✧✧✧
Далеко не ново, что Мобэй-цзюня очень сложно читать. Теперь, когда они едва вступили в романтическую связь, после неловкого поцелуя, но страстного признания, то Шан Цинхуа думал, что начнет лучше понимать мельчайшие различия в выражениях Мобэй-цзюня. И в самом деле по большей части он, кажется, понимает, когда Мобэй-цзюнь счастлив, опечален, устал и разбирается в степени гнева, в зависимости от ситуации. Особенно Шан Цинхуа хорош в последнем. Он может сказать, когда Мобэй-цзюнь просто раздражен кем-то, а когда находится на грани побоев или убийства. Он также способен сказать, планирует ли Мобэй-цзюнь пытать виновника, пронзить ледяными мечами или разорвать на части голыми руками. Теперь Шан Цинхуа гораздо легче способен определить, злится ли он на него. Мобэй-цзюнь, несмотря на суровое выражение лица, — человек, который испытывает огромный спектр эмоций, некоторые из которых отражаются на его лице. Ах, ну, в основном убийственные взгляды. И злые. В частности существует конкретный, новый и необъяснимый, который, кажется, зарезервирован исключительно для Шан Цинхуа. У Мобэй-цзюня есть много способов запугать как друга, так и врага, но он, похоже, разработал совершенно новый способ смотреть свысока на Шан Цинхуа, когда тот предлагает что-то опасное. Или во время их путешествия, когда Шан Цинхуа болтает о зверях, которых они встретят и том, с каким врагом столкнуться. И Шан Цинхуа понятия не имеет, почему. Мобэй-цзюнь должен быть благодарен за информацию! Вспоминать каждую деталь того, что ты написал более двух десятилетий назад — очень тяжёлая работа! Мобэй-цзюнь точно также пристально смотрит на него в случайные моменты их обычного дня. Темные брови хмурятся, а уголки губ опускаются. Иногда острая челюсть сжимается и Шан Цинхуа не может определить причин. Он может делать что-то безобидное, например, поправлять шпильку в украшении волос во время заседания совета, а Мобэй-цзюнь посмотрит на него сверху вниз, как разъяренный тигр. Это довольно странно, учитывая то, что раньше, когда находились на странной стадии отношений, у него не было привычки злиться без причины. … подобный поворот событий довольно пугающий! Что случилось с фазой медового месяца! К счастью, он смотрел так не все время. Иногда взгляд исчезал сам по себе, а иногда, реже, но теперь, когда у Шан Цинхуа есть безмолвное согласие, он пытается набраться смелости столько раз, сколько может — Шан Цинхуа может задушить его решительным поцелуем. Он не совсем уверен, что сделал, чтобы заставить своего короля выглядеть таким сердитым, но Мобэй-цзюнь всегда быстро отвечает ему взаимностью, поэтому он делает всё возможное, чтобы выбросить мысль из головы. Он, наверное, слишком зациклился на этом. (У него не получается.) Шан Цинхуа начинает обращать внимание во время банкета в честь клана Мобэй: пусть наследник живёт долго и счастливо, пусть победит во всех битвах, пусть расширит границы своего влияния и так далее и тому подобное. Мобэй-цзюнь сидит во главе, зажатый между двумя многоголовыми демонами, которые пытаются выслужиться перед ним, пока Шан Цинхуа сидит напротив и наблюдает. Мобэй-цзюнь хотел, чтоб он сел рядом, но это было бы неприлично. А хозяйка дома и так изрядно побеспокоилась, пока думала, куда разместить жалкого человека-советника-почти-супруга. Таким образом, Шан Цинхуа оказывается за столом с несколькими дружелюбными демонами, один из которых, кажется, особенно заинтересован в его литературных знаниях. Прошло