Право на жизнь

Последние густые красные струйки уже начинавшей запекаться крови сочились из уголков рта и мутнеющих рубиновых глаз закоченевшей Лилиан. Матфей прижал её белёсую голову к своему плечу и сам прижался к холодеющему телу. Рядом с ними словно из ниоткуда возникла тень. Нокс. Лис еле держался на ногах, издавая страшные хрипящие звуки, качаясь, он подошёл к своей подопечной. Глаза его больше не горели, а на бесплотном теневом теле теперь зияла сквозная белая дыра. Коснувшись носом руки девушки, тень лисы также неожиданно растворилась в лунном свете, как и появилась. — Ты убил Лилиан. — Руки Второй накрепко сжались, — ты убил её, — повторяла она сначала недоумевающе, а затем всё гневнее, — ты сказал, что она станет частью нашей семьи, что мы будем отныне вместе, но ты убил её, — красные глаза чернели от бури ненависти, наполнявшей всё её существо, когда она обратила свой взор к Вайтнему. — Лили. Нет. Она не могла. — Миссис Эшвуд медленно опустилась на пол, пряча лицо в ладонях, она пронзительно закричала, — нет. — Её еще можно спасти! — Кайон порывисто кричал, теша себя и всех остальных призрачными надеждами. — Я обещал защитить её и не смог сдержать это обещание, — Дориан протянул руку, как бы пытаясь дотянуться до Лилиан, чтобы еще раз убедиться, что её тело холодеет с каждой минутой. Воцарилась гробовая тишина. Все сначала не веря случившемуся, до последнего всматривались в застывшие, омутненные кровью глаза Лилиан, а затем, уже покинутые слабыми надеждами, разом пали на колени, поддаваясь траурному уважению. — Срочно проверить пульс у девчонки! Любыми средствами верните её к жизни! Времени должно хватить, не мешкайте! — В голосе Вайтнема заметно скользило беспокойство. К Матфею с Лилиан на руках тут же нерешительно направился один из помощников в белом. Лицо Матфея тот час же приняло выражение, подобное звериному оскалу; он еще крепче прижал к себе Лилиан. — Да не копайся же ты, трус! Он ничего тебе не сделает: сам весь искромсанный, — Вайтнем уже со злостью срывался на крик. Тогда помощник уже храбрее почти побежал к Матфею, но его резко, в двух шагах от цели подрезала Вторая. Пара резких движений и клыки вывели прихвостня из строя. — Вторая?! — Недоуменно, остервенело выкрикивал Вайтнем, — как ты смеешь предавать меня! Я породил силу в тебе! Я взрастил тебя, я дал тебе право на сильную жизнь! А ты посмела предать меня, отца Белой Церкви?! Одумайся, — уже сдержаннее сказал он, — пока не поздно, если ты сейчас же не принесешь мне тело Лилиан, я уничтожу тебя, как и всех этих придателей рода человеческого. Но Вторая не двинулась и с места. — Хватит. Хватит с меня твоих угроз и обещаний, я сыта ими по горло. — Ах вот как мы заговорили, — Вайтнем медленно сошёл со своей безопасной платформы, направляясь в их сторону, — тогда я лично уничтожу тебя и Матфея сейчас. Как никак я вас породил. — Его глаза воспылали безумным взглядом. Матфей, прилагая титанические усилия, встал, хромая, всё еще держа тело Лилиан на руках, он подошёл ко Второй, чтобы быть бок о бок и драться вместе. Резко откуда-то сзади прямиком в шею Второй вонзилось остриё дротика: лунный блокатор. — Агрх, — в глазах её резко помутнело, -боишься, что не справишься со мной без блокатора? — Вторая в ярости повернулась в сторону выпущенного дротика. Реймонд поспешно удалялся в безопасное место. — До чего же могущественное и одновременно жалкое зрелище, — Вайтнем подступал всё ближе, — все троё моих Ангелов смерти вместе сейчас. Как давно я ждал этого. Аристократически белы, словно нетронутый солнцем снег. Впервые вместе, по одну сторону. Но сейчас же я разлучу вас раз и навсегда! — Нам надо помочь им! — Элис судорожно соображала, что можно сделать, не имея никакой возможности выбраться из клетки. Лорд Белой Церкви молниеносным движением руки достал серебряный клинок из рукава своей белоснежной мантии. Он медленно направлялся в сторону своих творений с тем, чтобы отныне расправиться