***
Безумие Топей достигло пика, когда по ночам сниться озеро начало, с едва различимой фигурой на причале. Но во сне всё настолько размытым было, что он даже понять не мог, кому силуэт принадлежал — парню или девушке. И с появлением снов таких, к озеру тянуло невыносимо, хотелось находиться там постоянно, особенно ночью. По началу это желание столь сильным не было и Кольцову легко удавалось согнать наваждение, но вскоре к видениям ночным добавился и чей-то голос в голове у Макса что звучал как оглушающее эхо, хотя на самом то деле это был тихий певучий шёпот нескольких голосов что в один сливались, напевая песню русалки зазывая Макса к озеру туманом рассеивались внутри и боролись с максовым здравым смыслом, которого и без того катастрофически мало было. И каждый из этих нескольких голосов казался парню до боли знакомым и до тепла в груди приятным, бурю эмоций вызывая. Много времени не понадобилось, чтобы Макса сломать. И вот он посреди ночи, чертыхаясь, срывается с места, спешно натягивая на себя одежду и покидает дом. В лесу оказывается в рекордно короткие сроки. Словно ведомый ярким светом полной луны что освещала ему тропинку к озеру, он пробирается сквозь густые заросли, разрывая одежду и царапая руки сухими ветками деревьев и колючками сосен. Сердце его замирает, стоит только выйти на лужайку к озеру. Над водою стелется туман непроходимый, размывая горизонт и скрывая за собою воду. И во всём этом призрачном тумане, озеро казалось бесконечным живым морем что таило сотни кошмаров под непробиваемой толщей чёрной воды, которая неспокойно плескалась у берега, словно что-то в средине волны поднимало. То-ли от яркого свечения луны что пропитывала туман светом своим, то-ли ещё от какой мистической силы, но от тумана исходил бледно-желтый свет, что освещал берег ярким прожектором, выделяя среди воды силуэт, который до этого являлся Кольцову во сне. По телу табун мурашек пробегает, сердце бешеным ритмом заходится в груди, от чего сбитое после бега дыхание становится рваным, натужным и с хрипотцой, выпуская внутреннее волнение наружу. — Выходи! — задыхаясь кричит Кольцов силуэту, но к воде не подходит, — кто бы ты не был, выходи! — парень бешено бегает взглядом по туману, пристально следит за каждым движением фигуры в нем, которая плавно приближалась к берегу. Аккуратно ступая по песку, из тумана выходит худощавый юноша. Длинные худые ноги обтянуты чёрными брюками, которые давно уж потеряли свой цвет и выцвели, а сверху на нем была белая полурасстегнутая рубашка, небрежно заправлена в брюки. Хрупкое телосложение сразу бросается в глаза и Кольцов с интересом разглядывает незнакомца. Он был явно младше и ниже Макса, хотя в тумане казался достаточно высоким. Кожа бледная, почти белая, а волосы растрёпанные, влажные, от чего влага скапывала с них, вниз скатываясь по тонкой шее к острым ключицам и груди, а после исчезала за тонкой рубашкой. Глаза огромные и, Кольцов готов поклясться, изначально полностью чёрные, а только после того как парень несколько раз моргает — чернота сужается до размера зрачка. Бледные губы растягиваются в кривом подобии на улыбку и он тянет руку с длинными тонкими пальцами к Максу. — наконец-то ты пришёл, я уж думал самому придётся за тобой идти, — певуче протягивает до боли знакомым голосом, склоняя голову вбок и пристально рассматривая — Т… — Макс сглатывает, глядя в бездонные глаза напротив, — ты что такое?.. — тянет завороженно, а смотрит на него — как ребёнок на игрушку своей мечты. — Денис, — со смешком выдаёт он и кладёт руки на его щеки, обжигая холодом и влагой. Тянет вниз, Кольцов даже не пытается сопротивляться, и прижимает свои губы к его губам, мягко целуя. Двигает холодными губами, а Макс к своему удивлению, отвечает. Губы