Смерть похожа на океан

Дуло револьвера тряслось и холодило кожу на виске. Глаза Адама были закрыты, а побелевшие от напряжения пальцы сжимали рукоять оружия. Один выстрел – и все закончится. Один выстрел – и он снова увидит Лили и Рэя. Время будто остановилось, и в этот момент ничто больше не имело значения. Адаму казалось, что он находится под водой, медленно опускается на дно. Его волосы развевает поток, мимо проплывают зеленые тягучие водоросли. Вдали, там, наверху, мерцает солнце, но лучи все хуже пробиваются сквозь толщь воды, а он сам тонет, падая все ниже. Его руки не имеют веса, а ноги болтаются совершенно свободно. Как только он достигнет дна, палец потянет спусковой крючок. Но пока что прямо перед лицом неторопливо проплывает какая-то большая рыба. Смерть похожа на огромный океан. Звуки далеких выстрелов, ворвавшиеся в комнату, оторвали мужчину от «погружения». Адам резко открыл глаза, уперся взглядом в едва заметную паутину на потолке и глубоко вздохнул. Рука с револьвером безвольно упала на колени. Нет, и в этот вечер он ничего с собой не сделает. Смерть сейчас – это роскошь для него. Если сегодня вечером стреляют – значит, завтра утром снова привезут раненых, ему найдется работа и можно будет отвлечься. Было в этом что-то ироничное: спасающий жизни, сам хочет умереть. И все же в реальность Адам возвращался крайне неохотно. В комнатке царил полумрак, лишь в углу на прикроватной тумбочке догорала одинокая свеча. Мужчина торопливо моргал, то опуская взгляд на револьвер в руке, то поглядывая на фотографию, лежащую прямо возле свечи. Кажется, он рассматривал ее, прежде чем взяться за это гнусное дело. Встав к кресла, Адам подошел к тумбочке, поставил револьвер на предохранитель и положил его в ящик. Не в силах смотреть на улыбающихся ему с фотографии Лили и Рэя, он сгреб еще и ее, также запрятав в тумбочку, затем порылся в карманах, достал блистер со снотворным. Две белые круглые пилюли выпали на ладонь, и мужчина проглотил их, ничем не запивая, задул свечу, а затем завалился на кровать прямо в одежде, отвернувшись к стенке. В маленькой комнатке воцарились тишина и темнота, лунный свет не проникал через занавешенные и забитые досками окна. Адам еще долго ворочался, греша на то, что срок действия таблетокдавно прошел. Но, какие бы они ни были – без них кошмары доконали бы его. В конце концов мужчина провалился в беспокойный сон… *** Отчасти Адам понимал, что его направили в это место по принципу: какой-никакой, а врач, ведь взаправду хирургом до войны он не был, а занимал намного более «скромную» должность. Настоящих специалистов оставалось все меньше, их расхватывали большие госпитали. Война, медленная и тягучая, пожирала всё и всех на своем пути также, как когда-то забрала его семью. Прошло уже почти три года, а он так и не смог с этим смириться. Адам никогда не считал себя хорошим врачом, тем более, что многих он так и не смог спасти. Смерть буквально преследовала его, он фактически сам был ею, когда стоял в окровавленных перчатках над очередным раненым солдатом или женщиной, вытащенной из-под завала, и констатировал ровным голосом: «Пациент мертв». Он много раз пытался прикинуть, сколько людей он действительно спас, в сравнении с теми, которых не смог вытащить с того света.