Странная встреча, часть вторая

По странному совпадению, её текущий день начинался, как обычно. В участке Кейт появилась одной из первых, сразу же погружаясь в деловую среду: допросы, составление отчетов, кофе, планерка у Роя, опять кофе, деловое общение с Лейни, выезд на труп и — снова кофе. И все было, как обычно, как привычно, не вызывало отторжения и шло своим чередом. Даже когда Монтгомери вызвал её, странно, загадочно улыбаясь, она не почуяла никакого подвоха, но такая оглушающая новость шокировала не меньше, чем вид первого, застреленного ею же бандита: в участок прибывает Ричард Касл! Без преувеличения, широко известный и сильно почитаемый домохозяйками и прочей публикой, рьяно голосующей за одну и ту же партию, и обеспечивающей г-ну Каслу солидные кассовые сборы. Правда, у сэра писателя, видимо, нарисовался кризис жанра, раз он надумал так решительно и страшно убить своего героя. Но это ничего не значило. Даже будучи его тайным и заядлым почитателем, Кейт не собиралась за ним ни бегать, ни клянчить у него автографы (тем более, подпись у неё уже была!), ни слушать сладких уговоров ( а девки на Касла так и вешались!) и не вступать с ним в глупую, бессодержательную полемику на тему методики раскрытия преступлений. И не важно было, что книги его поддержали, помогли ей в трудную минуту, главное, что до сих пор лелеялась основная её цель — найти и покарать убийцу мамы, хоть сама Кейт уже и не сходила с ума по личному расследованию: сказались походы к психологу и долгие, изматывающие беседы с капитаном и Лейни. Да, она успокоилась, и жить стало как-то легче. Теперь вот можно было вполглаза поглядеть на именитого "жеребчика" Ричарда Касла, пообщаться на рабочие темы и если что, крепко так нахлопать его по рукам. Да, у неё не забалуешь... И надо ж было так случиться, что по приезду с трупа она поскакала за чашкой кофе и... чуть не сбила Касла с ног! А в том, что это был именно он, Кейт ничуть не сомневалась (видела ранее издалека), но... Она встретилась с ним глазами и чуть не рухнула на пол от слабости в ногах: этот чистый и волнующий, хрустально-голубой взгляд, этот мужественный четкий абрис, этот малозаметный шрамик над бровью и этот бархатный, вызывающий подмышечные колики баритон — такие совпадения бывают одни на миллион. А характерная стильная прическа, а несомненно сильные и теплые руки... И Беккетт вмиг дорисовала маску на лице Касла, а когда тот обронил фразу про Вселенную, картинка сложилась окончательно: они уже были знакомы! Причём не шапочно, а близко, тесно, плотно, как давние любовники, и это именно тот самый человек, что стоял перед ней в не менее ошарашенном состоянии, когда-то разбередил её, Кейт, душу и покорил сердце. И она обожглась кофе, намеренно, потому что была потрясена и шокирована, и только короткий путь до рабочего стола позволил как-то прийти в себя. И как дурная, она глотала этот горячий кофе, уже не чувствуя ни его вкуса, ни самих ожогов, и когда Касл подсел к ней, вариантов, чтобы вернуть самообладание, было немного... * * * С виду такая невозмутимая и уверенная в себе, она выскочила из участка в полном, абсолютном смятении: губы пекло от ожогов, горло подпирал комок, и мелкой предательской зыбью было усыпано все тело. Даже руки сжались в кулаки, и едва Кейт залезла в машину, как дала с места полный газ: опять она проживала день, который выворачивал наизнанку всю её прежнюю жизнь, переопределял последующую и приносил душевные муки. Когда под сердцем так тревожно и часто екает, ничего хорошего не жди, но изменить себе она не вправе.... Капитану Беккетт перезвонила уже на улице и отпросилась до конца дня. Ситуация возникла напряженная, и она не была к ней готова, что в итоге потребовало