Предгрозовое небо

      Щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк. Щёлк. Щёлк.       Крышка зажигалки держится на соплях от такого отношения, но Мэтт продолжает открывать-закрывать её, чтобы создавать хоть какую-то видимость деятельности. На фоне включён телевизор, на экране — пляшущие человечки (не как у Дойля, что-то орут друг на друга), но это всё равно не помогает избавиться от тишины. Мэтт сидит на диване в сумраке и думает, что слишком любит жалеть себя. Или не любит жалеть, а это вполне обычная грусть из-за того, что Мелло отменил их марафон «Чёрного зеркала» из-за болезни Ниа. Приспичило же мелкому заболеть так невовремя. Дживас снабдил друга всеми лекарствами, чтобы тот мог ухаживать за Ривером, и выписал номера докторов с самым высоким рейтингом в городе, а теперь мается от безделья. Даже свет включить лень.       Щёлк-щёлк. Щёлк. Щёлк.       В голову приходит просто гениальная мысль, и Мэтт готов дать Оскар своему мозгу за неё. Надо взломать компьютер Стивена. Вычислить по айпи, взломать и понадоедать как следует. Тот наверняка не спит — на часах ещё только одиннадцать вечера — и работает для СПК, сидит за столом в пиджаке и рубашке, а может без пиджака, а может без рубашки… Мэтт моргает, останавливая поток непрошеных мыслей, и кладёт на колени ноутбук, убавляя громкость у телевизора. Там кричат друг на друга давно потерянные родственники, мешая сосредоточиться, пока Дживас вспоминает, где у него хранится информация о рабочих компьютерах СПК. Стивен, как любой нормальный человек, должен был оставить там следы, ведущие к персональному компьютеру дома, так что взломать его не составит труда.       Джованни, оказывается, и впрямь не спит, с серьёзной моськой набирая что-то на компьютере, не издавая при этом ни звука. Неужели он даже наедине с собой не расслабляется, не бормочет разную чушь под нос? Может, ещё и с техникой не разговаривает? Странный человек. Но Мэтту нравится.       — Привет! — говорит Дживас, чувствуя удовлетворение от тени изумления, проскользнувшей на лице Стивена из-за внезапно раздавшегося голоса. Мэтт выводит своё изображение на экран и машет мужчине рукой. — Бу!       — Как ты…       — Я волшебник страны Оз, — Мэтт подмигивает Стивену и совершенно бессовестно разглядывает его и фон позади, замечая детали вроде магнитиков-кораблей на холодильнике, пары кружек возле мойки, потрёпанной серой футболки, подходящей по цвету к глазам. — Прикольненько там у тебя.       — Почему ты сидишь в темноте? — Стивен как всегда сразу переходит к делу, и Мэтт хмыкает:       — Так я не вижу жуткий срач по углам. Всё держу в голове, что надо свет включить, и забываю тут же. А ты почему на кухне работаешь?       — Здесь удобно, — мужчина жмёт плечами, — я б тебе показал в прошлый раз.       В прошлый раз. У Мэтта что-то сладко скручивается внутри от воспоминаний, он щурится (хотя Джованни не видит этого из-за гогглов), усмехнувшись:       — Но мы не дошли. В следующий раз таки доберёмся, как думаешь?       — Вряд ли, — Стивен смотрит на него отчего-то пристально, Мэтт не может понять, связано ли это с квартирой или специально небрежно брошенным «следующим разом», однако не уточняет, решив понаблюдать.       — Ты не занят? — спрашивает Джованни спустя пару секунд, и Дживас многозначительно поигрывает бровями:       — А что, вспомнил про прошлый раз, и захотелось ещё?       — Тебя я хочу всегда, — Стивен, что, флиртует? Забавно. Мэтт фыркает, а мужчина продолжает, — просто я хотел посмотреть что-нибудь, одному не так интересно.       — А как же агенты Рестер и Лиднер? — Мэтт поднимает бровь, наблюдая за тем, как Джованни поднимается (открывая обзор на крепкие ноги в шортах), ставит ещё одну кружку возле раковины и возвращается обратно:       — У них свои планы. Так ты занят или нет?       