Навскидку он смог припомнить маленькую девочку с перебитыми ногами, попавшую под так невовремя решивший обрушиться дом. Ей даже удалось сохранить одну ногу, и она потом довольно бойко скакала на костылях по мрачным коридорам. Еще был молодой солдатик, похоже, ему не так уж давно исполнилось девятнадцать, и его левая рука представляла из себя кровавое месиво. С этой рукой ему пришлось расстаться, но он хотя бы остался жить. Минуты, часы и дни сливались для Адама в единый поток, наполненный печальными разговорами, едким запахом йода, дымом сигарет, кровавыми простынями и криками боли. Работа помогала забыться, позволяла раствориться во всем этом и не думать ни о чем постороннем. Как только он переступал порог местного госпиталя, казалось, даже сам взгляд его менялся: в глазах вспыхивали искорки. Этого раненого притащили на носилках ребята из поисковой группы около шести часов вечера, когда Адам как раз стоял в коридоре и рылся в карманах, пытаясь отыскать сигареты. За носилками бежал мальчишка лет 5-6 со спутанными кудряшками и в грязной синей курточке. Одна из медсестер махнула Адаму рукой, тот кивнул, вытащил руки из карманов и прошел в операционную, слегка оттолкнув рукой незнакомого мальчика, пытающегося ему что-то сказать. История показалась Адаму довольно прозаичной: мужчина, лет тридцати пяти на вид попался пьяным солдатам и получил несколько пуль в грудную клетку. Такое иногда случалось, и правда, лучше было не связываться с пьяными вооруженными людьми. Привычный белый свет озарил лицо раненого и, когда Адам подошел к столу, уже натягивая перчатки, открывшаяся картина заставила его на миг застыть на месте: он знал этого человека, вернее, помнил его. Эрик Штауд – кажется, так его звали. Последний раз они виделись, будучи подростками, очень, очень давно. Адам бегло осмотрел его: раненый едва дышал, его лицо было спокойно и безмятежно. Все три пули застряли где-то глубоко внутри и было непохоже, что Эрик выдержит такую операцию, удивительно, что он вообще еще был жив. Да, это определенно был тот самый Эрик, с которым они когда-то играли в карты в пустом школьном классе. Адам тут же помотал головой, отбросив нахлынувшие воспоминания и, стараясь не смотреть на жуткое умиротворенное лицо, приступил к работе… *** – Смерть наступила в 20:43, – произнес Адам, поджав губы. Они не смогли достать последнюю пулю. Эрик Штауд был мертв. Кажется, они расковыряли ему всю грудную клетку, но маленькая металлическая Смерть засела глубоко внутри, где-то ближе к сердцу, которое в конце концов не выдержало.За последние полчаса операции сердце остановилось два раза, и два раза они смогли запустить его обратно, но, очевидно Эрик очень «хотел» умереть, потому что на третий раз все усилия оказались напрасны. Адам посмотрел на свои окровавленные руки в перчатках и вздохнул. Лицо мертвого оставалось все таким же невозмутимым и спокойным, темные курчавые волосы спадали на бледное лицо, густые брови были расслаблены.Эрик почему-то не казался печальным, он будто бы знал, что так будет, будто бы уже был готов покинуть этот грешный мир, когда его тащили на носилках в госпиталь. Все было так, как должно было быть. Адам вымыл руки в соседней комнатке, мельком глянул на свое собственное уставшее лицо, а затем вернулся к операционному столу, около которого все еще крутилась одна из медсестер. Когда он подошел, она обернулась и спросила, кивнув на Эрика: – Вы сами расскажете о нем? – Кому? – Адам вскинул белесые брови. – Мальчику… э-э-э… кажется, это его сын. Бежал всю дорогу за носилками. – В синей куртке? Медсестра подумала и кивнула. Адам покачал головой: – Хорошо… я скажу.Не узнавали его имя? – он указал на мертвого. – Ребята из поисковой группы должны знать точно. Но, кажется, его звали Эрик. Адам лишь кивнул и, толкнув дверь плечом, вышел в коридор. Он нашел одного из поисковой группы стоящим у самого выхода. Мужчина средних лет курил и смотрел в темноту. Когда Адам подошел, тот молча предложил ему сигарету. В воздух поднялось две струйки дыма.