Qui pro Quo

Бытует мнение, что у человека, если он склонен к нетрадиционным отношениям, на лбу должен стоять штамп об этом. Причём от рождения. Мальчики непременно должны играть с куклами, а девочки – с машинками. Но на деле всё обстоит совершенно иначе. На деле, люди вообще не делятся на пол, ориентацию. Не заложено генетически количество партнёров, склонность к извращениям и прочее, прочее, прочее… Есть только способность или неспособность любить по-настоящему. А так же, интроверсия или экспрессия чувств, мимика и темперамент. Всё остальное – домыслы. И мне не хотелось бы о них. Мы знакомы с Артуром, наверно, тысячу лет. Не так много на деле. Меньше, чем с Артёмом или Андреем, например. Но ни разу в жизни до встречи с ним у меня не было ощущения, что меня понимаю. Уважают. Слушают. В тот день мы как-то сразу включились в работу. И друг в друга, будто два элемента одного пазла. Как вилка в розетку. И электрический ток потёк сквозь нас, рождая идеи и образы. Но не было мозгового штурма. Никто не кричал, заглушая друг друга. Мы лишь обменивались короткими замечаниями в полголоса, одобрительно кивали. Смотрели друг другу в глаза. И мне казалось, что соль мировой скорби на дне его тёмных глаз, в грустно опущенных уголках, постепенно растворялась. Он не улыбался, даже когда Артём и я вдвоём хохотали во всё горло. Словно разучился улыбаться. Ещё помнил, что такое юмор, и каким бывает смех, но уже потерял эту связь с нашим миром. Когда репетиция закончилась, оказалось внезапно слишком поздно, чтобы разъезжаться по домам. Андрей, Артём и Ворон удалились спать в гостиную, на ковёр, кресла… Мы остались сидеть друг напротив друга. В возникшей неожиданно тишине я почувствовал вдруг, что меня внимательно слушают, пытливо заглядывая в душу. И состояние это показалось мне настолько неожиданно приятным, но я почти полностью растворился в нём. Мы не говорили даже. Обменивались мыслями через взгляды, жесты, ничего не значащие междометия. Он не спрашивал, хочу ли я выпить и где держу алкоголь. Просто встал, извлёк из бара бутылку красного вина. Мы проговорили почти всю ночь, сидя на кровати, передавая друг другу бутылку. Во многом наши взгляды расходились, но так удачно, что их можно было сравнивать, обсуждать… Я искренне любовался его красивым лицом, большими грустными глазами, впитывал низкий, вибрирующий голос, представлял в красках, как он впишется в концепцию перерождающейся команды… С тех пор прошло довольно много времени. Команда не только встала на ноги, но и пошла семимильными шагами в нужном направлении. Честно говоря, после стольких лет топтания на одном месте я и не надеялся на успех новой попытки… Но идея с Тёмной Армией нашла отклик в сердцах как зрителей, так и жюри. Артур оказался отличным актёром, писателем, режиссёром… И не только. Рядом с ним всегда было тепло, уютно, спокойно… Как-то иначе, нежели с другими друзьями, близкими. Оказываясь в его тёплой ауре, я чувствовал, будто сам становлюсь ненадолго лучше, добрее, сильнее. Начинаю убедительнее играть свою непростую роль… Новый, 2012й, год застал нас где-то на перекладных, в вымороженном и пустом городе неподалёку от Москвы, на снятой впопыхах квартире. Жилая комната, почти нежилой зал с длинным, монстрообразным диваном, на вид старше меня. Обшарпанная ванная комната метр на полтора. Кухня с пустым холодильником. Приблудный кот, шмыгнувший в квартиру, едва Артём открыл дверь… На часах сравнялось полвторого ночи. Приблудившиеся вместе с котом фанатки решили, что можно начинать играть в малодоступные моему пониманию игры. Выпутавшись из их объятий и прихватив с собой початую бутылку виски, я прошёл в ванную, бросил короткий взгляд на своё отражение. Меньше всего на свете я был похож в тот момент на счастливого встречающего Новый год, прошедшего в Высшую лигу (господи, наконец!) капитана самой неординарной команды КВН на постсоветском пространстве. - Эй, Буш! – донёсся из-за спины голос Артура. – Что с тобой? Я чуть отстранился, чтобы увидеть его отражение в зеркале. Прямые тёмные волосы, широкое красивое лицо. Огромные грустные глаза… - Да фигня, - врать ему невозможно по определению. Он смотрит в душу, минуя тело, нервы, эмоции… - Сердечные раны разболелись. - А у тебя есть сердце? – Артур ухмыльнулся, исчез буквально на мгновение и тут же вернулся с двумя коньячными бокалами, захлопнул дверь, задвинул щеколду. – А