много времени с тех пор, как кто-то хотел поговорить с ним о писательстве, не желая пронзить взглядом, поэтому Шан Цинхуа с радостью принимает дружеское общение и болтает, не сводя глаз со своего короля. Он потеет, когда снова ловит на себе сердитый взгляд. Шан Цинхуа догадывается, что Мобэй-цзюнь думает, что он сейчас свободно разглашает секреты Ледяного дворца, поэтому пытается одарить его полуулыбкой, говорящей, что все в порядке, мы говорим о последнем романе Лю Су Мянь Хуа и новом, написанном неизвестным автором, о суровом боге войны и его ученике-переростке, похожем на щенка. Это не срабатывает. Шан Цинхуа проводит большую часть вечера в нервном поту под странным пристальным взглядом Мобэй-цзюня, пока слуга не выходит из главного стола, чтобы позвать его. Затем Шан Цинхуа сажают прямо рядом с Мобэй-цзюнем до конца банкета, Шан Цинхуа чувствует себя подавленным целых пять минут, пока не начинает разговаривать с гостями за столом. Сердитое выражение лица Мобэй-цзюня не исчезает, хотя на этот раз он находится в пределах слышимости! Позже, той же ночью Мобэй-цзюнь толкает Шан Цинхуа в постель. Они зажимались тут и там, но никогда не были так близки. Как только слуги отпущены, Мобэй-цзюнь сажает Шан Цинхуа себе на колени и дёргает завязки мантии. У него снова раздраженный вид, который он сохраняет всю оставшуюся ночь. Это единственное объяснение почему это чертовски больно и почему используется настолько мало смазки. Вместо того, чтобы выгибаться от удовольствия, Шан Цинхуа кричит от боли, рефлекторно размахивая руками, а Мобэй-цзюнь… ну… Все мысли об интерпретации того, что означает сердитый взгляд вылетают в окно, так как Шан Цинхуа слишком разбит и возмущён, чтобы разбираться. Выражение все равно исчезает с лица Мобэй-цзюня, сменяясь холодным и пустым, которое, как знает Шан Цинхуа, скрывает уязвленное эго. Шан Цинхуа на некоторое время забывает об этом, решив заняться более серьезной проблемой (как в прямом, так и в переносном смысле). Но затем, пару недель спустя, Шан Цинхуа снова видит этот взгляд, когда раздает приказы подчинённым во дворе. Они намного лучше слушаются его теперь, когда за спиной маячит призрак великого Мобэй-цзюня. Шан Цинхуа наблюдает, как они кланяются и уходят, а затем поворачивается к своему королю, чтобы что-то спросить. Он запинается, когда видит тот же самый сердитый взгляд. Шан Цинхуа не понимает, что это значит, но… это все ещё довольно страшно.✧✧✧
Выражение снова появляется после того, как огнедышащий демон-паук бросает Мобэй-цзюню вызов. Вроде того. Ладно, это не столько вызов, сколько раздражение для Мобэй-цзюня и абсолютно злое развлечение для Шан Цинхуа. Его король свиреп, когда сражается. Но порой он легко справляется с демонами, которые вполне способны жестоко расправиться с целым кланом заклинателей, сохраняя скучающее выражение, когда потрошит их. Горячо. Шан Цинхуа нельзя судить за это — схватки предназначены для того, чтобы заставить трепетать девичьи сердца, а поскольку здесь нет дев, сердца которых могли бы трепетать, бремя ложится на Шан Цинхуа. После того, как Мобэй-цзюнь кроваво расправляется с демоном, он смотрит на Шан Цинхуа с другого конца пещеры, где тот спрятался в укромном уголке, когда все пошло наперекосяк. — Мой король! — вскрикивает Шан Цинхуа, прежде чем обрушиться с похвалой. Выражение лица Мобэй-цзюня самодовольное, губы подрагивают, когда Шан Цинхуа протягивает руку, чтобы рукавом вытереть кровь с его подбородка. В