«Стоим на вершине этого мира,
Мечтая взглянуть на него хоть глазком,
На океаны цвета сапфира,
В дальние земли сбежать вместе, тайком.
Есть мы на вершине этого мира,
Нет по отдельности меня и тебя,
Мы связаны были в свете эфира
Навеки, навечно: ты это я...»
Уильям открывает глаза и смотрит в потолок. Он тёмный, а немного левее мальчик всегда видит небольшую трещинку. Она, кажется, с каждым днём расползается все больше и больше и скоро грозит перерасти в целую расщелину. Но Уильяма это не пугает. Ему нравится наблюдать за ростом трещинки. Однако сегодня ему не до этого. Сегодня у него важное дело. И потому он быстро встает с кровати и начинает одеваться. Мальчик натягивает простую рубашку и брюки, на шее завязывает свой обычный красный платок и надевает лёгкую курточку. Хотя он с братьями Альбертом и Льюисом уже давно живут у опекуна и обеспечены всем необходимым для дворян — красивой одеждой, уютными и просторными комнатами, вкусной едой — в этот день ему не хочется играть роль отпрыска знатного рода, коим он не является. Сегодня слишком особенный день, чтобы думать о таких неприятных вещах. Приоткрыв дверь, Уильям тихо выскальзывает в коридор. Ему не хочется тревожить ничей сон, потому что это грозит ненужными расспросами. Ступая почти неслышно, мальчик отправляется в комнату к своему родному младшему брату Льюису. Приоткрыв дверь, он заглядывает внутрь. Его брат тихо-мирно спит, положив под голову кулачок. На губах Уильяма невольно появляется лёгкая улыбка. Льюис сейчас выглядит так мило… Но нужно разбудить его. — Льюис! Льюис! Вставай! — шепотом восклицает мальчик, подбегая к его постели. Жизнь в трущобах научила мальчиков многим нужным навыкам — в том числе и чуткому сну. Льюис мгновенно просыпается от шепота брата и тут же встречает его взгляд своими большими карими глазами. Уильям задорно улыбается. — Просыпайся и одевайся скорее. — Мы куда-то идём? — Ага. Поторопись. Брат не заставляет себя ждать. Он живо выбирается из кровати, кидается к шкафу и начинает собираться. Даже не спросив, как нужно одеваться, выбирает свою старую одежду. То есть, не старую, просто похожую. По приезде в поместье опекуна мальчики сразу же попросили купить им такой комплект одежды. Граф, видимо, счёл эту просьбу капризом несчастных детей, от горя слегка повредившихся рассудком, и выполнил её. До сих пор одежда не была нужна, однако теперь пригодилась. — Я готов! — объявляет Льюис шепотом. — Отлично, тогда пошли! «Я на вершине мира, да!» Они тихо выходят из поместья. Все обитатели спят. Особняк погружён в тишину, приятную и тягучую. Всем хочется отдохнуть после вчерашнего дня, как можно дольше поспать. Этот маленький мирок уютен и спокоен. И никто из его жителей не замечает, что два мальчика просто исчезают из него. Братья тихо идут прочь от дома. Чем дальше они отдаляются, тем живее становится Льюис. Кажется, ему нравится просто идти рядом с братом, хотя он точно и не знает, куда и зачем. Но Льюис безгранично верит Уильяму, как и тот ему. А потому младший готов идти за старшим куда угодно — хоть на край света. Нет, слишком просто. Он готов идти с ним и в ад, и в рай. Они доходят до леса и углубляются внутрь. Уильям шагает уверенно, будто точно знает дорогу. Льюис едва поспевает за ним, но не жалуется. Просто молча идёт, и иногда на его губах играет улыбка. Ему хочется вот так идти за братом всегда. Пусть он порой и не успевает за Уильямом, он все равно хочет быть рядом с ним. — Брат, куда мы идём? — Терпение, Льюис. Это сюрприз. Льюис чуть улыбается. Ему не нравятся сюрпризы, но ведь это сюрприз от брата! А значит, это точно что-то удивительное. Уильям шагает вперёд, думая о том, что им предстоит. Лес вокруг тихий-тихий, только иногда щебечут слишком ранние птицы. Вокруг темновато, но дорогу видно, поэтому мальчик уверен в том, что они идут правильно. На ближайшем дереве он замечает царапину и с удовольствием вспоминает, как оставил её, чтобы не заблудиться. Под ногами шуршат листья, и Уильям вслушивается в их суховатый хруст. Ему кажется, что