с ними. Как вдруг оглушительный ультразвуковой крик разрушительной волной прокатился по всей зале. Кэрриган рискнула потратить накопленные силы её голоса на ультразвуковую волну — ей удалось сбить замки на клетках всех пленников и оглушить пару тройку Белых. — Мерзкая сирена, — Вайтнем зажал ухо ладонью: кровь тонкой струйкой извивалась по его скуле, — Нажмите кнопку В-612, быстрее. Через несколько секунд после приказа круглая платформа, на которой стоял Вайтнем и находились Ангелы Смерти с металлическим лязгом и скрежетом поползла вверх, когда же она поравнялась с землёй, Вайтнем быстро пошёл на Матфея: — Ты отдашь мне девчонку. Вторая загородила Матфея собой, мельком обернувшись, бросив взгляд полный преданности и сожаления, она указала рукой на лунный свет. Беловолосый кивнул головой, перехватив Лилиан покрепче, он собрал остатки сил и пошёл к тёмной воде незамерзающей реки, видневшейся в нескольких десятков шагов. Только небольшой белёсый круг блистал в ледяной воде. Интуитивно Ангелы Смерти чувствовали живительную силу лунного света сейчас. — Скоро рассвет. Долго вы не протяните, — увидев, что Матфей с Лилиан на руках ринулся к воде, Вайтнем попытался было кинуться за ним, но Вторая пергородила ему дорогу. — Не стой у меня на пути, Вторая, ты всё равно очень слаба сейчас, — Вайтнем занёс свой клинок: лунный свет грозно отразился серебром лезвия. Она не увернулась, только лишь подставив ладони, почти поймав лезвие. По белоснежной рассеченной коже струйкой потекла алая кровь. — У меня ведь было имя. — Тихо с ненавистью, — я ведь могла бы расти в любящей семье, вместе с моей сестрой. Я просто хотела быть счастливой.- Она не уклонялась, упала на колени, окрапив кровью своих ладоней холодный снег. — Ты была бы счачтлива, если бы всей душой была предана Белой Церкви. А сейчас ты встретишься со своей праведной сестрой и блудницой-матерью, — Глава Белых занёс остриё клинка прямо над грудью Второй, — прощай. Она зажмурила глаза… Белая пустота предстала перед ней. Одурманивающая тишина. «Меня уже не существет там, не так ли? Я не слышу даже своих мыслей.» Но неожиданно белизна пустоты стала освещаться сначала тусклыми и одиночными вспышками света, а затем всё ярче и ярче. Она услышала где-то вдалике еле уловимые звуки какой-то песни. Она знала её, но только где-то в глубине души, она знала её мотив, не зная слов. Песня словно тянулась с неба, из-под земли, из леса, с глубокого дна реки — отовсюду. Отзвуки её наполняли тело изнутри, концентрируясь в один сгусток неконтролируемой энергии. Вторая отскочила от смертоносного удара, с силой оттолкнув Вайтнема. — А ты не оставляешь жалких попыток противиться своей судьбе. Глава Белых с резкой энергичностью стал наступать на Вторую, нанося молниеносные удары коинком. Но он рассекал им только воздух. Вторая грациозно уклонялась от каждого удара, отступая к снежному берегу реки. И вот они уже почти вступили в темную мерзлую пучину вод. Вторая интуитивно чувствовала, что должна действовать: сейчас или никогда. — I'm scared of what's inside my head, what's inside my soul.I feel like I'm running but getting nowhere, — слова той мелодии всплывали в голове. Вайтнем остановился в недоумении: — Думаешь, меня можно удержать нелепой песней? — Он продолжил продвигаться к ней всё ближе и ближе по мягкому свежему снегу. Вторая ступала уже на границе снега и воды, подходя к Матфею. Она резко обернулась, протянув руки, в её взгляде отражалась просьба о доверии. Парень недоуменно с сомнениями в голове сначала не решился, но все-таки передал ей Лилиан. Тогда Вторая жестом показала Матфею отступать, а сама обернулась лицом к Вайтнему, который всё ближе и ближе подступал к ним. — Отдай мне Лилиан и я обещаю тебе пощаду! — А сам занес клинок, приготовясь сразить своё творение при любом резком её движении. — Fear is suffocating me, I can't breathe I feel like I'm drowning, I'm sinking deeper. — Шаг в беспросветную тьму зимних вод. Холод