глубине души Шан Цинхуа задаётся вопросом, не был ли Мобэй-цзюнь с убийством немного эффектнее, чем обычно, но отмахивается, когда его король набрасывает на них плащ, перенося их домой. Слуги приготавливают для него ванну. Мобэй-цзюнь отпускает их, приказав Шан Цинхуа заняться этим. Шан Цинхуа надеялся, что ему удастся пробраться в ванну со своим королем, но и это неплохо. Не на что жаловаться, когда тебе дают полную свободу действий и возможность прикоснуться к одному из самых привлекательных демонов в мире. Он осторожно раздевает Мобэй-цзюня, убедившись, что аккуратно складывает одежду. Шан Цинхуа смотрит на покрытую шрамами мускулистую спину и решает легко поцеловать Мобэй-цзюня между лопатками. И ещё раз. А затем Шан Цинхуа наклоняется вперёд, привставая на цыпочках, чтобы он мог протянуть руку и коснуться губами шеи. Обретая смелость, Шан Цинхуа царапает зубами выпуклости позвонков и нежно прикусывает. Мобэй-цзюнь на мгновенье напрягается, но быстро расслабляется. Шан Цинхуа отстраняется с небольшим смешком, прежде чем сложить внутренние одеяния. Но когда Мобэй-цзюнь оборачивается, Шан Цинхуа вздрагивает с кашлем, видя этот знакомый, с укоренившимся гневом, взгляд. Шан Цинхуа думал, что Мобэй-цзюню понравится! Он взял этот способ соблазнения во время купания прямо из той популярной брошюры трёх сестричек-даосок! Шан Цинхуа открывает рот, чтобы извиниться, но Мобэй-цзюнь тянет за шнурки штанов. Те падают на землю и вся сила мозга уходит на то, чтобы не пялиться на вниз. — Мой король… — Шан Цинхуа замолкает. Глаза не совсем понимают, куда смотреть. Если он остановит взгляд ниже талии, то у него пересохнет в горле, а если выше шеи, душа улетит от страха. Так что он тупо пялится на широкую грудь перед собой. Это не идеально, но достаточно, чтобы не дать взгляду опуститься ниже. — Какой аромат ты хочешь сегодня? Мобэй-цзюнь на мгновение замолкает, прежде чем фыркнув, опуститься в деревянную ванну. Шан Цинхуа берет маленький флакон с маслом, которое пахнет освежающим мятным цветком и закатывает рукава, опускаясь на колени в изголовье. Он твердо намерен заставить Мобэй-цзюня расслабиться достаточно, чтобы это выражение на лице стёрлось. Он проводит маслом по волосам Мобэй-цзюня, когда тот запрокидывает голову, чтобы посмотреть на него своим неземным, прекрасным лицом. У него все то же выражение темных глаз с нахмуренными бровями, которое заставляет Шан Цинхуа нервничать. — Мой король? — зовёт он, но Мобэй-цзюнь невозмутим. Пожалуйста, скажи, что этот жалкий человек сделал не так, мой король! Во всяком случае, у Шан Цинхуа есть туз в рукаве. Вроде как. Наклонившись, он нежно целует Мобэй-цзюня в губы, надеясь, что это его успокоит. Затем еще раз, на всякий случай. И ещё, прежде чем Мобэй-цзюнь надавливает в ответ. Шан Цинхуа огибает край ванны, чтобы как следует наклониться для поцелуя. Тянется вперёд, укладывая руки на грудь Мобэй-цзюня и через несколько секунд обнаруживает, что его затаскивают в ванну. — Мой король… я все ещё в одежде…Ааахх! Мобэй-цзюнь быстро решает эту проблему, срывая мантии и небрежно отбрасывая в сторону. Шан Цинхуа придется поговорить с ним о том, что не нужно быть настолько жестоким с его одеждой только потому, что он может позволить себе возместить ее цену. Но его мозг отключается в тот момент, когда Мобэй-цзюнь хватает его за задницу и прижимает их нижние половины друг к другу. Ванна скрипит так сильно, что вскоре трескается. Вода вытекает. Только