* * *
«Разные люди» на поверку оказались довольно одинаковыми. Молодые священники из тех, кто не готов был дать обет безбрачия ради будущей карьеры. Не все они были страшненькими, и занудами – тоже не все, но облачение их обезличивало. – Это просто кошмар какой-то! – жаловалась Лора сочувственно внимающей Ровене. – Мне вся эта толпа в рясах уже по ночам снится! Обступают, обступают со всех сторон, аж сердце замирает и дышать нечем! – О, дорогая Джим, – Ровена нежно обняла подругу, – будь я на твоем месте – они бы не продохнули от моего ядовитого языка! Святоши! Хочешь, другим разом с тобой пойду и всех распугаю? – Звучит заманчиво, – ответила Лора. – Но это будет чересчур. В конце концов не все они плохие, и уж точно ни в чем не виноваты. Тут как-то иначе надо. Хитрее. – Компромисс с церковниками? – Просто немного благоразумия, синьор Риварес. – Но поиздеваться-то над ними – это святое! А что если тебе хоть раз попросить брата тебя подменить? – Ты что, не в своем уме? Разоблачат же сразу! – Да брось! Вы с братом и стрижетесь всегда одинаково, под папочку, переоденется – не отличить! Тем более, много ли там надо? Стоять и кротко молчать, уж с этим-то он справится! К тому же неужели ты не замечаешь, какие у него глаза, когда приходит очередной священник? Вроде чужая конфессия, но он их разглядывает, как моделей в журнале! Так что предложи! – Серьезно? Моего братишку что, Хейзель покусал? – Джим, – протянула Ровена, – твой Артур знает, что говорит, поверь! – Ну если и так, не нам же с тобой кого-то осуждать… Просто вот от него не ждала. Ладно я, я просто нашла тебя и не отпущу больше никогда! И мне неважно, в каком ты теперь теле и как выглядишь, ты мой на все времена! Ведь правда? – Навсегда, – обнять оказалось гораздо проще и лучше, чем искать слова. Лора счастливо прильнула к груди Ровены, закрыла глаза – а когда открыла их снова, они прямо-таки горели новой мыслью. – Если так… Если брат может побыть мной, значит, и я могу переодеться им и… – она покраснела. – Что? – Сделать тебе предложение, конечно! – Ну ты и махнула, ну ты и… ой! – и вот сейчас Ровена впервые подумала – а не заигрались ли они? – Ты прямо настолько-настолько?.. Но ты же не сможешь притворяться всю жизнь! – Да и не надо. Всего-то на время венчания, тем более, венчать будет Хейзель, а он точно не выдаст. А уж потом – дело сделано, и уедем куда подальше! Ты вот-вот заканчиваешь школу, вот и выберем какой-нибудь классный колледж! Можно даже за границей. – Коварная, коварная женщина, ты всегда такой была? – Ну так, была подпольщицей, организатором, сам знаешь. А потом жизнь научила, что за счастье свое драться надо! И не давать рулить хоть и битым жизнью, но демонстрантам и параноикам, а главное – не добивать себя чувством вины. – Джим, ты самая опасная из нас всех! Но, если подумать, мы только твою маму обманываем, вернее, расстраиваем ее планы! Остальные поймут… рано или поздно. Хотя моего отца, наверное, в это тоже лучше не посвящать. По крайней мере, сейчас. И они еще какое-то время обсуждали подробности, а потом позвали Сандера, и обсуждение стало еще более бурным и углубленным. Все они учли, все-все, казалось… Кроме одного. Что устроенные матушкой Кинзан смотрины могут и закончиться выбором. А назад уже будет не отыграть, потому что свадьба Ровены и «Сандера» станет делом решенным.* * *