Некоторое время они молчали, прислушиваясь к звукам вдали, но, похоже, сегодня ночь обещала быть тихой. Наконец, Адам, быстро припомнив имя второго, попросил: – Можешь рассказать поподоробнее об этом раненом, которого вы притащили в шесть, Том? – Он умер, да? – ответил вопросом на вопрос мужчина. – Да, – выдохнул Адам. – Мы бы не нашли его, если бы не пацан. Он выбежал прямо под машину, размахивал руками и кричал. А… я так понял, что это был его отец. Так вот он лежал в переулке, у входа в какой-то жилой дом, я предполагаю, он просто дверь открыл, а там были солдаты. Ну и… сам понимаешь. Том развел руками. Адам стряхнул пепел с сигареты себе под ноги. – У него были документы? – Да. Паспорт. Его звали Эрик Штауд, тридцать… – он запнулся, вспоминая. – Тридцать семь лет – всё, что я запомнил. Грустно всё это, да? – А где мальчишка этот? В коридоре я его не видел. – Думаю, сестры увели его к себе, пытались успокоить. – Понятно. Спасибо. Адам затушил сигарету и зашел обратно в здание госпиталя. Сестринская находилась неподелеку от входа и, когда он прошел в небольшую комнату, тихо прикрыв за собой дверь, то сразу заметил мальчика. Тот спал на просиженном диванчике прямо под тусклой лампой, заботливо укрытый чьим-то пледом. Маленькие кулачки сжимали шершавый угол пледа, мальчик и правда внешне чем-то напоминал Эрика. Похоже, ему снилось что-то веселое: губы расплылись в в улыбке. Адам простоял в комнате несколько минут, раздумывая, стоит ли вырывать мальчишку из прекрасного мира грез, дабы сообщить ему отнюдь не прекрасную новость. Сестринская была пустой и мрачной. Кроме диванчика, здесь также был пустой стол и несколько стульев, а в дальнем темном углу стоял шкаф. С одинокой картины на противоположной стене на Адама смотрел какой-то мужчина, сидящий на коне и с мечом в поднятой руке. В тусклом свете лампы его лицо казалосьзловещим. Адам отвернулся, медленно опустился на один из стульев, снова взглянул на посапывающего мальчика и невольно задумался о том, что этот малыш теперь вполне имеет шанс стать беспризорником, если ему попадется плохой приют. Но сейчас много детей без родителей, и потому приюты переполнены, а еще больше детей скитается по улицам. Значит, у Эрика есть сын. Адам не знал об этом. По правде говоря, он вообще мало что знал об Эрике: они не общались с тех пор, как их пути разошлись через несколько лет после окончания школы.Эрик был из тех ребят, про которых говорят «и мухи не обидит». Интересно, его сын такой же? Мальчик тем временем зашевелился, открыл глаза и сонно взглянул на Адама. Тот махнул ему ладонью: – Привет. Мальчик как-то весь подобрался, согнул ноги в коленях и, натянув на себя плед, сел, потирая глаза. В коридоре послышалась какая-то возня. – Где мой папа? – спросил мальчик. Адам вдруг понял, что не хочет отвечать на этот вопрос. Он уже столько раз делал это: нес людям Смерть, говорил о ней, становился ее пособником и почти проповедником. Но в большинстве случаев его слушателями были взрослые или хотя бы подростки. Сыну Эрика на вид было не больше семи. Адам смотрел на него и не мог вымолвить ни слова. Возможно тот факт, что они с Эриком когда-то были приятелями, стал мешать ему. С того времени, как погибла его собственная семья, Адам еще не встречал никого из знакомых. Мальчик, устав ждать ответа, нахмурил брови и продолжил сам: – Вы были там! Вы прошли в комнату, куда унесли моего папу. Вы знаете, где он? – Да, – в конце концов он обещал сказать. – Онисделалиему больно, – сбивчиво сказал мальчик. – Это были эти… в