он идёт по природному ковру, проложенному специально для них, а птицы говорят, что мальчиков уже ждут там, куда они направляются. Особенную радость доставляет то, что он идёт туда не один, а с братом. «Если ты любишь кого-то, то лучше скажи ему об этом сейчас, Потому что однажды он может просто исчезнуть из твоей жизни» Они не двойняшки и не близнецы. Они даже не особенно похожи внешне. Разве что светлыми волосами, но и то с натяжкой. У Льюиса более круглое и детское лицо, у него карие глаза и милая улыбка. У Уильяма лицо чуть острее, губы тоньше, а глаза красные-красные, как рубины. Они совсем не похожи. Но они братья. И это не простой пустой звук, не просто родство. Они действительно любят друг друга. Любят так сильно, как никого больше. Уильям любит только Льюиса, а Льюис — только Уильяма. Никак иначе быть не может. Есть остальной мир. Он существует, он дышит и живет. Люди в нем мыслят и ходят, они занимаются своими делами. Но это другой мир, и он всегда — всегда! — враждебен к ним. Во всем существующем мире есть только они друг у друга. Только они имеют значения друг для друга. Уильям не знает, как описать эту связь. Это больше, чем братская любовь, намного больше, чем простая дружба. Без Льюиса он не ощущает себя человеком. Только рядом с братом ему хорошо, и он чувствует себя так, словно тоже принадлежит этому миру. Без Льюиса ничего на свете не может быть прекрасным. С Льюисом хочется делиться всем, потому что лишь он мог его понять. Точно Уильям делится всем с самим собой. Лишь Льюис понимает его мысли и чувства, он слушает его и всегда находит нужные слова. Без Льюиса мир теряет краски и звуки, он становится совершенно пустым. Только рядом с Льюисом Уильям ощущает, что живет. Они никогда не заговаривают об этих чувствах. Но каждый знает, что другой испытывает это. Просто эта связь намного глубже, чем все существующее, и простые слова не могут описать её. Уильяму порой даже кажется, что если они заговорят об этом, то связь попросту пропадёт и больше никогда не появится. Эта мысль его очень пугает, и потому он так никогда и не решается поднять эту тему. Иногда лучше не говорить о каких-то вещах, чтобы они продолжали существовать. Они шагают все дальше и дальше. Наконец деревья неожиданно расступаются, и мальчики видят небольшой, но крутой холм, покрытый сочной изумрудной травой. Льюис останавливается, нерешительно смотря на брата. Уильям улыбается и кивает наверх. Где-то высоко видно вершину холма, и мальчикам он кажется настоящей горой. — Нам туда? — тихо спрашивает Льюис. — Да. Не бойся, тут есть, за что зацепиться. Младшему страшно, ему не хочется ползти наверх, ещё и в темноте. Он сглатывает, переводит неуверенный взгляд на Уильяма. Но старший улыбается, и Льюис перестаёт бояться. «Теперь возьми все в свои руки и не смотри вниз!» Они ползут вверх довольно долго. Уильям более ловкий и сильный, он с лёгкостью находит нужные камешки, за которые можно зацепиться. Льюис ползёт следом за ним, тяжело и судорожно дыша, но не жалуясь. Он хватается за те же камешки, за которые берётся Уильям, однако у него часто не хватает сил подтянуться. Его зрение порой подводит его, потому что в предрассветных сумерках довольно сложно отличить камни от пучков травы. Несколько раз его руки соскальзывают, он чуть не падает вниз. Коротко вскрикивая, Льюис что есть сил прижимается к земле в надежде не скатиться к подножью. Ему страшно лезть ещё выше, но брат впереди, и нужно к нему. Уильям останавливается, оглядывается и вздыхает. Он протягивает руку, чтобы помочь младшему залезть, и Льюис с благодарностью принимает его помощь. Один раз он все-таки не справляется: его рука вырывает камень из земли, мальчик сползает вниз. Медленно, но до самого подножья. Льюис садится внизу и смотрит наверх так, словно не долез до рая. Уильям наверху снова оглядывается, чуть качает головой и спускается к брату. — Я никогда туда не залезу, — говорит младший. — Залезешь, не бойся. «Я знаю, это сложно, когда ты падаешь, И путь от земли до неба очень долог. Но