тщательного осмысления. По дороге к дому забежала в "Старбакс", где, подумав немного, набрала номер отца, чем сильно того удивила, но разговор с недомолвками так вымотал её, что Беккетт спустя час ввалилась к себе в мансарду, осилив в итоге только кофе с галетами. А поскольку метаться по комнате и стенать точно не в её духе, Кейт забралась под душ. Там, стоя под секущими тело струями, попыталась упорядочить мысли, совладать с бурными эмоциями, потому что в голове никак не укладывалось, что тот ловкач "Алекс" из прошлого и писатель Ричард Касл — одно и тоже лицо! Нет, так не бывает; слишком все просто, разум отказывался верить, но единственное его прикосновение встряхнуло её почище удара током. И стоило вспомнить мурчащие нотки его голоса, как Беккетт начинала бить неудержимая сексуальная дрожь. И не просто дрожь, а какой-то крышеснос, и в кровати затем её ломало, корежило, и выкручивало, и руки сами собой потянулись к сокровенным местам. А позже, когда собственных рук уже было недостаточно, пришла очередь и заказанного по интернету биомеханического дилдо, который и позволил окончательно расслабиться.. . Пару часов спустя, липкая от клейкого пота, с горящими шалыми глазами и слегка замутненным разумом Кейт застыла у зеркала и долго-долго в него всматривалась. И клялась себе самой. Нельзя, нельзя сходить с ума по какому-то публичному чуваку, пусть этот парень и довел её до безумия, чуть не заставив открыться; нельзя допустить к себе, пока не закончено дело мамы, а если она хоть немного даст слабину, жажда мести так и не будет утолена. Потому что это сильно личное... Потому что выстрадано с потом и кровью... Потому что со временем, хоть она и пришла в душевное равновесие, оно почему-то оказалось шатким и неустойчивым, от близкого присутствия кого-то, кому по силам заставить её тело трястись и перекручиваться. И уже можно забыть о рассудительности и трезвомыслии, а этого как раз ей и не надо. Уж слишком сильно "Алекс" расшевелил её тогда, неосторожно и близко подобравшись к сути, слишком мощно увлёк собой, и та записка с честным признанием, что Касл видел её без маски, стала немалым и неприятным откровением. Это сейчас, скрепя сердце, Кейт вынуждена была признать, что поступил её партнёр честно и по-мужски, а тогда она готова была его убить, сжечь и утопить в Гудзоне. За то, что так неожиданно с ней обошелся, просто сбежав. За то, что лучше него у неё никого ещё не было. За то, что целых полгода потом приходил к ней во снах, поил кофе и безумно, страстно пользовал во все места. И она отвечала ему там же, во сне, плыла и плавилась в его объятиях, захлебываясь от оргазма, а потом просыпалась с криком и дыханием, сбоящим от ярких сновидений. А затем, трясущимися руками ставила на огонь турку, и в обнимку с коленями на диване, в легкой раскачке и тупо смотря перед собой, ждала рассвета. Жадно глотала кофе, не понимая его вкуса, прикрывалась ладонями от сердечной боли, а затем лапала холодную постель справа от себя, пытаясь представить на подушке его голову и то, как целует своего возлюбленного сверху донизу, в финале осаживаясь на бедра, но картинка упорно не складывалась. И всё вышеописанное, вкупе с делом мамы, изводило и изнуряло до самых печенок. В итоге она прокляла и ту встречу, и ту бесподобную ночь, и уже не реагировала на подколки коллег насчёт кривых строчек в протоколах, не слушала дружеских укоров по поводу несметного количества потребляемого кофе, она лишь пыталась как-то совладать с собой. "Грызла" рабочие минуты сутки напролет, бегала к психологу, перепробовала кучу мужиков, запивая соития алкоголем, и только Уил хоть как-то смог притушить её безумный любовный жар. На Соренсоне она же и остановилась, хоть