История одного раскаяния

Мужчина средних лет ступает босыми ногами по песку, словно из перетёртых костей, унылый ветер развивает его длинные волосы, его белая длинная туника очень выделяется на фоне серости, что всегда царит в Чистилище. Мужчина резко изменился в лице, увидев вдалеке фигуру в римском одеянии, и побежал к нему. - Здравствуй, Катон Младший. В свитке пока без ошибок? - произнёс мужчина радостно улыбаясь. - Здравствуй и ты, старый друг. Да, без ошибок, я своё дело знаю, что при жизни, что сейчас. Ты снова вниз? - Да, старый друг, ты ведь пропустишь меня? Старик Катон спокойно убрал руку с рукоятки короткого меча, что висел у него на поясе, и указал на большую каменную дверь. - Проходи -Спасибо! Надо только будет приодеться... В одно мгновение одежда мужчины сменилась на классический костюм, и он вошёл в дверь. Когда дверь закрылась, Катон с печалью промолвил: "Хоть бы немного со мной поговорил." Лимб, как всегда, был пропитан запахом горько-соленых слёз всех тех, кто обречён на вечную скорбь здесь. Среди душ, одиноко бродящих среди грубых скал, выделялся Харон, что выше любого человека. Он сидел на краю своей лодки, вкушая пищу из мира живых. - Здравствуй, Агнец чистый, как воды Эгейские. - Здравствуй и ты, Харон Бессмертный, хоть и лишён сострадания, но милостивее любого. Давно ли, Ты, брался за весло и опускал его в воды могучего Стикса? - Давно, добрый друг мой, но без твоей помощи скорбь этих несчастных длилась бы ещё больше. Ты снова к Ницше? - Именно, я слышал его мольбы о встрече со мной и решил, что могу уделить ему время, ведь впереди у нас целая вечность. - Как бы долго не длилась вечность, время есть время. Ступай, отрада глаз всех скорбящих, ступай. Ницше обживал небольшую пещеру в глубине стен Лимба. Интерьер скучный, если быть точным мебели там никакой не было, только куча свеч в одном углу и стопка листов бумаги в другом. Сам философ же сидел на сырой земле и скорбел, но как бы не была глубока его скорбь, он никогда не переставал рефлексировать, и такая тяга к знаниям определённо вызывала симпатию. - Здравствуй, Фридрих, чье учение похоже на мои наставления - Добрый вечер. Предпочитаю думать, что здесь всегда вечер. Я так рад, что Вы пришли ко мне. - И я рад что снова вижу тебя. Неужели в своих раздумьях ты снова нашёл вопрос, на который только я могу дать ответ? - Ох Ваши ответы, как первые утренние лучи, почти неуловимы, но так сильны и дороги моему сердцу и разуму, но нет. Я хочу Вас познакомить с одним господином, думаю Вы ему очень нужны. - Где же он, друг мой? - Озеро Коцит, почти у самого центра. - Пойдём же скорее. Мужчина взял свечу обеими руками, прошептал что-то неясное. Резкая вспышка света озарила пещеру, Ницше зажмурился, а когда открыл глаза, они уже стояли на толстом льду печально известного Озера. - Веди меня, Фридрих, у нас есть время, пока горит эта свеча. Они подошли к фигуре мужчине, вернее к его голове, торчащей изо льда. Тёмные волосы на голове были аккуратно прилизаны, под носом красовались маленькие короткие усы, лицо было бледным. Голова, с трудом открывая рот, обратилась к философу: "Фридрих… это ты?" - Я, я, не напрягайся, Адольф. Я хочу тебя познакомить с кое-кем, про него я говорил "настоящий сверхчеловек". Мужчина встал на колени перед головой и наклонился: "Очень приятно, Адольф. Зови меня Агидиус." Мужчина ласково улыбнулся, поцеловал в лоб несчастную голову и сказал: "Не отчаивайся, наш Бог суров, но справедлив, его сердце чище утренний росы. Когда-нибудь и ты освободишься от страданий, ибо каждый заслуживает любви." Адольф посмотрел на Агидиуса глазами щенка и скромно промолвил: "Господин Агидиус, один ваш голос успокаивает мою душу, поговорите со мной ещё немного. - Не переживай, у нас ещё много времени. - мужчина говорил голосом полным любви, говорил обо всём - о людях, науке, любви и красоте. Про Ницше немного забыли, и он отошёл к голове грузина с гордым носом и пышными усами, что торчала неподалеку. От свечи почти ничего не