форме, и они начали кричать на папу, а потом бах-бах и все. – Я знаю. Адам медленно поднялся со стула и пересел на диванчик к мальчику. – Как тебя зовут? – спросил он. – Итан, – глухо ответил тот. – А вас? – Адам. Знаешь, мы с твоим отцом были приятелями, когда учились в школе. – Правда? Итан, казалось, чуть повеселел, чего Адаму не хотелось. Необходимо было как-то мягко направить его в нужное русло, но он не знал, как. – Да, правда. Твой папа… твой папа был замечательным человеком. Глаза Итана сначала расширись, но затем он прищурился и спросил еле слышно: – Что значит – был? Адам провел рукой по лицу и ответил устало: – Мне очень жаль, Итан, но твой отец умер около получаса назад. Мне правда жаль. – Я… я думал, вы поможете ему, – голос мальчика дрогнул. – Мы пытались. Я клянусь тебе, малыш, мы сделали все, что могли, но… Адам покачал головой. Он ожидал, что Итан сейчас начнет плакать или кричать, но мальчик молчал, и это показалось ему даже худшим раскладом. Нет, уж лучше бы он назвал Адама последним мерзавцем, не сумевшим спасти Эрика, уж лучше бы он разревелся и на его плач прибежали бы медсестры. Прошла минута, другая, а Итан все также сидел с опущенной головой, ковыряя шов дивана кончиком пальца. Адам осторожно дотронулся до его плеча: – Итан, я… – Почему вы не смогли помочь ему? – Итан поднял голову, очевидно, что он изо всех сил старался казаться спокойным. – В Эрика ведь стреляли. Иногда раны настолько серьезны, что тело не выдерживает, понимаешь? Мы бились над ним несколько часов, твой папа был очень сильным, но мы не смогли вытащить последнюю пулю. Адам не был уверен, что поступает правильно, рассказывая такие подробности маленькому ребенку, но тот почти никак не отреагировал. В этот момент в комнату вдруг заглянула медсестра. – О, доктор Хаук, вы здесь. Там привезли еще одного… Адам встал, посмотрел на Итана, который все также не шевелился, а затем вышел в коридор за медсестрой. Та покачала головой: – Вы сказали ему? – Да. Я… я сказал ему прямо. Наверное, слишком прямо. Не знаю. – Тело его отца уже убрали. Что, если он попросит посмотреть на него? – Я думаю, лучше ему отказать, – Адам прикрыл глаза. – Ладно, давайте немного отодвинем этот разговор. Кого там привезли? Почти что по закону подлости этого раненого удалось спасти: женщина каким-то образом попала в ловушку с самовыстреливающим ружьем, которое попало ей по ногаммелкой дробью. Тем не менее, Адам вытаскивал металлические кусочки, целиком сосредоточившись на своей работе и даже не время забыл про Итана. Эта операция прошла гладко и четко, что бывало не очень часто, хоть и заняла много времени. Женщина осталась жива и, по наилучшим прогнозам, должна была в скором времени встатьна ноги: от дроби треснула, но не сломалась ни одна кость. Очевидно, раненой и правда очень повезло. Обычно Адама радовали удачные операции, но сегодняшний день не принес ничего, кроме усталости и чувства вины, которого он не испытывал уже давно. Адам, конечно, сожалел о тех, кого спасти не смог, но вины за это не испытывал. Винил он себя за кое-что совсем другое… Но сегодня образ добродушного Эрика никак не выходил из головы. Смена кончилась. Жутко хотелось уйти в свою одинокую квартирку и завалиться спать, но Адам, терзаемый тревожными чувствами, побрел обратно в сестринскую поговорить с Итаном. Мальчика там не оказалось, а оконце напротив было открыто… *** Первая мысль Адама оказалась неверной: Итан не захотел найти тело своего отца, так как ни на территории госпиталя, ни возле морга его никто не видел. Вторая мысль Адама была уже менее «человечной»: мальчик расстроился и