захватывает её ногу сразу же, но Вторая просто не чувствует его. Ещё несколько шагов в глубину, в направлении лунной дымки на воде. — White light fades to red As I enter the city of the dead. — Несёт Лилиан уже почти на вытянутых руках перед собой, сначала не доверяя своим намерениям, а затем, дрожа, оказавшись под самым лунным светом, смыкает прозрачные веки глаз: она доверила тело Лилиан ледяной воде. А затем позволила темноте вод поглотить и себя. — Вторая! — Матфей растерянно метался по заснеженному берегу. — Что ты наделала, гадюка! — Вайтнем попытался зайти в реку, но тут же отпрянул: слишком уж ледяной была вода, — с первыми же солнечными лучами ты выйдешь оттуда! Я достану тебя, слышишь! — Он был в бешенстве. Ничего не происходило около десяти секунд. Совсем ничего. Вайтнем переключился на Матфея, который остался с ним один на один. — Тогда сначала разберусь с тобой. сын. — И снова он занес кинжал и кинулся к беловолосому. Матфей не мог бежать: не хватало сил. Он уже приготовился принять удар, но тут он услышал смешанный гул, который завывал будто со дна реки, лунный свет на реке обратился в кроваво красное пятно. — Что за? — Лорд замер с занесенным лезвтем кинжала в уже замерзшей руке. Постепенно средь невнятного гула стал различаться голос, как бы выплывающий со дна, из ледяной толщи: — Rex tremendae majestatis, Qui salvandos salvas gratis. Salve me fons pietatis. Salve me fons pietatis. — Из темной пасти вод, тревожа кровавый свет, на поверхность выходила Вторая, вернее, это существо было похоже на Лилиан до Реинкарнации и Вторую одновременно. Половина волос девушки была темно-каштановой, вторая же снежно-белой. Один глаз цвета небесной лазури, а второй кроваво-красный, как приближающийся рассвет. В левой руке та самая книга, утеренная Лилиан в озере не так давно. А в правой- маска призрачной лисы, которая принадлежала Матфею. Девушка всплыла и стала на поверхности вод. Это было невероятно, словно она стала совсем невесомой, как перо. Босой ногой она сделала лёгкий шаг. Матфей еще больше недоумевал. Он не мог разгадать даже, кто находится сейчас перед ним. — Что это еще за фокусы? — По лицу Вайтнема было видно, что он сам находился в состоянии непонимания происходящего. Тогда он ринулся в воду, — я достану вас обеих! Но стоило существу только сделать лёгкое движение рукой, как ледяные волны отбросили разъерённого Вайтнема на берег. Река точно стала частью её сознания и воли. Тогда Вайтнем в бешенстве от своего бессилия кинулся на Матфея, решив, что он должен во что бы то ни стало убить своё первое творение. Матфей все последние силы отдал Лилиан, которую тащил к реке, действие блокатора все еще не прошло. Ему оставалось только уворачиваться и постепенно отступать назад, загоняя себя глубже в снежные сугробы, ему удалось даже пару раз наносить удары в ответ, но Вайтнем искусно уклонялся, за долгие годы привыкнув к тактике постоянных хитростей. — Ты можешь убить нас всех, только я что-то не заметил, чтобы кто-то из-за этого стал тебя больше уважать. Может быть, бояться, да и только. Страх- это мощное оружие в руках тирана, но такой властитель только и может, что лишать жизни невинных, заставляя подчиняться его воле остальных, запуганных, — По лицу Матфея проскользила гордая улыбка; он оказался загнан по колено в снег, — теперь я точно не выберусь, давай же, руби, — его глаза озарила дикая вспышка, такое можно заметить только на грани безразличия и великого волнения, — ты отнял у меня всё: маму, дом, семью, друзей- всех тех, кому я мог бы быть обязан своим счастьем и любовью. Я наполнял этот мир злом и страданиями, так же, как и ты. Но я осознал это, и сильно раскаиваюсь сейчас, а всё благодаря ей. Такой живой девушке с такой же поломанной судьбой и с глазами цвета бесконечного чистого неба. Но даже и её ты отнял у меня. Её волосы помертвели, кожа похоладела, горячая до мурашек кровь остыла, не гонимая застывшим сердцем, а глаза теперь