у парня слаще мёда были: мягкие, нежные и такие чертовски манящие. Поцелуй выходит нежным, тягуче-сладким, от чего колени у Кольцова подгибаются, ноги ватными становятся, глаза закрываются, а в голову словно туман этот озёрный пробирается, тонкой призрачной дымкой обволакивая все мысли что водоворотом в голове крутились, останавливая и заключая их в свои объятия, не позволяя пробиться наружу и думать о чём-либо другом, кроме соблазнительного юноши напротив. Тело вмиг становится мягким, поддатливым, усталостью сваливаясь на максовы плечи едва не сбивая с ног. От Дениса пахнет озёрной водой, молодыми кувшинками и тиной, вперемешку с хвоей. И этот запах действует на кудрявого похлеще любого афродизиака, дурманит и сносит крышу окончательно. Денис отстраняется, облизывает свои губы, а после — довольно улыбается как лиса хитрая. Дрожащими руками Макс тянется к его рубашке, расстегивая и спуская мокрую ткань с острых плеч, обнажая обтянутое фарфоровой кожей тело, ведёт руками по холодной груди и даже не замечает того, что под ладонью серцебиение не чувствуется, а грудь не вздымается от вдохов. Легко надавив на чужие плечи, Денис заставляет кудрявого опуститься на песок, а сам усаживается поверх его бёдер, стягивая с него футболку и наклоняется, вовлекая в очередной поцелуй, сливаясь с ним губами и вызывая дрожь по телу и волной накатывающее возбуждение. Казалось, что Денис живым воплощением тумана, из которого вышел, был. Движения до безумия мягкие, плавные и завораживающе-гипнотизирующие. В глазах его плескалась муть чёрной воды что бесповоротно внутрь затягивала, пожирала и высасывала всю энергию. Денис Макса до капли испивал, смакуя каждой частичкой души и вбирая её в себя, а тому это нравилось только. И за всем этим он даже не замечает как остается без одежды, но даже это в данный момент почему-то совсем не смущало и не вызывало никакого смятения. «Так должно быть» — проносится мысль голосом Дениса в голове и Кольцов ему безоговорочно верит, хватая руками его тело и беспорядочно шарясь по спине и груди, спускаясь ниже и стягивая с него брюки. — нетерпеливый, — сладко шепчет где-то над его ухом озёрная хтонь и от шёпота этого ведёт, тело насквозь прошибает дрожью, пальцы сжимают чужие бёдра в сладостной судороге. Денис обхватывает рукой его колом стоящий член и, приподнявшись, опускается на него полностью, изящно прогнувшись в спине и, закинув голову назад, громко стонет. А стон этот для Макса как песня, как чистая симфония удовольствия ласкает уши и заставляет в унисон стонать, вскидывая бёдрами навстречу поддатливому телу, сжимая бёдра до синяков. Парень двигается плавно, руками холодными в грудь упираясь и стонет громко, протяжно и стоны эти эхом по затихшему пляжу разлетаются. Казалось, услышать их можно было даже далеко в глубине леса. Смотрит сверху вниз чёрными глазами из-под опущенных ресниц, что верно, но медленно дорожкой в гроб вели Макса. Постепенно ускоряясь, он наклоняется и в очередной раз целует, на этот раз более жёстко, грубо и властно, кусая и оттягивая нижнюю губу, заглушая хриплые стоны Макса. Отстранившись, смотрит своими чёрными глазами в его голубые, сквозь них в душу заглядывая и читая того как книгу открытую, а тот как пёс преданно смотрит и Денис знает, Макс сейчас что угодно сделает, даже в озеро топиться беспрекословно пошёл бы, стоит только ему это сказать. Движения становятся быстрее, а стоны громче и голоса их сливаются в один, что доводит кудрявого до исступления, заставляя ещё сильнее сжимать тонкую талию в своих руках, бёдрами подаваясь навстречу, толкаясь в разгорячённое тело. Взгляд затуманенный, с поволокой, что перекрывала ясность зрения, от чего всё вокруг размытым казалось, даже лицо Дениса