по настоянию Шан Цинхуа Мобэй-цзюнь переносит их всё ещё мокрые тела на кровать поблизости. С остатками предусмотрительности, Шан Цинхуа хватает флакон ароматизированного масла и они продолжают демонстрировать, насколько сильно нарушили порядок обучения. Когда они, наконец, ложатся спать, у Мобэй-цзюня больше нет этого выражения. Вместо этого, его лицо спокойное. Несмотря на усталость, Шан Цинхуа заставляет себя бодрствовать, просто чтобы полюбоваться этим. Он все ещё не уверен, что вызывает это суровое выражение на лице его короля. Чем он недоволен и чего хочет. Ах, что ж… В конце концов Шан Цинхуа придется это выяснить, но сейчас он просто сохраняет этот редкий, но драгоценный момент безмятежности.✧✧✧
Теперь, когда Шан Цинхуа жаждет узнать, что означает это конкретное выражение лица, он замечает, что видит его чаще, чем думал раньше. Мобэй-цзюнь смотрит на него, заставляя Шан Цинхуа провести много свободных минут в беспокойстве о том, что, черт возьми, случилось. Мобэй-цзюнь не проявляет никаких признаков недовольства, что усложняет ситуацию. Может быть, его король сдерживается теперь, когда они вместе, ничем, кроме лица, не выдавая своего настроения. Не то чтобы Шан Цинхуа жалуется — у него куча новой одежды, вкусных обедов и подарков от его короля. По вечерам Мобэй Цзюнь любит сажать его на колени, слушая чтение или заставляет Шан Цинхуа кормить себя сладостями, как избалованного кота. Иногда, когда Шан Цинхуа возвращается на пик Ань Дин, его крошечная кроватка кажется слишком большой и пустой. Можно с уверенностью сказать, что в целом дела идут хорошо. Просто, это выражение…разговоры — это здорово! Но Мобэй-цзюнь не разговаривает! А Шан Цинхуа не хочет врываться и спрашивать, не имея достаточной информации! Это заставляет его чувствовать себя неловко, поэтому он пытается оценить свое поведение, но, похоже, нет никакой закономерности. Однажды это случилось, когда он прокрался на кухню, чтобы приготовить что-нибудь для них. Блюдо вышло не то чтобы умопомрачительно вкусным, но должно быть хотя бы наполовину приличным для позднего ужина. Когда он возвращается в покои, то у Мобэй-цзюня появляется такое выражение лица, будто он нашел что-то за что его стоит наказать. Шан Цинхуа немедленно много раз извиняется, но Мобэй-цзюнь лишь фыркает и сажает Шан Цинхуа себе на колени. Шан Цинхуа послушно кормит их обоих в надежде, что это разгладит складку между бровями его короля. Также это случается, когда Шан Цинхуа, за неимением лучшего занятия, решает помедитировать и открыв глаза, видит Мобэй-цзюня, который смотрит с места, где лениво развалился на стуле. И тогда, когда Шан Цинхуа случайно завязывает одну из лент своего короля в волосы перед встречей, а Мобэй-цзюнь замечает шелк. И когда он падает в одно из опасных рыбных озер, одетый в ничтожнейшее количество слоев, чтобы выдержать холод. И то те промокают насквозь, когда его вытаскивают за воротник. Каждый раз Шан Цинхуа нервно смеётся, прежде чем закончить медитацию, вытащить ленту с извинениями и отправиться в покои, чтобы переодеться. В конце концов, выражение исчезает с лица Мобэй-цзюня, но Шан Цинхуа продолжает следить за этим, даже когда Мобэй-цзюнь не проявляет никаких признаков недовольства. Это происходит снова, когда Шан Цинхуа занимается каллиграфией. Почти. Он пишет особенно развратную сцену в новом романе, но сидит в углу кабинета, так что никто не сможет увидеть этого. Тем не менее, Шан Цинхуа пару раз поднимает