Этот священник был одним из многих. За последнее время их приходило столько, что Лора уже и перестала особо всматриваться. Но этот… К нему не присмотреться было невозможно. Рослый, статный, светловолосый, с лицом, какое сейчас можно увидеть лишь на старых картинах. Наверное, его можно было бы сравнить с ангелом – но явно не с таким, каких изображают на рождественских открытках. Лицо было спокойно, прекрасно в своей бесстрастности, а синие глаза смотрели так, что по спине пробегал холодок – не понять, то ли восторга, то ли жути… Лоре, которая не в первый раз сегодня изображала собственного брата, даже показалось, что отец Филипп Ковингтон знает, кто из них двоих по правде кто. Он переводил цепкий взгляд с Лоры на Сандера, укутанного в цветные шелка, на драгоценные заколки в его волосах. Лора проследила ответный взгляд брата. Кажется, вот об этом и говорила Ровена. Зачарован. Пожалуй, Сандер бы с этим согласился. Этот бездонно-синий холодноватый взгляд творил с ним что-то невероятное. Опутал невидимой сетью и не отпускал. Конечно, Сандеру было не впервой любоваться претендентами на руку сестры, но сейчас творилось что-то совершенно невероятное, как будто… Ох, нет, разве можно заподозрить священника в колдовстве, в неодолимых чарах? Да еще такого, как отец Ковингтон? Он всего лишь поистине божественно красив и знает это. Собственный Сандеров отец всю жизнь нес свою красоту как бремя – она ведь создавала кучу лишних проблем. Хотя дети были только рады, что красы перепало и им. Отцу же Ковингтону красота была как броня, как щит. И как средство влияния, наверно. И неужели такой человек решился связать себя узами брака? Да еще и выбрал именно Лору, а если начистоту – то именно его, Сандера? И снова проскочила обжигающая мысль – отец Ковингтон смотрел так, словно знал, видел правду насквозь… – Ну, – голос матери отвлек от раздумий, – что скажешь? Как тебе этот король Дроздоброд, привереда ты моя? Сандер моргнул, возвращаясь в реальность. Даже не сразу понял, что неземной гость уже покинул их дом. Теперь ведь его образ будет с Сандером вечно – стоит прикрыть глаза. Ответить матери парень смог только вздохом. Побоялся, что голос выдаст. Так-то он у Сандера до конца не сломался, и это им с Лорой было на руку в их проказах… – Что, понравился, как я погляжу? – понимающе протянула Мари. – За таким и в Америку не грех поехать, правда? Сандер, опять же, мог только кивнуть, правда, весьма искренне. – Ну что ж, остается только Бога молить, чтобы и ты его не разочаровала! – Я тоже желаю, – подмигнула Лора, точно копируя высокий ломкий голос брата. И только одному Санзо претендент не глянулся. Он потом так и сказал жене: – Вот есть в нем что-то не то. То ли скрытый садист, то ли балуется запретными искусствами. – Да ну тебя. Ты просто никому бы Лору не отдавал, будь твоя воля! Санзо вздохнул, сдаваясь. – Лишь бы Лора его любила. Но если он попробует хоть как-то ей навредить… – То она молчать не будет и спуску не даст. Мы еще ничего и не узнаем, а она его, если что, уже научит родину любить! Вредная, упертая, вся в тебя, Санзо-сама. – Учитывая, что и в тебя тоже – точно где сядешь, там и слезешь, – не совсем весело отшутился отец семейства. Тревога не отпускала.* * *
– Ну что, братишка, – хихикала тем временем Лора, – тебе, похоже, понравилось меня выручать? И не кажется такой уж странной моя любовь к подруге? Сандер ужасно краснел и смущался. Наверно, вот таким бывал Хейзель в их возрасте. – Ну… Да. Вы же мистически связаны и нашлись, мне теперь кажется… что и мы тоже. Правда, я же его обманываю… – Думаешь, он не по мальчикам? И убьет тебя веником, когда узнает? – Может, даже и не веником, но да. – А мне кажется, он все понял. И оценил, несмотря на всю свою отстраненность. И готов поучаствовать в нашей игре. Брат снова выразительно вздохнул. – Скоро узнаем. …Время до двойной свадьбы пронеслось, приправленное терпким вкусом нетерпеливого предвкушения. И немного страхом, хоть и не у всех. Сандер все еще боялся не понравиться отцу Филиппу. А Ровена боялась того, насколько все стало серьезным и как далеко зашло. Они с Лорой три года играли в тех, кто был их прошлыми воплощениями, это было весело и душевно, но все-таки понарошку. Да, они держались за руки, плели друг другу венки, обожали обниматься, но были ли они парой даже в глазах друг друга? Ведь даже не целовались ни разу – и в этом как будто тоже подражали Артуру и Джемме. Хотя те и в любви друг другу не признавались, даже