невозможно было разглядеть нормально. Напряжение внизу живота в тугой узел завязывается да так, что сдерживатья невозможно было и Макс кончает с громким, протяжным стоном, а юноша — вместе с ним. И в этот момент взгляд у Кольцова проясняется и он видит его глаза — вновь залиты чёрнотой до краёв. Денис ухмыляется, берет его за руку, подносит к своему рту и зубами в запястье вгрызается, легко прокусывая кожу острыми клыками и пуская кровь. Он делает всего несколько глотков и отстраняется, отпуская. На удивление, вместо боли Макс вдруг чувствует камнем свалившуюся на него усталость и в сон проваливается почти что сразу, даже не замечая как Денис исчезает.***
В себя он прходит уже на рассвете и то-ли к счастью, то-ли к сожалению на том же месте где и засыпал, только почему-то не на песке, а на чём-то мягком. Приподнявшись, Макс видит под собой какую-то причудливую шубу с леопардовым принтом, а на животе у него кувшинка жёлтая покоилась и несмотря на то, что, скорее всего, пролежала она там не мало — цветок был свеж, словно только-только сорван, даже лепестки не примялись ни капли. И запахом своим окутывала Кольцова, загоняя в голову воспоминания о прошедшей ночи. От Дениса пахло так же — и от осознания этого по телу мурашки пробегают. Смотрит на свою руку и надежда на то, что это всё сном было — стремительно рассеивается. След от денисового укуса никуда не делся, а только приобрёл синеватый оттенок.***
Как в дом возвращается на него Соня с Элей с объятиями налетают. — Мы думали ты уже как Катька…насовсем пропал, — у Сони слёзы на глазах, а Макс не знает что сказать, только плечами пожимает и на кухню проходит. Сам не понимает каким чудом его отпустили и что вообще происходило ночью. Как в тумане всё было. Цветок на стол кладёт, а баб Нюра за руку его хватает, смотрит на след от зубов на запястье и головой качает, понимает всё. — К озеру ходил, — не вопрос, а утверждение. Знает наверняка где был и с кем, — понравился чертёнку. — Что он такое, баб Нюр? — тихо спрашивает парень, глядя на цветок — А ты сам-то как думаешь? Русалка он, Максим. Да ещё и глаз на тебя положил. А после этого, — она кивает на цветок, — не отпустит он тебя. Живым так точно. Стольких за собой в озеро утащил, больше чем вся нечисть лесная. Где-то за спиной тихо ахнула Соня, Эля выдала лаконичное «пиздец», а внутри что-то словно оборвалось и предательски ёкнуло сердце. — Разве бывают парни русалки? — вопрос остаётся без ответа — в этих ебенях возможно всё, — И…что мне делать теперь? — он трёт глаза руками — Да что уж тут поделаешь, — женщина разводит руками, — не ходи туда больше, если живым остаться хочешь. Не слушай голос его, что бы он тебе не предлагал и как бы не зазывал, авось и пронесёт, если он, конечно, сам за тобой не придёт сюда. Макс ничего не говорит, молча только встаёт и в спальню уходит, одеялом с головой там накрываясь. Прогноз такой не радует совсем, паника в груди глубоко заседает и сотни вопросов «Почему?». «Почему я?» — самый громкий. Объективно говоря те же Соня и Эля красивее его раз в сто будут, почему их жертвой своей не выбрал? А сам-то почему побежал туда вдруг? Среди ночи сорвался, побежал, да на поводу у него пошёл. Не сопротивлялся даже, инициативу проявлял, как заколдованный, без этого точно не обошлось. Кто знает какими чарами Денис владеет. А сразу не утопил почему? Почему отпустил? А укусил зачем? И что это вообще за цветок? Что всё это значит? Сбежать отсюда хочется теперь с ещё большей силой и ещё меньше верится в то, что это возможно. И с горькой мыслью об этом Кольцов проваливается в беспокойный сон в котором его, его ожидаемо, посетил Денис, к озеру зовущий со вспышками произошедшего прошлой ночью.***
