Чёртов Хребет

      Иногда Альбедо не спускается с Чёртового Хребта месяцами. Скара знал это, был готов добираться самостоятельно: Предвестник однозначно в состоянии позволить себе такое путешествие хоть каждый день на неделе.       Но Альбедо в какой-то момент перестал позволять.       Скарамучча терпеливо ждал отказы две недели, надеялся на сюрпризы. С каждым новым голубем приходили одни и те же ответы: «Исследования. Занят.»       Альбедо был привычно галантен, говорил так, словно поэт, а не алхимик, извинялся в письмах красивыми длинными фразами.       Скара не выдержал, написал, что приезжает всё равно.       Ещё неделю он искал Альбедо на Чёртовом Хребте, а тот словно сквозь землю провалился.       «Ты словно стал ещё красивее» написал Альбедо в следующем письме.       Скарамучче стало спокойнее от осознания, что тот хотя бы, видимо, жив, раз видел его в горах. Он действительно успел испугаться, что Альбедо написал тысячи писем заранее (Скар уверен — он мог бы!) и бросил его. Отправился искать наставницу, погиб в бою, лежит где-то раненный или поглощенный... Скара называет это Порчей.       Он бил стены, сжимал яростно кулаки, но простил заранее всё и сразу, лишь бы снова увидеть Альбедо, прижать лицом к своей шее и так вцепиться в корсет, чтобы не исчезал больше. Чтобы снова не бросил.       — Ты стал без меня сентиментален. Или, может, как раз со мной? Завораживающе.       Альбедо присаживается на край стола рядом с дремлющим до этого Предвестником.       Свеча тусклая, родного лица толком не разглядеть.       Скарамучча ничего не говорит: он, кажется, просто охрип. Тянется к рукам алхимика, стягивает перчатки с изящных обветренных пальцев, пытается их целовать.       Пальцы у Альбедо подрагивают, он отдаляется.       — Мне казалось, ты будешь зол, — алхимик бесшумно спускается на пол, неторопливо начинает развязывать все возможные ленты на одежде. — Возможно, я даже надеялся на это. Пока я отсутствовал, кто-то в Тейвате ввёл запрет на грубость? Или Царица поставила тебе на язык клеймо за брань? Скара цыкает в сторону, подрывается с места и толкает парня на кровать. Тот просто не хочет нежностей, строит из себя виновника всех проблем мира и нарывается на неприятности. У Альбедо замашки на пассивную агрессию, у Скары — на более чем активную. Видимо, алхимик соскучился по этой его стороне, с которой сначала и познакомился, которой и признавался в любви. Крайне паршиво: чувства ему непонятны. Скарамучче, в общем-то, тоже.       — Ты посмел от меня съебаться, — он почти рычит. Сложно злиться на Альбедо сейчас, когда он готов распластаться в ногах брошенным преданным щенком и вилять несуществующим хвостом, но у алхимика загораются глаза, он весь вытягивается и нетерпеливо ёрзает.       — Ветер Хребта заморозил и раскрошил твой мозг, раз ты решил, что имеешь право так поступать? Жалкие крысы Фавониус, только и умеете, что бегать. Скара дёргает его за бёдра, алхимику сложнее всего не дать ногам приглашающе разъехаться сразу же.       — Я не спал из-за тебя неделями, — цедит Скара сквозь зубы, шлёпает по бедру с размаха, так, что Альбедо вскрикивает от колкой боли и неожиданности.       — Будешь ещё так делать? — хватает за подбородок, смотрит в глаза и алхимику явно смешно от плещущейся в них нежности.       — Буду, — шепчет он с вызовом в самые губы, без спроса лезет целоваться.       У Предвестника словно весь кислород из легких вышибли, он вздыхает удивленно, но Альбедо сразу же кусает его, отрезвляя. Смотрит с ожиданием и медленно сползает с кровати, подгибая ноги. Скара догадывается, чего алхимик хочет, накручивает светлые пряди на пальцы. Ему и не нужно тащить алхимика ниже, тот уже стоит на коленях и по-хозяйски стягивает домашние шорты.       — Начинай.       Предвестнику приходится закусить изнутри щёку и поднять голову вверх, чтобы не давиться стонами, не испортить и без того шаткую атмосферу. У него немного срывает крышу.       — Достаточно. Долго практиковался? Кому из горных тварей ты успел отсосать ради того, чтобы потом меня порадовать?       Он приподнимает алхимику голову, смотрит в бесстыдные глаза, на влажные губы.       — На кровать. И лица твоего я видеть не желаю.       