убежал – искать его просто нет смысла. Город, конечно, небольшой, а вот личности здесь водятся самые разные. Адам присел на ступени госпиталя всматриваясь в темноту. Он представил себе Итана, одного в этой тьме. Куда только он мог пойти? Разве что… к себе домой? В сущности, ему, Адаму, ведь нет дела до этого мальчишки. Ну, убежал и убежал. Итан не имеет к нему никакого отношения, он просто сын школьного приятеля, не более того. Эрик и правда был хорошим парнем. Адам попытался вспомнить что-нибудь о нем, но на ум пришла только школьная потасовка на заснеженном школьном дворе, когда Эрик помог ему выбраться из сугроба и все спрашивал, спрашивал, не сильно ли он замерз, зарывшись в снег по самую макушку в общей суматохе. «Если бы Рэй потерялся, – подумалось Адаму, – Эрик непременно пошел бы его искать». Узнав у все того же мужчины адрес дома Эрика, он побрел туда пешком, кутаясь в пальто и пряча нос в складках шарфа. Осенние ночи становились все холоднее. Дорога до места, где жил Эрик, оказалась недолгой: пара темных улочек, несколько негостеприимных силуэтов по углам, стоящих под тусклыми фонарями. Адам невольно нащупал в кармане револьвер, надеясь, что сегодня ему не придется убить еще одного человека. Полуразрушенные дома на горизонте смотрели на него своими пустыми окнами-глазницами. Торчащая в некоторых местах арматура напоминала уродливые ветви деревьев. Адам шел и даже не оборачивался на окружающие шорохи. После Смерти жены и сынаон вообще чувствовал себя бесстрашным.Он заметил это почти сразу: когда нет смысла, нет и страха. Когда терять больше нечего, то нечего и бояться. Сегодня он снова будет сидеть в кресле с револьвером и, скорее всего, снова ничего себе не сделает, ведь один страх все еще остался – неизвестность. Адам надеялся увидеть Лили и Рэя, но что, если Смерть отберет у него и это? Лишит памяти и просто погрузит в Великое Ничто?Пока у него есть Жизнь, он помнит их и может чувствовать их. Пожалеет ли он о своей Смерти или утратит саму возможность жалеть? Адам не знал этого, а потому револьвер каждый вечер оставался безмолвен. Собачий лай, а затем детский визг, внезапно раздавшиеся откуда-то сбоку, все же заставили Адама остановиться. Тускловатый фонарь и сам дом Эрика находились чуть дальше по улице, а звуки шли из темного проема меж двумя домами. Он направился туда, вглядываясь в черноту ночи. – Помогите! – раздался из переулка жалобный крик. Адам заметил в полутьме громадный силуэт какой-то собаки и Итана, буквально прижатого этим псом к стене. Мальчик судорожно хватался на каменную кладку, отворачивал голову и дрожал, как осиновый лист. – Помогите, пожалуйста! – завопил он снова. – Эй! – крикнул Адам и достал револьвер. – Пошла вон! Фу! Собака не отреагировала. Он крикнул громче и подошел совсем близко. – Прочь! Ну! Пес повернулся и, видимо, хотел прыгнуть прямо на мужчину, но тот оказался быстрее и выстрелил. Рычание зверя сменилось воем, а затем скулёжем. Итан отлип от стенки и, прежде чем Адам успел что-то сделать, обнял его за пояс и уткнулся носом в живот. Старший медленно опустил руку с револьвером, щелкнул предохранителем и спрятал оружие в карман. Обхвата маленьких рук Итана не хватало, чтобы сомкнуть пальцы у Адама на пояснице и он по большей части просто прижимался к старшему, подрагивая то ли от холода, то ли от страха, ухватившись за складки пальто. Адам же стоял, опустив руки и почти не шевелясь. Ему вдруг показалось, что это Рэй обнимает его.