Кольцова хватает ровно на три дня. На три дня голоса Дениса в голове, на три дня безудержной тяги к озеру, на три утра в которые появлялись жёлтые кувшинки на пороге и которые он складывал на подоконник, которые не вяли и запахом своим так Дениса напомнили. Макса к озеру тянуло так, что ни есть, ни спать не хотелось. Он из комнаты не выходил почти, а все попытки Сони завести какой-то разговор пролетали мимо ушей. Он правда ценил ее заботу, да не этого хотелось. Хотелось к озеру, хотелось к Денису. Эля ночами только прислушивалась к его движениям, следила чтобы не сбежал, но не говорила ничего. А баб Нюра с Сонькой за дверью шепталась о чём-то да в монастырь ее таскала постоянно за собой. И на четвертый день силы закончились. Только Соня и баб Нюра за порог — Макс сместа вскакивает, одевается и к выходу. Элю на крыльце встречает. Она всё понимает. — Не надо, — не просьба, а указание, но Кольцов головой только качает — Не могу. С ума сойду если не увижу его ещё хоть раз. В голове он моей постоянно, Эль… — даже не останавливаясь двор покидает. По мере приближения к озеру шаг ускоряется, а стоит в лес зайти — и вовсе на бег срывается и моментально останавливается, только на пляж выходит. Денис на причале сидит в шубе этой дурацкой, в его сторону смотрит и…улыбается. Улыбается чисто, искренне и без тени ухмылки. И если в ту ночь он выглядел максимально по-блядски извращенно и хитро, то сейчас он казался совсем другим. Он казался таким настоящим и по-невинному чистым, что Кольцов сомневаться начал — о нем ли сказки страшные баб Нюра рассказывала, с ним ли он ночь ту роковую провёл. В чёрных глазах ни намёка на пошлость — только солнце отражается да интерес к Максу горит. Светлые волосы, что от солнца выгорели, взъерошены, на лицо спадают, от чего он то и дело поправляет их рукой, зачесывая челку пальцами назад, но спустя несколько секунд — она снова спадает вниз. Улыбается так, что губы сами в ответную улыбку растягиваются вопреки желанию Кольцова. И сейчас таким красивым кажется Денис, что сердце болеть начинает, учащается пульс и ноги сами к нему ближе ведут. Ну точно чарами пользуется своими, чертёнок. Ну не может же вот так по-настоящему быть. — Я не пользуюсь никакими чарами, — словно прочитав его мысли, обиженно, как ребёнок надувая губы говорит Денис, — ну, по крайней мере сейчас, — и снова улыбается Кольцов только фыркает и аккуратно присаживается рядом. Денис поворачивается к нему и, ох блять, под шубой не было совсем ничего, поэтому Макс спешно отводит взгляд куда-то в сторону, почти что краснея, словно это он голый перед парнем сидел. А Дениса на смех от этого пробирает. — В прошлую нашу встречу тебя совсем не смущал… такой мой вид. Даже наоборот, — вот теперь в голосе пробиваются нотки той самой наглой ухмылки и Макс уже не сомневается в том, что именно этот чертёнок скакал на его члене в их прошлую встречу. — В прошлую нашу встречу, благодаря кое-кому, я был немного не в состоянии размышлять о твоём виде, — честно отвечает Кольцов, пожимая плечами и разглядывая юношу. Денис снова смеётся и непослушная челка снова падает ему на лицо, а тот дергает головой, пытаясь убрать ее с глаз, а Макс тем временем, начинает сомневаться в том, что не хотел бы повторить события той ночи. И, кажется, Денис довольно-таки милый. Ну, если не считать того, что он не человек, по идее, и что он так-то убить Кольцова планирует. Но почему-то когда Дэн снова смотрит на него своими чёрными глазами, Макс, вместо того чтобы встать и уйти, наклоняется вперёд и целует его, а тот отвечает, не замявшись ни на секунд, только из шубы своей выпутывается, та падает на старые доски причала, а Денис кладёт свои холодные руки Кольцову на щеки. И в этот раз Денис инициативу на себя не перехватывает, только льнётся к