Отказной

Кондиционер, как известно, нужно заслужить. Вот заслужить кулер оказалось несложно — хватило бутылки марочного коньяка. В такую жару, правда, кулер уже не спасал. Да еще и на воду приходилось скидываться с соседом по кабинету, Лехой Дмитриевым, который, к тому же, вечно по этому поводу ныл. Саня встал из‑за стола, пересек кабинет наискосок, раздвинул захватанные жалюзи и открыл окно. Потное лицо обдало горячим, будто из духовки, воздухом. Воздух пах дымом — от торфяников. Пыльный тополь, растущий вплотную к зданию отдела, зашелестел на ветру, и Саня чихнул. С облезлой ветки на него смотрел голубь, синий и жирный — совсем как зам по снабжению, у которого предстояло выпрашивать кондиционер. Единственное их с Лехой спасение. Саня захлопнул окно и побрел обратно. Вспомнил по пути, что, помимо отчета, ему нужно подготовить еще и рапорт по жалобе из главка, и окончательно сник. — О, Сань, я думал, ты на проверке, — Леха положил фуражку на шкаф, рядом пристроил засаленный портфель. — Очень удачно, тут как раз для тебя клиент на личном приеме. — Опять небось какая‑нибудь сумасшедшая бабка? — отпираться Саша не стал — один прием он Лехе задолжал. — Так точно. — Почему сумасшедшие бабки всегда мне? Где мои красивые адвокатши, с ордером, ксивой и заранее написанным заявлением? — Потому что у тебя талант с бабками управляться, после тебя они в прокуратуру не идут, — Леха уселся за свой стол и вытянул ноги. — Чуют, что ты тонкий и звонкий. Бегом, лейтенант, бабка заждалась. «Сам‑то старшего получил две недели назад», — подумал Саня, но только вздохнул. И отправился на личный прием. Бабка и правда засиделась — комната успела насквозь пропитаться сладковатым душным запахом деревни и старости. Услышав Сашины шаги, она обернулась и попыталась встать, опираясь на бакелитовую ручку клюки. — Сидите‑сидите! Он сел сам, напротив бабки, через стол, и открыл книгу учета сообщений. — Паспорт ваш, пожалуйста. Так… Зиновьева Анастасия Егоровна? 1928 года рождения? Старушка кивнула, прилежно, как отличница на уроке. Процедуру она знала хорошо — ее фамилию в отделе помнили даже уборщицы. Саня и сам пару раз принимал от нее заявления, что‑то про кур, инопланетянина, лезущего в дом через розетки, и козни соседей. Ничего необычного для восьмидесяти четырёх лет. Саня глянул ей в лицо — сличить с фото в паспорте, и поймал взгляд — ясный, без малейших признаков маразма. А глаза голубые‑голубые, как первые весенние пролески. Как у Саниной собственной бабушки. Он закончил заполнять журнал и положил на стол ручку. — Слушаю вас. — У меня соседи, — начала Анастасия Егоровна, подаваясь вперед, — житья не дают. — Чего они опять? — Сатане поклоняются. «Как и все соседи» — подумал Саня, вспомнив своих собственных соседей, всем прочим развлечениям предпочитающих ночной караоке и утренний ремонт, но промолчал. Только кивнул с серьезным видом. Первое правило общения с жалобщиками — серьезный вид. В нем был его секрет, а вовсе не в юношеской чуткости, в которой его обвинял Леха. — Демона вызвали, — продолжала бабка. — Шумят. И воняет еще, как будто спички кто‑то жгет. «Возм. утечка газа» — записал Саша, а бабке еще раз кивнул. — Может, разберетесь с ним? — С соседом? — С демоном. От него ж все. Вонь — точно от него. Он нахмурился, показывая, что изо всех сил измышляет способы искоренить демона, и вновь посмотрел бабке в глаза. Маразма там все еще не было — только твердость духа. — Пишите заявление. Покороче, по существу. Разберемся. Два часа спустя Саня сидел и смотрел на отчет. Логический контроль выдавал ошибку. Снова и снова, одну и ту же, независимо от того, что он вписывал в тускло‑серые ячейки таблицы. Он застонал и уронил лицо в ладони. Сейчас бы в отпуск. В деревню. К бабушке. Но отпуск летом заслужить было еще сложнее, чем кондиционер. Кабинет заполнил соленый запах лука и вспотевшего мужика — это Леха откусил от своей самсы. Целлофановый пакетик с еще тремя такими же стоял на подоконнике, у приоткрытого окна, но эти мины вони, слава богу, пока никто не активировал. — Как