Сыграем?

Лань Хуань устало опустился обратно за столик для вей ци, уже успокоившись и поникнув. Лань Чжань кинул на него какой-то виноватый взгляд. — Тебе обязательно было его еще и калечить? — в голосе старшего из братьев Лань не было злости или раздражения, только усталость. Он столько раз видел этот момент в разных вариантах, что сил злиться уже давно не стало. И все же ему потребовалось вскочить и сделать несколько быстрых шагов туда и обратно по комнатке, в которой они находились. За окном шелестел вечным предвечерним зноем сад. Лань Чжань обиженно поджал губы, золотые глаза недовольно блеснули, когда он отвел взгляд в сторону. — Он мог навредить Вей Ину, — кратко пояснил он. Вей Ин был для Лань Чжаня все же неоспоримо ценен. У Лань Хуаня даже мелькнуло в голове, что будет, если Лань Чжаню придется выбирать между братом и возлюбленным? — Он еще ни разу не навредил… — увещевает Лань Хуань, словно это может что-то изменить или исправить. — А если б?.. Брат, не ты один боишься за того, кто тебе дорог, — Лань Ван Цзи словно укоряет. Они оба боятся прикасаться к доске, но всегда вынуждены начинать новую партию. Таково их наказание за грехи отца и ужасную смерть их матери. И это наказание в самом деле жестоко, хоть ад тут не выглядит таким, каким его рисуют сказания. Они сидят в небольшой опрятной комнате, будто все еще находятся в Облачных глубинах. На стенах изящные свитки с картинами вроде тех, что любил при жизни рисовать Лань Хуань. На некоторых ему даже мерещатся подписанные рукой А-Яо стихи. Еще сюда затесался портрет Лань Чжаня с цветком за ухом, но Лань Хуань сидит к этому свитку спиной пока они играют. Слуги ада не поскупились и на прочую обстановку: столик и доска для шашек изящны, в уголке беспрестанно поднимается сандаловый дымок из курильницы, хоть ее никто не трогает. Есть тут и окно в сад, немного похожий на сады башни Кои. Порой ветерок приносит оттуда аромат лотосов и пионов. — Брат, но зачем? Ты же знаешь, что Мэн Яо никогда не вредил тебе. Так зачем? — В этот раз его убил ты сам… — напоминает Лань Ван Цзи, глядя в никуда. Наверное, для него это тоже было шоком. Брат ведь дорожил этим человеком так же, как он сам дорожил Вей Ином. Лань Хуань дергается словно от удара, смотрит на свои руки, будто те в самом деле будут испачканы кровью. Но пальцы белы и чисты, как только что отмытые. Ничто не намекает, что произошло всего минуту назад. — Я боялся, что все будет еще ужаснее, чем в прошлые разы. Что он будет опять задыхаться в гробу или его скормят живьем свиньям… Прости, я... Я сам сделал ужасную вещь и срываюсь на тебе… — Лань Хуаню стыдно за себя. Он боится притронуться к доске. — Начнем новую партию? — Лань Ван Цзи заносит руку над упавшими с доски шашками: золотыми, зелеными, алыми, фиолетовыми, голубыми. — А-Чжань, я уже не знаю, как нам быть. Каждый раз кто-то из нас обязательно оказывается в проигрыше. Либо умирает господин Вей и ты страдаешь остаток жизни, либо умирает Мэн Яо и я не могу найти себе покоя… Я не хочу видеть, как ты вновь мучаешься и умираешь от тоски. Я не могу найти способа остановить А-Яо и облегчить его участь. — Ничья. — Что? — Мы всегда играем до победы. Но мы еще ни разу не сыграли на равных. Это единственное, чего мы еще не делали. Садись, брат. Лань Хуань коротко кивает и опускается у своей стороны стола. Может, в этот раз что-то будет по-другому?