глаза, чтобы поймать взгляд Мобэй-цзюня, который смотрит на него, разговаривая с одним из своих советников. Он вновь выглядит сердитым. Шан Цинхуа видит, как советник чуть ли не потеет кровавыми каплями и молится, чтобы это выражение не было адресовано ему. Тем не менее, даже когда тот нервно уходит прочь, оставляя их наедине, Шан Цинхуа видит, что лицо его короля не изменилось. — Мой король… — зовёт Шан Цинхуа, отложив кисть. — Тебе что-нибудь нужно? — Продолжай, — говорит Мобэй-цзюнь. Шан мгновение смотрит на него, прежде чем кивнуть. Хотел ли Мобэй-цзюнь сказать, что он тратит время впустую вместо того, чтобы заняться работой? Или Шан Цинхуа снова пробормотал что-то вслух? Или ушедшый советник так сильно испортил настроение Мобэй-цзюню? Шан Цинхуа привык, что Мобэй-цзюнь наблюдает за ним, как ястреб, но это все ещё заставляет нервничать! Однако, какой бы внутренний конфликт не переживал Мобэй-цзюнь, все решается к тому времени, как Шан Цинхуа заканчивает и, видимо, заменяется новым видом огня, потому что, как только Шан Цинхуа дописывает строчку, Мобэй-цзюнь внезапно оказывается рядом. Шан Цинхуа собирается спросить своего короля о чем-то простом, например, стоит ли им поужинать. Но обрывается, когда прохладные губы прижимаются к его собственным. Мобэй-цзюню не требуется много времени, чтобы затолкать его на столик, за которым он работал и стянуть штаны. Шан Цинхуа поддается легко — теперь, когда они разобрались, как заниматься сексом, не нанося ударов ни одному из их эго, Шан Цинхуа совершенно спокойно принимает это несколько раз в день, в стольких позах, в скольких его тело способно изгибаться и в стольких местах, сколько они готовы почистить. Мельком, он снова замечает этот сердитый взгляд, но прежде, чем успевает отреагировать и спросить, что случилось, его переворачивают на живот, слегка приподнимая бедра. По спине проходится дорожка поцелуев. После этого у Шан Цинхуа не остаётся много времени на раздумья — всего несколько вспышек ясности, пока Мобэй-цзюнь несёт его обратно в покои для продолжения. В такие моменты Шан Цинхуа задаётся вопросом, что, черт возьми, могло заставить его короля так яростно смотреть на него, но ясность снова быстро исчезает. И тем не менее, Шан Цинхуа правда очень хочет знать.✧✧✧
Постепенно, это выражение становится постоянным на лице Мобэй-цзюня, когда он смотрит на Шан Цинхуа. Шан Цинхуа совершенно сбит с толку. Его самооценка колеблется. Он не уверен, стоит ли принимать это на свой счёт. Может быть, его король недоволен им, но Мобэй-цзюнь никогда раньше не скрывал этого. Конечно, он никогда не объяснял и раньше, но раньше и не было этого странного взгляда. Однако, он не уверен, как затронуть эту тему. Отвлечение Мобэй-цзюня кажется лучшим способом избавиться от подобного выражения, на что у Шан Цинхуа нет никаких жалоб, но он правда хочет знать. Он не может понять, что делает не так. Наконец, в один прекрасный день, Шан Цинхуа сдается и окольными путями пытается выяснить. — Разве я недостаточно радую тебя, мой господин? — выпаливает Шан Цинхуа однажды во время ужина. К счастью, эта трапеза, которую они разделяют в своих покоях, так что Мобэй-цзюнь отослал слуг. Его король замирает с куском мяса, который он наполовину отправил в рот, и пристально смотрит. Шан Цинхуа чувствует, как горит лицо, когда Мобэй-цзюнь очень медленно опускает еду на стол. Возможно, он мог бы сформулировать это получше, но ему ужасно любопытно. — Почему ты