осталось. "К сожалению, пора прощаться" - сказал Агидиус, глядя на жалкий огарок с маленьким, едва заметным, язычком жёлтого пламени. По щекам Адольфа побежали слезы, сдерживая всхлипы, он жалобно промолвил: "Господин Агидиус, я буду скучать по вам. Прошу вас пожалуйста приходите ещё! Только обязательно приходите!" Агидиус положил руки к нему на щёки, начал нежно убирать слёзы и ласково прошептал: "Обязательно приду к тебе, Адольф..." - после чего мгновенно испарился. Адольф долго не мог перестать рыдать, и все капли, что срывались с его подбородка, мгновенно застывали, касаясь вечно холодного Озера Коцит. Время в Аду, подобно смоле, движется медленно и тяжело, но, от однообразия происходящего, времени будто не существует, секунды складываются в минуты, минуты в часы, часы в дни и так до бесконечности. В результате несчастные здесь не могли отличить миг от вечности. Адольф не был исключением, и ему неизвестно сколько недель, а может лет прошло с его последнего разговора. Он как обычно смотрел в зеркальный лёд и не видел себя, пока его подбородка не коснулась рука. Адольф сразу понял чьё это тепло, поднимая глаза, он уже знал кого увидит, но это ничуть не уменьшило его радости. С дрогнувших губ моментально сорвалось: "Господин Агидиус, я так вас ждал!" На лице Агидиуса засияла улыбка полная всей нежности мира. - И я скучал, Адольф, пойдём скорее - Господин Агидиус, что вы имеете ввиду? - Нам пора идти, Озеро Коцит не лучшее место для чаепития - Это место моё наказание за грехи, я не могу его покинуть - Адольф, всё ты можешь, пойдём скорее Адольф посмотрел вниз и увидел свои ноги. -О чудо! Этого не может быть! Как вам это удалось? - Разве это важно сейчас? Скорее следуй за мной. - Да...да вы правы, Агидиус! Я весь в вашей власти. Но куда же мы пойдём? Агидиус лишь немного улыбнулся, повернулся спиной к несчастному и пошёл вперёд. Адольф шел за ним и спустя совсем немного времени незаметно для себя оказался в небольшой комнате без окон с одной единственной дверью, в которую он точно не входил, но удивляться уже не было смысла. В центре комнаты был стол с чайным сервизом на двоих и угощением к чаю, стульев тоже была пара. У стен стояли шкафы с множеством книг, надписи на корешках были на разных языках. Комнату освещала скромная люстра, свет был теплый. Агидиус учтиво отодвинул один из стульев и показал на него открытой ладонью. Адольф молча сел и поправил чёлку. Агидиус сел напротив и наполнил фарфоровые чашки ароматным напитком. - Приятного чаепития, мой дорогой Адик Адольф немного засмущался от такого обращения. - Спасибо и вам того же - едва выдавил он. Они пили чай и милейшим образом беседовали, пока в один момент Агидиус не встал из-за стола. - Милый Адик, тебе пора. - Да? - глаза Адольфа вновь наполнились щенячьей грустью. - Да, как бы мне не хотелось обратного. Но я хочу порадовать тебя напоследок. Агидиус подошёл к стулу, на котором сидел его собеседник, наклонился и нежно поцеловал его в губы. Адольф и при жизни иногда проявлял любовь к мужчинам, но все эти вместе взятые чувства не идут в сравнение с тем трепетом что он испытывал с человеком, который мгновение назад сидел перед ним. Адольф ответил на поцелуй и наполнил его страстью. Агидиус думал, что на поцелуе всё закончится, но в Адольфе чувствовалось столько пламени, что он решил продолжить. Губы его начали спускаться ниже, он целовал шею и уши, легонько прикусывал. Его руки начали уверенно и непринужденно расстёгивать рубашку "Адика", поцелуи не прекращались и становились лишь горячее. Покрасневший Адольф закрыл глаза и запустил руки в роскошные волосы Агидиуса, которые уже вовсю целовал его худую грудь. Агидиус остановился, поднял ехидный взгляд на Адольфа и встал перед ним на колени. Его руки скользнули на брюки и расстегнули ширинку, Адольф ничуть не сопротивлялся, как будто боялся спугнуть Агидиуса и испортить момент. Тем временем длинноволосый красавец уже стянул штаны и трусы со смущенного "Адика". Walther PPK самозарядный пистолет, разработанный