А за окном дождь

В своей карьере учителя Слава видел только один минус. Алишер Моргенштерн. Иногда создавалось впечатление, что ученик преследует только бы в очередной раз напакостить и испортить настроение. За эти два года, что Мэрлоу, к своему несчастью, преподавал у тогда 10, сейчас 11 "В" класса, Алишер успел изрядно испортить у молодого учителя биологии впечатление о себе. С первого дня ученик считал своим долгом срывать каждый урок, добавляя к ужасному поведению кучку оскорблений. Нельзя сказать, что Славу это как-то задевало, но...Ладно, задевало и очень сильно. Просто парень не понимал, с чем связано такое предвзятое отношение еще с момента знакомства. Ничего плохого он вроде не успел сделать, а Моргенштерн уже взялся за складывание бумажного самолетика, который позже прилетел биологу в спину, больно всадив острым кончиком между лопаток. Иногда учитель думал, что это из-за неуважения к его персоне и ощущения безнаказанности. Парень же и правда еле тянул хотя бы на девятиклассника, не то что учителя. Особенно когда утром не успевает уложить пушистые волосы или надевает свитер, а не рубашки. Так и складывалось их общение уже в течение двух лет. То Слава находит у себя в столе конфеты, на которые у него аллергия, то постоянно получал самолетики или бумажные шарики, больно бьющие в спину или затылок. Однажды Тагирович вообще пролил кофе учителю на документы. Отчеты, которые Слава писал неделю! Записи в дневник и двойки за урок не помогали, башкир продолжал свои боевые атаки в сторону Мэрлоу. Или, как парень называл учителя перед друзьями, "микрочела". Да и почему перед друзьями, сам Слава раз десять точно слышал подобное обращение к себе же. Но в основном Моргенштерн обращался к нему "Славик", что тоже очень бесило. Он же учитель, почему такое неуважение! Часто люди окрашивают все поступки и слова в определённый контекст, совершенно не зная истинных мотивов. И это их главная ошибка. Зачем тогда природа дала нам возможность речи, если люди не могут нормально обсудить те или иные действия собеседника, продолжая страдать. Но самым страшным для Славы стало осознание, что ему, кажется, внимание именно Алишера к себе греет душу. Все чаще в голове биолога стали проскакивать такие мысли: "С одной стороны, Славик довольно милое сокращение", "Сегодня Алишер выглядел довольно симпатично с этими кудряшками", "Весь урок он взгляд не отрывал от Зинатулиной, надо бы их рассадить... А то мало ли", "Глаза у него красивые все-таки.. ", или "В этот раз он ответил не так уж и плохо.. Но спокойный и уверенный тембр голоса ему точно идет". Подобное учителя пугало, потому что ну какие чувства, вы что.. Тем более точно не взаимные. Но, конечно же, Славе вовсе не сдался это ученик. Отрицание своих чувств приводит к моральному истощению, что впоследствии влечёт эмоциональное выгорание, а то и вовсе депрессию, потому что все эти эмоции копятся внутри и, не имея выхода в мир, перевоплощаются в негатив и печаль. Лучше уж хотя бы самого себя не обманывать, чем потом собирать себя по кусочкам, разбросанным по квартире после срыва. Четверги биолог не любил. На самом деле глубоко внутри он ждал последнего, шестого урока в этот практически конец учебной недели, но в этом он опять никому не признается. Шестым в его расписании стоял урок у 11 "В". Каждый раз, собираясь на работу, кареглазый представлял, что же сегодня придумает этот привлекательный проблемный ученик. И сегодняшний день не стал исключением. Почему-то, что-то внутри сегодня дрожало в предвкушении, словно сегодня случится что-то важное. С каждым уроком ощущение надвигающейся бури только усиливалось, но он его игнорировал до встречи с глазами цвета горького шоколада, его любимого кстати. В тот момент все стены, выстраиваемые целый день, сломались, не оставив даже пылинки. Алишер явно что-то задумал, хитрая улыбка и горящие глаза выдавали ученика. Но, на удивление, весь урок он сидел спокойно, тихо записывая новую тему о генетике человека. Даже с Диларой не шептался, вообще от тетради не отрывался. "За голову что-ли взялся?" — с некой грустью подумал Мэрлоу, боясь терять внимание от эпатажного парня. Но буквально за пять минут до звонка такое мнение испортилось особо болючим самолетиком точно в позвонок. — Моргенштерн, дневник на стол! — глаза биолога горят, пока тот с характерным хлопком впечатывает бумажное изделие в учительский стол. — Как скажете, — пожимает тот плечами, нарочито медленно доставая дневник из портфеля и идя с ним к учителю. Специально время тянет. От Моргенштерна веет спокойствием и железной уверенностью, что у Славы ноги подкашиваются. Слишком сильная мужская энергия у того. Звонок раздается по всему зданию школы ровно в тот момент, когда Артемович, тяжело сглатывая и дыша через раз, начинает выводить первую букву замечания, хоть и знает, что бесполезно. — Можете идти. Класс пустеет меньше чем за минуту, и в комнате остаются только башкир и сам Славик. — Вы бы хоть ответили мне, Вячеслав Артемович. А то я словно в стенку стучусь. Головой сразу, — запрыгивает на первую парту Алишер, заставляя Мэрлоу замереть. — Ты о чем? — учитель непонимающе хмурит аккуратные брови, мысленно отмечая, что белая рубашка ученику идет. — Вы что, ни разу послания в самолетиках не читали? — Нет... — пальцы сами тянутся, разворачивая бывший тетрадный лист, на котором и вправду виднеется надпись. "Я устал безответно признаваться в чувствах. Хоть знак подай уже, нравлюсь я или нет." Поднимая голову, Слава утыкается носом прямо башкиру в грудь. Как он бесшумно подобрался все-таки. — Чувствах?— карие глаза смотрят удивленно. Учитель трогательно поднял голову вверх, чтобы смотреть на ученика, что у Алишера даже сердце сжимается. — С тобой таят минуты, ты помнишь, как было круто, пока ты всё не запутал, — едва слышно шепчет Алишер, накручивая пушистую прядь Славы на палец. — Во всех самолетиках были признания. Я думал, ты читал. — А кофе?.. — Я его поставил на стол, а когда одноклассники бежали на свои места, кто-то сбил рукой. — Ого... Я и не ожидал... — Ты так и не понял, эти годы я пьян тобой. — Такие разные, но чувствуем одно и тоже, — подхватывает Мэрлоу. — И кажется в этой игре сыграли мы вничью, — башкир берёт лицо учителя в свои ладони. Они не понимают, кто первый накрыл губы друг друга в нежном поцелуе. А за окном дождь, капли на подоконник. Ты подарил мне все планеты и звезды.