он агрессивно голосовал именно за эту кровать. Ещё в магазине он загадочно долго смотрел на Чую, отчего по телу неосознанно пробегали мурашки. На лбу невольно появляется испарина, когда второе запястье обвивает второй наручник и рыжий покрывается гусиной кожей. Теперь он лежит на постели с завязанными глазами, поднятыми и пристёгнутыми к кровати руками и заранее оголённым верхом. Лишение зрения обострило другие чувства. Теперь Накахара слышит всё в разы чётче: шум ветра за окном, тихий ход часов где-то в соседней комнате, своё неровное дыхание и чужое выдыхание дыма от сигареты. — Я уже вижу, что тебе нравится, — пусть Чуя и не видит, но он знает, что парень улыбается. Причём чрезвычайно довольно. — Я тебе за это отомщу, — цедит сквозь зубы рыжий, чуть дёргая руками и пытаясь подтянуться вверх, но получается не очень — цепь не такая уж и длинная. Внизу живота до звёздочек перед глазами тянет в приятном томлении, но в то же время на горло наступает бешенство от того, насколько Осаму подло его изводит. Шатен явно не торопится и наверняка в наглую пялится на беспомощного Накахару. — Дазай… — умоляюще тянет тот, чуть выгибаясь в спине и уже явно не ровно дыша. Осаму тушит сигарету в пепельнице и тихо подходит к кровати. Чуя чувствует, как слегка прогнулся матрас где-то в ногах, а его колени плавно разводят в стороны. Плотно сжимая губы, Накахара усиленно пытается скрыть возбуждение, но тихий прерывистый выдох скрыть не удаётся. Он слышит, как клацает бляха его ремня, и медленно сползают вниз брюки. За ними также медленно стягиваются и боксёры, оставляя Чую, таким образом, совершенно голым. Мать твою, как это смущает. Когда ты, по крайней мере, видишь глаза напротив, есть возможность так же нагло пялиться на чужое тело. А сейчас Чуя видит только темноту даже с открытыми глазами. Подобные мысли заставляют отвернуть голову в сторону и тщетно пытаться нормализовать дыхание. Снятая одежда летит на пол с характерным звуком, а чужие руки проходятся по коленям, поднимаясь вверх. Вот уже тёплое дыхание шатена Чуя чувствует у своего лица. — Если тебе не нравится, то мы можем прекратить. Одно твоё слово, — шепчет Осаму, целуя Накахару в шею снова и снова, спускаясь всё ниже и ниже. — Нет… Продолжай, — слегка подрагивающим голосов разубеждает шатена Чуя и подаётся вперёд, когда его тело осыпают поцелуями. Он знает, что Дазай не сделает ему больно. В этом плане он идеальный партнёр и, даже делая какую-то грубость, весьма умело просит прощения. С ним Накахара согласен на любую даже самую больную идею, а его умение довести до оргазма, ещё даже не начав подготавливать, просто сносит крышу. Услышав разрешение, Осаму ехидно улыбается и целует Чую в губы, нещадно кусая их и настойчиво проникая своим языком в чужой рот. Вкус ментола от недавно выкуренной сигареты быстро передаётся рыжему, что придаёт особой сладости. Слегка шершавые ладони блуждают по телу, оглаживая торс, талию, бёдра Накахары, что само собой заставляет задыхаться от возбуждения. Не в силах противиться, Чуя отвечает, но искусанные губы обязательно будут отомщены. Правда, не сейчас. Мысли уже совершенно не в том русле. Когда чужие руки с бёдер плавно переходят на ягодицы и мягко сжимают их, рыжий стонет в поцелуй, не в силах сделать ничего больше. В эту же секунду его припухшие губы оставляют в покое и опускаются куда-то вниз. Невозможность вытянуть руки и впиться ногтями в чужую спину подливают масла в огонь, но Чуя прикусывает и без того пораненные губы и молчит. По его тяжёлому дыханию и быстро вздымающейся груди всё и так ясно. Через пару секунд слышится звук открывания крышки тюбика со смазкой и характерный хлюпающий звук. Подгибая колени и впиваясь пальцами ног в ткань постельного, Накахара ждёт, когда шатен уже сделает хотя бы первый шаг. Вскоре чужие пальцы, обильно смоченные в вязкой жидкости, проникают внутрь, что заставляет прогнуться ещё сильнее от не самых приятных