Оу, кажется, не только его сегодня продинамили. Дживас притворяется, что размышляет, постукивая кончиком пальца по губе, и только спустя несколько секунд мотает головой:       — Не занят. Я могу выбрать фильм? Или сериал?       — Можешь, — кивает Стивен, — я даже возражать не буду.       — Доверяешь моему молодёжному вкусу? — веселится Мэтт, глядя, как мужчина закатывает глаза с улыбкой, и салютует ему двумя пальцами. — Скоро буду, жди!       — Жду, жду, — произносит Джованни и каким-то образом отключает Дживаса от своего компьютера. Это не поможет защититься от хакерских атак Мэтта, но тот всё равно в восторге. Стивен открывается ему с новых неизведанных сторон, и это будоражит похлеще хорошей гонки. Или самогонки, если ты катаешься один.       Доехать до дома Стивена, оказывается, быстрее от их с Мелло квартиры, чем от штаба СПК, и это радует: можно дойти даже пешком, получается, пересечься — случайно или «случайно» — не так уж сложно, видеться чаще — ещё проще. Мэтт стоит перед домом, во внутреннем дворе, рассматривая тёпло-шоколадную крышу, и кидает камешки в окно второго этажа, где виден силуэт мужчины, передвигающегося по комнате. Где-то с пятого камешка Стивен замечает его, поднимает вверх створку окна и говорит громким шёпотом:       — Телефоны изобрели для слабаков?       — Абсолютно верно! — шёпот Мэтта получается громче, разносится по улице, но Дживаса не ебёт, если он разбудит кого-нибудь из соседей. Джованни хмыкает, бросает «я сейчас спущусь» и закрывает окно. Мэтт, топча идеально подстриженный газон, идёт вперёд и, отвлекшись на какую-то кошку, подскакивает, когда окно на первом этаже поднимается с характерным стуком. Стивен, опираясь о подоконник, вытягивается, чмокает Мэтта в нос и отступает на пару шагов:       — Заходи, гостем будешь, — Дживас в который раз думает, что про этого мужчину стоило бы написать в сочинении про мечту, перемахивает через нижнюю часть рамы и задирает голову вверх, осматривая невероятно высокий потолок. По крайней мере, после низеньких комнат в их с Мелло квартире он кажется таким. Может быть, это вполне среднестатистический потолок, просто Мэтт живёт в дерьме и понятия не имеет, как живут нормальные люди.       — Как ты догадался, что я не пойду через дверь?       — Потому что ты бы стоял возле парадного входа, если бы хотел зайти так, — отвечает Джованни, пододвигая к парню тапочки. Мэтт скидывает просящие каши конверсы, влезает в тапки и скользит по паркету, заложив руки за спину, намереваясь пропутешествовать подобным образом по всему дому, но Стивен ловит его и разворачивает в сторону кухни, где на столе лежит аж две коробки пиццы, источая просто охуительный запах.       — Умопомрачительно пахнут, согласись?       О, или так, да. Мэтт сглатывает слюну, вспоминая, что ел в последний раз… вчера? потому что забыл, кивает и подхватывает одну из них, проезжаясь по полу. Он не знает, где у Стивена находится гостиная, но кто ищет, тот всегда найдёт, и Дживас просто летит в кажется-самых-скользких-тапочках-на-свете куда глаза глядят. Стивен идёт за ним, только иногда настороженно провожая взглядом на самых крутых пируэтах возле бьющихся вещей. Джованни не жалко статуэток, ему будет жалко, если Мэтт порежется ненароком.       — Хьюстон, полёт нормальный! — парень обнаруживает гостиную, развивает скорость и, как фигурист, подлетает к проёму, даже умудрившись сделать ласточку. Дальше, к огромному сожалению Дживаса, не получится изображать из себя Адама Риппона (1): пол в гостиной устлан ковролином, поскользить не удастся даже при всём желании. Мэтт сбрасывает тапочки, идёт к дивану, скидывает пиццу на столик, а свою тушку — на мягкие подушки, и похлопывает по месту рядом:       — Садись, чувствуй себя как дома, — Стивен усмехается, кладёт коробку на столик и укладывает ноги Мэтта на свои колени, проводя пальцами по икрам. У Дживаса от таких жестов сердце биться перестаёт и что-то сводит в грудной клетке, но он только склоняет голову набок, игриво пиная кончиком носка локоть мужчины:       — Цыц, не трогай, пока не разрешено.       — Как будто меня остановит запрет, — фраза отдаёт криповатостью, однако Джованни произносит её с искренней насмешливостью, безо всякой угрозы, снова щекоча пальцами икры Мэтта, и тот смеётся:       — Ай-яй-яй, агент Стивен, вы нарушаете правила? Я вас засужу!       — Тогда я не буду кормить тебя пиццей, — парирует мужчина, как-то по-особенному нежно гладя Дживаса по коленке (доводя того до предынфарктного состояния, а мог бы до оргазма, эх), и Мэтт скалится, развалившись на подушках:       — А я проникну ночью в твой дом и съем всю пиццу. Ни кусочка не оставлю, как тебе такое, Илон Маск?       — А вот это будет уже уголовным преступлением, — Стивен щёлкает пультом, включая телевизор и переключая каналы, щурится слегка подслеповато, читая текст на экране, и продолжает, — кража собственности со взломом, я могу тебя арестовать.       — Арестуете меня, агент Джованни? — мурлычет Мэтт, постукивая пяткой по дивану, неуклюже сползает вниз, чтобы перебраться на колени Стивена, и кряхтит, садясь прямо перед лицом мужчины. Его волнует один вопрос, ответ на который, может, узнавать и не нужно, но очень хочется. Мэтт разворачивается к Стивену передом, к телевизору задом, убеждается, что серые глаза фокусируются на нём, и спрашивает:       — Почему ты меня позвал?       Джованни молчит какое-то время, разглядывая что-то на лице Дживаса — Мэтт даже практически начинает нервничать по этому поводу, не понимая, что он там нашёл, — и вздыхает так, будто он уже смирился с беспросветной и неизлечимой глупостью парня (что вообще-то оскорбительно, на минуточку, для третьего по рейтингу ребёнка в Вамми Хаусе).       — Поскольку Ниа болеет, с ним каждый день практически до ночи сидит Мелло, — Стивен откладывает пульт и гладит ладонями бока Мэтта, задевая взглядом красивую шею, — я подумал, что ты не откажешься разделить со мной пару просмотров. Любому было бы скучно сидеть дома одному столько времени.       — Опять в спасатели кидаешься? — беззлобно поддразнивает его Дживас, скрепляя руки в замок за шеей мужчины. — Я не один, со мной моя драгоценная приставка и чипсики, в такой компании невозможно заскучать!       У Стивена взгляд а-ля «да кому ты пиздишь», только в чуть более вежливой форме, это же Джованни, и так высоко поднятые брови, что они даже почти сливаются с волосами, как написали бы в каком-нибудь любовном романе. Мысли уходят в эту степь, Мэтт пытается идентифицировать, кто из них подходит под определение «дамы в беде», поскольку ему явно не нужна помощь рыцаря в сверкающих доспехах на белом коне… Конь у его рыцаря серебристый, очень вместительный и удобный для жаркого секса. Даже в голове это звучит странно, и Дживас мысленно закрывает эту тему, к тому же, какой из Стивена рыцарь, он джентльмен, который по странной случайности пересёкся с юношей непонятного происхождения и теперь не может от него избавиться, потому что юношу тянет к нему не по-детски, так, что больно немножко от осознания– Ёбаные бобики, он всё-таки в любовном романе, да ещё и на правах страдающего. Не повезло, не повезло.       Всё это время Мэтт смотрит на Стивена, не отрываясь, отрешённо изучая знакомое-незнакомое лицо, замечая мимические морщинки вокруг глаз, прямую плавную линию носа, пару крапинок на серой радужке, будто кто-то случайно капнул чернилами на бумагу для пастели. Джованни глаз не отводит, как многие, заметив на себе слишком пристальный взгляд, боясь такого внимания, он смотрит в ответ, и Дживас чувствует, словно слегка сбивается дыхание от этого, на пару тактов-вдохов, но ему уже жарко. Прохладные руки притягивают ближе к себе, закрывают в кокон, одна из ладоней — ох, самое любимое — ложится на заднюю часть шеи, заставляя кожу покрыться мурашками от удовольствия и предвкушения.       