О неудачных пари

Шестьдесят золотых на оплату укрепления стен, еще тридцать – на доспехи войску, еще сорок – закупить продовольствия, и это только по самым смутным прикидкам. А на руках всего семьдесят. И как сделать так, чтоб и людей накормить, и Башню защитить, и не свихнуться?.. – Привет, не одолжишь мне десять золотых? – раздался над ухом неприлично бодрый и веселый голос. Амелл отложил расходную книгу и повернулся к собеседнику. Тот счастливо улыбался и протягивал ладонь горсточкой, ожидая, видимо, что туда положат денег. – Андерс. Пожалуйста. Уйди. – А десять золотых? – Зачем они тебе глубокой ночью? И почему ты… э… стоишь в моем кабинете в одном нижнем белье? Андерс смущенно отвел взгляд. – Ну мы просто… мы это… мы с Огреном поспорили, и я проиграл. Он сказал, что не отдаст мою мантию, если я не заплачу ему десять золотых, а их у меня нет, потому что вчера мы с Сигрун… – Стоп. У меня нет ни малейшего желания это слушать. Походи без мантии, подумай о своем поведении и больше с Огреном пить не садись. Дверь прямо за твоей спиной. Амелл вернулся к книге. Если бы удалось сократить хотя бы расходы на торговлю… выкинуть бы эту книгу к демонам, и торговцев тоже, да вообще он сейчас был готов заключить сделку с демоном, лишь бы появились деньги… Ах да, это должен быть демон желания. Соблазнительный демон желания, скудно одетый и очень, очень, очень горячий. В конце концов, он молодой здоровый мужчина, и у него есть потребности, которым демон желания прекрасно соответствует... Кровать отчетливо скрипнула, и прекрасное видение растаяло. Амелл раздраженно обернулся и обнаружил, что Андерс никуда не ушел, а устраивается в его постели, накрутив на себя одеяло. – Что это значит? – У тебя холодно, и я замерз. Ты же не возражаешь? Амелл возражал. Очень. Но отбирать одеяло силой было как-то глупо, и к тому же он еще не решил, что делать с недоучтенным бюджетом. И хотел спать. И еще выкинуть Андерса в окошко, потому что Андерс, зараза, ходил и пил с Огреном, кокетничал с чокнутой эльфийкой, радостно возился с детишками ближних деревень, а Амеллу было некогда. Даже в свободное время непременно находился кто-нибудь, кто срочно требовал амеллова внимания. – Почему ты ко мне-то пошел? – безнадежно спросил он, уже понимая, что ни в какое окошко Андерса не выкинет. – Ну не к Справедливости же! – жизнерадостно отозвались с кровати. – Он не поймет и не выслушает. А ты поймешь. Потому что ты классный. – Хорошо. Подожди, я закончу и дам тебе два золотых. Огрену передашь, что я велел отдать твою мантию и запретил ему любые пари. – Угу. Андерс вел себя тихо и даже прилично, не пытался заговорить, не мешал, даже перестал ерзать по скрипящим доскам походной койки и страшно отвлекать. Амелл наконец-то смог сосредоточиться на деле и даже решил, что если снизить налоги на крестьян и начать брать натурой, то немного разрешится проблема с продовольствием, и жизнь стала казаться чуть менее ужасной. Взошла луна; Амелл потер глаза и отложил свои расчеты. Все, хватит, решил он, пора ложиться, а утром на свежую голову продолжить. А сейчас спать… Кровать была занята вся. Андерс, оказывается, успел заснуть, свернувшись клубочком, потому, видно, и молчал против обыкновения. Амелл потянулся потрясти его, разбудить и выставить, но в ответ на прикосновение Андерс что-то неразборчиво мурлыкнул и подвинулся, не просыпаясь. Выгонять его разом сделалось жалко. Спящий зубами к стенке Андерс был куда более милым, чем Андерс, который трещит без умолку и способен вывести из себя даже каменно спокойного Справедливость. Ну и свободное место еще оставалось. Утром Амелла разбудило шуршание. Он нехотя открыл глаза, приподнялся на локте и увидел Андерса, который невозмутимо рылся в сундуке. Не успел Амелл возмутиться, как Андерс извлек на свет нарядную темно-синюю мантию, приложил к себе, повертелся перед окном, пытаясь уловить отражение, и, очевидно удовлетворившись увиденным, принялся ее надевать. Мантия предназначалась для торжественных случаев и вообще-то на Андерсе несколько висела – Амелл был выше и шире в плечах. Но смотрелась и правда неплохо. На этом паршивце все смотрелось неплохо, включая эту его дурацкую тевинтерскую накидку с вороньими перьями. – Ты собираешься утром у всех на глазах выйти из моей комнаты одетый в мою мантию? Андерс, ты ведь понимаешь, что пойдут слухи, правда? – А ты предпочитаешь, чтоб я утром у всех на глазах вышел из твоей комнаты голый? Тогда точно пойдут слухи. К тому же я рассчитываю, что из уважения к твоему авторитету Огрен не будет требовать с меня выигрыш и отдаст мантию просто так. Потому что я красивый и обаятельный. С этими словами – и пока Амелл не успел выбраться из-под одеяла – Андерс поспешно выскочил за дверь. И, видимо, немедленно кого-то там повстречал, потому что до Амелла донеслось приглушенное: «Охренеть». Если бы сейчас его спросили, что лучше, Андерс или бюджетный план, он выбрал бы бюджетный план. Бюджетный план не скачет по Башне ни голышом, ни в чужих мантиях, не вымогает выигрыши, упирая на несуществующие романы, не лезет заключать дурацкие пари и не заваливается спать в твою кровать без разрешения. Но как ни крути, без Андерса в Башне было бы очень тихо и очень скучно.