нему ближе, мягко и поддатливо целуя. Кольцов, не разрывая поцелуя, укладывает юношу на шубу, нависая сверху, одной рукою водит по дрожащему телу Дэна и отстраняется, снимая с себя футболку, а после — замирает, пристально глядя тому в глаза. — Я ничего не делал, — словно прочитав немой вопрос в глазах парня, тот поднимает руки в защитном жесте, — никаких чар. Чистый разум и твоё чистое желание, — и говорит правду, поэтому Макс снова наклоняется вниз и снова целует, параллельно расстегивая свои джинсы. Приспустив их вместе с бельем, он отстраняется и снова смотрит на Дениса. — В прошлый раз растяжка тебе была не нужна, сейчас…так же? — парень в ответ только кивает, облизывая губы и хищно глядя на него. Плюнув на руку, он размазывает слюну по своему члену и, закинув одну ногу юноши себе на плечо, плавно входит. Тот в спине прогибается, голову назад закидывает и громко стонет и снова стон его на Кольцова как наркотик действует, срывая остатки хлипкого здравого ума и выбрасывая их куда-то глубоко в озеро, от чего он сразу принимается к быстрым, глубоким толчкам, подхватив вторую ногу под коленом. Денис стонами захлебывается, бедрами навстречу толчкам подмахивает и выгибается дугой, руками хватаясь за шубу под собой так сильно, словно порвать её пытался. Макс стонет в унисон, глядя на парня под собой что дрожал от его толчков, захлебываясь в удовольствии. И Денис кажется ему самым прекрасным, самым красивым и желанным созданием в целой Вселенной. Ни одна грудастая девчонка с тонкими бедрами не могла даже приблизиться к идеальному, пластичному телу Дениса, к его острым плечам и ключицам что так ярко выделялись на его худом теле, к его большим глазам и тонким губам из которых сейчас вылетали мелодичные стоны, что Кольцова до экстаза доводили. И он отпускает его ногу, наклоняется, рукой шею накрывая и сжимая почти что со всей силы, заставляя парня голову вскинуть, глядя на него бешено чёрными глазами. А рот в ухмылке растягивается, когда стоны в хрипение перерастают. Им обоим много времени не надо и кончают они одновременно, с громким стоном и дрожью в коленях. Кольцов дышит тяжело и отпускает Дениса, ложась рядом на шубу. Приходит в себя и в голову какой-то страх заселяется, что после такого Денис точно его не отпустит, точно сейчас утопит в холодой чёрной воде, легко толкая рукой вниз с причала и придерживая за волосы, чтобы точно уж не выбрался. Кольцов порывается встать, но холодная рука за плечо хватает, а сердце пару ударов пропускает. — Я не сделаю этого, — голос тихий и, кажется, даже дрожит, — я не сделаю этого сейчас. Я не сделаю этого пока ты сам не будешь готов, пока сам меня не попросишь. Хоть сотню раз сюда приходи, хоть поселись у озера — я буду защищать тебя от нечисти лесной и озёрной, но вреда тебе не причиню, пока сам не захочешь этого. Обещаю… Макс в изумлении поворачивается, ожидая увидеть ухмылку или услышать смех, но, сейчас Денис и отдаленно не напоминал ни русалку, ни ещё какое чудовище. Даже глаза, казалось, чёрноту и вовсе потеряли. Смотрел с чистым волнением. — ты со всеми так? — тот неопределенно жмёт плечами — Что это значит? — он вскидывает бровь, а Денис отводит взгляд в сторону воды, вздыхая. — Я ведь не всегда был таким, — почему-то говорит он, — я человеком был, как ты, когда-то. Как попал сюда, хватал всех без разбору, надеялся что Хозяин отпустит меня, если принесу ему достаточно жертв. Некоторых даже превратил в себе подобных, а он только улыбался довольно, по плечу хлопал и приговаривал: «Молодец, Дениска, не подвёл». А когда я понял, что выбраться отсюда у меня не получится — вообще перестал из воды высовываться. Думал, просидеть так всю бесконечность, а там, может и убьёт кто или меня или его. Но он через три