В этот момент Мэтт кое-что понимает.       Ему хорошо. Не напряжённо, не холодно, не скучно, не одиноко.       Ему хорошо со Стивеном, чьё дыхание оседает на губах обещанием скорого поцелуя, а Мэтт точно не собирается упускать такую халяву.       Ему хорошо со Стивеном, который что-то улавливает и спрашивает «всё в порядке?» не слишком встревоженно, но достаточно обеспокоенно, чтобы Дживас хотел ответить честно.       Может же он позволить себе побыть искренним?       Может позволить приоткрыть дверь в свою жизнь?       Может?       Мэтт расцепляет руки, прочищает горло от внезапно сдавивших спазмов и берётся пальцами за оправу гогглов. Стивен молча наблюдает за ним, очевидно, ожидая ответа, но он не скажет вслух. Вместо этого Мэтт отстраняется немного, приподнимает свои очки, которые отлипают от кожи с характерным звуком, снимает их через голову и откладывает, пытаясь скрыть дрожь в пальцах. До этого только Мелло, Ниа и Линда видели его без гогглов или по крайней мере помнили, какой он — без искажающих стёкол на глазах. В груди собирается тяжесть, будто Дживас вот-вот заплачет, но парень знает: не заплачет, только неуютно от такого уязвимого состояния. Ничего уже не вернуть назад.       Стивен выглядит впечатлённым, от него веет неуловимой нежностью, но Мэтту кажется. Наверное. Дживас глубоко вдыхает, выдыхает, выпуская скопившуюся тревогу, и искривляет уголок губ в усмешке:       — Вот.       Ему хочется убежать, достать откуда-нибудь ту штуку из «Людей в чёрном», щёлкнуть и позорно свалить, пока Стивен ещё ничего не сказал. Кстати, почему он ничего не говорит? Мэтт слегка вздрагивает, когда Джованни подносит ладонь к его лицу, гладит большим пальцем по щеке, по-прежнему не отводя взгляда, и щурится любовно. Может, Стивен не понял? Разве он должен улыбаться?       — У тебя такие красивые глаза, — очень тихо произносит мужчина и проводит согнутым пальцем по переносице Мэтта, отчего тот морщится, но немного расслабляется, — почти как у меня, только больше голубого.       — Это потому что я настолько голубой, что моя ориентация прёт изо всех щелей, — хмыкает Мэтт, снова прильнув неприлично близко к Джованни, который улавливает момент и совершает абсолютно точно запрещённый поступок. Он, взяв Дживаса двумя пальцами за подбородок, говорит ему «закрой глаза», и Мэтт слушается, думая, что его поцелуют, и… ну, фактически это и происходит. С той лишь разницей, что Стивен мягко прикасается губами к векам парня по очереди и только потом увлекает в поцелуй.       Этого мужчину невозможно терпеть, вяло возмущается про себя Мэтт, расслабляясь окончательно. Его следует запретить, даже если Дживас знает, что тогда будет контрабандистом и пустит свою жизнь под откос (было бы куда пускать), чтобы было снова так же хорошо, как сейчас.       — Останешься у меня сегодня? — спрашивает Стивен, обводя кончиками пальцев уши Мэтта. Дживас и не подозревал до сегодняшнего дня, что у него там эрогенная зона. Или, если быть точнее, софтовая зона. В общем, этому нужно дать название, пока парень не превратился в маленькую лужицу.       — Конечно, останусь, мы же ещё пиццу не доели, — нет, всё-таки Джованни знает какие-то техники гипноза, вероятно, потому как Мэтт хотел сказать что-то вроде «пошли ебаться». — Только у меня ничего нет с собой.       — Просто предупреди Мелло, что тебя утром не будет, а остальное я организую.       