напоминают реки крови, которые пролил ты в надежде угнаться за своим призрачным строем мира, — парень обножил острые клыки в бешенной улыбке. — Думаешь, я не хотел счастья? Думаешь, я не хотел любить и быть любимым? — Вайтнем снова медленно надвигался, выставляя клинок вперед, — с детства отец учил нас, что каждый в этом мире должен бороться за своё место под солнцем. С детства я знал цену власти и величию. Он постоянно готовил меня и брата к себе в приемники: мы должны были продолжить его дело в очищении мира от грехов и грешников. Но старший брат вместо того, чтобы быть первым и достойным наследником, стал таким же грешником, пригрев демона у себя на сердце. Я же лишь вспомнил учения отца: опухоль нужно вырезать. И отныне не было у меня больше брата, зато появилось одобрение и гордость отца. Только его система не была совершенной: он карал только тех нелюдей, которые были пойманы на убийствах и других тяжких грехах, остальных же оставлял среди людей. Я изменил и это. После смерти отца не осталось больше людей, которые были чем-то в моей жизни, за исключением твоей матери. Ты ведь всю жизнь думал, что я не любил ни её, ни тебя, но как же ты глубоко забдуждаешься. сын, — с паузой выдохнул он, — задолго до того, как я начал производство анджила, я пытался создать лекарство от вампиризма с помощью твоей матери, ведь влюбился в неё, как мальчишка: с первого взгляда. И опять, эта нечеловеческая зараза губит всё то, что дорого мне. Амели же всегда боялась меня несмотря на мою доброту к ней, я старался всё делать для неё, а в результате получал только страх и подчинение против воли. Потом я решил, что раз я не могу создать лекарство против вампиризма, я создам соверешенную расу вампиров. Тех, которым не страшен голод и холод, свет и ночь, любые раны. После появился ты. И все эти годы я старался оберегать тебя от влияния этих нечеловеческих созданий, но ты всё равно вырвался и стал, как твоя мать- неблагодарным приверженцем и сострадальцем этих грешников, — его голос зло срывался каждый раз, когда он упомянал вампиров, — а сейчас, — он выдохнул, — я сам накажу себя за то, что не смог правильно воспитать тебя, моего единственного сына… Лорд Вайтнем с силой взял размах для клинка. Матфей гордо выпрямился, приготовясь принять удар. Серебряное лезвие вонзилось чуть ниже ключиц, прямо посреди шрама, оставленного когда-то этим же клинком, и оставило там зияющую пустоту, пройдя тело на сквозь. Жгучая боль пронзила всё его тело, и это было последним, что почувствовал Матфей, падая на холодный снег. Вайтнем сложил руки в молитвенном жесте и на несколько секунд закрыл глаза, одними губами шепча неясные слова. На щеках девушки горячие дорожки себе выжигали крупные слезинки, она приникла к воде, упав на колени, но продолжила свою загадочную песнь, её уже нельзя обрывать. Когда Вайтнем закончил, лицо его выражало снова глубочайшее равнодушие и выдержанную холодность. Рука его не дрогнула. — Теперь я обязан расправиться с вами, воссоединившиеся сёстры. Здесь определённо должен быть замерзший участок воды, — он тут же принялся искать лёд на поверхности реки, — я заставлю вас замолчать навсегда. Маска оказалась на лице девушки. Теперь глаза её выглядели еще более пугающе сквозь прорези белых век маски. Она открыла книгу, за резную рукоять извлекла из неё острый нож. Тогда же девушка воспарила над тьмой реки. Точным плавным движением, собрав одной рукой волосы, она отсекла их. Река поглотила темные и светлые локоны. — Quantus tremor est futurus. Quando judex est venturus. Темные воды реки взбушевались большими волнами. Вайтнем нашёл корку льда, по которой, убыстряя шаг, подходил всё ближе и ближе к девушке, но увидев её действия, он на секунду замер. — Я не дам тебе закончить призыв. Но на левой руке девушки уже появилась узкая алая полоса, которвя затем стала разрастаться — темная кровь стремительно вытекала из вены девушки: — Quantus tremor est futurus. — На второй руке