в Германии в 1931 и принятый на вооружение в 1935. Нет смысла говорить о всех характеристиках данной разработки, хотя разумеется тут есть что рассказать, например то что это один из первых массовых пистолетов с ударно-спусковым механизмом двойного действия или что этот пистолет неоднократно использовался Джеймсом Бондом. Для нас же куда более важно, что длина его была 15,5 см что объединяет его с "стволом", что всегда носил с собой Адольф. Агидиус с неким восхищением смотрел на достоинство Адольфа, что красовалось у него перед лицом. Не в силах сдержать радость он с удовольствием провёл языком от основания "ствола" до самого его кончика. Адольф издал короткий и тихий стон, что только раззадорило Агидиуса, он ещё пару-тройку раз провел языком по набухшему "Вальтеру", взял его в рот и начал медленно двигаться к его основанию. На каждое своё движение Агидиус получал ответ в виде стонов Адольфа. Было заметно, что и сам Агидиус сильно увлёкся процессом, он начал помогать себе руками, одной активно двигал вверх-вниз по основанию пистолета, не переставая работать ртом, другой нежно массировать пару шаров в нежном кожаном мешочке. Адольф, не в силах сдержать свой голос, прижал голову Агидиуса к чреслам. Кульминация. Адик тяжело дышал, его грудь вздымалась, как волна во время бури, и так же сокрушительно падала. Его сердце билось как птица в узкой клетке. Он любит. Он точно любит мужчину, что сейчас стоит перед ним на коленях! Он восхищается им. Он сам хочет стоять перед ним на коленях, он не достоин такого счастья. Он думает, что Агидиус велик и прекрасен и это он, грешник, должен стоять перед ним на коленях и целовать ноги. Агидиус поднялся, быстро поцеловал Адика в губы. - Тебе пора, милый мой друг, дверь ты видел - Да пора - по щеке Адольфа скользнула слеза - Прости, я не заставлю тебя долго ждать - сказал Агидиус и жадно слизал маленькую каплю морской воды с лица Адольфа - А теперь иди. Адольф встал, поправил свою одежду, открыл дверь. Только он сделал шаг за неё как оказался по шею вмёрзшим в лёд проклятого озера. Это был сон? Скорее всего. Но даже если так, это был лучший сон, самый сладкий и желанный сон. Адольф сомкнул глаза и погрузился в свои мысли. Мысли не покидали Адольфа он каялся, каялся в каждом своём грехе молил об очередной встрече с Агидиусом, мысли о его доброте и милости не покидали Адольфа, он начал по-настоящему раскаиваться. Прошла вечность. Всю вечность наш герой исповедовался и вот он наконец открыл глаза, но вместо своего отражения, увидел Агидиуса в той же самой комнате, где они пили чай. - Дорогой Агидиус, я так рад - не сдерживая слёз и отказавшись от всех приличий Адольф подбежал и, крепко обняв свою любовь, принялся целовать его щеки. - Я так счастлив... Я молился о встрече с вами... Я каялся во всех своих грехах...Я ... Я люблю вас! - он прижался к Агидиусу ещё сильнее, тот лишь гладил спину Адольфа - Я знаю, я всё слышал - Я правда люблю вас! - И я люблю тебя, Адик. От этих слов Адольфу стало тяжело дышать, он открыл глаза и начал осматривать комнату в надежде увидеть что-то что вернёт ему способность получать воздух, но не нашёл ничего. Единственное, что он не заметил стола, на его месте стояла двуспальная кровать. Не в силах здраво мыслить, Адольф начал снимать с любимого пиджак и расстёгивать галстук, в порыве страсти он не заметил, что и его рубашка упала на пол. Мгновение и вот они полные любви целуют друг друга, забыв о всём мире. Ещё мгновение и они уже голые по пояс в кровати прижимаются друг к другу. Адольф берёт руки Агидиуса и чувствует нечто странное в центре его ладоней. Это шрамы. Нет это не зажившие раны, скорее свежие сквозные отверстия, как будто от гвоздей. Осознание врывается в голову, как первая пуля в тело, осуждённого за расстрел. - Ты... Ты ведь... - Иисус из Назарета... Наконец понял, Адик? Молчание. Адольф задрожал и расплакался. - Прости, прости меня за все грехи мои. Я не должен был. Я не должен был истреблять твой народ... Сейчас я это