Чёрные лилии

Гет
G
Завершён
45
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
45 Нравится 10 Отзывы 11 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
      Тяжело дыша, протирая с лица капли крови, я глупо смотрел на лепесток чёрной лилии, который только что выплюнул.       Дыхание постепенно приходило в норму, но было понятно, что просто так это не кончится.       Я доигрался. А точнее, влюбился.       Быстро, бесповоротно, и черт его дери, с корнями под кожу. Звучало очень иронично, зато так правдиво…       Попался на крючок и теперь задыхаюсь от собственной… Глупости? Определенно.       На что я надеялся, полюбив Бернелл?       Пунктик «Влюбись в возлюбленную лучшего друга» совершенно не входил в мои планы на бесконечную жизнь. Я и сам не понял, как сумел вписать его, с дури выводя рядом с ним сердечко. Сумел хоть кого-то полюбить. Но по иронии судьбы, или быть может, злого рока, эти чувства делил лишь я.       И это было изначально провально, и я знал это, но чертово сердце перестало слушать мозг, отбивая чечетку, когда она рядом.       Когда она рядом менялось всё. Сердцебиение, мысли, запахи, мои действия и слова. Я хотел быть ближе, она хотела быть ближе к Владу. Несвязные шутки, подколы, и моя счастливо-лживая улыбка. Счастлив я уж точно не был, только болен.       Это проигрышная игра, но я отчаянно верил выйти победителем, глуша правду глупыми надеждами.       Мне нет места в её жизни, в её сердце, я просто… Взбалмошный демон, появляющийся из ниоткуда и уходящий никуда, с колким юмором и заливистым смехом.       Когда легкие сжались, а в глазах потемнело от боли, я снова отхаркнул проклятые цветы и понял, что всё это однажды приведет до непоправимого. В руке лежал бутон чёрной лилии, неизменно выпачканный в моей крови.       Эта болезнь была мифом, чем-то сказочным, да и я бы сам у виска пальцем покрутил, но лишь сейчас точно знаю, что ханахаки — реальная болезнь, при которой больной откашливает цветы из-за неразделенной любви, пока это его не убьет. И это не лечится.       Вернее способ был, но я даже не рассматривал его, просто пытаясь смириться с участью. Сам виноват, меня никто не просил, и любить меня, в качестве того, чтобы спасти, никто не будет.       Мы сидели на веранде, обедая. Я прятал руки под длинными рукавами, дабы никто не видел, как сквозь кожу лезут цветы. И пока никто и не догадывался, однако от Влада я это скрыть не смог.       Однажды он застал меня в ванной, когда вся раковина была выпачкана кровью, как и моя рубашка. Видок в зеркале был тот ещё, поэтому я остервенело смахнул с себя прилипший лепесток. С презрением выкинул бутон в мусорку, громко хлопнув крышкой. Утер губы, тяжело вздохнув. И только сейчас понял, что был не один.       Влад смотрел на меня через отражение, пока в голубых глазах запечаталось осознание. Он понял всё. — И давно это у тебя? — глухо произносит вампир, не смея отвести взгляд.       Я какое-то время молчу, отмывая руки от крови, наблюдая, как вода окрашивается в красный цвет. — Три месяца.       Мужчина поворачивает голову в сторону, не зная, что ответить. Я бы тоже растерялся, завидев такое жалкое зрелище. И не знаешь, сочувствовать или злиться. Не знаю, что он ко мне сейчас чувствовал, осознав причину лилий, но хорошего там явно было мало.       И, как бы не было больно, всё по делу. Я посягнул на то, до чего не смел дотрагиваться, я будто бы что-то украл, но в тоже время остался ни с чем.       Наверное, Басараб не стал ничего предпринимать лишь потому что тоже знал, чем всё кончится. Всё приходит к своему концу, и я однажды дойду.       Лайя же не догадывалась о моей слабости. Такая светлая, наивная, но стойкая и отважная, идущая до победного. Она была идеальной, она стала для меня всем. Наркотиком, без которого я не мог жить. Наркотиком, который убивал меня.       Я не разу не винил её, нет. Только себя. Много-много раз. Она любила чёрные лилии, а я ненавидел. Столько боли, как причиняли эти цветы, мне не причинял никто.       Спустя ещё месяц я был похож на гребаный цветник. Лилии были не только в лёгких, не только на руках, они были везде. Я срезал их, перед этим засовывая тряпку в рот. Боль была неистовой, нестерпимой, что мне лишь больше хотелось умереть, чтобы не чувствовать это. Но эти мысли в одночасье перебивали следующие — тогда я больше не увижу её… А это заставляло жить дальше.       Одежда стала более закрытой, как и я. Общение со всеми сводил до минимума, бóльшую часть времени находясь в одиночестве, сопровождаемый кашлем. Было ощущение, что я начал постепенно выплевывать и кусочки лёгких вместе с цветами.       С каждым днем мне было лишь хуже, и больше скрывать я это не мог. Теперь знали все. Теперь меня сопровождали сожалеющие взгляды, что лишь больше бесило.       Но больше всего я не мог заставить себя посмотреть в любимые карие глаза, ведь знал, что я там увижу. Вину.       Мне хотелось сказать, что она не виновата, и что кто и виноват, так это только я, но я молчал. Мы молчали.       