года сам ко мне пришёл, за шкирку отсюда вытащил, в самую глубь деревни затащил и запер, поколачивая меня время от времени. А мне без воды долго нельзя. Я надеялся, убьёт, даст умереть, но нет — как только, я был близок к тому, чтобы скончаться — он водички подливал и выжидал когда я снова начну умирать… И мне пришлось согласиться, — переводит взгляд на Макса, пытаясь изобразить что-то похожее на улыбку. — после этого только так. Рано или поздно, каждый понимает, что выхода отсюда нет, поэтому они сами ко мне идут. Титов и правда не знает, почему он вдруг решил рассказать это, ведь, какое Кольцову дело до этого. Он всего-лишь очередная жертва, а Денис всего-лишь его ночной кошмар. Только вот сейчас он больше похож на потерянного ребёнка, которому надо выговориться, чем на чей-то кошмар. Макс, глядя на него, только вздыхает и аккуратно обнимает, прижимая к себе. — Ты сюда попал так же, как и все остальные? — Я жил в Петербурге. Мои родители были достаточно богаты, даже связи с царем какие-то имели. А потом — смена власти и мы никто. Работы не было, а денег не хватало даже на еду и… меня решили продать. Я был самым младшим и вредным, они посчитали, что рациональнее было оставить моих сестёр, нежели меня. Их хоть замуж за богатого выдать можно. Я сначала думал это все какая-то шутка, но когда на меня нашёлся покупатель — понял что все было по-настоящему и решил бежать. Сбежал к морю, там набрел на флибустьеров и они меня взяли с собой. Несколько месяцев я просто драил палубу, но потом как-то начал подниматься выше и через несколько лет стал капитаном. Мы не были самыми опасными пиратами, но о нашей команде слышали многие. А потом, на нас напали. Разгромили корабль, половину команды убили, остальных в плен взяли, меня в том числе — я уж больно смазливым им показался, вместо шлюхи взять решили. А я до последнего дрался — а когда они загнали меня на бушприт, я, решив, что хуже этого быть не может ничего — в воду бросился, а очнулся уже здесь, с Хозяином рядом. Он начал нести бред про воду про русалок, про людей и прочее. Я сначала не верил, пытался сбежать. Как видишь, он был прав и ничего у меня не получилось, — пожимает плечами Кольцов только губу свою неловко жуёт, сказать не знает чего, только вздыхает негромко и на Дэнчика смотрит со всей жалостью на которую способен и прижимает к себе так крепко, словно отпускать не собирается никогда — Тебе здесь наверное чертовски одиноко. Я бы крышей уже поехал наверняка. — Думаешь, я в здравом уме остался? — со смешком отвечает парень, — я ведь помню эту деревушку совсем живой, — он ложится на шубу, глядя в небо, а Кольцов рядом ложится, руку его наощупь находя, — когда людей здесь несколько сотен жило, у озера постоянно был кто-то. То дети летом купались, то влюблённые вечером здесь обжимались. Хозяин всех их загубил, а когда люди поняли что нечисто здесь — убегать начали, только невозможно это было. Единицам сбежать удалось. Те, кто первые сообразили — те и выбрались. — Да ну, должен же быть хоть какой-то способ из ебеней этих выбраться, — уперто продолжая верить в то, что байки про Хозяина уж больно приукрашены, твердит Кольцов. — Можешь Хозяина попросить — он отпустит тебя, обменяв на тех, с кем приехал ты, — парень пожимает плечами, — только вот, при обычных условиях они встречаются со мной, Хозяином и прочими лесными обитателями, то в этом случае — ты сам их головы принести должен ему. Кольцов даже представлять это не хочет, плечами только передёргивает и морщится. — Вместе вам не выбраться никак, — фраза эта — болючий укол в самое сердце и Макс вскакивает, отпуская Дениса. — Ты вот сейчас пиздишь только потому что хочешь, чтобы я смирился и попросил тебя, чтобы ты меня утопил, да? — он