спрашиваешь? — интересуется Мобэй-цзюнь. Тон голоса не выдает никаких эмоций. Шан Цинхуа сглатывает. — Я… э-э. То есть этот скромный человек хочет убедиться, что доставляет своему королю удовольствие, — отзывается Шан Цинхуа самым сладким голосом. Это звучит, как писк умирающей крысы, так что он пытается придать тону искренности. — Этот человек сделает все, что его король захочет. В конце концов, если есть какая-то часть Шан Цинхуа, которая не нравится Мобэй-цзюню, он всегда может поработать над ее улучшением! Это то, что люди делают в отношениях, верно? Если он делает что-то не так, если где-то ошибается, то будет лучше узнать сейчас, а не позволять дурным чувствам гноиться. Шан Цинхуа уже попытался выяснить самостоятельно, но, возможно, лучше просто спросить. — Хм, — отложив палочки для еды, Мобэй-цзюнь задумчиво смотрит на Шан Цинхуа. Уголок рта приподнимается и, когда он говорит, свет лампы отражается от клыков. — Не хочешь ли ты сделать попытку доставить мне ещё больше удовольствия? Требуется мгновение, чтобы мозг Шан Цинхуа загорелся, как тусклая звезда, и он понял, что имеет в виду Мобэй-цзюнь. После этого он быстро осознает, как прозвучали его слова. Шан Цинхуа краснеет до кончиков ушей, пытаясь придумать пути отступления. Он тянется за вином в надежде, что немного алкоголя поможет составить связное предложение, чтобы выбраться из этого беспорядка, но уже слишком поздно. Глаза Мобэй-цзюня хищно блестят. Когда он хватает Шан Цинхуа за воротник и тянет в постель, Шан Цинхуа отказывается от любых попыток плодотворного разговора. Особенно, когда он оказывается на коленях с быстро и полностью занятым ртом. Что ж, в некотором смысле, это всё-таки плодотворно.✧✧✧
Понимание приходит к Шан Цинхуа в один довольно кровавый день. Они попадают в засаду посреди охоты, преданные одним из демонов, которые повели их в лес. Засада жестока и застает врасплох даже Шан Цинхуа — хотя, честно говоря, тот факт, что он запомнил столько мелких деталей сюжета, сколько выдал за весь день, вызывает восхищение. Рой демонов настигает их посреди леса, пытаясь сокрушить отряд верных Мобэй-цзюню людей. Его король без проблем расправляется с большинством из них, но лидер группы хитёр и умудряется спрятаться, выжидая момент для удара. С места, где пытался спрятаться от резни, Шан Цинхуа видит как демон нападает на Мобэй-цзюня. Недолго думая, Шан Цинхуа прыгает, вытаскивает меч и со свистом отправляет его в полёт. Тот пронзает тело демона, но это лишь заставляет того сосредоточить все внимание на Шан Цинхуа. Хорошо, что у Шан Цинхуа, несмотря на склонность выбирать более лёгкий путь, есть полное представление о том, как защитить себя. Бой выглядит эффектно, но на самом деле Шан Цинхуа повинуется инстинктам выживания и активно вспоминает все ночи, которые он и Брат Огурец провели в поиске новых способов повысить свои боевые навыки, когда их демонические повелители находились где-то далеко. Шан Цинхуа с некоторой гордостью осознает, что ему удается обезглавить демона самостоятельно, без вмешательства своего короля. Это довольно устрашающий поступок, который отвлекает внимание нападающих. Мобэй-цзюнь с лёгкостью добивает их, пока Шан Цинхуа отступает от падающего тела. Ха! Как тебе такое для пушечного мяса! Где эта жадная система, чтобы начислить ему заслуженные баллы! Но, когда он выпрямляется, весь в крови, то у Мобэй-цзюня снова тот же взгляд. Это странное выражение, нахмуренные брови и крепко сжатая челюсть. Он