Стоя на балконе, когда я уже из последних сил держался за перила, она стояла рядом, не зная, как мне помочь.       Я знаю способ, но и ты знаешь, что он нереален.       Я не Влад, я не тот, кто любил тебя шесть веков, не идеальный, не принц, у меня нет замка, нет дома и семьи, но я люблю тебя, быть может, и сильнее, чем он.       Лайя осторожно положила руку мне на плечо и я почувствовал легкое давление в диафрагме. Ну давай, Ноэ, ещё при ней не хватало кровью харкаться. — Ноэ, я… Прости меня, пожалуйста, — голос её тихий, но такой приятный, даже сейчас.       Я стараюсь подавить проклятый цветок, что начинал медленно ползти в горло, словно упиваясь своим превосходством надо мной.       Но её жалость действует на меня хуже, чем это проклятие. — Тебе не за что извиняться, — стоит произнести, как все же захожусь в кашле, сгибаясь пополам. Помимо лёгких, чувствую, как стебли режутся где-то в районе икр.       Закрываю рот руками и откашливаю сразу три бутона за раз. Пальцы пачкаются в крови, а чёрные лилии издевательски на меня поглядывают.       Бернелл застывает, как статуэтка, наверное, на автомате протягивая мне платок. Выбросив цветы, принимаю помощь, утираясь. Белоснежная ткань тут же становится багряной.       Делаю над собой усилие, чтобы все же посмотреть в её глаза, и еле заметно улыбаюсь. Впервые за месяц. — Никогда не вини себя в этом, Лайя, и живи спокойно. Это единственное, что я прошу.       Шатенка неохотно кивает, а потом, неожиданно для нас двоих, обнимает меня, хлюпая носом где-то у меня на плече. Обнимает аккуратно, ведь знает, что лилии по всему телу, и боится их задеть. Я осторожно глажу её по спине, наконец вдохнув воздух полной грудью. Хоть сейчас мне удалось это сделать, на миг почувствовать облегчение, забыть про раны, лилии и синяки под глазами.       Мир сузился до нас двоих. На миг. Потом всё вернулось обратно.       Два дня я лежал на кровати, не находя сил чтобы встать и дойти хотя бы до туалета без помощи.       Жалок. Я был ничтожно жалок. Изрядно похудел, щеки впали, глаза потускнели, а на теле уже не осталось живого места.       Моя бесконечность подходила к концу, и как бы это банально не звучало, но ничего не вечно. Однажды всё кончится, кончимся и мы. Я лишь считал секунды до собственной смерти, не отрицая слишком очевидного.       Влад даже не заходил ко мне. Не знаю почему, но я был ему за это благодарен. Не могу представить, о чем мы бы сейчас говорили. О чем можно говорить с человеком, который умирает на твоих глазах? О прожитой жизни? Был ли в этом смысл?       А в чем вообще был смысл? Хорошая тема для размышлений перед концом всего, согласен.       Дверь в мою комнату отворилась, и я увидел Лайю. Она несла поднос с едой, от которой ещё шёл пар, в мелко подрагивающих руках. — Привет, — ставит поднос на прикроватную тумбочку, а сама садится на кровать у моих ног, — Я тебе поесть принесла, не смей отказываться, — серьезно говорит она, заранее зная, что я буду отнекиваться. — Ты знаешь, что я не хочу есть, — вновь повторяю я, — И я вынужден в какой раз отказаться. — В пятый, — глухо произносит шатенка, отвечая на мое предложение.       Я не понимал, зачем она со мной таскается, но мне была приятна её компания. Я любил её, а она… Неважно. Это было уже неважно.       Я слушал всё, что она мне рассказывала, не перебивая. Следил за тем, как она иногда запинается, поправляет волосы, что так и лезли в лицо, сжимает пальцы в кулаки, но продолжает что-то рассказывать.       В такие моменты я понимал, как повезло Дракуле. Мне хотелось верить, что и он это понимает, хотя, наверное, так это и было. Он обязан хранить её, как самый дорогой алмаз, обязан сделать всё, чтобы её свет души никогда не потухал, а в жизни было лишь больше причин рассмеяться.       Ближе к ночи мне стало совсем плохо. Конец близок. Эта мысль крутилась у меня в голове как заевшая пластинка, не давая думать о другом. Кашель никак не прекращался и я был уверен, что с такими успехами от моих лёгких уже ничего не должно было остаться.       Всё тело было в лилиях, а наволочка подушки в крови и лепестках. Боль пронзала хуже меча. Я слышал тиканье часов в комнате и вновь начал считать секунды до скорой кончины.       По щекам лились слезы, которые я не мог больше сдерживать. Мне не хотелось умирать, оставлять всех, оставлять Лайю. Мне не хотелось просто пропасть из её жизни, я хотел совсем другого. Но у меня совсем иная судьба…       Воздух в лёгких будто кто-то перекрыл. Лилии проросли там окончательно, перекрыв поток. Вот он — конец. То, что было предначертано с самого начала.       Воспоминания проносились перед глазами ярким калейдоскопом. Моя многовековая жизнь пронеслась за пару секунд, закончившись в комнате, погруженной в ночную мглу.       Больно больше не было.       Умер в крови и чертовых лилиях, надеясь, что Лайя проживет счастливую жизнь, в отличие от меня…       Больше я не чувствовал ничего.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.