Звезды на маковом поле

Такое случилось впервые. Папа не прилетел не только на рождество, но и на день рождения Кэролайн, что было крайне возмутительным. По крайней мере, так все время повторяла мама. Без папы было скучно. Без его маленьких смешных роботов, которых он иногда тайком притаскивал из лаборатории: некоторые из них умели петь скрипучими голосами, другие — подрыгивая ножками и ловко перепрыгивая через столовые приборы, дразнили Рича. Без его занимательных историй и сюрпризов; да и сам Рич совсем завял — его хвостик-бублик практически не двигался, а мордочка стала ещё более грустной, чем обычно. У папы всегда было много дел. Мама говорила, что его профессия очень востребованная, нужная всем, и не только на Земле. Но раньше папа уезжал разве что на несколько недель, но никак не месяцев. Дом казался совсем пустым и тихим, и Кэролайн казалось, что и мама, и она, сильно напоминали приведений. Рассеянно и тихо переходили из одной комнаты в другую, занимались чем-то своим, и все повторялось. Кэролайн не нравилось видеть маму все время расстроенной, как будто ее кто-то обидел, а один раз она услышала, как та, все время взволнованно постукивая пальцами по столу, тихо говорила в трубку: —Я все понимаю, Фрэнк, все твои дела исключительной важности… Открытие, да, и это я понимаю… Но Фрэнк! Фрэнк,— повысила она голос. Кэролайн, выглядывающая из-за перил лестницы, даже пригнулась. Ей показалось, что мама могла ее заметить, но та продолжила говорить, и девочка вновь поднялась. — Мы скучаем по тебе. Все твои изобретения исключительно важны, но… Да, да. Они помогут всему человечеству, но, пожалуйста, возвращайся быстрее. И вечером, когда мама пришла поцеловать Кэролайн вечером, девочка обняла ее так крепко, что та начала смеяться. И с тех пор, Кэролайн находила любой маленький повод, чтобы заставить маму улыбнуться или даже засмеяться. Заменять папу получалось тяжело: ей то не хватало денег в магазине на любимые мамины пирожные («Малышка, сколько тебе лет?» Восемь! Мне целых восемь! Почему вы смеётесь?); то кошка так не хотела идти с ней домой, что царапала все руки, и потом маме и приходилось ее спасать; то на ум не шло никаких идей. А потом наступил май. Всем, кроме Рича, это время нравилось. Он все так же недовольно фыркал на мяч и на все попытки его развеселить. Особенно, Кэролайн. В этом году поле возле их дома засадили не какой-то скучной пшеницей или красивыми, но слишком высокими, подсолнухами, а маками. Как только они расцвели, все окрестности запылали алым цветом. И мама говорила: — Красный — папин любимый цвет, солнышко. Как они угадали! — Они тоже ждут папу, — отвечает Кэролайн. И букеты из маков становятся лучшим подарком маме. Папа же тоже тайком брал роботов с работы, чтобы развеселить их, и так же и она: осторожно вырывает из земли тоненькие зелёные стебельки, выбирая лучшие цветки, а потом видит широкую улыбку мамы, когда протягивает ей букет. Маки низкие только возле дорожки. Если уходить вглубь, они ей почти по шею. Мама говорит, что раньше они были ниже, но благодаря таким людям, как папа, те стали такими исполинскими. Иногда Кэролайн забирается в самую гущу цветов, ложась на спину и смотря на небо, думает: «Интересно, а у тех, других людей, похожих на папу, тоже были семьи? Может, нам всем бы стоило подружиться? Чтобы не было так одиноко». Наверное, они бы могли отпраздновать день рождения Кэролайн вместе. И, может быть, кто-то из них бы понравился Ричу. Небо такое чистое, что иногда ей даже не верится, что за ним есть те странные и одновременно завораживающие галактики, звёзды, планеты. И что где-то за этой синевой есть папа. На поле никогда никого нет. И в первый раз, когда в метре от нее начинают качаться бутоны, она совершенно этого не ожидает. Она успевает только испуганно ойкнуть, как ее моментально начавшие дрожать ноги уже уносят ее с поля. — Эй! Девочка! — кто-то кричит ей вслед. Голос детский, и это уж точно не охранник, но она не останавливается, прежде чем не выскакивает на дорожку. — Эй, — так же нерешительно говорит она, оборачиваясь. И встречаясь глазами с каким-то мальчишкой с лохматыми черными волосами. — Ты меня напугал! — фыркает она. Она качает головой, понемногу успокаиваясь. — Не хотел, — говорит он. И криво улыбается, поправляя очки на носу. — Я Крис, а ты? — Кэролайн, — пожимает плечами девочка. Она смахивает прядь своих каштановых волос за спину. — Что ты тут делаешь? — требовательно спрашивает она. — Цветы маме собираю, — он выставляет вперёд руку. Некоторые из маков ещё даже не раскрылись, у всех стебельков разная длина, и от одного только вида этого букета девочка охает. — Я просто должна показать тебе, как правильно собирать цветы, — говорит она. Крис удивлённо чешет затылок. — Давай? Семья Криса только что прилетела сюда с Венеры, и когда Кэролайн набирает ему цветы, он рассказывает, насколько низкие у них маки вырастали. Он видел их только в теплицах, как и все другие растения. Вечером они ужинают с мамой, Кэролайн рассказывает ей о своем новом знакомом, и мама говорит: — А ведь папа сейчас тоже на Венере. — Наверное, ему там грустно без маков. Мама улыбается. — Он скоро прилетит. И ты подаришь букет и ему, правда