Танцы под хвостами комет

Космический корабль мягко приземлился на пустошь, покрытую лишь слоем редкой травы. По одну сторону от любопытных глаз его скрывала неровная горная гряда, по другую простиралась гладь моря, отражавшего чернильную темноту небес. Нельзя было даже предположить, является ли эта дикая планета обитаемой, но подобные ей попадались всё чаще, покуда они забирались в своём путешествии дальше и дальше за пределы родной галактики. Потерявшие свои дома, разорвавшие все ниточки, что соединяли их с прошлым, Король, Вор и Учёный бороздили бесконечные молчаливые просторы, давно потеряв счёт времени. Многослойные одежды взметнулись на солёном морском ветру, когда они вышли на спущенный мостик. Рамуда поежился и осмотрелся, прежде чем ступить в колосящуюся траву глубокого фиолетового оттенка. Он втянул носом воздух. Пахло непривычно. Чем-то сладковато-терпким. Их импровизированный маленький экипаж уже давно потерял призрачную цель своего путешествия, так что новые запахи, вкусы и пейзажи становились своего рода утешением и привносили приятные ощущения в рутину, состоявшую из черноты космоса, спертого воздуха на корабле и консервированной еды. Нельзя было сказать, что Рамуда понимал, что такое скука и как её испытывают, но ему казалось, будь он был человеком — ему было бы именно скучно. Конечно, сейчас его окружение разительно отличалось от того, что было, когда он вынужден был оставаться на долгие десятилетия в полном одиночестве и его задачей было лишь вести нескончаемую летопись пустоты. Но он по-прежнему не понимал, как ему обрести то, что он утратил за эти годы в заточении на мёртвой планете. Ничего не чувствовал, ни к чему не стремился, ничего не желал. В сущности, от него на этом корабле было ничуть не больше проку, чем от давно заглохшего двигателя. Заправив растрепавшиеся на ветру пряди розовых волос, Рамуда присел на корточки, сорвал травинку и поднес к глазам. Фиолетовой травы он ещё не встречал. — Я осмотрюсь, — Гентаро лёгкой поступью проскользил мимо, вывозя за собой авиамобиль. В последнее время у него появилась привычка описывать и даже зарисовывать места, в которых они побывали, он завёл для этого отдельную корабельную тетрадь, по которой, при желании, можно было составить карту ближайших звёзд, ориентируясь на записанные координаты. — Надолго не пропадай, чёрт знает, что это за место, — рука Дайса покоилась на рукояти меча — он всегда делал так, когда был насторожен. Годы войн и сражений оставили на нём свой отпечаток, и, несмотря на молодость, он никогда не ждал ничего хорошего и полагался лишь на себя самого и собственные инстинкты. Гентаро слегка улыбнулся. — Я прокачусь только до вон той линии леса, хочу посмотреть, что здесь растёт. Рамуда, тебе привезти образцы? Рамуда кивнул, всё ещё покручивая между пальцами фиолетовую травинку. Он занимался этим по учёной привычке и чтобы как-нибудь убить время – в его каюте уже можно было организовать межгалактический ботанический сад. Малая часть из растений с разных планет могла выдержать изменившиеся условия, так что те, что погибали, Рамуда засушивал между страниц журнала. У каждого было своё маленькое хобби, чтобы бороться со скукой странствия без начала и конца. Шум мотора авиамобиля разрезал ночной воздух, когда Гентаро промчал мимо своих спутников в сторону темнеющей стены деревьев. Дайс поставил на землю портативный светильник и расстелил свой дорожный плащ. — Садись, — упав на одну половину, он похлопал ладонью по другой, приглашая Рамуду. Тот аккуратно устроился рядом и устремил голубые глаза вверх. Усеянное пылью звёзд чёрное полотно застыло над ними, потеряв свои края, укутало планету густой незыблемой мглой. Сложно было поверить, что крошечные огоньки, мерцающие где-то вдали, на самом деле в сотни тысяч раз больше Рамуды. Он знал это всегда, посвятив свою жизнь многочисленным исследованиям, пока всё, что его окружало, не погибло, но почему-то знания не помогали ему объять то трепетное чувство, возникающее от понимания, насколько в самом деле огромен мир. — Отсюда видно много звёзд… — Да. Дайс слегка прищурился, всматриваясь в небо. Искусственный свет от лампы причудливо обрисовывал его величественный профиль, и Рамуде захотелось назвать это красивым. Понимал ли он значение этого слова? Он правда думал так или это было лишь наваждение, возникшее из-за долгого времяпрепровождения рядом с настоящими людьми? — О! — рука Дайса взметнулась вверх. — Упала! Рамуда тоже вскинул голову. Далёкая комета проносилась по небосклону, оставляя за собой едва заметную сияющую дорожку. — Метеоритный дождь. В этих местах они часто случаются. — Тебя это не завораживает? — Дайс оторвал взгляд от неба и посмотрел на Рамуду, улыбнувшись. Тот качнул головой. — Что значит «завораживает»? Я не могу мыслить такими категориями. — Хм-м, я думаю, что когда-нибудь это