Нет, ладно, Мэтт попал не в любовный роман, а в сказку о Золушке, которая шла-шла, туфельку нашла, а там и принц появился. И забрал её в свой дворец. Хотя из Стивена принц так себе, вон он какой небритый, да и из самого Дживаса бедная замученная девушка тоже не выйдет. Но, к сожалению, про ёбнутых на голову принцесс ещё никто сказок не писал, даже Дисней, поэтому придётся импровизировать. И Мэтт импровизирует: скидывает Мелло смску с мутным «меня не будет до утра», целуется со Стивеном, пока на фоне идёт передача про спаривание крокодилов, ест пиццу после, чуть не подравшись с Джованни за последний кусок — вернее, он прикидывает, как подраться, но мужчина сразу отдаёт всю оставшуюся еду — облившись колой, едва не засыпает прямо на диване и нехотя идёт за агентом, который открывает дверь в спальню.       При виде просторной комнаты в сдержанных тонах и большущей, просто ог-ромен-ной кровати посередине Мэтт чуть ли не впервые в жизни чувствует такую сильную зависть, что ему приходится даже куснуть себя за губу, как-то выплеснуть эмоции. Стивен копается в шкафу, видимо, ища что-то подходящее для парня, Дживас же с разбегу прыгает на кровать, та пружинит, слегка поскрипывая и подкидывая его, но выдерживает, потому что Мэтт умник ебучий и примерно рассчитал приемлемую скорость своего полёта. Ему, конечно, хочется однажды сломать эту постель, но не таким образом. Парень раскидывается звёздочкой и косится в сторону Стивена, который протягивает ему футболку с мягкими шортами, видимо, заменяющими пижамные штаны.       — Я предпочитаю спать без одежды, смекаешь? — Мэтт садится, подмигнув Джованни, разворачивает футболку, осматривая её. На ней большими буквами написано «Хочу в запой и торт», и Дживас хмыкает: случайно ли Стивен выбрал ему именно эту футболку или знал, что понравится?       — Смекаю, — отвечает спокойно мужчина, натягивая на себя другую, просто чёрно-скучную футболку, переодевает боксеры без лишнего стеснения и забирается на кровать, садясь рядом с Мэттом, — но ты замёрзнешь, у меня отопление не очень. К тому же, если даже мы соберёмся потрахаться, мне больше нравится тебя раздевать.       У Стивена тоже есть свои предпочтения, и Мэтту они очень симпатичны. Он решает, что это весомый аргумент, принимается переодеваться и сталкивается с тем, что одежду некуда положить. У него дома любая поверхность подходит для брошенных впопыхах кофт и джинсов, но здесь всё такое чистое (пожалуй, даже слишком чистое), что Дживас неуверенно мнёт одежду в руках, прикидывая, куда бы её деть.       — Просто брось куда-нибудь, — зевает Джованни, снимающий покрывало, — потом уберём. Стивен определённо секси, думает Мэтт, скатывая кофту в комок и ловким движением кидая её на стул, проделав то же самое с джинсами.       Мэтту быстро надоедает просто лежать, глядя в потолок, поэтому он несильно пихает ногу Стивена пяткой и тянет:       — Сти-ив?       — М?       — Ты спишь?       — Мы легли минут пять назад, я ещё не успел заснуть, — невнятно произносит Джованни и отворачивается, глубоко вздохнув, как человек, который собирается вот-вот провалиться в дрёму. Мэтта это не устраивает, и он снова пинает Стивена:       — Ты что, правда собрался спать?       — Собирался, — снова вздыхает Джованни, но почему-то не раздражённо, а просто сонно. У этого человека вообще какой предел терпения? Он есть? Или бесконечность не предел? — но, кажется, ты не дашь.       — Почему не дам, очень даже дам, — Мэтт привстаёт и нависает над мужчиной, практически залезая на него руками-ногами, — только не спать, а кое-что другое.       — У тебя это шило в жопе выключается? — Стивен широко зевает, кое-как высвободив руку из-под Мэтта, прикрывшись, и ложится на спину, глядя на Дживаса, который удобно устраивается на его бёдрах, поигрывая бровями. — Вот глаза такие невинные-невинные, чистые-чистые, так сразу и не скажешь, что за ними скрывается.       — Поэтому я ношу гогглы, — Мэтт нетерпеливо ёрзает, пошкрябывая ногтями по животу Стивена, — чтобы у людей не возникало никаких иллюзий о моей невинности.       Джованни усмехается неопределённо, непонятно, садится, зажав парня между собой и своими коленями, и окружает его талию руками:       — Неугомонный, — в устах Стивена это звучит, как комплимент, и Дживас довольно морщит нос, — подними руку.       Просьба звучит странно, но и сам Мэтт ни разу не нормальный, так что он поднимает ладонь, с интересом глядя на Джованни. Что тот задумал? Обычно в их играх Дживас придумывает, фантазирует и воплощает в жизнь, однако сейчас контроль у Стивена, и это будоражит похлеще любой травки. А Мэтт пробовал, поверьте.       Мужчина мягко сжимает запястье поднятой ладони в своих пальцах и, слегка наклонившись, прикасается губами по очереди к каждой подушечке. Медленно, ласково. Чуть-чуть мокро из-за небольшого количества слюны, но так… Так… Мозг Мэтта выдаёт «ошибка 404, страница не найдена», пока Дживас пялится на происходящий беспредел не отрываясь, не дыша даже. Он просто забывает, как это делать, тут не до каких-то банальных кислорода с углекислым газом, тут вот– вот это вот. Джованни мягко опускает руку Мэтта вниз, кладя куда-то себе на бедро, а сам продолжает: в плечо, мелкими строчками поцелуев прошивая Дживаса насквозь, переходит на ключицы, шею (где всё чувствуется особенно хорошо, и Мэтт плывёт, прикрывая глаза), задерживается губами на пульсирующей венке, оставляет словно горящие следы где-то под челюстью, останавливается на местечке за ухом и шепчет:       — Пойдём спать, — у Мэтта от обрушившейся на него нежности будто всё тело сковывает, сердце стучит слишком громко-сильно-ощутимо, и он только издаёт слабый вздох, пытаясь прийти в себя. Стивен совершенно правильно расшифровывает это как согласие, снова ложится на спину, утаскивая за собой Дживаса, и почёсывает того по затылку, беззлобно поддразнивая:             — Кажется, я нашёл твою кнопку выключения твоего режима… как это у вас называется?       — Хорни, — для ответа Мэтт собирает разжиженный мозг в кучу и даже шутит, — ты не кнопку выключения нашёл, ты целую вилку из розетки выдернул.       Джованни посмеивается негромко и целует его в нос. Мэтт решает, что с него хватит, и перекатывается на кровать, с облегчением соприкасаясь с холодной простынёй, потому что ему слишком жарко. Поцелуи Стивена — это что-то волшебное. Не охуительное, не классное, не прикольное, а именно волшебное. Мэтт давно разучился говорить это слово, и на языке оно отдаёт чем-то новым. Может быть, он слишком рано отбросил магию от себя? Метафорически, разумеется. Или нет. Голова всё ещё категорически отказывается соображать, и Мэтт понимает, что бесполезно пытаться сейчас анализировать.       — Спокойной ночи? — с нотками веселья в голосе спрашивает Стивен, а Мэтт фыркает возмущённо, бурчит:       — Нет, теперь пошёл в жопу.       — Обязательно пойду, когда высплюсь, — обещает Джованни. Мэтт лежит тихо пару минут, возвращая себе ясность сознания, вслушиваясь в дыхание неподалёку (кровать такая большая, что даже слегка не по себе от подобных просторов), и думает. Не зная, что думает, потому что мыслей как таковых нет, просто ощущение, будто мозг обрабатывает какую-то информацию и хуячит итог, этот самый итог не сообщая своему непосредственному владельцу. Забавно. И весьма интересно. Дживас засыпает, так и не успев ничего толком подумать как следует.       Утро будит премерзким звонком, Мэтт недовольно стонет и накрывает голову подушкой, слушая, как Стивен вдыхает глубоко, просыпаясь тоже, и что-то отвечает. Дживас вообще не понимает, зачем нужны телефонные звонки, когда есть прекрасные мессенджеры, которые можно так же прекрасно проигнорировать. О. Ну, ладно, возможно, поэтому некоторые люди звонят. Но будь Мэтт президентом, он бы точно запретил звонки, например, в такую несусветную рань (кстати, сколько сейчас времени?).       — Доброе утро, Мелло, — слышится вежливый голос Стивена, и парень высовывает голову из-под подушки, тут же закрывая глаза, чтобы спасти от солнечного света. Какое нахрен солнце в октябре? А вот поди ж ты.       — Если это Мелло, то пусть идёт в жопу, — сообщает Мэтт тоном человека, которому вообще до лампочки, кто звонит, лишь бы отъебался. Джованни хмыкает:       — Он не может пойти в жопу, я уже обещал туда сходить.       Дживас приоткрывает один глаз, смеряет Стивена долгим взглядом и приподнимает уголки губ:       — Не обязательно выбирать только мою жопу. У него жопа Ниа есть, в конце концов.       — Ниа сейчас болеет, он с физическими нагрузками и так не очень совместим, — напоминает Стивен, уворачиваясь от подушки, которую в него запускает Мэтт:       — Зануда!       — Алло, блять! — трещит телефонная трубка злым голосом Мелло. — Мэтт, какого хрена тебя всё ещё нет?! У нас работы непочатый край!       — Так утро только наступило, — удивляется Дживас, любуясь солнечными лучами, путающимися в тёмных волосах Стивена. Красотища. Он переводит взгляд на часы… А ой. — В смысле сейчас час дня?       — В коромысле! — рявкает Кель, и Мэтт закатывает глаза: от плохого самочувствия Ниа Мелло становится раздражительным и таким злобным, что остаётся только гадать, откуда в нём берётся нежность для больного парня. — Давай, через сорок минут чтоб был здесь!       Звонок заканчивается, экран телефона гаснет, как и хорошее настроение Мэтта. Он терпеть не может, когда Мелло с ума сходит, потому что справляться с этим часто не получается у них обоих.       — Я думаю, он потерпит две минуты, — притворно размышляет вслух Стивен, перебираясь поближе к Дживасу и притягивая его к себе. Мэтт тоже так считает, поэтому позволяет мужчине скользнуть ладонями себе под футболку.       — Охренеть, ты время видел?!       Мелло похож на разъярённую фурию, но у Мэтта большой запас познанного дзена, терпения, а ещё парня сегодня накормил вкусным завтраком мужчина, может быть, его мечты.       — Не кипишуй, — Дживас миролюбиво поднимает руки, излучая, видимо, такую мощную энергетику вселенского спокойствия, что Мелло даже подзатихает, в недоумении глядя на него.       — Это на тебя так трах с агентом Джованни повлиял?       — Никакого траха не было, — с практически искренней печалью кается Мэтт и скидывает ботинки, проходя на кухню, — зато вчера мы жрали пиццу.       По тишине сзади Дживас понимает, что вверг Мелло в ещё большее изумление внезапно понизившимися стандартами хорошего времяпрепровождения — раньше туда обязательно входил секс, лучше несколько раз, и бухло, и Кель прямо говорил Мэтту, что заебался его каждый раз по клубам искать.       — И… всё? — не выдерживает-таки от природы любопытный Мелло, остывающий так же быстро, как и вспыхивающий. Мэтт падает на кухонный диван, разваливаясь там бесформенной массой, и крутит ладонью, перечисляя:       — Ну, мы ещё пососались очень много раз, он мне дал свою футболку, кстати, я её спиздил, возможно не слишком случайно, с утра попили чайку, а ещё я, — в последнем признаваться оказывается очень трудно, но это ж Мелло, он поймёт, — я снял гогглы.       Кель и вправду понимает, настоящий лучший бро, присвистывает:       — Крепко тебя жмыхнуло. Ладно, на этот раз я тебя прощаю, но в следующий не жди пощады, зараза полосатая, — он кидает в лыбящегося Дживаса тапком, — поднимай свою жопу.       Телефон Мэтта пиликает, оповещая о сообщении, и Дживас разблокировывает его, глядя на экран с переполняющей радостью.       «Кстати, в моём доме тебе всегда рады.»       «Я спиздил у тебя футболку».       «Я знаю. Для тебя и купил».