намекнуть не успели. Соратники – да, а потом невольное предательство, пощечина, обида и вера в смерть. И через много лет – сомнения и садистские танцы вокруг и около. И письмо это еще… Загробное. И что же теперь, так все это и оставить? Ну уж нет! Лора всерьез намеревалась сделать Ровену своей хотя бы в этом воплощении, но готова ли Ровена? Любит ли? Да, ее всегда «вело», было приятно и прикольно поддерживать Лору под локоть, ухаживать за ней, как джентльмен, любоваться издали и вблизи. И сны Ровене снились… тоже разные, бывала в них как Артуром, так и самой собой. И все же – на самом деле решиться на большее… Однако все решила наконец-то наступившая свадьба. Все-таки хватает на свете пар, которые в первый раз целуются именно на свадебной церемонии. Настал такой момент и для них. Маленькой Ровене пришлось привстать на носочки, приобнять за шею высокую, тонкую Лору, с успехом изображавшую собственного брата. Лора торжествовала. Наконец-то! Этот самый поцелуй – как печать, неоспоримый знак того, что Ровена наконец принадлежит ей! А сама Ровена ошеломленно замерла в объятиях «новобрачного». Губы словно обожгло, и все тело пронзило новое, ни с чем не сравнимое чувство, острое и сладкое. Поддавшись ему, Ровена не видела ничего вокруг – в том числе и поистине незабываемого момента. Ведь совсем рядом отец Ковингтон целовал Сандера. С которым только что по всем церковным канонам сочетался браком. Это-то был почти бесстрастный, формальный поцелуй, и длился он несколько секунд. Но действовал как парализующее зелье. Сандер еле удержался, чтобы не ухватиться за плечи избранника. Те самые чары, которые он до этого только ощущал… Теперь казалось, что он попробовал их на вкус – пряный, горько-сладкий, отравный, но неодолимый. Сандер понимал это, но не хотел бороться. Просто остаться. Рядом с отцом Ковингтоном, в его власти. Теперь-то эта власть узаконена, и скоро они уедут в совсем новую жизнь. Но пока они и десятью словами не перемолвились, и брачная ночь у них намечалась уже в Америке, после перелета. Это отец Ковингтон… Филипп… так всем объявил, мол, обратный билет у него был заготовлен заранее. У Сандера мелькнула мысль – кажется, его теперь уже мужу было все равно, женатым он отправится обратно или нет. Но больше хотелось верить, что он все знал заранее. Правда, от этого становилось не по себе. А что если он знает и то, что произойдет, когда они останутся наедине? Он знает. А Сандер – нет. И чем дальше улетал самолет от родной стороны – тем становилось страшнее. Даже поспать в полете не удалось. Но и разговаривать не получалось, Ковингтон словно застыл с полузакрытыми глазами. Отмер только после приземления самолета – церемонно предложил руку и повел за собой. И снова – те самые чары обволокли дурманным покровом, который слегка развеялся лишь когда Сандер увидел свое новое обиталище – внушительный старинный особняк века, пожалуй, восемнадцатого, а то и семнадцатого. Впечатляюще, но как-то мрачно. То ли общая старина, которую косметическим ремонтом не скроешь, то ли просто стоит этот дом явно где-то на отшибе… А церковь-то где? Сандер оглядывался. Вроде в дальнем крыле мелькнул крест на крыше. – Там служите, отец Филипп? – голос охрип, вот-вот выдаст. Хотя было бы что выдавать… – Да, там, – Ковингтон смотрел на него как-то странно. Оценивающе, как и до свадьбы не смотрел. – К чему зря терять время, верно? Фраза казалась двусмысленной, но Сандер не мог понять, в чем подвох. – Но спальня-то явно не там, где церковь… Или рядом? – Сейчас все увидишь, моя прекрасная супруга. Сандер пошел за ним, так цепляясь за руку, как в полусне, и лишь сердце забилось чаще, когда они оба вступили под своды явно очень старой часовни. Возможно, даже старше всего этого дома. Было очень темно. Гулко, жутковато. Такое может быть здорово, когда лазишь с друзьями «по заброшке», но тут-то Сандер был один. Против этого места и его