Судьба все расставит

      Она ненавидела их. Ненавидела сколько себя помнила. Стоило только чертовым Сенджу появиться, как округа заполнялась металлическим запахом крови и кучей трупов с обеих сторон.       Изуна не помнила точно, когда убила впервые. Кажется, ей было четыре и она, схватив тяжелый отцовский кинжал, побежала на выручку старшему брату. Временно оберегаемая от битв, нежная химе доказала всем, что может стоять рядом с ними. Маленькая ручка не дрогнула, нанося удар застанному врасплох шиноби. Ни единый выкрик не сорвался с ее губ, когда поверженный противник, хрипя, повалился на землю. Мадара шокировано смотрел на сестренку и истерически смеялся. Он гордился Изуной, поступившей храбрее многих взрослых.       Она носила мужскую одежду с тех пор. Длинные в детстве волосы были обрезаны и топорщились как и у всех Учих, хотя на ощупь были довольно мягкими. Таджима Учиха до изнеможения тренировал своих оставшихся детей. Особенно после гибели жены и троих сыновей. Изуна никогда не жаловалась, хоть и видела, что брату порой больно смотреть на нее в синяках и ссадинах. Она же с восхищением смотрела на него и стремилась ни в чем не уступать: столько же дзюцу, столько же точных ударов, столько же убитых противников и выполненных миссий.       Мадара безумно гордился младшей сестренкой, хоть и заплетал ей временами косички, от чего Изуна часто злилась. Но разве можно долго злиться на самого лучшего в мире брата? Они часто перекусывали на крыльце дома, наблюдая за лесом и наслаждаясь минутами такой редкой тишины. Или лежали на тренировочном полигоне, не в силах пошевелить ни одним мускулом, наблюдая за облаками. Каждый день на закате вместе брели в сторону своих комнат, еле волоча ноги от усталости. Всегда вместе.       Однако, время шло и Мадара частенько стал пропадать в лесу. Просто уходил, не говоря никому ни слова. Это настораживало от природы любопытную Изуну, решившую однажды проследить за старшим братом. Тогда она впервые увидела сияющего, словно полуденное солнце, Хашираму. Они с Мадарой тренировали очередной прием, и девушка была готова поклясться, что брат был безумно счастлив. Как и парнишка напротив. Но обладательница шарингана почувствовала прожигающий взгляд - с того берега за парочкой также наблюдали красные глаза. Как оказалось это был Тобирама. Чертов, Тобирама Сенджу.       В следующий раз они снова встретились на реке. Их отцы столкнулись в битве, братья стремились их остановить, а она, не обращая на них внимания, кинулась на Тобираму. Младший Сенджу тоже проявил должный интерес, отвечая на ее выпады. Колючий красноглазый альбинос был полной противоположностью своему солнечному брату. Быстрый, холодный и легко обучающийся - страшный противник. Что ж, тем интереснее для нее. Когда Мадара пробудил свой шаринган, восторгу Изуны не было предела и она чуть не пропустила удар Тобирамы.       С того дня они встречались еще не раз. Если Мадара всегда выискивал взглядом Хашираму, то ей и искать не надо было - младший Сенджу всегда приходил первым. Нужно было всегда держать баланс между защитой и нападением - никогда не знаешь, что Сенджу припрятал на этот раз. С появлением Тобирамы в ее жизни, она всегда стала чему-то учиться. Пусть она не так хороша в ведении хозяйства, медицине или фуиндзюцу, как другие химе, но освоила множество техник к своим шестнадцати годам. Ее собственный клан и даже старший брат порой забывали, что перед ними не только отличный боец, но и "нежная" химе, закопанная Изуной где-то в глубине сердца.       Она в отличии от других женщин не знала, что значит любить мужчину.       Просто любить. Не любовь, смешанная с уважением, как было в случае с отцом, не любовь - соперничество, как с Дарой и не любовь - братство, как с членами клана. Не такая любовь, но, кажется, шиноби не умеют так любить.       После смерти отца, на плече брата показалось черное имя соулмейта. Мадара знал, что мир шиноби жесток, но не думал, что настолько - его соулмейт, ровесница Изуны, умерла неделю назад от рук Сенджу. Тогда они оба достаточно крепко запили, заливая печаль морем саке. Да, на утро будет очень сильно болеть голова, но сейчас абсолютно не хотелось быть трезвым. Хотелось провалиться в пустоту, бездну, забыться и выкинуть из головы голос Хаширамы, призывавший к миру. Мадара понимал, что не примет слова лучшего друга с прежней легкостью. Не сможет. Изуна видела пробудившейся Мангеке, отражавший боль двойной утраты главы клана Учиха.       Девушка, помня об этом, не спешила отвечать на ухаживания соклановцев. Соулмейт, не соулмейт - без разницы, терять дорогого человека не хотелось совершенно. К тому же частые стычки с Тобирамой не оставляли времени на подобные размышления. Стоило им лишь встретиться взглядом, они тут же бросались в бой. Вечно равнодушный Сенджу с суйтоном - неправильный Сенджу, ухмыляющийся лишь при встрече с ней. Он признавал в ней равного соперника и любой другой на ее месте гордился бы этим. Химе Учиха лишь сильнее желала его убить, стремясь догнать Мадару, признанного самим Хаширамой.       