Гариб

Здесь всегда тепло, толстые стены поглощают жар песка, факелы чадят, и в их трепещущем свете египетские иероглифы кажутся живыми. Движутся линии символически обозначенных рек, Ра вот-вот поднимет голову, и посох в его руке дрожит, готовясь нанести удар, львы поводят хвостами, ожидая приказа. Здесь его зовут Хет-Сет, он жрец и бессмертие плещется в его жилах Нилом. Говорят, вслед за огромной силой следует огромная ответственность, но Хет-Сет знает: вслед за огромной силой следует огромная власть. Только всей его власти недостаточно, чтобы перестать быть несчастным. Иероглифы ложатся на пергамент ровными строгими линиями — у Хет-Сета твердая рука. Он не слышит звука шагов за спиной, но пламя в круглых чашах дрожит и дрожат факелы, выдавая чужое присутствие. Хет-Сет откладывает заточенную палочку в сторону, древко посоха ложится ему в ладонь. Посох Гора гудит, сталкиваясь с клинком, которым Хет-Сет должен был быть убит. Тот, кто держит клинок, не знаком Хет-Сету. Он чужак. Гариб. — Кто ты такой? — спрашивает Хет-Сет. Незнакомец не похож на египтянина, его кожа не вызолочена солнцем, и в его глазах такое отчаяние, какое незнакомо тем, кто верит в богов. Такое выражение Хет-Сет иногда видит в отражении своих собственных глаз в чаше воды, но он предпочитает быть единственным, кто не верит в богов в Египте. — Тот, кто пришел убить тебя, — откликается незнакомец и откидывает капюшон плаща, дает рассмотреть свое лицо. Хет-Сет не знает его, но в нем что-то есть — это Хет-Сет знает наверняка. — Вандал Сэвидж, — говорит незнакомец. Этого имени Хет-Сет не знает, но догадывается: однажды так будут звать его самого. Он запоминает глаза чужака и в ответ дает ему имя, высшей наградой, на которую способны боги и те, кому дарованы сила и бессмертие богов: — Гариб. Они дерутся, и их тени мечутся по стенам, посох Гора сталкивается с клинком Гариба со звоном, пугающим пылающие в чашах огни. Гариб хочет убить его, и Хет-Сет, он же Вандал Сэвидж, не знает, за что. Но узнает. Однажды. Когда клинок Гариба прижимается к горлу, Хет-Сет осторожно сглатывает, чтобы проверить, как остро лезвие. Это лезвие не для того, чтобы пугать, оно для того, чтобы убить, но Гариб не торопится пускать кровь. — Почему ты хочешь убить меня? — спрашивает Хет-Сет и ему на самом деле интересен ответ. Гариб зря медлит, страшась ответа или убийства: стражники, ворвавшись в комнату, обезоруживают его и бросают в темницу. Когда Хет-Сет приходит в темницу, Гариб ждет его. Ключ поворачивается в замке, в темнице кроме них никого нет и у Хет-Сета нет никакого оружия. Хет-Сет уверен, что Гариб попытается убить его, но ему не нужно оружие, чтобы защититься от смерти. Человеку не дано нанести смертельный удар богу, а Гариб — человек. Гариб молча бросается на Хет-Сета снизу вверх, силится вцепиться в горло. Без ножа он вовсе не так силен, но по-прежнему смел. Хет-Сет бьет его в солнечное сплетение сильно и точно, прижимает спиной к стене темницы. Дыхание Гариба пахнет отчаянием и медом, и в его глазах плещется такая ненависть, что это почти лестно. — Почему ты хочешь убить меня? — спрашивает Хет-Сет. — Что я совершил, что твои глаза теперь пылают таким гневом? Я у тебя что-то отнял? Или кого-то? Хет-Сет держит Гариба в руках, прижимает к стене всем телом, чувствует, как он дрожит и как у него неистово колотится сердце. — А может быть… отниму? — тянет Хет-Сет. Это любопытное предположение, будоражащее, привлекательное. Время — не линия от прошлого к будущему, это изменчивая река, и есть способы плыть против ее течения. Вечность плещется у Хет-Сета в горле, когда он прижимается губами к губам Гариба, пьет его отчаяние вместе с неторопливым, не разрешенным поцелуем. Хет-Сет не из тех, кто спрашивает разрешение, он жрец и почти бог; здесь, в Древнем Египте, он может все. — Ты так жаждешь убить меня, — шепчет Хет-Сет разрывая поцелуй. Гариб дышит сорвано и неглубоко, его руки тянутся к шее Хет-Сета, и тот не пытается остановить его: знает, что Гарибу не хватит сил совершить то, о чем он мечтает. — Пожалуй, я дам тебе повод. Я сломаю тебя. Отберу у тебя надежду. Превращу тебя в бесплодную выжженную пустыню. Ты никогда не будешь счастлив — и я буду тому виной. И когда ты вновь придешь убивать меня, во мне ты будешь видеть себя — как в зеркале. — Почему? — спрашивает Гариб тихо, и его руки больше не тянутся к шее Хет-Сета, замирают на груди. Сердце Хет-Сета бьется Гарибу в ладонь. «Потому что я больше не могу быть несчастным один», — мог бы ответить Хет-Сет. Он не говорит ничего, подается ближе и снова целует Гариба в губы. И этого достаточно для ответа. Когда они встречаются вновь, Хет-Сет называет себя Вандал Сэвидж, а Гариб откликается на имя Рип Хантер. Они похожи друг на друга; так похожи не кровные братья, так похожи отражения в кривых зеркалах. Они оба носят старомодную одежду и верят в то, чего не может быть никогда, и в их глазах отчаянная безнадежность плещется самой длинной на свете рекой: временем. — Однажды ты убьешь меня, — улыбается Вандал Сэвидж. — Знаешь, что ты почувствуешь после? Их связывает смерть, кровь, месть и время — худшее, что может связать двух людей. Они знают наперед все, что могут спросить друг у друга и все, что могут ответить. — Ничего, — откликается Рип Хантер. Вандал Сэвидж целует его в горячке очередного боя, потому что знает наверняка: перед смертью ни у кого из них не будет времени на поцелуи. июнь, 2021