направляется к Шан Цинхуа с такой аурой, что некоторые сопровождающие отступают. Шан Цинхуа на мгновение думает, что сделал не так, хотя он не сделал ничего неправильного. Верно? И все же Шан Цинхуа собирается упасть на колени и просить прощения, но прежде чем успевает сделать это, его хватают за воротник. Одновременно, Мобэй-цзюнь открывает портал. — Ты ранен? — бормочет Мобэй-цзюнь, когда они оказываются во дворе перед покоями. Шан Цинхуа все ещё пошатывается от внезапного прыжка сквозь разрыв пространства. — Я в порядке, — хрипит он, слегка зеленея при взгляде вверх. — Прекрасно. Мобэй-цзюнь выглядит все злее и злее, пока тащит Шан Цинхуа к дверям комнаты. Волосы на затылке Шан Цинхуа встают дыбом, когда Мобэй-цзюнь, распахнув их, выгоняет чрезмерно услужливого слугу, который пытается о них позаботиться. Рука на плече Шан Цинхуа разворачивает его лицом к Мобэй-цзюню, но, прежде чем он успевает начать просить прощения за все грехи, в которых виноват, Мобэй-цзюнь обхватывает его лицо и… … целует? — Ммфм…? — Шан Цинхуа издает удивленный звук, когда руки Мобэй-цзюня обнимают за талию, а губы оказываются захвачены в жёсткий поцелуй. Их зубы болезненно сталкиваются. Шан Цинхуа отстраняется, чтобы вдохнуть и приникнуть губами более мягко. Они остаются в таком положении несколько мгновений. Затем положение мира вокруг меняется, когда Мобэй-цзюнь поднимает его и прижимает к ближайшей стене. Он все ещё целует Шан Цинхуа, словно хочет съесть целиком. Сообщение становится громким и ясным. Он цепляется за плечи Мобэй-цзюня, крепко обхватывая его ногами, словно пытаясь прижаться как можно ближе. Мобэй-цзюнь слегка отстраняется, заставляя Шан Цинхуа издать жалкий жалобный скулеж от потери, который он тут же запихивает обратно в горло, когда Мобэй-цзюнь смотрит на него. Это так чертовски запутано! Прежде чем Шан Цинхуа успевает задуматься об этом, Мобэй-цзюнь разворачивается и шагает к постели, все ещё удерживая Шан Цинхуа. Шан Цинхуа чувствует, как матрас прижимается к спине, вскоре, после чего Мобэй-цзюнь снова затмевает мир ещё одним свирепым поцелуем, срывая одежду и лаская обнаженное тело. Шан Цинхуа зовёт его один раз и, когда Мобэй-цзюнь поднимает лицо, Шан Цинхуа видит брызги крови на шее, мигом теряя фрагмент мысли, который пытался пробиться из мозга в рот. Пол шичэня спустя Шан Цинхуа практически складывается пополам и стонет, пока Мобэй-цзюнь толкается в него с такой силой, что кровать угрожает сломаться. Его король уже заставил его кончить с помощью рта, затем с помощью пальцев, а сейчас, похоже, полон решимости убедиться, что Шан Цинхуа не сможет ходить всю следующую неделю. Шан Цинхуа пытался заглушить себя раньше, но теперь Мобэй-цзюнь прижимает его запястья к подушке над головой, беспощадно двигаясь бедрами. Шан Цинхуа делает усилие, чтобы прикусить губу, но, в конце концов, не может не издавать один смущающе-громкий звук за другим. Весь адреналин, оставшийся после битвы, вероятно, превратился в афродизиак, потому что Мобэй-цзюнь безжалостен в толчках. И Шан Цинхуа наслаждается этим. Тело находится на невероятном уровне наслаждения. — Посмотри на меня, — говорит Мобэй-цзюнь, продолжая доводить Шан Цинхуа до бреда и беспомощности. Он пытается открыть глаза. Сквозь дымку Шан Цинхуа видит лицо Мобэй-цзюня, на котором то самое сердитое выражение. Это почти отрезвляет, но затем они продолжают смотреть друг другу в глаза. Шан Цинхуа различает желание, которое горит столь же безумно, как и он сам. Шан Цинхуа бессознательно сжимается. Этот взгляд становится темнее, когда Мобэй-цзюнь низко стонет. Ох. Ох. Так вот, что значит этот взгляд. Однако, Шан Цинхуа откладывает это осознание на потом, потому что Мобэй-цзюнь обхватывает его большой рукой. Мир быстро становится обжигающе-белым.✧✧✧