понимаю, но... Нет мне прощения - Адольф повернулся спиной к тому, кого ещё минуту назад так беззаботно целовал, слёзы бежали по его лицу, так быстро и часто, как никогда не бежали. Руки Христа скользнули ему на грудь. - Да ты был грешником, одним из величайших грешников всех времён, но ты смог раскаяться. Мой Отец воистину добр и милостив. Но сейчас это всё не важно. Запомни, Адик, главный закон мира, что создал наш Отец — это любовь. Адольф повернулся обратно, закрыв глаза, подался вперёд к губам Иисуса. Христос целовал несчастного раскаянного и вытирал его слёзы. "Запомни, Адик, я люблю тебя" - шептал Иисус в коротких перерывах между поцелуями. Адольф протянул руки к ремню мужчины, которого любит. В его душе все чувства: обида, ненависть к себе, скорбь и бесконечная печаль - смешались в безумном водовороте и утонули в куда более необъятной любви. Когда вся одежда упала на пол, в руках Адольфа оказалось нечто невероятное. Это не было похоже на Walther PPK или даже на Walther PP. То, что почувствовал Адик скорее напоминало Parabellum P08 длиной свыше 20 см. Крупнокалиберная немецкая классика, принятая на вооружение ещё в конце XIX века. Адольф был полностью готов сдаться. Выражение его лица было, как и всё его тело, до жути манящим. Иисус и сам сгорал от нетерпения, но желание подразнить Адольфа было сильнее. Он провёл рукой по неявному прессу бледного мужчины, немного погладил его "Вальтер" и опустил руку ещё ниже к самому входу, проводя пальцами пару раз вокруг него. Мысли в голове Адольфа появлялись, смешивались, бежали толпами, прятались в углах, тонули друг в друге и исчезали. Иисус и не думал заканчивать на простых поглаживаниях, он вставил два пальца, в милого Адика. Всё тело Адольфа охватила мелкая дрожь и каждое движение пальцев Христа заставляла "Вальтер" дёргаться в такт пульса. Иисус поглаживал, нажимал, часто двигал и прочими способами стимулировал слабое место бывшего тирана, он не выглядел сурово от слова совсем. - Возь...возьми меня! - через стоны взмолился Адольф. Иисус вытащил пальцы, и Адольф сразу встал на четвереньки. Никакой огонь Ада не сравнится с тем, что полыхал в его душе и теле. Мгновение ожидания превратилось в вечность, это был новый круг наказания для него, но Христос быстро прервал его. Громкий стон наполнил комнату. Удовольствие насквозь пропитало эту парочку и связало их воедино. От быстрых и напористых движений Иисуса, Адольф затрясся, точно осиновый лист, ранней осенью. Руки его дрожали, не в силах дальше так стоять, он согнул их и встал на локти. Изгиб его спины был необычайно изящен для мужчины и возбуждал Христа ещё сильнее. Движения стали чаще, хоть амплитуда и не уменьшилась, Адольф двигался в ответ и радовал слух Иисуса своими стонами, если бы Адик не стонал так громко, то тоже мог бы слушать, пусть и глухие, стоны своего любимого. Чувствуя приближающийся выстрел, Иисус наклонился чтобы вновь усыпать шею Адика поцелуями. В хорошей дуэли стреляют оба дуэлянта поэтому одной рукой Христос взял "Вальтер" и принялся двигать рукой, не переставая двигать тазом. Для Адольфа весь мир постепенно переставал существовать, реальными были только он и Иисус. Его душа как будто становилась легче и поднималась всё выше и выше к самому Раю. Они летели туда вдвоём, держась за руки. И вот, достигнув Рая, он чувствовал тепло растекающееся внутри его тела и самой личности. Это счастье. Адольф упал на кровать, он был насмерть убит Парабеллумом. Иисус не менее счастливый упал рядом с ним. И поцеловал в губы свою жертву - Помни, Адик, любовь лучшее что у нас есть. В ней наше счастье и спасение. Ещё не все твои грехи прощены, но однажды тебе не придется возвращаться обратно во льды. - Я люблю тебя, Иисус, ты и есть моё спасение. - И я люблю тебя, а теперь спи. Адик заснул в обнимку с мужчиной что подарил ему веру, надежду и любовь. Проснулся он вновь погруженным по шею в озеро Коцит, но в нём не было ни капли отчаяния. Он знал что счастье его ближе, чем он может себе представить.