ну, выкладывай! Следующий час был посвящён сидению на более чем ограниченном пространстве пола ванной, распитию крепкого алкогольного напитка и обсуждению прошлого, настоящего, будущего… Оказалось, что прошлое моего визави весьма туманно, зато будущее весьма определено. Я даже позавидовал настолько чёткому плану дальнейших действий. Однако сидеть на полутора квадратных метрах двум мужчинам, рост одного из которых и комплекция второго несколько выбивались из понятия о норме, было довольно тесно и неудобно. По причине, наверно, количества выпитого алкоголя, подумать перебраться на кухню нам в голову не пришло. Зато, когда разговор дошёл до Анжелики, разбившей мне сердце в пятом классе, возникла другая идея… - Qui pro quo, - почти беззвучно. Допив вискарь из своего бокала, Артур откинул голову, приложился затылком о раковину, тихо рассмеялся. - Что? – сочетание звуков казалось знакомым, но смысл их благополучно спрятался за алкогольные пары, усталость и нервозность последних дней. - Вопрос-Ответ, - Артур разлил виски по бокалам, поставил бутылку на единственное свободное место на полу. – Игра из «Молчания ягнят»: один человек задаёт другому вопрос, тот отвечает предельно откровенно и получает право задать свой. Идёт? Выслушав сею тираду, проговоренную почти трезвым, разве что чуть более медленным, чем обычно, голосом, я дотянулся до своего бокала, глотнул немного золотистой жидкости. В замкнутом пространстве с минимальным воздухообменом виски быстро нагрелся и приобрёл привкус самогона. Но в принципе, мне было как-то всё равно. В бутылке оставалось не больше, чем ещё на пару порций. Организм крепкий, молодой… Разве что встать самостоятельно лично я уже не надеялся. Но на то он и Новый год, чтобы нажраться с другом. Разве нет? - Идёт. Начинай… В очередной раз поменяв позу, чтобы дать отдохнуть в очередной раз затекшим ногам, я сам не заметил, как съехал куда-то в бок. Сменившийся угол зрения представил моему взору панораму бельевых верёвок, отдёрнутой шторки и длинной одинокой люминесцентной лампы на потолке. - Почему Тёмная армия? – голос такой спокойный, лишь слегка тронутый налётом опьянения, словно записанный на пластинку, низкий, однотонный, с потусторонней хрипотцой пылинок между дорожками… - Потому что Фантомас, это мелко, - а вот мой голос плывёт к чёртовой бабушке. И язык заплетается… - Если что-то и делать в юморе, то завоёвывать мир. Разве не логично? - Логично… Спрашивай! Я задумался, уставившись на бельевую верёвку. Сейчас она пустовала. Когда мы увидели на платформе хозяйку с табличкой «Срочно! Сдадим квартиру на Новый год!», бросились к ней чуть не со слезами радости. И кто сказал, что от Москвы до Кирова быстрее на «собаках»? Убить бы этого человека, да без директора и главного автора останемся… - Ты когда-нибудь влюблялся так, что думал, что умрёшь? Артур, судя по звуку, откинул голову на край раковины, сглотнул. Скосив на него глаза, я не стал торопить. Мы сидели друг напротив друга, регулярно задевая друг друга, наставив уже порядочно синяков, но так и не рискнув ни подняться, ни, тем более, покинуть помещение… Сейчас он сидел, задумчиво уставившись куда-то в пространство. И, если абстрагироваться от белой рубашки, расстёгнутой на груди, джинсов и шерстяных носков, можно было представить его в образе какого-нибудь строгого турецкого или еврейского военоначальника, планирующего поход. Эта мысль вызвала у меня лёгкую улыбку и острый приступ головокружения… - Да, - отозвался, наконец, Артур, хотя я и не рассчитывал уже на ответ. – Был… И, действительно, думал, что умру от безответности этой любви. А потом меня выслушали, разрешили себя поцеловать… И я понял, что всё, что я там себе нафантазировал, сгорело в этом поцелуе без следа. Потому что влюбляется мы в образ, а любим человека. Я ответил на твой вопрос? - Да, - я попытался принять чуть более вертикальное положение, осушил свой бокал, поставил его около себя, давая понять, что пить с меня на сегодня достаточно, если никто не хочет, чтобы бравый командор вместо получения удовольствия от самого семейного праздника, блевал в туалете. - Ты спал только с женщинами? Вопрос упал многотонной плитой на и без того смятое сознание. Ну что ж, кви про кво, и, если я достаточно хорошо помню упомянутый Артуром фильм, бедной героине Джоди Фостер приходилось отвечать и не на такие вопросы. - Нет. - Расскажешь? - Это уже второй вопрос! – но