Пина Колада

А ты представь, что я Пина колада И ты меня через трубочку всю Все твое тело покроет губная помада Я тебя — I, I love you

После того мотора с Глюкозой Арсений успел, мягко говоря, надоесть всем, кто находился в его обществе дольше двух минут. Потому что двух минут было более чем достаточно, чтобы пару раз напеть прилипчивый, как дачный репейник, припев про пина, прости господи, коладу, а также состроить выражение фифы на конце четверостишья. Матвиенко закатывал глаза и сначала действовал по принципу "чем громче возмущаешься, тем быстрее до него дойдет", но потом прошёл все стадии принятия и остановился на бурчании и угрозах напоить в туре этой, прости господи, пина коладой, чтобы Попова мутило лишь при упоминании этого коктейля. Позов просто делает вид, что ничего не происходит, в самом прямом смысле, ни одна мышца лица не дрогнет, ни матерное словечко не выскочит, ничего. Не человек, а кремень. Стас просто закатывает глаза и уходит, чем Арсений начал успешно пользоваться, как только просёк. Не перебарщивает, молчит во время летучек и наставлений, но как только важная часть монолога заканчивается, начинает по новой. И Шастун, походу, оказывается единственным человеком, у которого иммунитет к этой песне и лёгкой фальши такого родного голоса. Или иммунитет ко всей придури Арсения. Потому что уже два дня он не морщится, не злится, не пытается уйти или всунуть в уши затычки, а улыбается. Тихо улыбается, копаясь в инстаграмме в поисках очередной странной маски, посмеивается, читая ленту и иногда смотрит в ответ тепло и устало, ловит хитрую улыбку в свою сторону и то как губы напротив выводят это "ай лав ю". И снова опускает глаза в телефон. И каждый такой раз для Попова как маленькая награда. Видеть эти мелкие морщинки вокруг счастливо и смущенно прищуренных глаз или чуть покрасневшие кончики ушей. Антон небось думает, что это незаметно, но забывает, что на уши грим не накладывают. А потом вдруг краем глаза замечает, как Попов наскоро прячет в карман штанов маленькую бутылочку со столика и несколько ватных дисков. Опять что-то придумал. Но Шаст не спрашивает. Он знает, что если уж у него есть какая-то роль в очередной непредсказуемой авантюре, то Арсений не только даст ему понять, так ещё и заебать успеет. И не ошибается, когда телефон пиликает сообщением с просьбой зайти в одну из комнат за четвертым павильоном. Отбрехивается от Стаса классическим "ща, ещё одну сигарету" под внимательный взгляд Поза, проходит по коридору мимо снующих людей, для достоверности держа в руках осенний пуховик и быстро заходит в нужную комнату, проворачивая ключ и закрывая дверь. Там совсем темно, пахнет деревом, чем-то, что свойственно этим павильонам и совсем немного - парфюмом Попова. На плечо опускается чужой подбородок и он уже думает повернуть голову, как по шее мажет хлопок медицинской маски. - Ты чего? Он тянется и тянет указательным пальцем за краешек вниз, как выхватывает взглядом что-то тёмное на белоё коже и в удивлении распахивает глаза. Арсений не двигается, только улыбается, хитро смотрит на него, а на губах - темно-красная помада, практически чёрная в полумраке. Антону странно, любопытно и волнительно, он пытается повернуться, чтобы рассмотреть получше, но не успевает, как губы касаются прямо под ухом, чуть задевая мочку, и в абсолютной тишине звук поцелуя заставляет сердце пропустить удар. Ещё один поцелуй - прямо под кадыком, ещё один - ниже, во впадинке ключицы, лёгкое касание губ прямо на линии подбородка, почти не задевая работу визажистов. Ничего, поправят контур, им не впервой. Шастун тает, касается плеч, сжимает пальцы, сжимает плотную ткань чужой рубашки и облизывает сухие губы, пока чувствует лëгкие касания на талии. И дышит, вдох-выдох. - Арс, следы же останутся. Он говорит не всерьёз. Естественно, помада стирается, естественно, их никто не заметит, естественно этот лёгкий мандраж лишь привычная часть их маленькой игры. Он чувствует тёплую улыбку на коже и тёплое дыхание на губах. - Не думай об этом. А он и не думает. Просто говорит и шумно выдыхает от тихого голоса и того, как слова опаляют кожу. Он малодушно думает, что сделал всё что мог. Арсений осторожно касается запястий, чтобы его отпустили и бесшумно заходит за спину. Пальцы чуть оттягивают ворот бомбера, он ведёт губами по спине, словно пересчитывая позвонки и оставляет только один поцелуй. Антон судорожно вдыхает и открывает глаза, которые успел прикрыть за это время. Слышит как за спиной тихий голос сообщает, что в соседней комнате смывка и говорит идти первым, чуть сжимая плечо. Шастун кивает и выскальзывает за дверь. А потом, стоя в свете софитов и улыбаясь в десятки камер он всё ещё чувствует мягкие касания на тоже. А в особенности одно, сумок последнее, которое он оставил алеть за воротом футболки.