отчет? — поинтересовался Леха. — Был бы лучше, если б ты не устраивал мне газовые атаки. — Да камон, вкусно же. Я и тебе взял, угощайся. — Может ты и отчет за меня добьешь? — Не, Сань, давай сам, с меня сегодня только провиант. — Честно, я уже душу дьяволу готов продать, лишь бы этот блядский отчет сошелся наконец. — Лучше так, чем шефу завтра объяснять на планерке, почему квартальный не готов, — ответил Леха, запихивая в рот крошащийся на брюки самсовый уголок. Саня на угрозы не отреагировал — он теперь сосредоточенно разглядывал курсор «мышки», застывший над ячейкой «Итого». — Так, вижу, у тебя появилась мысль, и ты ее думаешь, — Леха, очевидно, дожевал. — Отставить, лейтенант Скворцов! — А где посмотреть адрес Зиновьевой? — спросил Саня. — Сумасшедшей бабки? — нахмурился Леха. — Ага. — Отказной надо поднимать. — Позвони в канцелярию? Тебя они больше любят. — Саня, — он постучал по столу оттопыренным указательным пальцем, — отчет! — У нее там утечка газа, — сказал Саша, а подумал, что, пусть и не утечка, — съездить все равно стоит. — Рванет — такой отчет нам всем будет. Особенно, если она уже жаловалась. — Ладно, позвоню. Только возьми магарыч — у Танечки ПМС. — Прибор малошумной стрельбы? Леха закатил глаза. — На, потом отдашь. Саня взял пожертвованную помятую «Милку» с орешками, ежедневник и фуражку, проверил удостоверение в нагрудном кармане и отправился в путь. Анастасия Егоровна ждала у забора, с обеих сторон густо заросшего иргой. — А я знала, что ты придешь, внучек, — сказала она, хитро прищурившись, когда он дошел до ее калитки, и заправила под платок выбившиеся волосы, розовые в закатном свете, как сладкая вата. — Сразу понятно. Он кивнул — мол, как иначе. Ваша полиция вас бережет, хоть вы и не цените. Бабка поманила за собой. — Она одна как раз, девка эта, главная у них. Остальные в гастроном пошли. Демон кушает сильно. — Я посмотрел, соседка ваша не привлекалась, на учете не состоит, как же так вышло у нее с сатаной‑то? Секта? Саня аккуратно переступил вялый красный мак, вылезший посреди вытоптанного пятачка у калитки. — Викторовна померла весной еще, — терпеливо объяснила бабка. — Сын дом ее сдает кому попало, какой‑то у него там Ар Бамбино, итальянец, видать. От мака начиналась тропинка — через малинник, к дырке в рабице. Дырка вела на соседний участок. Дом сатанистов не отличался от дома жертвы — обшарпанный, крохотный, неказистый. Не обнаружив кнопки звонка, Саня постучал. И на всякий случай принюхался. Пахло пионами, скисшим молоком и вездесущим дымом. Ничего похожего на утечку газа. — Что? — отозвались из‑за двери. — Откройте, — сказал Саня строго, — полиция. Вышла девушка в классическом дачном костюме — застиранной футболке, джинсовых шортах и шлепанцах. — Я Алла, — сказала она. — Мы не виноваты. — Это само собой, — ответил Саня. — Никто не виноват. — Мы просто по приколу это все: свечи там, заклинание из интернета. Мы пьяные вообще были… мы не виноваты! Он попросил документы на жилье. Чтоб разглядеть мелкий шрифт в распечатке с «Эйрбиэнби», пришлось выйти обратно на улицу. Алла стояла на крыльце, скрестив руки на груди, и теребила краешек рукава. Анастасия Егоровна разглядывала ее, торжествующе и жадно, как охотник — добытого оленя. — У вас бронь истекла три дня назад, — сказал Саня, возвращая распечатку. — Почему не освободили помещение? — Так он не отпускает. — Кто? — Ну, демон. Вы ж из‑за демона пришли? Саня поджал губы. Эти, выходит, тоже тронутые. — Показывайте вашего «демона». В большой комнате спрятаться, особенно демону, было негде: из всей мебели только диван и кривоватая табуретка, накрытая белой кружевной салфеткой, а на ней — кинескопный телевизор в корпусе под дерево. Да еще иконы в темном углу. Обычная комната, в общем. Только пол, крашеный глянцевой охрой, местами прожжен. Саша остановился перед телевизором. Анастасия Егоровна — за его правым плечом, как телохранитель. — Ну? — Сейчас, сейчас, — сказала Алла. И отступила назад, в сени, зачем‑то прикрыв за собой дверь. — А как он выглядит, Анастасия Егоровна? — спросил