же? — Конечно! И когда чего-то сильно, всем сердцем ждёшь, момент, когда это случается, кажется таким нереалистичным. Словно ты все еще спишь, и хочется только нахмуриться, и спросить, реально ли это. В один день каникул, когда Кэролайн снова уходит прогуляться к полю, чтобы собрать цветы, она возвращается домой, видя припаркованную у гаража зеленую машину. Машину папы. Она так спешит, что чуть не подскальзывается на траве, а цветы в букете становятся немножечко мятыми. — Пап? Папа! Из дома слышен заливистый лай Рича. Возле входа стоят коробки и папин чемодан, обклеенный флагами других планет и стран. — Кэролайн? — слышится из другой комнаты. Кто-то хихикает, и девочка понимает: это мама. Она пытается отдышаться, прежде чем раздаются шаги, и появляется папа. — Малышка, как ты выросла! Я так скучал! — Это тебе, — она тут же вручает ему букет, и тот, поднимая брови, принимает его. — Спасибо! Какая прелесть, — говорит он, нюхая цветы и аккуратно кладя букет на стол. У папы все такие же, как и у нее самой, каштановые волосы, только короткие, и веснушки на щеках. И цветные татуировки на руках. Ей хочется спросить: «Это и правда ты?», но мужчина поднимает ее на руки, кружа, и она только хохочет. — Мама рассказывала мне, что ты ей такие же цветы носила, малышка, так? Она сидит у папы на коленках и кивает. — Конечно! Маме было так грустно, — тут же говорит она. И брови папы снова опускаются ниже, нахмуриваясь. — Она просто хотела сделать мне приятное, — быстро говорит мама. Папа на нее долго смотрит, и та опускает глаза, вздыхая. — Ты, кажется, ей что-то привез? Папа все также вопросительно смотрит на маму, и Кэролайн уже хочет все объяснить, но мужчина наконец продолжает говорить: — О, точно. Кэролайн, мне ужасно жаль, что я не был на твоём дне рождении, — она смеётся от его виноватой улыбки. Они вместе встают и путешествуют к чемодану, в котором папа тут же начинает копаться. Оттуда вылетает пара аккуратных коробочек, носки, которые мама тут же подбирает, плохо завёрнутый в бумагу красный камень. — Нашел! — восклицает он. От этой фразы ими заинтересовывается мопс, пробегая и обнюхивая камень. — Это грунт Венеры, Рич, тебе тоже интересно? — Ему он интересен только в качестве еды, — замечает мама, убирая камень из-под носа Рича. Кэролайн смеётся. Она во всех глаза смотрит на маленькую коробочку в руках папы. Мужчина раскрывает картонную крышечку, и теперь она видит, как в прозрачной пленке покоится маленькая золотая звёздочка. Папа вытаскивает ее, показывая ещё и цепочку, к которой та крепится. — Малышка, это тебе на день рождения. Кэролайн крутит в руках подарок. Тот совсем лёгкий, не больше ее ладошки. — А что это? Папа улыбается. — Таких еще ни у кого нет, — говорит он, трепетно сжимая в руках звезду. Он смотрит на нее такими глазами, как будто сам снял ее с неба, а потом надевает девочке на шею.— Мы работали над этой красавицей уже год, и благодаря тому, что я был руководил этим проектом, мне подарили тестовый образец. — А что она делает? — спрашивает Кэролайн. — Смотри, тебе же было одиноко, когда меня не было рядом? И маме, — спрашивает папа. Девочка кивает. — Из-за этой звёздочки нам с мамой больше не будет одиноко? — Не совсем. Тогда зачем она нужна? Девочка не понимает. Интерес к новой игрушке сменяется недоверием. — Нам удалось нащупать ту нить, которая связывает души людей. Это совершенно безопасно, — Кэролайн нахмуривается. — Каждый человек в своей жизни встречает разных людей, которые им нравятся. Но мало кто встречает тех людей, которые действительно предназначены им. С которыми им будет комфортно, тепло, приятно. Нам с мамой повезло. — Но как мне поможет эта звёздочка? — все так же крутит в руках подарок Кэролайн. — Такая любопытная, — смеётся папа. — Сложно объяснить, но… когда ты встретишь того самого человека, звёздочка засветится. — Но… — она качает головой. — Погоди, она мне не нужна. У меня есть вы с мамой. — Но когда-нибудь ты поймешь, что тебе нужен еще и другой человек, глупышка. Чтобы любить его. Чтобы у вас была своя семья. — Ты хочешь сказать, — медленно говорит Кэролайн. — Что ты снова собираешься уезжать? И что все это время тебя не было, потому что ты работал над… над этим?! Им с мамой было плохо без папы, а тот все время пытался найти замену ему? Зачем? Это звучит, как предательство. — Но… да, я работал над этим, — у Кэролайн чувство, что тот еле находит нужные слова. — Это гигантский прорыв, я… — Нет! — выкрикивает Кэролайн и стремительно выбегает из комнаты. Она лежит на маковом поле, шмыгая носом и расстроенно смотря на небо. Справа виден черный след, и она знает — тот от ракеты, а вон тот синеватый — от воздушного катера. Маки все так же медленно качаются, так успокаивающе, что она прикрывает глаза всего на пару секунд и засыпает. Солнце освещало маковые цветки своими вычурно-яркими предзакатными лучами. Кто-то, напевая под нос, приближался все ближе к ней. А когда шаги раздались совсем близко, звёздочка вдруг начала сиять. — Кэролайн? — вопросительно восклицает он. —Что ты тут делаешь? Из-за цветов вышел такой же лохматый, как и всегда, Крис, сжимая в руках букет ровно срезанных маков, как его и учила делать Кэролайн. — Кэролайн?...