— ты приходишь ко мне каждую ночь, чиро. от этого мира нельзя скрыться.
— кто ты?
— я — вечность. я твоя погибель.
чиро не считал себя исключительным или, тем более, избранным, до него всегда долго доходила истина. всё-таки антари, загадав загадку, всегда подсказывал ответ. когда ему было четырнадцать, король скелет, по-особенному величественный и гордый, стоя на руинах города, сказал: «сначала мне покорится шугазум, а потом и вся вселенная», — но не уточнил, что вселенную он уже покорил. мысля в других масштабах, для короля это было естественным — как, развлечения ради, имитировать дыхание, лишь отдалённо уподобляясь живым. это часто шокировало чиро — тогда он был по-юношески беспечен. антари говорил: чистое сердце. чиро думал: доверчиво глуп. потом, спустя годы, чиро узнал, что король пользуется преимуществами бессмертия и месяцами работает без отдыха, погружаясь в новый эксперимент. одержимый и фанатичный, жадный до исследований — будто не знающий меры подросток. вглядываясь в жуткие шрамы на подобии лица, ловя каждый хищный блеск глаз — чиро познавал мир. и каким бы холодом от короля не тянуло, сколько бы раз он не забывал, что кровь больше не течёт по его жилам — чиро видел его живым. это как расстаться с одной верой, чтобы жадно обрести другую. обычные человеческие пороки, и чиро стыдится их, подавляет, бежит от себя. не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле. антари бы сказал: прими себя и все свои стороны. но антари не знает. (но чиро не может). он рос сражениями, получал по лицу по праздникам, чиро — воспитанный обезьянами и побоями, потерявшийся в черноте космоса ребёнок, сделавший центром своей вселенной могущественное, уставшее от собственной силы существо.— вся жизнь — это сплошная трагическая ошибка.
у короля — руки тонкие, жилистые, с кольцами-когтями на пальцах. нет ничего приятнее, чем чувствовать их холод на щеках и содрогаться от мурашек, когда кровь из ровных порезов стекает по подбородку и шее. его величество предпочитает хранить молчание — густое и жгучее, что кажется — будто ты провинился в чём-то, обидел его так глубоко, что вину искупит лишь смерть. чиро думает: лучше бы угрожал. или смеялся. лучше бы рассказывал о мирах, которые невозможно найти, о кораблях, которые невозможно построить, о связях, которые невозможно создать. король тот, кто гнался за жизнью, но подчинил себе смерть. отбросив предрассудки, обратить внимание на реальность — чиро не встречал никого умнее. големы, твари, огромные механизмы — и всей душой подчинённые его королю. если ты хочешь верных последователей, говорил король скелет, то создай их самостоятельно. нельзя просто отправить червя под город, чтобы тот обрушил несущие колонны. сначала нужно вырастить его, откормить, внушить задачу — животные требовали внимания, требовали заботы, участия. чиро подставляет свои шрамы под когтистую руку — самый заметный, надбровный, едва задевает глаз, — и думает, что его тоже так вырастили: позволили повзрослеть, научили жить, показали мир. король показал ему всё и намного больше — и чиро дышит. чиро дышит его идеями, питается амбициями, растёт на его стремлениях — чиро существует коленопреклонённым, не сломленным, таким живым. король смеётся над ним, ещё юным, но больше не таким беспечным. говорит: когда ты молод — ты бессмертен. делится, будто сокровенной, самой ценной тайной вселенной, что у всего есть конец. его величество говорит: знания губительны, — и тяжело не верить его личному опыту. король склоняется к чиро, живому и смертному, вкрадчиво спрашивает, хочет ли он умереть. удушающе смеётся, завораживает страхом, манит опасностью. чиро любит опасность. у чиро за спиной — годы борьбы, потери и чернота бескрайнего космоса. чиро променял своё будущее на ледяные прикосновения, тяжёлые взгляды и зубастые улыбки — так отчего ему волноваться за собственную (не)скорую смерть.— когда всё превратится в горящий камень, когда мир будет реветь как зверь — вселенная станет, наконец, моей.