ощущений. Чужая ладонь ложится на пресс, немного грубо опуская обратно, а пальцы другой руки на миг выходят наружу. — Расслабься. Ты слишком напряжён. — Легко сказать. Ты бы был спокоен, если бы тебя собирались выебать вслепую? — раздражённо прыскает рыжий, пытаясь успокоиться и расслабить мышцы. — Почему вслепую? Я-то тебя вижу, — усмехается Дазай, вновь проникая внутрь и слыша чужой приглушённый губами стон. — Осаму, я прошу, не тяни… — Я о твоей же заднице и способности сидеть забочусь. У шатена самого от такой картины закипает всё внутри, но он прекрасно понимает, что нужно держаться. Как впрочем и всегда. В какой-то момент неприятные ощущения становятся менее неприятными, после чего Накахара чувствует как длинные пальцы парня вновь выходят наружу. Лязг уже чужого ремня и снятия брюк, а затем и шелест рубашки дают надежду на продолжение, а звуки надевания презерватива и новое открытие тюбика смазки заводит ещё больше. Чуя запрокидывает голову назад в нетерпении, пока происходит эта возня. — Ты такой легковозбудимый, Чуя, — сладко мурлычет шатен, тихо усмехаясь. — Осаму, вставь уже, я больше не могу! — рявкает рыжий, шумно выдыхая. Наконец ноги его закидывают себе на плечи и не очень резко, но исполняют его просьбу. Слышится тихий полустон-полувздох. Недавняя боль быстро забывается, а ощущение наполненности внутри вызывает какую-то эйфорию. Дав Чуе привыкнуть, Дазай сам ловит кайф от того, насколько его парень узкий и податливый, поджимая губы. Начиная медленно двигаться, он наслаждается пошлым хлюпаньем смазки и эмоциями на лице Чуи. Пусть половины его лица не видно, но полуоткрытый рот, красные щёки и растрёпанные рыжие волосы делают из главы исполкома мафии что-то слишком нежное и слабое. Знали бы подчинённые Накахары, как стонет их начальник, когда он и его любовник решают разбавить скучный вечер бокалом алкоголя. И боже, Чуя готов поклясться без лишних стеснений, что если и пускать в свою задницу кого-то, то только пальцы и член Дазая. Постепенно набирая темп, шатен входит сильнее и меняет угол наклона, отчего слышит только благоговейные стоны, которые из-за всех сил пытаются сдержать внутри, стискивая челюсть крепче. Руки слегка затекли, но сейчас это совсем не важно, поскольку жар ещё недавно проветренной комнаты, приторно-сладкий запах смазки и недавно потушенной сигареты, чужая горячая кожа и приятные в меру грубые толчки работают круче всяких обезболивающих. У Дазая ровно те же ощущения, но он сегодня удостоен одной маленькой привилегии — он видит. Помимо звуков и запахов он может безотрывно наблюдать за чужой реакций, что срывает с петель сильнее и заставляет ускориться. Он тоже готов поклясться, что не променяет Накахару ни на кого, ведь только с этим человеком секс доставляет реальное удовольствие и меняет представление об этом процессе в принципе. — Дазай… Я… — буквально задыхаясь начинает ещё до этого изведённый Чуя, но не успевает договорить, как достигает предела и кончает. Сделав ещё пару последних резких толчков, Дазай на выдохе кончает следом. Упав рядом с рыжим на постель, он пару секунд пытается отдышаться. Смахивая прилипшие от пота ко лбу пряди волос, он поворачивает голову в сторону Чуи. Тот дышит не менее интенсивно, хотя тело его уже полностью обмякло и чуть вздрагивает. Осаму поднимается и быстро отстёгивает наручники от кровати, а после стягивает ленту. Целуя чужие покрасневшие запястья, он мягко гладит их ладонями и обнимает Накахару за талию, притягивая к себе и укрывая их обоих одеялом. Тот пока ещё не в силах противиться или отвечать, но глаза устало приоткрывает и смотрит на шатена. — Я тебя ненавижу… — выдыхает он, закрывая глаза обратно и утыкаясь носом в чужую грудь. — Только потому, что слишком любишь, признай. — Мне нужно в душ, — якобы обиженно бурчит рыжий. — Я первый. — Вместе. — Окей, вместе, — с мягкой улыбкой соглашается Дазай, отводя чужую чёлку со лба и невесомо целуя в него.