одевается. — Серьезно?! Ты до сих пор думаешь, что я не смогу тебя утопить, без твоего согласия, если захочу этого? — парень фыркает и садится. — Я до сих пор думаю что ты невесть какая херня что людей убивает и пытается сейчас меня охмурить, — он кидает недовольный взгляд на Дэна, — наплёл тут про судьбу свою тяжелую и чё? Думал, мне жаль тебя станет? Да похуй мне на таких как ты! А пришёл я сюда только потому что ты, сука, в голову мою забрался и отпускать не хочешь, я же все про тебя знаю, — голос у него дрожит, а к горлу подступает ком, грозящий вырваться наружу и залить все вокруг паникой и страхом, что внутри сидела все время, которую Кольцов старательно давил в себе. Юноша молчит, только смотрит на него глазами чёрными, в которых озеро второе плескалось и не отвечает ничего, наблюдая, как Макс в спешке уходит. А после исчезает в воде, потянув за собой шубу. На пороге Макса встречает Соня с цветком желтой кувшинки, которую он выхватывает из её рук и швыряет в другой конец двора, а после скрывается в доме, громко хлопнув дверью.***
И он действительно пытается выбраться из Топей. Мента доебывает несколько дней подряд, а у того каждый день беда новая, то бензина немного, то дорогу дождём размыло, то машина сломалась и ещё сотни причин и ноль попыток что-то предпринять. Потом к Арине поплёлся, а та смеялась и из дома его выгоняла, грозясь слабительного в чай подсыпать если ещё раз явится. После этого, как ошалелый по лесу и округе носился, но сколько бы он не пытался — всё к выцветшему знаку Топей возвращался. Окончательно потеряв надежду, к озеру возвращался, но никого там не находил кроме тишины оглушающей, иногда только успевал застать тень чью-то, что в воду ускользала. Часами там сидел, даже звать пытался, но все попытки тщетными были — ему отвечал только мерный шум леса. И только кувшинки на пороге каждое утро появлялись неизменно, а он их складывал на подоконник, но те почему-то стремительно засыхали, в отличие от предыдущих, а на бесконечные распросы Кольцова о Денисе баб Нюра только руками разводила, а Соня постоянно причитала, что он голову совсем уж потерял да страдальчески вздыхала каждый раз когда он, хмурый, как туча, с озера возвращался. Эля лишь молча наблюдала и рядом сидела на крыльце ночами бессонными и сигаретами делилась, которых в пачке меньше даже не становилось, сколько бы за ночь они не скуривали. А когда он снова Дениса на причале встречает — сердце привычно пару ударов пропускает, а от вида его внутри рокот. Ведь казался он ещё бледнее и тоньше, словно вот-вот в тумане как сахарная вата растворится. Шаг ускоряется, когда парень, увидев Макса в воду нырнуть собрался, Кольцов словить его пытается, остановить, но тот даже в сторону его не смотрит, исчезая под толщей черной воды. Кудрявый упрямо ждать его остаётся, но засыпает — так и не дождавшись ничего. А просыпается, шубой накрытый, от крика денисового, с места подрываясь и в темноте разглядеть успевает как кто-то, облаченный в жёлтый дождевик, за волосы тянет парня по песку в лес, скрываясь в деревьях. Макс следом срывается, но не находит никого. Мотаясь по лесу, он теряется там бесчетное количество раз — то в деревне снова окажется, то на пляж пустой и непривычно тихий выйдет, обратно к утру только возвращается и снова кувшинка на пороге встречает его, которая вянет — только он в дом её заносит. Упорно возвращается на пляж каждый день и никого там не встречает. Сколько не зовёт, сколько не ждёт — пустотой оборачивается каждая его попытка. Но Денис является, и является неожиданно. Макс встречает его на пороге дома когда в очередной раз с озера приходит. Замирает, когда видит, а после крепко обнимает совсем ослабшее тело и тащит обратно на пляж, когда видит потрескавшиеся