поднимайся, поднимайся сейчас!» Льюис напряженно смотрит наверх, кусает губу. Уильям протягивает руку и поднимает брата на ноги. Слегка отряхивает его от земли, после указывает на вершину. — Она недалеко, видишь? Мы справимся вместе. — Хорошо, — кивает Льюис. Они меняются местами. Уильям пропускает брата вперёд, а сам оказывается сзади, чтобы страховать его. Теперь Льюису вдвойне страшно: он боится соскользнуть и утянуть за собой Уильяма. Однако старший твёрд в своих намерениях, он помогает брату забираться, успокаивая его ласковыми фразами. Они лезут наверх ещё дольше, чем до этого. По крайней мере, так кажется Льюису. Но каждый раз, когда он оборачивается, чтобы попросить прощения у брата, Уильям нежно улыбается ему и только качает головой. Ничего страшного, они успевают. Льюис собирается с силами и лезет дальше, стараясь быть внимательнее и сосредоточеннее. Уильям порой подсказывает ему, куда лучше ставить ноги. Брат целиком и полностью доверяет ему, однако и сам должен смотреть, за какой камень ему лучше схватиться. Теперь Льюис не имеет права на ошибку, но ему не страшно. Он чувствует присутствие брата, а рядом с ним ему вообще ничего не страшно. «Я на вершине мира, да!» Они оказываются наверху чуть раньше, чем солнце наконец показывается из-за горизонта. Устраиваются на самом краю, слегка свесив ножки. Уильям напряженно смотрит вперёд, а Льюис смотрит на него. Он всегда смотрит на брата, когда чего-то не понимает. Уильяма это никогда не раздражает. — Брат, а зачем мы здесь? — Разве не очевидно? — мальчик улыбается. — Мы встречаем рассвет. Льюис удивленно выдыхает и открывает рот, чтобы что-то сказать, однако в этот момент Уильям вдруг подпрыгивает совсем не в своей манере. — Смотри! Солнце встаёт из-за горизонта медленно. Сначала они видят только чёрные стрелочки деревьев, потом их озаряет мягкий бело-желтый свет. У Льюиса захватывает дух, он смотрит вперёд, не отрывая взгляда от горизонта. Уильям тоже напряженно следит за солнцем. Чёрные верхушки начинают зеленеть. Это происходит слишком медленно, но в то же время братья чувствуют, что прошло не более двух минут. От странного волнения оба не говорят, однако прекрасно понимают чувства друг друга. Им не хочется пропустить ни единого момента восхода. Солнце медленно появляется из-за верхушек деревьев. Теперь уж последние совсем зелёные, они ярко блестят изумрудами и приветливо склоняют кроны, будто говорят: новый день начался, новые свершения ждут! Маленькая линия цвета яркого золота, что слепит глаза, постепенно превращается в небольшой полукруг, который все растёт и растёт. С неясным волнением Уильям видит, как полный диск наконец появляется на небосводе. Само небо становится нежно-голубого цвета, будто удивительный и редкий индиголит. Оно переливается перламутром и кажется удивительно-свежим, странно-похорошевшим всего за одну ночь. И сам мир будто выложен драгоценными камнями. Деревья — изумруды, их стволы — малахит, небо — голубой турмалин, а само солнце словно желтый топаз. Весь мир как изумительно дорогая картинка. И только два брата видят её сейчас, когда она так хороша. «У меня есть самые высокие горы, У меня есть самые глубокие реки!» Уильям вдруг вскакивает, хватает Льюиса за руку. Тот тоже поднимается, смотря на брата ничего не понимающим взглядом карих глаз. Алые глаза напротив блестят странно-возбужденно, Уильям запинается, но в упоении восклицает: — Льюис, смотри! Смотри, ты видишь это? — Что именно, брат? — Все это! Уильям широким жестом руки охватывает нефритовые деревья, сапфировое небо и топазовое солнце. Его красные глаза искрятся, как киноварь, будто отражая все то, что видят. — Весь этот мир, Льюис! Ты видишь его? — Конечно, вижу, брат. — Нет, не так. Ты видишь его? Льюис ненадолго задумывается, потом вдруг радостно улыбается: он понял слова брата. — Да! Да, я вижу его! Уильям подхватывает его смех. Он вскидывает голову и напряженно, до слез в уголках глаз, смотрит на солнце. Оно слепит и приятно греет лицо, и ему нравится ощущать его ласковые