и не надолго. А вот теперь её давнее, стойкое наваждение явилось воочию и ставит все с ног на голову. И с этим нужно что-то делать, а иначе Кэтрин Беккетт — конец, и обостренное чутье копа настойчиво подсказывало Кейт, что ситуация с Каслом только разворачивается... * * * Касл даже и не заметил, как провёл в участке целый месяц. И это был один из самых плодотворных, самых эмоциональных и самых вдумчивых месяцев за этот неприкаянный год. Что, конечно, потребовало мобилизации всех сил: сдерживание эмоций рядом с Беккетт, преодоление её неверия и недоверия, скепсиса и сарказма; укрепление дружбы с парнями не только силой интеллекта, но и другими приятными "мужскими" бонусами; долгие, обходительные разговоры с Роем, в попытках освещения тайных уголков натуры детектива Беккетт; вдумчивое знакомство с Лейни и Перлматером, причем последнему он, Касл, точно не понравился. Но не это было главным: нельзя было сказать наперёд, останется ли он и дальше рядом с Кейт, пусть не другом, но консультантом, или же его выгонят взашей. По крайней мере, никто не мешал ему дурачиться, и лицо Кейт всё чаще и чаще освещала улыбка, но... нельзя было лезть ей в душу, тут завет Эспозито действовал неукоснительно. И он, Касл, не на шутку мучился, когда они в конце дня расставались, и расцветал покруче сакуры при утренних встречах. И кофе из новой машины Беккетт пришёлся по вкусу: незаметно, исподволь, он, Касл, начал подсовывать Кейт заветные кружки, что со временем не могло не обратиться в привычку. И все чаще его встречали радостным приветствием, всё меньше язвили и всё осознанней прислушивались, а он... Он стоял с ней у "доски преступлений", засунув в карманы сжатые добела кулаки, и близкая, с ароматом вишни дистанция была для него и сущим благом, и сущей мукой... Он уже порасставался со всеми своими подругами, избегал конфликтов с Джиной, отклонял недвусмысленные намеки Полы и всё надеялся на подходящий момент... * * * ... она позвонила ему глубокой ночью, с приказом явиться в квартал портовых доков, и он помчался к месту встречи с ликующим сердцем: заветный блокнот и сектор жесткого диска в ноутбуке разрастались день ото дня, и жизненным зигзагам его новой героини могли бы позавидовать все детективщики мира. Однако нашел он место засады почему-то не сразу, и был недовольно и бессердечно отчитан: сдавалось, что Кейт немного не в духе, но он надеялся на благоприятный исход. Слишком долго он умалчивал о той встрече, слишком много беспутных, подогретых её флюидами мыслей кружилось в его голове. А раз материал на книгу был уже набран, можно было попытаться поставить финальную точку. Признаться и выслушать, возможно, нелицеприятный, но ответ. А уж после этого попробовать решить, двигаться с ней дальше, или наглухо все завязать. Сегодня, да, у него есть на это кураж, да и обстановка почему-то сопутствовала... ...к дому подозреваемого стягивалась целая цепочка копов, и напарники оказались на правом фланге. Гуськом: Кейт — впереди, Касл — ожидаемо сзади — они просочились сквозь какой-то, воняющий гнилью и мочой двор, пока не оказались под аркой, соединяющей два соседних корпуса. Здесь тускло светил пыльный фонарь, и Беккетт, замерев на миг, в ловком развороте уткнулась Каслу пальцем в грудь. — Погоди, — она перевела дух и приложила к уху негромко зазудевший телефон, — нужно подождать. Наши что-то возятся... — А на нас Дракула здесь не нападёт? — Касл дурашливо округлил глаза. — Мой набор серебряных кольев отдан на инкрустацию, а зубочисткой сражаться я бы не советовал. Она улыбнулась искусственно и натужно. — Не так всё, Касл. Пока я — иголка, а ты — нитка, с нами ничего не случится. В крайнем случае я тебя выручу! — Серьезно?! — не удержался