Вместе

В этом было что-то интимное — драться подушками за рубашку, которая теперь общая, уронить торшер и остаться без света, а потом целоваться в темноте, долго и старательно. Прерваться из-за трели звонка, перепутать телефоны и глупо отшучиваться на недоумение коллег. — Да, я. Сегодня акция: звонишь одному ФЭСовцу, другой в подарок. Вместе ехать на работу по ночному городу, вместе возвращаться с нее утром следующего дня, измученными, но довольными. В этом было что-то особенное — искать его после каждого выезда, обниматься в какой-нибудь заброшенной подсобке, спотыкаясь о ведра и швабры, тихо смеяться куда-то ему в плечо, в форменную куртку, которая опять пахнет порохом, замирать от поцелуя в висок и молчать долгие секунд сорок, чтобы потом выдохнуть: — Дурацкая у нас работа. Но я ее люблю. И молчать о том, как переживала, когда Рогозина не смогла до него дозвониться, как едва не сорвалась в Малиновск на поиски, как в сотый раз просила Тихонова посмотреть, не появился ли телефон в сети. Молчать, потому что он и так знает все. Устало улыбаться. В этом было что-то теплое — пить горячий шоколад в буфете, изображая бывалых заговорщиков. — Закрой дверь, сейчас вся контора сбежится на запах. — Ты когда-нибудь видела эту дверь закрытой? Я тоже — нет. Подозрительно будет. Тут каждый второй — опер, в миг засекут. С увлечением обсуждать план маскировки минут пятнадцать, получить поцелуй в нос за гениальность и побежать снова спасать мир. В этом определенно что-то было: жить и работать не просто друг с другом, а вместе. Это «что-то» значило больше, чем все остальное.