К счастью, Мобэй-цзюнь достаточно предусмотрителен, чтобы принять ванну после всего. Ванну, в которой Шан Цинхуа окончательно спит. Он ценит это утром, когда просыпается с ноющей болью, но без следов крови. Горло охрипло, кожа кажется слишком чувствительной, а бедра болят, но Шан Цинхуа чувствует себя абсолютно довольным, когда высвобождается из объятий. Мобэй-цзюнь все ещё спит. Он выглядел самодовольным, когда Шан Цинхуа задремал вчера. Воспоминание об этом вызывает дрожь в позвоночнике прежде, чем мозг перестраивается и он вспоминает свое осознание прошлой ночью. Это заставляет слегка рассмеяться. Собственная глупость, как и то, насколько размыта граница между желанием и гневом, когда дело касается выражений его короля. Но теперь, когда Шан Цинхуа знает, он будет цепляться за это знание так долго, как сможет. Он добавит его в свою шкатулку мелочей, которые знает о своем короле. — Над чем ты смеёшься? — бормочет Мобэй-цзюнь. Глаза все ещё закрыты, голос наполовину невнятен. Шан Цинхуа решает не отвечать. Вместо этого у него появляется идея. Несмотря на протест всего тела, Шан Цинхуа как можно мягче соскальзывает с кровати. Он подходит к маленькому сундуку у подножия кровати, открывает его и достаёт шёлковые одеяния, которые Мобэй-цзюнь обычно надевает по ночам. Конечно, если не очень занят чем-то другим. Ткань невероятно нежная, сделана из редкого паучьего шелка и кажется безумно дорогой, когда Шан Цинхуа накидывает одеяния на плечи. Он знает, что не сможет изобразить трепетную девичью внешность, но знает, что временами выглядит достаточно жалко, что может граничить с очарованием. По крайней мере, для Мобэй-цзюня. А это все, что нужно Шан Цинхуа. — Куда ты делся? — голос Мобэй-цзюня звучит намного яснее. Шан Цинхуа уклончиво мычит. Следующие слова звучат, как приказ. — Возвращайся в постель. Шан Цинхуа ничего не говорит. Просто крадётся обратно к кровати, плотнее закутываясь в одеяния. Они слишком велики, часть соскальзывает, обнажая ключицу, но Шан Цинхуа не стремится к презентабельности. Мобэй-цзюнь приподнимает голову с подушки, когда не получает ответа, но, заметив приближение Шан Цинхуа, полностью садится. На этот раз его не пугает, когда выражение лица Мобэй-цзюня мрачнеет. Вместо этого в Шан Цинхуа нарастает предвкушение, когда он видит, как ярко-голубые глаза темнеют по мере приближения. На мгновение срабатывает инстинкт, выработанный годами, и маленький хомяк в глубине мозга говорит бежать, пока Мобэй-цзюнь не разозлился. Но большая часть, та, у которой кружится голова от нового открытия, безжалостно растаптывает и вышвыривает маленького грызуна. И действительно, как только он оказывается в пределах досягаемости, Мобэй-цзюнь хватает Шан Цинхуа за локоть, ускоряя его возвращение в постель. Шан Цинхуа взвизгивает, когда оказывается на коленях Мобэй-цзюня, а прохладная ладонь медленно скользит под одеяния, чтобы сжать и без того измученные бедра. — Мой король, — все равно говорит Шан Цинхуа, просто чтобы уколоть. — Ты выглядишь сердитым. Тебя что-то беспокоит? Мобэй-цзюнь не отвечает, просто требовательно притягивает ближе. Шан Цинхуа очень плохо скрывает довольное лицо.