Тобирама же был уверен - перед ним какой-то неправильный Учиха, опаляющий кожу жаром во время ударов, заводящий виртуозностью катонщик. При каждой их встрече легкая улыбка Изуны превращалась в оскал, типично учиховская маска безразличия слетала, обнажая невероятные эмоции, которые этот по - девичьи сложенный юноша дарил ему. Тобирама и впрямь считал, что помешался и однажды спросил об этом брата. Проигравший все Хаширама безбожно напивался и впадал в уныние, поскольку брат никогда не давал ему взаймы. Вопрос младшего поставил Бога шиноби в тупик. -Кто знает, - размышлял он, потягивая саке, - судьба все расставит на места, Тоби. Потерпи немного, она не любит спешить.       Как оказалось, Хаширама был прав. Иногда Тобирама готов был проклинать не в меру проницательного родственника. Руку внезапно обожгло огнем, словно палач приложил раскаленное клеймо, высекая витиеватые узоры на такой бледной коже. Мысли путались, и шиноби был искренне готов снять с себя кожу где-то в районе запястья. Тобирама до крови растирал его, оставляя красные следы, резал кожу кунаем, сдерживая крик лишь по привычке. Когда Хаширама,встревоженный переменами в потоках чакры брата, вбежал в комнату, то застал младшего с искаженным в истерике лицом. Альбинос смотрел широкими красными глазами и истерично смеялся, топорща и без того непослушные волосы. Кровь тонкой струйкой вытекала из раны, и Бог шиноби подбежал к брату, стараясь помочь и понять причину произошедшего. Лишь взглянув на пострадавшее запястье, он и сам был готов рассмеяться. Судьба и впрямь все расставила по своим местам, вот только и посмеялась весьма жестоко. На запястье и так натерпевшегося в жизни Тобирамы расцвело алым имя его соулмейта - Учиха Изуна.       Сама же Изуна, отметив своё двадцатилетие, стала отращивать волосы к огромной радости Мадары. Они все еще топорщились, но будучи длинными с легкостью поддавались обаянию главы клана. Это злило девушку, но смириться пришлось достаточно быстро.       Однажды после купания в реке Изуна здорово простыла, напугав Мадару, переполошившего весь клан. Целители, под пристальным взглядом главы, неделю отпаивали химе лечебными травами. Температура упорно не хотела спадать, а горло постоянно жгло огнем. Запястье, нывшее вот уже несколько дней, казалось совершенной мелочью. Мадара постоянно ходил взад-вперед, перетаскивая в комнату сестры все новые и новые предметы. На еле слышимые возражения Изуны отвечал категоричным отказом. Мешки под глазами главы становились совсем уж огромных размеров и его начинали опасаться соклановцы. На пятый день болезни девушка закричала от боли, тут же прикусив губу до крови.       Задремавший рядом с ней брат тут же оказался рядом. Запястье пронзила невероятная боль, холодный компресс решительно не помогал. Мадара не на шутку перепугался, опасаясь, что это может быть метка соулмейта. Изуна металась на футоне, показывая свой Мангеке, который только-только освоила. Безумный взгляд девушки охватывал всю комнату, до дрожи пугая не вовремя вошедших соклановцев. Мадара схватил сестру за руку, крепко прижал к себе, стараясь успокоить. Он не знал, сколько времени они так просидели, но неожиданно Изуна перестала вырываться и обмякла на руках брата. Осмотрев запястье, глава Учих проклял всех богов этого мира - на руке его любимой сестренки расцвело до скрежета в зубах ненавистное "Тобирама Сенджу".       Изуна никогда не была так рада сжигать вместе с братом ненавистный лагерь Сенджу. Да, Хаширама конечно же восстановит его, но пар катонщикам необходимо было выпустить немедленно. Огонь распространялся, забирая в свою власть деревянные строения. Не давая Сенджу тушить пожар суйтоном, девушка испытывала настоящее счастье, словно красноглазый демон поверг вражеский клан в настоящий ад. Хаширама, к удивлению Мадары, даже не атаковал его, даже не взглянул на него черт подери! Глава клана Сенджу изучал его младшего "брата", и Изуна, к радости Мадары, смерила Хашираму ледяным взглядом. Тобирама и вовсе не показался на людях, что злило обоих членов клана Учиха. Так и не добившись его выхода, они отправились домой.       Неделю спустя глава клана Сенджу объявился лично, таща непослушного брата за собой, в сторону вражеского клана. Альбинос посыпал главу проклятиями, но тот игнорировал абсолютно все. Мадара так и застыл, не донеся палочки до рта. Его сестра лишь изучала казавшегося сейчас невероятно огромным Хашираму. Глава Сенджу, искренне считавший, что поступает правильно, подтолкнул Тобираму вперед. -Отойдем ненадолго, - констатировал он, направляясь в сторону леса. Девушка, перехватив кунай по-удобнее, последовала за своим соулмейтом. - Хаширама,- донесся до парочки раздраженный голос Мадары, - если с Изуной что-то случиться, я спалю тебя и твой чертов лагерь! -Первое тебе не удалось, Дара,- послышался веселый смех Сенджу, - а второе ты и так сделал.       