губы и чувствует дрожь в его теле. Только когда Дэн в воде оказывается, оживать начинает и даже улыбается Кольцову со всей нежностью, на которую он только способен. И только в ярком отраженном водою свете луны, Макс видит синяки по всего его телу, засохшую кровь в уголках губ, след от чужой руки на шее и синяки от кабельной стяжки на запястьях. Внутри бушует волнение со злостью, даже спрашивать не хочется откуда это, и так понятно всё. И сейчас, стоя в воде по колено напротив Дениса, он принимает решение. И по его строгому взгляду Титов понимает — его ждёт катастрофа. — Я готов, Дэнчик, сделай то, что должен, — Денис в ответ головой качает, за руки его хватает, — это из-за меня всё, да? — я пытался, — тихо отвечает он, надломленным голосом, — пытался уговорить его отпустить вас или тебя хотя бы. Обещал сделать что угодно, но только разозлил, — на губах грустная усмешка, а пустой взгляд в устремлен куда-то за спину Кольцова — Прости за это и за то, что не поверил. Я всё опробовал. К менту ходил, к Арине, сам пытался выйти, но все чёртовы дороги вели меня обратно в эти чёртовы Топи, — он тянет к нему руки, снова обнимая, — ты должен сделать это — Я не… Макс, я не могу, не могу. Я устал от этого, я не хочу, — сбивчивым шёпотом лепечет тот, хватаясь за его плечи и заглядывая в светлые глаза Кольцова в попытке найти хоть каплю сомнения. Хватает за руки, на берег тянет. А как только на суше оказываются, Макс взбирается на причал, остановившись у края, поворачивается к Дэну. В глазах — отчаяние, на губах — улыбка. Он думает только о том, что Соню с Элей подвел и ему хочется верить что они не пропадут, хочется надеяться что каким-то чудом выберутся. У Дениса слёзы выступают, а ноги словно к полу прирастают, стоить ему на причал ступить — каждый шаг с трудом даётся. Выбора нет. Выхода нет. Он бы сам голову перед Хозяином сложил, только вот не нужна ему она. Ему Макс нужен, Соня нужна, Эля нужна. И все те, кто на беду свою попали сюда. — Не тяни, не могу на тебя такого смотреть, — голос у Макса непривычно тихий, — Всё путем будет, забудешь меня скоро — Забуду тебя вряд-ли, — Денис вплотную подходит. Озеро вдруг неспокойно плескаться начинает, оживая, а из воды десятки жёлтых кувшинок появляются, пробиваясь сквозь доски и стелятся у их ног живым ковром. Глаза у Титова большие и черные, а по щекам пара слезинок скатывается. — Всю жизнь не прошу помнить, забыть в тот же миг — тоже, — положив руки парню на щеки, он упирается лбом в его лоб, — Помни чуть-чуть дольше, забудешь чуть-чуть позже, — и целует его в последний раз. Слюна со слезами Дениса смешивается, но поцелуй не солёным, горьким выходит. Кольцов шаг назад делает и они вместе в воду падают. Плыть не пытается, только к Титову жмётся, что крепко за него схватился. Лёгкие огнём обжигает от каждого вдоха, взгляд мутный, но в черноте этой последним воспоминанием, навечно врезавшись в память, остаются огромные черные глаза и бледное лицо Дэна.***
Денис вламывается в дом баб Нюры мокрый и с бешеным взглядом, Соню с Элей оттуда выволакивает и в бобик ментовской запихивает. Эля выстрелить грозится, а Соня рыдает и молится пока они в машине дряхлой по лесу несутся и, ко всеобщему удивлению, на станции оказываются где поезд стоит к отправке готовый, словно всё это время только их ждал. Они на поезд садятся, заведомо зная что Макса уже не дождутся, а через несколько часов в Москву вернутся. Последним воспоминанием для них станет Денис, взглядом состав провожающий и нацеленный на него дробовик Хозяина. К утру цветы на подоконнике в пыль превращаются, а озеро, туманом затянутое — замолкает навечно и только скорбящий на причале Юноша в выцветших брюках да огромной рубашке остаётся неизменным во всём этом безумии.