Саша, прикидывая, что в комнате — теоретически — могло принять мало‑мальски демонические очертания в слабых бабкиных глазах. — Как демон и выглядит. Я ж комсомолка, внучек, разве ж нам про нечисть кто рассказывал. Но по телевизору вот показывают — этот такой же. Мысли Сашки, уверенно движущиеся в сторону логичного объяснения, прервал звонкий шлепок — это на пол «лицом» вниз упала икона. — Пошло, — сказала Анастасия Егоровна тоном опытного сантехника. В комнате завоняло — действительно, спичками. Еще уксусом и плацкартными вареными яйцами. В голове у Сани стало горячо, а в пальцах наоборот — холодно. Внезапно задышала третий день заложенная правая ноздря. Молочно‑серый экран телевизора засветился желтым, раскаляясь, как вольфрамовый волосок в старой лампочке. Потом — пошел пузырями. А потом — из телевизора вылез демон. Настоящий, живой демон — с зелеными куриными ногами, клыками, торчащими вверх, как у кабана, и мохнатыми ушами. В сумраке, наступившем неожиданно, будто небо враз затянуло страшной грозовой тучей, ярко тлели узкие красные глаза. — Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем! — Пробасил демон, разведя когтистые лапы. — И жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумились, чтобы воздать Ему славу. — Может, застрелить его, внучек? — спросила Анастасия Егоровна, деликатно подавшись к Сашиному уху, будто не хотела прерывать вдохновенную речь демона. — Из чего ж я его застрелю? — спросил Саня, не отрывая глаз от серых когтей — он такие видел в зоопарке, у ленивца. — Так у меня ружье в хате есть. От деда осталось. Может и не стреляет уже, но когда дед помер, точно стреляло. — Это ж статья, бабка, — вздохнул Саня. — А какая уж теперь разница, внучек. Демон зарычал и топнул ногой, рассыпая искры, крупные, как тепличная земляника. — Внемли, смертный! Одна из искр прилипла к Сашкиной руке, сразу под сгибом локтя, и он задохнулся от боли. Остальные приземлились на пол, вытягивая из толстого слоя краски едкий дымок. — Я внемлю, внемлю, — машинально ответил Саша. — Вы, главное, не волнуйтесь. — И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Так великое! — с чувством продолжал демон. — И город великий распался на три части… А Саша, тем временем, решал, в какое рыло лучше бить — верхнее, с коровьими ушами, или нижнее, на брюхе, жуткое, но зато находящееся в зоне поражения Сашкиной ноги в крепком форменном ботинке. Пот тек в глаза. Он выбрал нижнее, более удобное рыло, но пнуть не успел: демон полыхнул буйным синим пламенем. Саня еще различил, как с левого фланга, плывущая по контуру в обжигающем мареве, семенит к демону с ружьем наперевес Анастасия Егоровна. Хлопнули выстрелы, два подряд. Демон скукожился до человеческих размеров, жестом фокусника достал из‑за спины свернутую в тугую трубку корку от номенклатурного дела и треснул ею Саню прямо по лбу. И сказал голосом Лехи Дмитриева: — Лейтенант Скворцов! Подъем! Саша резко разогнулся, принимая в кресле нормальное для кресла положение. — Тут спал, что ли? — продолжил Леха, уже в обычном своем обличии, сформированном в основном пристрастием к выпечке и сидячей работой, без всякого участия сатаны. — Отчет хоть доделал? — Сейчас посмотрим, — ответил Саня, проморгавшись — приснится же такое — сдвинул «мышку», пробуждая компьютер. Тот загудел, опасно мигнул, но запустился. Логический контроль показывал чистый лист. Никаких ошибок. — Доделал! — Ура! Можно душу не продавать. Из открытого окна тянуло ароматной прохладой. Может, и не нужен этот кондиционер… Кстати. — Слушай, а где посмотреть адрес Зиновьевой? — Сумасшедшей бабки? — Дмитриев бросил свою картонную дубинку в мусор. — Ну да. — Отказной надо поднимать. — Позвонишь в канцелярию? — Саня, — Леха посмотрел укоризненно, — отчет сначала хоть распечатай. И умойся сходи. — Само собой! — Ладно. Только магарыч возьми — у нашей Танечки… погоди, так она ж померла, еще весной. — Танечка? — Зиновьева. Давно уже не приходила. Слойку с вишней будешь? — Нет, — ответил Саша. — Спасибо. И, задумавшись, почесал не пойми откуда взявшийся волдырь на руке.