Атмосфера была невероятно напряженной. Взаимная ненависть и потоки чакры так и витали в воздухе. Изуна, изучавшая спину альбиноса, ожидала подвоха, ведь чертов Сенджу не мог просто так повернуться к ней спиной. Дорога показалась необычайно знакомой и вывела их на реку - место первой встречи. Не говоря ни слова, Тобирама присел на землю. Девушка последовала его примеру, не отводя пристального взгляда. Разговор, несомненно был очень важен, но ни одна из сторон не торопилась начать его. Наконец, альбинос решился: - А ты отрастила волосы, - констатировал шиноби, изучая водную гладь. -Так мы за этим сюда пришли? - закипала от нетерпения Изуна, - Совсем сдурел Сенджу!       Такого девушка явно не ожидала от своего извечного противника. Он должен метнуться к ней, обдать суйтоном, переместиться за спину с помощью новой техники. Вести себя как Тобирама,чертов, Сенджу, а не подросток на первом свидании. - По правде, говоря нет. Хаширама мне весь мозг проел, как увидел это, - отчеканил шиноби, демонстрируя запястье с ее именем, - Умолял помириться. Но ты, как никто другой знаешь, что этого не будет. - Ты прав, - согласилась Изуна, демонстрируя запястье и новый Шаринган.       Тобирама резко переместился к ней за спину, стараясь не попасться в гендзюцу. Девушка метнула кунай, но шиноби ловко увернулся, перехватывая ее запястье. Запястье с его именем. Изуна с разворота нанесла удар ногой, и Тобирама, уклоняясь, отпустил ее. Их танец продолжался бы вечно, если бы он не продолжил: - У этого идиота только недавно появилось имя. И тут же стало черным, вот он и ухватился за эту возможность!       Изуна замерла совершенно неверяще смотря на своего давнего врага. Старший Сенджу совсем не выглядел расстроенным, но альбинос явно не хотел врать ей. Так какой в этом смысл? - Не убью сейчас, убью во сне. Так какой в этом смысл? Зачем мне любить тебя, чертов Сенджу, - кричала она во время серии выпадов. -Потому что нам предстоит любить за всех членов наших кланов. По крайней мере, Хаши в это верит, - уклоняясь парировал Тобирама, - Я сам не могу в это поверить, но этого хочет глава моего клана. -Тогда убедись в его ошибке, - парировала девушка, вводя противника в мощное гендзюцу.       Тобирама застыл, став совершенно открытым. Изуна с кунаем в руке подошла вплотную к шиноби. Взглядом она внимательно изучала того, кого всю жизнь хотела убить, заново открывая, словно хорошо известную, но забытую книгу.       Его белая, не похожая на Сенджу кожа, была холодна, как и подвластная ему водная стихия. Смотрящие с вызовом красные, совсем не учиховские глаза, прожигали, даже если их владелец совсем выпал из этого мира. Три красные полоски, выделявшие и без того заметное лицо. Мозолистые руки, до хруста в костяшках сжимающие меч во время их бесконечных сражений. Меха, которые он носил постоянно, словно вечно мерз, хоть в это и верилось с невероятным трудом. На поясе висел почти легендарный меч, оставивший на ее теле множество шрамов.       Запястье кольнуло, и куноичи, поддавшись неведомому ей доселе порыву, коснулась холодного металла. Ладонь медленно поднималась вверх, но желанный сейчас холод не возвращал рассудок. Она коснулась широкой ладони и провела вверх, останавливаясь на его предплечье, на котором должен был красоваться оставленный ею шрам. Как и на лопатке, что находилась чуть ниже. Девушка плавно переместилась на шею и нащупала пульсирующую вену. Чувствуя пульс, Изуна переместилась на лицо и почувствовала, что у Тобирамы не такие холодные щеки, как ей раньше казалось. С ним она всегда была настороже, всегда развивалась, шла вперед стремилась убить и тем самым превзойти. И по иронии судьбы гениальный изобретатель стольких техник оказался ее родственной душой. Еще немного и она покончит с ненавистным Сенджу. И тут же потеряет смысл жизни, да и саму жизнь, убитая самым сильным шиноби этого мира - Хаширамой. И брат, окончательно уйдя во тьму, будет мстить и оплакивать ее смерть. Тобирама перестал казаться самой главной проблемой. По крайней мере, пока. Бросив кунай в сторону, химе Учиха развеяла иллюзию. Тобирама привычно сдвинул брови, выражая искреннее недоумение, отчего девушка громко засмеялась. Сквозь смех она бросила: "Возможно, Хаширама-доно был прав".       Тобирама, шепнув страдальческое "Учиха", неожиданно аккуратно взял девичью руку. Теперь он точно был в этом уверен. Они стояли молча, пока из кустов не донеслось восторженное: - Я был прав, Дара. -Да завались уже, Хаши.