Мы с тобой одной породы

— Мы с тобою одной породы, — облизываясь, сквозь зубы скандировал Шэ Ли, проводя пальцами по шее Мо, на которой остался тёмно-розовый след от раскалённой проволоки. — Определённо одной. Корчась от невыносимой боли, ГуаньШань изредка дёргался, но, пытаясь собрать последние силы в кулак, с прищуром посмотрел прямо в глаза безумца, который заманил его в свой окровавленный ржавый капкан; посмотрел, и где-то внутри почувствовал едва уловимый страх, но виду не подал. Жёлтые глаза Ли горели, бегая из стороны в сторону, в то время как донельзя суженные зрачки оставались на месте и были обращены в пустоту. Казалось, в них не было ни малейшей жалости. Этот пустой взгляд не выражал ровно ничего, подобно глазам винтажных фарфоровых кукол, что стояли на витринах и смотрели в одну точку, навевая один только ужас и тоску. Если глаза — это правда зеркало души, то у Шэ Ли она давно рассыпалась на части, а зеркало разбилось, оставив внутри его тела тысячи осколков, что управляли его больным сознанием, и он интуитивно повиновался их сигналам, так как не чувствовал боли. Становилось всё жарче, и вскоре находиться на рыбацком пляже было невозможно. Жар огня неприятно согревал ещё недавно охлаждённое в воде тело, а свежие раны не позволяли как следует отдышаться. Рассудок Мо постепенно мутнел, и всё происходящее вокруг размывалось, образуя невидимую плёнку между ним и шайкой Змея. Слух тоже притупился: парень перестал слышать лёгкий треск, издаваемый языками пламени, а слова, которые язвительно тянули сообщники Ли, становились всё неразборчивее. Теперь они напоминали смех гиен, что окружили сбившегося с дороги львёнка. Шея Ли истекала кровью. На ней виднелись следы зубов, из-за чего кожа в этих местах слегка набухла, образуя рваный резкий узор презрения. Данное обстоятельство нисколько его не печалило: смуглые грубые руки не ослабляли своей хватки, а с бешеной физиономии не сходил оскал, полный болезненного хищного удовлетворения. Мысль о том, что теперь у него и Мо Гуань Шаня есть своеобразная «метка», будоражила его воображение. Безумца слегка передёргивало от блаженства, полученного от экстремальной дозы адреналина, хлынувшего в кровь. Он прерывисто дышал, поедая глазами то своих дружков, то жертву, что уже не была готова сопротивляться. — Ну что, бросим его прямо тут? — сказал один из парней, расправляя свою измятую футболку. — Нам не нужны лишние проблемы. — Погодите-ка, — прохрипел в ответ Ли, который никак не мог насладиться собственноручно созданным зрелищем. — Мне нравится чувствовать, как его жилистое тельце слабеет. А глаза… Только поглядите на эти закатывающиеся глаза, что вот-вот сомкнутся от безысходности! Посмотрите на эти засохшие следы свертываемой алой крови! Но хулиганы не разделили пристрастий своего главаря. Убедившись, что он не видит их, они испуганно переглянулись и покрутили пальцем у виска. Тем временем вечер переходил в ночь, и тёмно-синие краски небес начали сгущаться, сливаясь с яркими искрами костра. На небе появились первые звёзды. Они напряжённо мерцали, напоминая о том, что всё на этом свете имеет свои пределы. Хорошо, что развлечение не продлилось вечно, и вскоре Шэ Ли надоело держать Гуань Шаня в своих убийственных тисках. — Ладно, хватит с тебя, — усмехнулся он, приготовившись оттолкнуть парня, но в эту же секунду почувствовал, как цепкая рука сжала прядь его белых волос и постепенно тянула в свою сторону, вырывая некоторые из них. Это не Шэ Ли отталкивал Мо от себя. Это Мо отталкивал от себя Шэ Ли. Последним, что помнил Гуань Шань, было чувство падения, нарастающий жар, а также мелкий песок, что заполнил собой ноздри и нижние веки.

***

Наутро Мо очнулся в полном одиночестве. След Змея и его шайки давно простыл, и уголки губ парня скривились в полуулыбке, полной иронии и безысходности. «Трусы. Вы долбаные трусы», — подумал Гуань Шань и выдавил истеричный смешок, который вскоре сменился сухой хриплый кашель. Несколько минут он пролежал без каких-либо действий, всматриваясь в розоватое с фиолетовыми вкраплениями утреннее небо. Вдали слышался крик чаек и шум волн, так что Мо вполне мог почувствовать себя человеком, которого забросило на необитаемый остров. Немного отдохнув, он нахмурился и с особыми усилиями приподнялся на локтях, дрожа от боли во всём теле. Оглянувшись, он увидел возле себя лишь измятую влажную футболку и чёрные серьги-гвоздики, которые он каким-то чудом спас. Чуть дальше валялся пакет, в котором плавало вялое чёрное тельце. — Рыбка! — сообразил Мо и поспешил к ней. — Что эти изверги сделали с тобой?! Вцепившись руками в пакетик, парень поднял его на уровень глаз и принялся рассматривать, чтобы проверить, жив ли его питомец. Но существо лишь слабо двигало хвостом, поддаваясь течению воды. В сердце Гуань Шаня что-то ёкнуло и он прерывисто вздохнул, прокручивая в голове увиденное. Всё так же крепко сжимая пакет, он забрал остальные сохранившиеся вещи и, превозмогая боль, быстрым шагом направился домой.