изменится. Ты не замечаешь, но у тебя то и дело проскакивают человеческие черты. — Это ещё какие? — Рамуда вскинул бровь и придвинулся чуть ближе — ветер пускал по его тонкой коже армию мурашек. — Не говори чепухи. — Ну, например, ты вредничаешь. Вот даже сейчас, — Дайс оскалился в широкой кривой улыбке, демонстрируя почти звериные по форме и длине клыки, и приобнял Рамуду за плечо. Рамуда не ответил. Он и сам не понимал, чем вызваны такие реакции. Рядом с Дайсом он ощущал себя до странного спокойно. Какие-то тревоги и тяжёлые мысли о его сущности и судьбе отступали. А кроме них не оставалось ничего, кроме растерянности и неловкости, потому он и отвечал вот так. — Ещё одна упала! — Дайс провёл указательным пальцем вслед за траекторией кометы. Улыбка на его губах стала какой-то другой. Не задорно-наглой, когда он поддразнивал Рамуду, а будто бы мягкой. Рамуде было сложно подбирать описания для такого явления, как человеческие эмоции, но в то же время он мог чувствовать смены ауры вокруг его спутников, даже если не понимал, что они значат. Неловко поправив очки, Рамуда вдруг вздрогнул: пальцы Дайса осторожно касались кожи у виска. Прорисовав подушечками тонкую дорожку, он заправил непослушную прядь Рамуды за ухо. Показалось, что щекам стало горячо, и Рамуда зачем-то съёжился, спрятав лицо в колени. Тепло Дайса согревало, даже обжигало. Незнакомое ощущение разгоняло искусственную кровь по венам. Может, он заболел? — Рамуда? Что такое? — в ответ Рамуда только потряс головой; Дайс мягко похлопал его по плечу. — Смотри, как красиво! Когда он вскинул голову, то увидел, как сразу десятки комет фейерверком обсыпаются с ночного неба, как отрывающиеся от бархата стразы. Они оставляли за собой бледные хвосты, пока не угасали где-то у горизонта. Тянущая растерянность внутри сменилась чем-то щемяще-нежным. Будто Рамуду поглаживали лебединым пером прямо по лёгким — щекотно. Рамуда с ужасом осознал, что смеётся. Он замер и взглянул на Дайса. Тот смотрел на него в ответ, не отрываясь, и по-прежнему мягко улыбался. — Давай потанцуем, — вдруг сказал он, протянув ладонь, одетую в кольца и браслеты — остатки былого величия Короля. Недоумённо склонив голову набок, Рамуда вложил свою руку в руку Дайса. — Я не умею танцевать. — Не нужно уметь. Просто ступай за мной. Поднявшись, Дайс положил свободную руку Рамуде на талию, а затем сделал шаг. Фиолетовая трава щекотала их щиколотки, а ветер вскидывал одеяния и трепал волосы. С неба сыпались сотни комет, пока Рамуда ступал за Дайсом неуклюже и неуверенно, а внутри у него что-то крошилось в звёздную пыль. Смелый, гордый, благородный Король кружил его в танце среди травы и бледного света лампы. Аметистовые глаза будто чуть мерцали в ночной мгле, и Дайс казался самым красивым человеком во Вселенной. Наверное, сейчас Рамуда понимал, что значит «завораживать». Волшебное мгновение нелепого чувства, что они одни в целом мире, но сейчас оно не давит и не тяготит, а кажется безумно необходимым. Даже если Рамуда то и дело наступает Дайсу на ноги, а тот негромко смеётся, даже если взметаемые морским ветром пряди лезут в глаза и рот, даже если они спотыкаются о камни и кочки, путаются в траве — каждая мелочь очаровывает. — Знаешь, метеоритный дождь великолепен, но твой смех нравится мне даже больше, — Дайс смотрел прямо на Рамуду, и ничто в его лице не выражало, что он шутит. Секунда за секундой лицо Дайса оказывалось всё ближе — если только Рамуда не бредил — они застыли почти у самой воды, и Амемура уже чувствовал горячее дыхание на своих губах, когда прямо на них вылился свет фар авиамобиля. Они вздрогнули. — Оя-оя, кажется, стоило ещё немного задержаться, — Гентаро лукаво улыбнулся, подперев ладонью подбородок. — Дайс, ты мог бы предупредить меня, если собирался воплощать свои планы по соблазнению, я бы собрал больше образцов для Рамуды. Щёки Дайса вспыхнули так ярко, что это было видно даже в контрастном свете фар. А Рамуда и сам был в замешательстве. Разве их застали в какой-то постыдный момент? На самом деле, он и не понял, что только что едва не случилось, и не был уверен, что готов понимать. Его сердце отчаянно колотилось о рёбра, а пальцы, всё ещё сжимавшие плечи Дайса, подрагивали. — Н-ничего!... Ты не так понял, — пробормотал Дайс, в миг растеряв всю свою королевскую стать. Рамуда прыснул в кулак и поспешил отвернуться. Дайс был забавным. — Не смейся! — А я думал, что тебя это завораживает, — Рамуда улыбнулся, склонив голову набок, и за стёклами его очков блеснуло веселье. Похоже, Дайс был прав. Рамуда уже перенял от них с Гентаро что-то по-настоящему человеческое. Их путешествие ещё не закончилось, и он мог бы поставить на кон все свои знания, что его друзья обязательно развеют его древнюю скуку и вновь научат любить и наслаждаться столь нелепыми вещами, как ночные танцы под метеоритным дождём.