я, конечно, был не прав. Всегда интересно послушать чужие исповеди в самых постыдных вещах. Ну, что ж, я не против исповедаться. – Несколько лет назад у меня был целый год, в течение которого я встречался по-настоящему с мужчинами. С двумя. И почти параллельно. Один до сих пор страдает, насколько я знаю… Не любит он сам о ком-то заботиться, хоть и строит из себя настоящего мачо. Всё стремится на отца своего походить… Если уж и встречаться с парнем, то по мне, он не должен быть тряпкой и бабой. Бабу я и среди женщин найду. На этом фронте мне нужен равный, способный поддержать в жизни и подчинить в постели. Как-то так… Артур неслышно фыркнул, налил себе ещё виски, чуть шумнее, чем обычно поставил бутылку, подержал бокал в руках, отпил немного, внимательно посмотрел на меня. Хоть перед моим взором всё и плыло, я видел, как расширены его зрачки. Как чуть изогнуты в улыбке обычно упрямо-грустно сжатые губы. Казалось, он даже дышал сейчас иначе, с лёгким присвистом разомкнутых зубов, глубоко и медленно… - Вот так… - он медленно втянул воздух, провёл пальцами по вспотевшему лбу. – Интересно… Слушаю тебя… Но голос его всё же изменился, ещё ниже, хрипотца стала сильнее, и согласные, расшатавшись, точно пьяные, стали проваливаться за не слушающемся языком. На широких скулах вспыхнули вдруг алые пятна. Вспомнился почему-то какой-то старый японский мультик, рисованное гей-порно, что смотрели как-то с Артёмом в один из дней того злополучного года. Стало страшно неловко за откровенность, за то, что так напился, дискредитировал себя в глазах друга… И это странное для настолько пьяного человека состояние подкинуло вопрос: - Как ты ко мне относишься? Артур замер, быстро облизал губы и на мгновение стал… нет, даже не абсолютно трезвым человеком, Генералом Жадностью, скупым, сухим, целеустремлённым офицером Армии Тьмы. И, если бы этот морок не рассеялся через секунду, я, наверное, сошёл бы с ума на месте. - Я… Знаешь, Буш, ты странный человек. Я знаю, что есть в команде, да и вообще, в мире, люди, которые всё, что угодно, отдали бы за то, чтобы залезть тебе в голову и проверить, что там за винтики и болтики… А мне кажется иногда, что все эти винтики собирал когда-то я. Так мало знаю о тебе, но могу предугадывать твои слова, действия… Это не дружба, Буш, нет… Это что-то… - Артур подтянул к груди колени, как-то болезненно сжался, уставился в пол. Мне показалось, что он разнервничался, не смотря на все промили алкоголя в крови. И разнервничался впервые в жизни. По крайней мере, при мне. – Есть такое поверье, что люди на самом деле являются половинками существ, живших когда-то на Земле. И, если бы легенда не указывала чётко, что эти существа были разделены на женщин и мужчин, я бы сказал с уверенностью, что моя вторая половина, это ты, Буш… Такое откровение всегда поражает, словно громом. Я сидел в оцепенении довольно долго, наблюдая, как мой визави приводит в порядок мысли и нервы, допивая остатки виски, расстёгивая рукава рубашки, пытаясь продышаться… Порывистый вздох вернул меня на землю. Вернул внезапно способность соображать и действовать, хотя пять минут назад это казалось невозможным. Мой друг. Единственный в мире человек, которому я был нужен не только для постельных утех или в качестве объекта насмешек. Единственный человек, кому я мог излить душу, не сказав ни слова. Чей взгляд снимал головную боль, а прикосновение успокаивало и возвращало к жизни. Мой Артур, сколько он пережил за всё это время, пока я тупо радовался, что рядом со мной завёлся столь преданный друг. И как должны были быть истрёпанны его нервы, что, занимаясь моими проблемами, он напился до одури сам… Собрав все силы в кулак, я встал, отпер дверь, затем как можно осторожнее поднял (трижды чуть не уронив) на ноги Артура, заставил умыться. От холодной воды его начало колотить. Я не знал, что творится в его голове, но очевидным оставалось то, что степень интоксикации превысила некоторые допустимые нормы. Это было плохо. От части алкоголя, не успевшего впитаться в кровь, ещё можно было избавиться дедовским способом… Набрав в бокал воды из-под крана и булькнув в него жидкого мыла, я заставил Артура выпить адскую смесь и, взяв с друга слово не падать, бросился на кухню – ставить чайник… Примерно через 20 минут, мокрый как мышь, дрожащих, но вполне пришедший в себя Артур сидел напротив меня, закутавшись в плед и пил маленькими