***

А что теперь? Избитый и измождённый, без работы и без друзей. Без школьных принадлежностей, часть которых и без того является собственностью школы. Мо шагал по пустым улочкам не оглядываясь. Зеваки определённо тыкали в него пальцами, но отныне ему было на это совершенно плевать. Гуань Шань не чувствовал злобы. Не чувствовал той страшной силы, что всю жизнь спасала его, заставляя перегрызать другим глотки. Он был совершенно разбитым и опустошённым, пока его голова гудела от мыслей о ближайшем будущем. Нет, Мо нисколько не жалел себя. Он скорее думал о матери — единственной женщине, ради которой он готов не задумываясь разбиться в лепёшку. Женщине, которая погрязла в долгах, но всеми силами пыталась сохранить в их и без того неполной семье былой уют. Он не знал, что теперь с ними будет. Возвращаться домой было как никогда стыдно. Гуань Шань не хотел видеть слёз на её маленьком бледном лице. Пройдя несколько кварталов, Мо наконец-то увидел несколько старых убогих домов, на которых явно просматривались трещины и всевозможные стяжки. Даже деревья в этом районе были сухими, мрачными, со свернувшимися тёмными листьями, что зловеще шелестели на ветру. Дом, милый дом.

***

Хэ Тянь пробыл у двери Мо всю ночь, прижавшись к холодной и сырой стене подъезда. Ссутулившись, он более не напоминал богатого и статного юнца. Скорее он походил на человека, у которого есть все шансы растерять собственное богатство. Образовавшаяся за ночь лёгкая боль в горле и общее чувство слабости нисколько не волновали его: парень поклялся себе ждать столько, сколько это было необходимо. Он проснулся от капли воды, которая упала ему прямо на макушку. «В этом здании явные проблемы с сантехникой», — раньше Тянь думал, что такого рода домишки давно снесены местными властями. Двинув затёкшими плечами, молодой человек открыл глаза, что ещё недавно болели от неисправной мигающей лампочки, облепленной пылью и паутиной. Где-то поблизости послышалась знакомая мелодия, сменившаяся на приятный женский голос — китайская утренняя передача, заставку которой знал наизусть каждый уважающий себя гражданин. «Неужели здесь ещё и шумоизоляция плохая?» — подумал про себя Хэ, пытаясь отвлечься, но усталость и чувство тревоги повязали его с головы до ног. Эта ночь была не столько ужасной от условий, в которых он находился, сколько от сердца, что обливалось кровью при мыслях о Мо. На протяжении всего времени Тяня посещало чувство, что в квартире никого нет, и это мертвенное знамение витало в воздухе и не давало ему покоя. Ну не могла мать Мо Гуань Шаня так жестоко обойтись с ребёнком, который знает её собственного сына, следовательно дело было совсем в другом. Вдруг дверь со скрипом открылась, а после послышались чьи-то тяжёлые шаги. Усталость Тяня как рукой сняло: он напрягся, пытаясь сконцентрироваться и узнать, кто пришёл. Когда к звукам шагов добавились тяжёлые вздохи, сердце Хэ бешено забилось то ли от радости и нетерпения, то ли от перенапряжения и некой паники, слегка окатившей его. «Только бы я не ошибся», — прошептал он и сжал руку в кулак, чтобы подавить захватившие его чувства. Хэ Тянь встал, как бы по инерции двигаясь вперёд. Его глаза отчаянно буравили пространство, и их блеск делал из него одержимого, которому почудился свет среди вечной тьмы. Вдруг из одного ржавого крана, от которого отставали сухие кусочки старого металла, полилась вода. Это слегка привело Хэ Тяня в чувство, и он ускорил шаг. Увидев перед собой израненного и мокрого Гуань Шаня, что смывал кровь со своих серёжек, парень застыл, обречённо потупив взгляд. Казалось, Рыжик вовсе не замечал его и был настолько погружён в собственные мысли, что окликать его было просто опасно. Безжизненный и избитый, он едва волочил ноги и смотрел куда-то в пол, шатаясь из стороны в сторону. -Мо Гуань Шань.- сорвалось с губ Хэ Тяня. Его голос словно вернул парня обратно на Землю, и он боязливо оглянулся подобно всем тем уличным котятам, что не раз столкнулись с людской жестокостью и озябли на холоде. Вместо живого и грубоватого паренька с характером настоящего бойца он увидел перед собой покалеченное ослабевшее создание, чей стеклянный взгляд заставлял душу вывернуться наизнанку. Его румяная кожа молочного оттенка вдруг приобрела нездоровый зеленоватый цвет, так что во тьме полуразваленного подъезда было легко усомниться в том, жив ли вообще этот юноша. Мо Гуань Шань возбуждённо вращал глазами и двигал потемневшими от крови губами, пытаясь сказать что-то. Хэ Тяня пробрало до дрожи, и на его некогда лукавых глазах проступили слёзы. Только что его мир пережил взрыв огромной атомной бомбы, после которой будет тяжело перестроить всё заново.