прикосновения. — Сейчас никто больше этого не видит, Льюис! Это все — все деревья, все небо и вот это огромное солнце, которое больше всего на свете, — это все наше! Наше, Льюис, понимаешь?! Брат улыбается и кивает. Уильям снова радостно смеётся. Ему легко и хорошо, он даже не понимает, почему чувствует это и что это значит. Но сейчас это все неважно. Не надо искать причины этих чувств, потому что иначе они исчезнут. Уильям и Льюис одни. Одни во всем мире видят это великолепие, встречают удивительный рассвет нового дня. Лишь для них солнце встаёт из-за горизонта, лишь для них деревья шелестят и склоняют кроны к земле. Утренний свет озаряет только их маленькие фигурки, и они одни понимают, как сейчас хорошо. — Мы владеем всем миром, Льюис! Мы владеем им всем! — Да! Уильям радостно щурится от солнечных лучей, однако не отводит глаза. Ему хочется навсегда запомнить эту удивительную картину, которая открылась только братьям. Сейчас, в это самое мгновение, весь мир принадлежит только им, и это упоительное ощущение заставляет мальчика счастливо смеяться и тянуться руками к солнцу. Странные чувства переполняют его. Он ощущает себя как листочек, которого порыв ветра несёт туда, куда вздумается. И ему нравится это чувство, нравится плыть куда-то по воле природы. Уильям вскидывает руку вверх и улыбается солнцу. — Льюис, с днём рождения! — кричит он вдаль, к самому солнцу. Младший брат рядом замирает. Он смотрит на него долго-долго — солнце успевает чуточку подняться над лесом. Уильям поворачивается к нему и улыбается. — Мы с тобой снова, как раньше, вместе и рядом. Мы всегда будем рядом, я обещаю тебе, Льюис. На глазах брата появляются слёзы. Они сверкают маленькими алмазами в уголках, смешиваются с его карими глазами и снова ускользают в душу. Но Льюис мужественно и счастливо смеётся. — Спасибо, брат! Спасибо! Он вдруг хватает Уильяма за руки и подпрыгивает. Раз, другой. Старший удивленно смотрит на него, ловит глазами его улыбку и слышит его радостный смех. А потом тоже расслабляется и начинает прыгать вместе с ним, крепко держа младшего брата за руку. Солнце озаряет две маленькие фигурки, которые прыгают и смеются на вершине мира. Они держатся за руки и так и прыгают вместе, будто стремятся раз и навсегда оторваться от земли чуждого им мира и улететь в опаловые облака. Они связаны однажды и навеки намного больше, чем просто родственные души, чем братья. Они единое целое, одна душа, а не отдельные люди. Но это совсем не плохо, напротив. Они счастливы быть единым целым, потому что это прекрасно: с рождения иметь самого себя, знать, каким ты принимаешь самого себя. Они не живут раздельно, разными людьми. Нет ни Льюиса, маленького и беспомощного мальчика, ни Уильяма, обременённого чувством долга и желанием изменить этот мир. Есть только они двое — только они во всем этом мире. Льюис смеётся и улыбается. Это определенно его лучший день рождения. Уильям смеётся вместе с ним и продолжает весело прыгать, чувствуя ласковые прикосновения солнца к своему лицу и рукам. — Я люблю тебя, брат! Люблю! — И я люблю тебя, брат! Люблю! Они останавливаются и смотрят друг на друга. Смотрят в собственную душу, улыбаясь. Потом, не сговариваясь, поворачиваются лицом к солнцу и подходят к самому краю, чтобы увидеть как можно больше. Льюис держит его за руку, и Уильям не выпускает маленькую ладошку брата. Мальчики стоят и смотрят вперёд. И впервые Уильям не думает ни о плане, ни о своём долге. Ему не хочется ни о чем думать. Лишь улыбка играет на его губах, а из лёгких рвётся смех. И у Льюиса так же. Они стоят вместе на вершине мира и смеются. Громко-громко, так, что их счастливый смех разносится по всему миру, принадлежащему лишь им одним. Смех проникает в самые потаённые его уголки и поднимается все выше и выше, к самому небу цвета аквамарина. «Я на вершине мира, да! Я на вершине мира, да! Ждал момента для улыбки, Сдерживал её долгое время, И обязательно сохраню её в своём сердце, Потому что мечтал об этом с детства. Ведь я на вершине мира, да! Я на вершине мира!»*