Хотя Рэй был чуть старше и выше, но все равно это неприятное тягучее чувство от их отдаленного сходства стало душить Адама. Он думал о сыне только глубокими вечерами в кресле с револьвером. В другое время пускать эти воспоминания в сознание Адам себе не позволял, это могло помешать работе. Но сегодня он уже нарушил свое правило дважды, так что ничего не оставалось. Пытаясь заставить воспоминания уйти, Адам аккуратно отстранил от себя Итана, присел на одно колено так, чтобы их лица были на одном уровне и положил ладони мальчику на плечи. – Ты в порядке? Она не успела тебе ничего сделать? – он указал взглядом на собаку. Итан отрицательно помотал головой, а затем его миловидное лицо искривилось в гримасе плача, а в глазах заблестели слезы. – Нет! Обними меня! Обними! – закричал он, обхватывая Адама уже за шею. Тот выполнил просьбу: прижал к себе мальчика, а затем и вовсе поднялся на ноги, увлекая его за собой и перехватывая поудобнее, чтобы унести подальше от этого злачного места. Для шестилетнего мальчика Итан казался слишком легким. Он положил голову Адаму на плечу и быстро, сбиваясь и часто дыша от рыданий зашептал ему на ухо: – Прости… прости, что я убежал. Я не думал, что тут собака. Я просто… я хочу домой. Я хочу домой. Отведи меня домой, пожалуйста. Я хочу к папе. Я хочу домой… Он все повторял и повторял эти слова про дом и Эрика, пока Адам нес его по улице прочь. Квартира Эрика наверняка была закрыта на ключ, а если и открыта, то уже кем-то обворована, и идти туда было небезопасно. Адам слегка поглаживал Итана по волосам и думал о том, что мельком видел врача ночной смены, что заходил в госпиталь, а, значит, его там больше сегодня не ждут. Что-то заманчивое было в нарушении вечернего ритуала с креслом и револьвером, и мужчина свернул на улицу, где жил сам. К тому времени, как Адам добрался до собственной одинокой квартирки, Итан уже спал прямо у него в руках, так что, кое-как стащив с него ботиночки, старший уложил его на единственную кровать и укутал в одеяло. Даже от таких манипуляций мальчик не проснулся. Адам снял пальто, переложил револьвер из кармана в тумбочку, затем быстро сжевал несколько холодных запеченных картофелин, оставшихся в потухшей печке еще со вчерашнего дня, даже не чувствуя их вкуса, и наконец рухнул в кресло. Лили смотрела него с фотографии, лучезарно улыбаясь и обнимая Рэя обеими руками за плечи. Голова Итана покоилась прямо под этой фотографией на подушке. Мальчик тихо сопел во сне и свернулся калачиком, схватившись руками за одеяло также, как делал это в госпитале. Адам смотрел то на него, то на фото. Чтобы заснуть, нужно было принять таблетки. Забавная штука эта бессоница: ты вроде устал, а сна ни в одном глазу. Адам знал, что может провалиться в беспокойный сон на несколько часов. Сон, в котором ему приснятся Лили и Рэй, сон, в котором они снова погибнут в том злощастном корабле, обломки которого еще долго будут плавать на поверхности воды. – Лили, что мне делать с этим малышом? – еле слышно спросил Адам в пустоту. Он попытался представить ее тонкую стройную фигурку в синем платье с белыми полосами и темные волнистые волосы, развеваемые ветром. Он медленно закрыл глаза: Лили стояла посреди комнаты, как живая, в своем любимом синем платье и улыбалась ему. – Что мне делать с ним? – спросил он еще раз. – Мир рушится, когда умирает близкий человек, – также тихо ответила она, расправляя полосы на платье. – Тебе ли этого не знать, Адам? – Ты думаешь, что я могу взять на себя ответственность за него? Если бы я не отпустил тебя и Рэяна тот корабль, то все было бы хорошо… Лили сделала несколько шагов вперед – Адам даже рассмотрел гальку под ее ногами. – Хочешь – я буду твоей совестью? – спросила она. – Что? – он сощурил глаза. – Я – твоя совесть. И я говорю тебе: ты не виноват в том, что случилось с нами.