heart (heart)

      Чонвон разглядывал свои руки под мягким светом ламп, сидя на диванчике в коридоре возле примерочных очень уж лакшерного магазина. Его мощные побитые жизнью ботинки на шнуровке смотрелись как минимум странно на фоне местного бархатистого напольного покрытия. Такими же чужими в спокойном тёплом свете смотрелись и его руки: на тыльной стороне правой ладони царапина, заклеенная пластырем, вот рядом не заклеенная, потому что уже почти зажившая. Вот на левой кисти пара шрамов от совсем старых ранок. И там же, на внутренней стороне левого запястья, выделяющееся маленькое чернильное сердечко: простое, округлое, только контур. Второе, такое же, у Сону на спине, чуть ниже шеи, под седьмым позвонком, так, что практически в любой одежде не увидишь (но не без неё, конечно). О том, что у умнички Сону есть татуировки, его знакомым лучше бы не знать, а вот Чонвону терять было особо нечего — только то, напоминанием о чём было это сердечко. "Давай каждый раз, когда ты будешь смотреть на него, ты будешь вспоминать, что я просил тебя беречь себя и свои руки?" И он вспоминал. Даже, нет, тем более — в самые тёмные моменты, он обязательно вспоминал.       Но сейчас момент был светлым, тем самым, когда можно было забыть обо всём мире и подурачиться, только они двое, и никого больше. Утром буднего дня за шаг до дверей универа решить прогулять пары. Пойти в полупустой торговый центр. В самом дорогом магазине сыграть в "мерить то, что точно больше никогда не наденешь". А, ещё, обязательно, чтобы вещь стоила минимум в десять раз дороже, чем то, сколько у каждого сейчас было на карточке.       Сону триумфально распахнул шторку примерочной, вышагивая из неё такой походкой, что Тайра Бэнкс бы гордилась им. В носочках (и на носочках) Ким Сону продефилировал по коридорчику в сторону выхода и обратно, остановившись напротив замершего в шоке Чонвона. Хотя, по факту, с ним ему стоило бы уже давно перестать удивляться чему-либо. На Сону была чёрная струящаяся юбка длиной до середины голени с посадкой высоко на талии, а сверху — заправленная в неё белая блуза с широким вырезом и... завязками на спине. Которые были рассчитаны на то, чтобы часть этой спины оголять.       — Ваше мнение? — искры улыбки можно было услышать, даже не смотря на Сону. Он задал этот вопрос будто бы своему отражению в зеркале позади Чонвона. Этому же зеркалу он и строил глазки, оглядывая себя со всех сторон и поправляя юбку.       Чонвон смотрел на него снизу вверх, не имея никаких сил подниматься, и улыбался тепло-тепло. Об один его только взгляд можно было бы греться всю зиму.       — Чонвони, мне идёт? — В этот раз уже вопрос точно был адресован Чонвону. Сону встретился с ним глазами, моментально почувствовав на себе волну обожания, что ощущалась почти физически.       — Ты прекрасен. — Совершенно искренне ответил Чонвон, и точно убедился, что не ошибся с подбором слова, когда Сону заулыбался ещё шире. Казалось, его чувства были настолько настоящими и яркими, что их можно было увидеть пляшущими звёздочками в уголках его зажмуренных глаз.       Сону тихо хихикнул, всё так же смотря на Чонвона, у которого, вероятно, было такое же счастливое лицо в этот момент. За доли секунды старший сократил расстояние, и наклонился к Чонвону, заглядывая в глаза близко-близко. Кончик носа Чонвона опалило то ли тепло улыбки, то ли горячее дыхание старшего. Сону ухватился за капюшон толстовки Чонвона и мягко потянул на себя, заставляя вытянуться вверх, и на вдохе коснулся его губ своими. Чонвон чувствовал его улыбку сквозь этот нежный спокойный поцелуй. Он будто пробовал на вкус счастье, прямо с чужих губ. Когда Сону начал отстраняться, Чонвон непроизвольно потянулся следом, будто выпрашивая ещё. Слишком сладким было это счастье, слишком исцеляющим. Со вкусом вишнёвого бальзама для губ, с успокаивающим запахом бергамота и лаванды, с теплом конца первого летнего месяца.       Сону тихо рассмеялся нежеланию Чонвона разрывать поцелуй, выпуская из ладоней капюшон его толстовки, и отступил на пару шагов назад, приложив указательный палец к губам. Мол, тшш, не говори ничего. Слова не нужны.       Когда Сону развернулся, прежде чем снова скрыться в примерочной, взгляд Чонвона упал на его открытую спину, на крохотное чёрное сердечко под седьмым позвонком. Чонвон почувствовал, как от его левого запястья волной пробежали мурашки и тепло разлилось по венам. Тепло было там, в этом солнечном человеке. Но в тот момент, когда им в один день набили эти простые, до ужаса банальные маленькие сердечки, его капля навсегда поселилась у Чонвона под кожей.       И он не заметил, как эта капля пустила корни в глубине его сердца, выращивая в нём что-то своё, родное, чем уже он сам мог поделиться с тем, кто однажды поделился с ним своим спасительным лучиком.