обитателя. Инстинкты уже подсказывали: будет опасно. Невесть откуда взявшееся пламя разорвало темноту, заплясало на стенах, на причудливых знаках, начерченных на полу и складывающихся в круг. И вот тут Сандер резко пожалел, что даже не готовился стать Санзо Хоши. Да хоть каким, самым плохоньким, экзорцистом. Только зашептал вперемешку молитвы обеих религий. – Не поможет, – процедил Ковингтон. – Становись в круг. И снимай скорее это дурацкое платье. – Кто вы такой? Сандер смотрел на него – и в свете свечей это бесстрастное лицо вдруг преобразилось. Маска, скрывающая под собой адское пламя. Чудовище, способное одним касанием обратить в пыль каменные стены. – Вы даже не человек! – Неужели? Ты мне льстишь. Хотя когда-то я и был человеком. По крайней мере, внешне. Не самое приятное время моей жизни. – Ты продался темным силам! За могущество! И оно требует все новых жертв! – Не продался, а они меня породили, глупый щенок, зачем-то выдающий себя за девицу! Но насчет жертв ты прав. Сам разденешься или мне с тебя срезать эти тряпки? Все равно больше они тебе не понадобятся. Сандер оцепенел, в ужасе понимая, что эта угроза – наименьшая из того, на что способно это… существо. Лезвие ножа хищно блеснуло, отражая, кажется, даже не огонь свечей, а адское пламя, полыхнувшее в синих глазах… А затем Сандер услышал крик. Не свой, как он с изумлением понял секунду спустя. Тот, кого Сандер почти полюбил, тот, кому доверился и дал все клятвы, тот, кто сейчас пугал его до полусмерти, – сейчас он вопил и тряс рукой, будто схватился за раскаленный металл. – Будь проклят Санзо и все его отродье! Сандер оглядел себя – нет, сам он точно не горел. Правда кое в чем ощущения все-таки поменялись. Словно появился невидимый щит. Или он был всегда, а Сандер понял это только сейчас, когда появилась опасность? А этот демон – или кто он там есть – выходит, не знал? Новый вопль вернул в реальность – похоже, Ковингтон решил все же повторить попытку и теперь рухнул на колени, точно к невидимому огню добавилась еще и непосильная тяжесть. – Зачем же тебе понадобилось отродье Санзо? – еще дрожащим голосом осведомился Сандер. – Да еще именно я? Ты же с самого начала видел, что я не Лора! – Да мне все равно было, кто из вас! А-а-а!!! Мне ж не наследника было делать! Ну и не лез в вашу глупую игру! – Сила, значит, была нужна? А вот фиг тебе! – осмелел Сандер. – Сила, и отдать тебя Князю Тьмы… – Сам иди в такую даль! Впрочем, идти, похоже, не понадобилось. Стены вздрогнули, и обрушилась тьма – сплошная, осязаемая, которую бессильны были разогнать свечи, хотя они и не погасли. Невероятная сила, которая могла бы раздавить Сандера, как орех. Но отчего-то не тронула. И раздался совершенно ужасный, глубокий голос, низкий, на пределе слышимости, и его вибрации вселяли панику: – Нашел же ты кого наметить мне в подарок! Тут даже с моими силами не подступишься! Теперь вот ему и служи, я соединяю вас навеки! В дополнение к тому тупому обманному таинству! Его сила – твоя по праву брака, а уж сможешь ли ты завладеть ею – зависит только от тебя! У Сандера кровь застыла в жилах – и от голоса и от услышанных слов. Сам дьявол соединяет его со своим порождением?! Конечно, совсем недавно он, Сандер, об этом и мечтал, но знай он тогда, что это за чудовище… И неважно, сколь прекрасным он выглядит. И лишь через несколько мгновений до парня дошла вся суть услышанных слов. «Служи ему…» Этот демон будет ему служить?! Сандер перевел взгляд на Ковингтона. Тот продолжал стоять на коленях, устремив в пустоту горящий взгляд, и лицо его побелело до оттенка, явно недоступного человеку. Таким же мертвенным голосом Ковингтон проговорил: – Но я служу лишь тебе, отец! – Так докажи свою верность и исполняй мою волю! Возможно хоть на этот раз ты не подведешь меня! Тьма схлынула, и Сандер почувствовал, что наконец-то может вдохнуть полной грудью. Ведь может же? Без перспективы сейчас же получить