глотками чай с мёдом. После обострившейся необходимости быстро соображать и действовать, мой мозг усиленно хотел отключиться как можно скорее. Но пока было рано. Сначала нужно было проследить, что с Артуром всё будет хорошо. Что ему не станет снова плохо, что он не потеряет сознание. Что весь яд удалился из его организма в канализацию… - Откуда ты про мыльную воду знаешь? – тихо, очень хрипло и медленно проговорил он, наконец. - Мы с другом как-то раз корней одуванчиков в детстве наелись, думали, это петрушка… Бабушка нас мыльной водой напоила, чтобы вырвало, а потом чай с мёдом дала… - Бабушка… - Артур улыбнулся. Очень нежно и по-доброму. Так, наверно, он улыбался свой бабушке. Или той девушке, в которую столь безответно был влюблён когда-то… - Бабушка Буш… - Пойдём спать? Артур кивнул, поправил плед на плече, не спеша допил чай. На лбу его снова и снова выступали капли холодного пота. Пальцы дрожали и сердце колотилось, должно быть, у самого горла. Но всё, чем я мог помочь сейчас – довести по постели, укрыть одеялом… От внезапного осознания, что я мог в эту новогоднюю ночь лишиться друга, у меня сжалось сердце. Нет… Никогда не отпущу его и никому не отдам. Опираясь друг на друга, мы прошли в зал. По диагонали дивана дрых Ворон. На груди у него крепко спали, обняв с двух сторон фанатки. Артём и Никита спали в углу на ковре, свалив в кучу диванные подушки и укутавшись в покрывало. И, насколько я мог судить, одежды на них не было. Чисто по инерции, безо всякой ревности, мысленно пожелав Артёму замёрзнуть на полу и простудиться, я прикрыл дверь. В жилой комнате не было никого, если не считать дремавшего на подоконнике кота. Двуспальная кровать была застелена дешёвым хлопчатобумажным бельём, подушки смяты, будто хозяева и не думали, что гости, снявшие их квартиру на праздник, решат поспать. Впрочем, сейчас мне было абсолютно всё равно. Откинув одеяло, я помог Артуру лечь, снял рубашку и устроился рядом. Его продолжало колотить от отравления, усталости и перенапряжения нервов. Я лежал рядом и чувствовал, как эта дрожь передаётся мне. Когда люди дружат, они часто помогают друг другу, беззлобно желают друг другу провалиться, но идут на выручку. Друзья не редко засыпают вместе посреди содержательного разговора на кухни за бутылкой пива или чего покрепче. Друзья, это люди, знающие твоё тело и душу. Но есть, наверно, что-то и сверх этого. Что-то, что помогает читать мысли, предугадывать поступки… Перед моими глазами чётко выстроилась вдруг картина жизни последнее время. С тех самых пор, как рядом оказался вдруг всегда чуть грустный, уверенный в себе, красивый молодой мужчина с красивым древним именем Артур. Он стал для команды всем, что не мог закрыть Ворон. Реквизитором, режиссёром, сценаристом, агентом. У него внезапно оказалась куча знакомых, согласных нам помогать, кто, чем может. И сейчас, чувствуя телом его необличимую в слова боль, я всё больше и больше убеждался, что делал и делает он всё это не только и не сколько ради общего дела. А так же, что благодарность моя выходит за рамки мужской дружбы… - Дим… Ты спишь? - тихий хриплый голос выдернул меня из полузабытия алкогольного бреда. - Мне холодно, не могу уснуть… Нащупав откинутое куда-то одеяло – мне-то было тепло – я придвинулся к Артуру, накинул одеяло ему на плечо. Помогло это мало, поскольку я слабо видел, где кончается перепутанный плед и начинается тело моего друга. Вздохнув, я осторожно предложил: - Иди сюда? Артур послушно перевернулся на другой бок, автоматически уткнувшись носом мне в шею. Вздохнув вторично, я всё-таки сумел расправить одеяло поверх нас обоих, после чего обнял Артура одной рукой. В тот момент моим единственным желанием было забрать на себя холод и плохое самочувствие, позволить ему прийти в себя, уснуть… Выспаться и проснуться без головной боли. Всё это слабо укладывалось в системе моего обычного мировоззрения. Но, честно говоря, ни тогда, ни сейчас, ни когда бы то ни было, я не предавал особого значения резким переменам в жизни. Это произошло. Свершившийся факт. Нет смысла разводить панику, лучше попытаться научиться жить с этим фактом в мире и согласии. А тёплое дыхание в шею, успокаивающаяся дрожь и теплеющий нос, к груди прижавшиеся пальцы, а к бёдрам – колени, будут началом новой реальности. А стоит ли воевать с тем, что уже пустил в своё сердце? С тем, что там уже давно было? По-моему, нет…