лезвием ножа она повторила смертоносный рисунок. — Quando judex est venturus. Густые алые капли стекали по её рукам, сначала медленно, затем полноценными струйками. Стылая вода в мгновение ока полностью окрасилась кровью, приобретая цвет отдаваемой ей жидкости, словно вся река наполнилась содержимым вен. Зловещая жидкость из реки словно потянулась к девушке, покрывая собою всё её тело, затем она, словно по чьему-то вилению спала, оставив кровоточить черные глазницы ритуальницы: — Damnata, invisus, ubique, ab omnibus, ad infinitum, — сила голоса достигла своего пика. Из кровавых вод показалась рука, а затем голова — жуткая женщина появилась на прверхности, её лицо и тело было изуродовано рытвинами порезов, а глазницы черны. За ней толща вод открыла дорогу для тысяч людей, подобных ей: мертвецки бледных, несчастных, погибших не своей смертью душ с черными глазницами, как и у призвавшей их. И они все, как один двинулись по направлению к Вайтнему, который в ужасе теперь пятился на берег, судорожно пытаясь как можно быстрее бежать по тонкому скользкому льду. — Rex tremendae majestatis, Qui salvandos salvas gratis. Salve me fons pietatis. Salve me fons pietatis, — девушка медленными грозными шагами двинулась следом за своим мертвым войском. Отец Белой Инквизиции в страхе убегал, ища безопасного убежища. Но от грехов, от боли и страданий, которую он причинял другим уже так долго, наконец, от самого прошлого никуда не убежишь. Теперь для всех тех невинных, которых он собственноручно когда-то загубил, настал час поквитаться со своим убийцей. Они окружили его, стесняя кольцо всё больше и больше. Но внезапно войны-утопленники расступились, давая дорогу медленно приближающейся своей королеве. Пугающая, в своём кровавом обличии, в маске лисы, она подняла руку, указав на Лорда Вайтнема, имевшего вид весьма жалкий. — Ты, — начала она каким-то могильно-холодным, потусторонним голосом, — Ленц Гильрих Вайтнем, совершивший столь огромное количество бесчинств в этом мире. Убийства невиновных, издевательства над слабыми, гонения отличных от других. Возомнивший себя Богом, имеющим право вершить судьбы, взявший на себя Его обязанность. За всё то, что ты учинил, за все те преступления, сотворенные тобой, за всех тех, кого ты сгубил, за судьбы, искалеченные твоею рукой… Ты приговариваешься к смерти. Мертвые войны крепко стеснили Вайтнема в своих закоченевших руках, силой заставив его преклонить колени перед своей королевой. Она раскрыла книгу и словно из ножен достала из неё меч с алой рукоятью, обвитой черными лозами: — Право последнего слова всё еще за тобой, лорд Вайтнем. — И всё-таки во истинну потрясающие творения. Я не раскаиваюсь ни в чем, я добился своей цели, и ты поймешь о чем я говорю, может быть даже через десятки лет.- Он гордо, специально без спешки, закрыл глаза и выпрямился, приготовясь принять в тело лезвие. Она занесла руку, но почти уже около его шеи лезвие замерло, безвозвратно упуская силу занесенной руки. Одна половина её сознания как бы говорила: «Если убьём его сейчас, то для него это будет слишком лёгким наказанием за всё то, что он сделал с нами и с нашими близкими людьми». Но другая половина разума хотела поквитаться здесь и сейчас. — Он должен умереть! Собственный крик сопроводил удар. Холодное лезвие прошло сквозь шею, наверняка задев сонную артерию. Вместе с кровью с уст срывались невнятные, последние слова: — Tenebris. iam in te. veni ad me. Мертвецы спешно кинулись к еще горячей крови, алым цветком расцветшей на белом полотне снега. Их жажда мести теперь была удоволетворена сполна. Они подняли тело и медленно двинулись назад, к кровавой реке, ставшей домом для их тел и душ. Перед самой водой они обернулись, и каждый низко поклонился Ей. Последним, что она видела перед тем, как её глаза застлала черная пелена, стал занимавшийся рассвет и уходящая с небосвода луна, которая забирала вместе с собой и отныне свободные души страдальцев Кровавой реки.