в эту грудь нож? И правда – получилось. А вот Ковингтон явно не мог и шевельнуться без приказа. Только глазами сверкал. – Превратись в человека, – не очень уверенно приказал Сандер. – И веди себя по-человечески! По телу коленопреклоненного Ковингтона прошла дрожь то ли ярости, то ли самой настоящей боли. Пламя в последний раз проплясало на его лице, свилось в огоньки в глубине зрачков – и погасло. Лицо приобрело вполне естественный цвет, оставаясь, однако, бледным. Кажется, превращение в человека ему было не особо приятно, но Сандер почувствовал облегчение – незримая защита уже не казалась раскаленными доспехами. Значит, не чувствовала опасности? Хотя жить так, конечно, далеко не предел мечтаний, надо будет удрать. А пока… – Отведи меня в нормальное место и уложи спать. А сам будешь спать на коврике! Ковингтон снова протянул руку – уже с большей почтительностью, даже с опаской. Сандер на мгновение почувствовал, как у «супруга» дрогнули пальцы. Хотя лицо снова стало неподвижно-бесстрастным, но глаза смотрели отнюдь не безмятежно. Жадно. Как смотрит голодный на хлеб. Сила. Сила влекла его, а сам Сандер и не знал, какая она и откуда в нем… Вспомнились все страшилки про «съешь Санзо, пока он непорочен». И подумалось вдруг – уж лучше бы отымел. Эта мысль все еще сводила с ума и заставляла подкашиваться ноги. Хотя нельзя же отдаваться этому… Пусть сам! Но эту мысль Сандер побоялся додумать до конца. Да и не успел. Опередило удивление по поводу того, что в этом доме все же есть совершенно нормальные комнаты. Нормальные настолько, насколько это возможно для спальни, не особо-то и обновлявшейся со времен того самого семнадцатого-восемнадцатого века. По крайней мере, внешне. Ну хотя бы тут ничего не рассыпается, не слишком пыльно и белье чистое. – Ты тут спишь обычно? – поинтересовался Сандер. – Или в гробу где-нибудь? – Я не сплю, – последовал ответ. – Что, совсем?! – удивляться, наверное, и не стоило, но как не удивиться. – Но теперь будешь. Потому что я велю, ясно? А где – я уже сказал. Иди. Если Ковингтон и хотел возразить, то явно не мог. И покорно вышел за дверь. Слегка переведя дыхание, Сандер наконец-то стянул с себя злополучное платье, следом – все дурацкие тряпки, что были под ним, и в одних трусах нырнул под одеяло. Сначала было холодно, а может – вдобавок еще и дрожь била после всего случившегося. Парень свернулся клубком и натянул одеяло на голову. Так, конечно, было сложнее слышать подозрительные звуки… но ладно. Постепенно Сандер пригрелся и сам не заметил, как уснул. Не заметил – потому что, кажется, даже во сне продолжал бродить по этому дому, будто ища и не находя выхода, и снова возвращался сюда, в спальню… * * * Фигура, возникшая у изголовья, показалась продолжением сна. Тонкие холодные пальцы пробежались по лицу и замерли на губах. Словно побуждая их раскрыться и… И что? Руки ему целовать? Уж лучше укусить. Хотя нет, противно. Сандер просто плотно сжал губы. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Ковингтона это обескуражило. Он словно обрисовывал каждую черточку лица Сандера – и тот с изумлением чувствовал – вполне физически, кожей – что от этих пальцев брызгами разлетается ледяная жуть… Но, надо сказать, не только жуть. Жуть обычно парализует, а это… Это возбуждало. Заставляло забыть все, кроме волшебного дня знакомства и сватовства, кроме тогдашних наивных и прекрасных мечтаний. И ведь сейчас эти мечтания могут сбыться. Хотя бы отчасти. Если он сам захочет. А он… хочет? Ведь, что ни говори, он связан с Ковингтоном дважды и может приказывать. Да, сейчас «суженый» явился без приказа, но это ведь наверняка не значит, что не получится осадить его, если что… Новое прикосновение перебило мысли – рука Ковингтона давно спустилась значительно ниже лица, и Сандер словно со стороны услышал собственный возбужденный вздох. Нет, надо срочно взять себя в руки! Сандер накрыл чужую леденящую ладонь