Ты не должен винить себя. Я не виню тебя. Она подошла вплотную и неосязаемой рукой провела по щеке Адама. Тот вздрогнул. – Все хорошо. Со мной и Рэем все хорошо. Помоги ему, – Лили кивнула на Итана. – Я – твоя совесть и я говорю: помоги ему, ладно? Адам повел глазами вокруг. Какая-то неведомая тяжесть прижимала его тело к креслу. Лили стояла рядом, но он знал: ее нет. Ее не существует.Потому что он отпустил ее. Потому что корабль с беженцами пошел ко дну. Потому что Война забрала ее у него. Где-то в отдалении спал Итан. За спиной Лили проплыла огромная оранжевая рыба в окружении зеленых водорослей. Адам откинул голову назад. Он обязательно должен заплыть куда-то туда, в самый низ, чтобы найти там Лили и Рэя. Обломки корабля лежали на самом дне, каждый раз, садясь в это кресло, он погружался все ниже и ниже в этот водный кошмар. Адам понимал, что все это ему кажется, но он должен был узнать, должен был увидеть их. Корабль, огромным темным силуэтом лежал на песке, а Адам падал вниз, спиной ко дну, сквозь толщу воды прямо к кораблю. Лили остановилась у него за спиной, он даже почувствовал ее руки на своих плечах. – Адам, неужели ты так хочешь к нам? – прошептала она ему в самое ухо.–Здесь нет места живым. Водоросли колыхались где-то наверху, Адам смотрел на них словно сквозь какую-то дымку. Мимо его левой руки проплыла стайка серебристых рыбок.Казалось, что спина должна вот-вот удариться о дно, но это не происходило, он тонул и тонул, голубая прозрачная вода сменилась синей, затем черной. Видимость ухудшалась, ощущение «невесомости» усиливалось, а шепот Лили становился все более зловещим и напоминающим вой. – Здесь тебе нет места, Адам. Уходи. Уходи отсюда. Уходи… *** Адам открыл глаза и почувствовал себя еще более уставшим, чем накануне. Кто-то дергал его за рукав. Кажется, он все же уснул, и ему снова приснился этот жуткий сон с океаном. Адам скосил глаза и встретился взглядом с Итаном, который держал в руках фотографиюв рамке и выглядел растерянным. – Привет, – сказал мужчина хрипловато.– Ты как? – Ты здесь живешь?– спросил Итан тихим голосом. – Угу. Младший протянул ему фотографию с Лили и Рэем. – Кто это? – Это… это моя жена и сын. Адам вздохнул и, подхватив Итана под руки, посадил его себе на колени. – И где они?– спросил мальчик. – Они… – он покачал головой. – В общем, их больше нет. – Как папы, да? Адам нехотя кивнул.Итан провел рукой по фотографии. – Она красивая, – он указал на Лили.– Я просто подумал… – он замялся. – Я проснулся и думал, что, может быть, папа просто, ну… знаешь, попал в другое место? Куда уходят все, про которых говорят, что они умерли. – Другое место… – задумчиво произнес Адам. – Да. И им там хорошо и весело, и вообще… «Смерть похожа на океан», – подумал мужчина и слегка улыбнулся. – А, знаешь, да, – сказал он, приобняв Итана за плечи.– Я думаю, что они попадают в волшебный океан и плавают там с рыбами.Представляешь, как это весело? – У меня книжка была, – подхватил Итан уже более задорно. – Про подводный мир. Мне папа показывал, какие там красивые штуки бывают. И рыбы, и эти… и кораллы. А подводные люди называются русалки и русалы, и у них вместо ног хвосты, как у рыб. Они все превращаются в русалок?– он снова указал на фото. – Да. Я думаю, что так и есть. И твой отец встретился с там моим сыном Рэем и теперь будет заботиться о нем. Итан слегка нахмурил брови: – А, значит, ты – будешь заботиться обо мне? Адам кивнул, и Итан плотнее прижался к нему и пробормотал, смотря куда-то в стену: – Тогда… счастливого плаванья, папа.