Альбедо пристраивается послушно в коленно-локтевую, подмахивает нетерпеливо бёдрами и непослушно оборачивается. Скара делает вид, что этого не замечает. Хочет, чтобы парень наблюдал.       Грубо сдёргивает шорты, за ними эти чертовы недо-гольфы на подтяжках. В полутьме бледная кожа Альбедо ещё эстетичнее, а что-то в его заднице ещё заметнее. Предвестник накрывает её ладонью и толкает, вбивая глубже. Альбедо утыкается лицом в кровать, шумно выдыхая, ноги предательски разъезжаются. Если бы Скарамучча не знал, что алхимик, в силу непонимания всего человеческого, изменять попросту не умеет, решил бы, что тот завел на Чертовой горе любовника.       — Трахал сам себя, представляя, что это я? — Альбедо мычит в ответ что-то нечленораздельное, пока Скара активнее вбивает эту пробку. — Не слышу.       — Да. Ты. Ты, ты, ты.       Алхимик, кажется, недоволен, когда Скарамучча достаёт это его изобретение и отбрасывает на кровать подальше.       Предвестник шлёпает звонко, больно, хлёстко попадая тонкими пальцами чётко между ягодиц. Альбедо всхлипывает через раз, то придушенно, потому что прячет лицо в покрывале, то слишком громко, от нетерпения. У него бёдра красные, глаза закатывает от ощущений, Скара немного переживает.       Наклоняется, прижимаясь грудью к напряженной спине, целует влажную шею.       — Ещё? — заботливо. Шепотом.       — Ещё, пожалуйста, ещё!..       И кто Скарамучча такой, что ослушаться?       Он держит крепко шнуровку корсета, наматывает веревки на ладонь, сжимает и дёргает, чтобы Альбедо окончательно не распластался по кровати. Ещё рано, Предвестник только вошел во вкус.       Алхимик старается то притереться к его бёдрам, то сам начинает опускаться, чтобы уделить внимание пульсирующему члену. Он, чёрт возьми, поздно понимает, что всего недостаточно. Скары слишком мало. Нужно заказать у Эи второго, видимо.       — Ты и правда щенок, алхимик.       Он тянет резко шнуровку, входит одновременно. Альбедо вскрикивает, рухнув головой на кровать. Предвестник, не отрываясь, стряхивает с себя рубашку, а парень в это время настойчиво подаётся навстречу.       Альбедо кончает уже на втором глубоком толчке. Его плечи крупно дрожат, Скара понимает, что тот плачет. Предвестник трахает, Бедо мычит, прогибается, точно кот, подставляется под хаотично посыпавшиеся поцелуи, облегченно выдыхает в губы, когда Скарамучча наконец решает снизойти до того, чтобы начать его целовать.       Скара проходится всей ладонью между ног, ласкает в конце концов т а м. Альбедо почти воет. Кончает снова и падает всё же на кровать, больше не придерживаемый за шнуровку.       Предвестник переворачивает его на живот, берёт за ладони и наконец целует от кончиков пальцев до запястий. Альбедо дышит громко, хрипло и сухо. Скарамучча дал бы ему воды, но хочет послушать голос, напоминающий тот хрипловатый и привычный, как по утрам. Всё ещё не верится, что Альбедо не исчезнет под утро.       — Я скучал, — с трудом шепчет Альбедо. Голос он надорвал.       — Я заметил. Но всё равно обижен.       Предвестник приносит воду, алхимик пьёт так же жадно, как только что подставлялся. И даже взгляд такой же изголодавшийся.       — Ты мало меня целовал. Не понравилось? — Альбедо растирает слёзы с ресниц и щек, не противится, когда это продолжает делать Скарамучча.       — Неудобно было. Хочешь?       Альбедо хочет. Запрокидывает голову, чтобы его целовали, выдыхает расслабленно, срывается на полустон, когда Скара одним движением прижимает его к себе. Вопросительный взгляд требует ответа.       — Соски... горят.       — Нехер было тереться ими об кровать так, словно оторвать хочешь, — ворчливо подмечает Предвестник, избавляет парня от корсета и забирается под свободно висящую мятую рубашку горячими ладонями. Альбедо, по ощущениям, хочет его снова.       — Там было опасно. Я не мог тебе позволить быть рядом, — шепчет, словно прощения просит. Скарамучча сильный, он Предвестник Фатуи. Но на Драконьем Хребте выжить сможет не каждый подготовленный воин. Иногда такой сноровки недостаточно. Скара это знает и даже почти не злится: он ведь обижался и прощал каждый день.       — Я прикую тебя цепями, — обещает он, властно надавливая на низ подтянутого живота.       — Такое мы ещё не пробовали, — Альбедо, чертовка, усмехается.