своей, прижал сильнее к обнаженной груди. Не лучший способ успокоиться, но хотя бы инициативу чуть перехватил. – Ты уйдешь, если я прикажу? – Прикажи, если хочешь этого. Действительно хочешь, – даже в темноте было ясно, что Ковингтон усмехается. И останавливаться он явно не собирался. – Ну что ж, – Сандер вздохнул поглубже. – Приказываю ублажать меня… До тех пор, пока я не смогу больше терпеть. А потом это ты будешь тем, кто отдастся! Надо же извлечь из ситуации максимум! Хоть и опасно – а вдруг этому порождению тьмы и так удастся забрать силу? Но хочется. И отыграться, и вообще… Хочется. И Ковингтон это знает. Видно по огоньку в глазах, не адскому пламени, но понимающей насмешливой искорке. Одним неуловимым движением он окончательно отбросил прочь одеяло и по полной дал волю рукам. Холод их сменился обжигающим жаром, распаляющим кожу на груди, животе, на бедрах, заставляя острее чувствовать странную твердость пальцев и покалывания ногтей, явно несколько более длинных, чем полагалось бы священнику. И каждое движение, каждое касание этих рук было настолько точным, настолько сводило с ума, будто Ковингтон долго готовился, странной своей силой изучая на расстоянии тело Сандера, все до миллиметра. Эта мысль мелькнула и исчезла, огонь возбуждения пожирал все. Глаза Сандера были почти все время закрыты, иначе он увидел бы, как одежда на его «суженом-ряженом» исчезла вмиг и сама собой. Парень узрел из-под ресниц только тело, стройное и худое, почти как собственное. – Ты не передумал? – вкрадчиво-насмешливо послышалось у самого уха. – О том, кто из нас должен отдаться? – Нет! – а трудно оказалось сказать это так решительно… – Тебе уже, небось, доводилось, а я не отдамся никогда! Повинуйся! Сделай так, чтобы мне было удобно! И имей в виду – мне плевать, что будешь чувствовать ты! Тебе ведь тоже было бы плевать, когда ты убивал бы меня ритуально! – О, мне доводилось пробовать многое, – со смешком раздалось в ответ. – В том числе и самоуверенных девственников. Правда, я предпочитал их несколько иначе… И не так часто. У меня просто не было времени на развлечения. – А теперь развлечешь меня, – Сандер чувствовал, что это опасное и, зачем притворяться, прекрасное существо, так близко… Достаточно близко, чтобы наконец притянуть его к себе, нагого и обжигающе-жаркого. Только пусть не обольщается. Никаких соплей в сахаре. Вот только пообниматься немного. Вот только совсем ненадолго лечь на спину и приподнять бедра, чтобы муж, любовник, раб… Филипп смог, с явным усилием, стянуть с него, Сандера, последний предмет одежды. А вот потом надо быть беспощадным. Прогнуть во всех смыслах, заставляя просто-таки пасть перед собой, опираясь лишь на локти и колени. Вот только, как с небольшим опозданием вспомнил Сандер, молчать он, увы, не приказывал. – О, вот как? – тихий смех, ни разу не потусторонний – и потому сильнее задевающий. – Боишься увидеть мое лицо, мальчик? Или тебя больше пугает то, что ты не пробуждаешь во мне желания? – А вот это мне не обязательно… глазами! – и протянул руку – проверить. Так владеет собой? Или… ему правда плевать? Эта мысль почему-то огорчила. И немного расхолодила. Пришлось самому себе помогать снова вернуться в боеготовность. Благо, много усилий и не потребовалось, что ни говори, это дьявольское создание, застывшее перед ним в бесстыдно-покорной позе – крайне возбуждающее зрелище. Какую-то долю секунды Сандер опасался, что не сумеет направить себя, как надо, но почти мгновенно кожей ощутил странное, животное притяжение. Инстинкт… Или дьявольские узы? Впрочем, уже неважно. Не сейчас, когда так упоительно тесно и огненно горячо, и чувствуешь дрожь в этом точеном теле, и видишь, как прогибается спина… Лишь запоздало мелькнула мысль, что дьявол не стал избавлять оплошавшего сына от всех человеческих ощущений. И это будто подхлестнуло, заставляя двигаться быстрее, резче, глубже… Жестко держать за бедра – а остаются ли у таких синяки? Немного жалеть, что не можешь и за кое-что другое подержать, рук не хватает… И вдруг услышать непритворный стон. Не свой. Да ладно. В этот-то момент Сандера и накрыло, снесло вспышкой наслаждения. Даже когда фантазировал о подобном, не представлял, что может быть так. А, наверное, и не могло. Ни с одним из мужчин, просто потому что они – не этот белокурый отпрыск дьявола, прикидывающийся человеком. – Надо же, – протянуло дьяволово отродье с наигранным сожалением, – так быстро? – Ну так это только первый раз! Вот ужо дай мне отоспаться, и я тебе покажу! И… Не уходи. Не спишь, но мне подушкой поработаешь. Они уже оба лежали лицами вверх, избегая глядеть друг на друга. И соприкасаться… пока Сандер не сказал про подушку. Вот тогда по-хозяйски обнял и пристроил голову на плечо. И добавил: – И поздравляю, соврамши, тебе же понравилось! – Должен же я был подыграть хоть немного? – Скотина! – это прозвучало почти одобрительно. Сандер знал ведь, что Ковингтон привирает. Чувствовал по странной их связи. – А ты щенок, и нечего обольщаться! – В следующий раз я тебе в глаза буду смотреть! – Да закроешь же! – Да неужели? – Сандер даже не понял, как в ту же секунду оказался так близко-близко, почти вплотную к этому лицу, насмешливым синим глазам, приоткрытым губам… Глаза он и правда не закрыл, даже от неожиданности, поняв, что коснулся губами губ. Или сперва это его губ коснулись? В любом случае это было совсем легко и трепетно, будто бабочка крылом задела, и вовсе не так холодно-формально, как на свадьбе. Это ошеломляло. Особенно после того, что уже произошло. Все инстинкты вопили об опасности, и Сандер не сомневался, что Ковингтон, дай ему волю, и язык запросто откусит. Однако воли он ему давать не собирался, да и прерываться тоже не хотелось. Слишком захватывающе. И упоительно. Так что оторвались они друг от друга очень нескоро. И потом Сандер заявил: – Я тебя из кровати еще долго не выпущу. Пока вконец не проголодаюсь. Или пока не будет разумное время, чтобы звонить родителям. Тогда вот придется одеваться… да еще и как Лора. Это ж видеосвязь. Да, а ты хоть ешь? Или только чужие сердца и запиваешь кровью? Ответный взгляд заставил собственное сердце слегка екнуть. – Что, угадал? – Почти. Однако, теперь, – Ковингтон помолчал, словно прислушиваясь к себе, – отец, похоже, весьма сильно на меня разгневался, отняв изрядную долю моих сил. Видимо, поддерживать себя мне придется едой. – Придумаем что-нибудь. Если потребуется, – Сандер почувствовал, что засыпает. И, наверное, можно… Во всяком случае, хотелось верить, что этот больше ничего не выкинет. Он и сам сейчас выглядел… удовлетворенным? Кажется, все будет не так плохо. Главное только быть начеку. Как и подобает без пяти минут Санзо Хоши, когда он имеет дело с нечистью.* * *
В Тогенке ночь наступила куда раньше, и все, конечно, было проще. За закрытыми дверями, в бывшей спальне близнецов, Лора присваивала Ровену снова и снова. Сначала раздевала так томительно медленно, что едва не свела с ума. Но, правда, первый раз вознесла ее на вершину блаженства, только лишь пощипывая за соски и дразня их языком. – А ты… – даже это выговорить у Ровены получилось далеко не сразу. – Ты сама… хоть раз… – Конечно, – послышалось в ответ. – Каждый раз, когда ты… – О… Но только… Ты думаешь, я не мечтала, быть может, годами, может, даже раньше, чем во мне пробудилась прежняя личность… Артур как раз к своей Джим относится крайне трепетно, она в его глазах выше… вот этого всего плотского… Но я-то… Я же ничего не делала, не смогла ни раздеть тебя, ни даже прикасаться в ответ… Нечестно, правда? – Успеешь, я просто скорее хотела отделаться от братниных шмоток. Вот уедем мы с тобой в колледж – и там сможешь снимать с меня любые наряды! А сейчас – вот она я, трогай как захочется, и посмотрим, сколько я смогу, как Джемма, смотреть в потолок и думать о свободе Италии!