Рик, хотя не сомневался в искренности её слов. — Мы по-прежнему напарники? — Не раздражай меня, веди себя правильно, и проживешь чуточку больше! — она отвернулась, чтобы глянуть за угол, да так и застыла, упираясь в стену плечом: их окружала шаткая тишина. Откуда-то доносились непонятные шорохи и скрипы, наземный сабвэй гудел вдали уносящимися куда-то составами, а они всё ещё, как и когда-то тогда, оставались наедине и вдвоем. Понятно, что сейчас не время было поднимать больную тему, но недосказанность угнетала сильнее, и пары слов должно было хватить. Помявшись и похлопав кончиками пальцев себя по губам, Касл кошачьей поступью приблизился к Кейт, вплотную к её настороженному аккуратному ушку. — Здравствуй, Эви! Я снова рад тебя видеть! Кейт не ответила, но её тело колыхнула мелкая нервная дрожь._ — Ты помнишь, что я написал тебе ТОГДА? Эту записку ты не могла не прочесть! Беккетт молчала, и он, всей натурой ощущая её напряг, горячо выдохнул ей прямо в шею. — Я сдержал своё слово, Эви, и никому ничего про тебя не сказал. Даже в книгах про это не упоминалось. Она издала странный звук, потому вдруг резко выпрямилась, едва не свернув макушкой ему челюсть, затем медленно, очень медленно развернулась лицом к лицу: Беккетт явно была в бешенстве. Лицо посерело, жесткая упрямая складка прочертила красивый лоб, губы были стиснуты добела, дыхание стало частым и прерывистым. — В какой-такой книге? Слушай, умник! — сузила глаза Беккетт, цепляя напарника за грудки, и острое женское колено болезненно придавило его пах. — Если кто-нибудь и когда-нибудь узнает, что у нас с тобой типа что-то, когда-то было, одним трупом в Гудзоне станет больше! Усек?! — Д-да, — вымучил из себя Касл, переживая за сохранность "бубенчиков". — Твоя... тайна... умрет... вместе со мной.... ...но лучше бы Рик этого не говорил: вместо того, чтобы убрать ногу, Беккетт вцепилась Каслу в ухо, садистски его выкручивая и подтягивая сморщенного от боли Касла вплотную к себе. Чтобы грозно прорычать ему, записывая на подкорку: — Ничего нет! Ни тайны, ни интриги! Ни-че-го! И нас с тобой — тоже! Я ясно выразилась, Касл?! И отпустила многострадальное, побелевшее ухо. Вздохнула полной грудью, приходя в спокойствие, похлопала ладонями о бока, осушая от влаги. Теперь, когда наглец получил по заслугам, можно было подумать и о деле, выдвигаясь вперёд. Ладонь легла на влажный шершавый кирпич, внимательный профессиональный взгляд обшарил окна, мрачные стены и заплеванный тротуар без единого человека. Негромко застучали каблуки, но в нестойкой тишине квартала они звучали, как соло, и Кейт, оборачиваясь к скрюченному в скобку писателю, бросила негромко, но убедительно: — Ты идешь, Касл? — Д-дааа... Механически прижимая рукой пострадавшее ухо, он рассеянно смотрел вслед напарнице и видел её не грозной, как фурия, а спящей, рядом с собой: легкое ровное дыхание, свободно раскинутые руки, бархатные ямочки на щеках и та самая характерная родинка, приковавшая к себе его взгляд. Потому что он смотрел на неё тогда, без маски, не час и не два, и ушёл только из-за того, что не видел возможности объясниться. Да и вряд ли бы его послушали... И то, как Кейт общалась с ним резким, отрывистым тоном, не располагающим к задушевному разговору, Рик понял, что Беккетт уже твердо отгородилась от него, и пройдет немало времени, прежде чем они смогут честно и открыто поговорить. А ведь он присох к ней тогда, и если бы не обстоятельства встречи, все было бы немного иначе. На самом деле, хоть и им и кажется, что они стали другими, по сути есть что-то, что роднит их безоговорочно и бесповоротно, и эта невидимая душевная связь со временем только упрочнится. И никто так, как он, не умеет ждать...