Обаятельный подлец

      — У нас есть ещё что-нибудь по этому делу? — Женя с интересом листает папку с каким-то делом, рассматривает приложенные снимки с места преступления и мельком пробегается взглядом по отчёту, слегка смазанному из-за не совсем надёжной ручки, которая где-то на середине слегка потекла и отдала для впитывания листу бумаги больше, чем нужно чернил.       Отодвигаешь в сторону обложку, на лицевой стороне которой написано название дела и год, когда оно было заведено.       — Оно было отправлено в архив в две тысячи двенадцатом году, сомневаюсь, что кто-то в нашем участке позаботился о сохранности давно закрытого дела. Преступник отсиживает свой пожизненный срок, а копы радуются, что в городе одним психопатом меньше, — хмыкаешь каким-то своим мыслям и отпиваешь немного кофе из чашки, засовывая руку в карман своих брюк. — Чего ты вообще решил отрыть его? — вдруг спрашиваешь ты, с лёгким подозрением зыркнув на напарника, который даже не взглянул на тебя, только задумчиво поджал губы в тонкую полоску и промычал себе под нос что-то невнятное, вчитываясь в отчёт.       Толкаешь Женю в бок, упираешься ладонью в край стола и нависаешь над ссутулившейся фигурой парня. Попадинец никак не реагирует, продолжает вглядываться в бумажки, словно тебя здесь и нет.       — Земля вызывает Женю! — дважды щёлкаешь пальцами почти перед самым лицом напарника и отставляешь чашку с кофе подальше, чтобы ненароком не пролить.       Попадинец быстро смаргивает пелену перед глазами и поднимает голову на тебя, смотрит встревоженно, почти безумно. Зрачки большие, глядят в самую душу. Ты непроизвольно сглатываешь и глупо моргаешь, чуть отшатываясь от напарника.       — Магнетическая сила психа на тебя так действует, придурок? Зачем так пугать? — мурашки пробегаются по спине, ты выпрямляешься и вновь поднимаешь кружку с остывшим содержимым со стола.       — Прости, я задумался, — спокойным тоном проговаривает Женя и снова опускает взгляд на бумаги по делу, — это дело не закрыто, — непонимающе глядишь на парня, хмуришься и думаешь, может, твой напарник и правда... Того?       — Ебанулся? — вырывается у тебя изо рта быстрее, чем ты успеваешь подумать о том, что подобные выражения звучат довольно грубо. Женя пролистывает несколько страниц, вытаскивает снимок с места преступления и тычет пальцем в цветок, зажатый в руках жертвы, а затем поднимает глаза на тебя, снова глядит бешено, фанатично, — ебанулся, — заключаешь ты и незаинтересованно заказываешь глаза, допивая остатки кофе.       Попадинец поджимает губы, сверлит тебя недобрым взглядом секунд пять, а затем перебирает ещё несколько снимков, которые были сделаны годом ранее. Парень прикладывает два схожих снимка друг к другу. Похожие по типажу темноволосые женщины слегка за тридцать, лежат в одинаковых позах, под головой лужа крови, горло распорото искусно, почти хирургически точно, словно убийца делал это без дрожащих рук и со скальпелем. Единственное, что смущает Женю — пальцы обеих жертв.       Напарник смотрит на тебя пронзительным взглядом, ждёт реакции, ты вглядываешься в снимок, но не в детали, поэтому не понимаешь в чём дело. Попадинец недовольно сопит, слегка откидывается на спинку стула, вытаскивает из переднего кармана своих брюк сотовый, что-то набирает в поисковике и, открыв нужную страницу по запросу, суёт тебе под нос выдержку из новостной ленты за прошедший год. Но новость прямиком из Рима. Тот же почерк, те же фишки с розой, перерезанным горлом, схожие типажи жертв.       Женя приближает картинку, которая завирусилась в интернете пару месяцев назад, снова указывает на цветок в руках жертвы и ждёт твоей реакции. Ты всматриваешься внимательнее, подходишь к вопросу основательнее и вдруг ловишь себя на мысли, что играешь буквально в самую жуткую версию игры «Найди десять отличий». Не выдержав долгой паузы и тишины, подкрепляемой лишь тяжёлыми вздохами и хмурым выражением лица, Женя поясняет:       — Фото, сделанные в сентябре две тысячи одиннадцатого года, а ещё в апреле две тысячи седьмого и марте две тысячи пятого идентичны. А снимок с места преступления две тысячи двенадцатого не совпадает. Да, безусловно много схожего и если не вдаваться в детали, как у нас в полиции любят делать, то можно на раз-два упустить самое важное.       Попадинец упирается локтем в стол, разворачивается к тебе полубоком и заставляет сосредоточить своё внимание на пальцах. Женя обводит ручкой в колпачке основные места, на которые нужно взглянуть, ты подходишь ближе, нагибаешься и всматриваешься в показанную картинку. Парень останавливает на мгновение взгляд на тебе, быстро осматривает твой профиль, шумно выдыхает и снова возвращается к рассказу. Ты едва ли замечаешь этот жест.       — Снимки, которые были сделаны до две тысячи двенадцатого года соответствуют почерку одного конкретного убийцы, также, как и снимок годовалой давности, а снимки, которые были сделаны в двенадцатом году не совпадают. Фишка настоящего убийцы не только в перерезанном горле, луже крови под головой и цветке в руках. Глянь-ка, — Женя указывает на снимок двенадцатого года и более ранний, — на этом снимке, — снимок две тысячи седьмого года, — мизинцы жертвы лежат прямо, они не сжимают розу, как все остальные пальцы. А теперь посмотри сюда, — указывает на снимок две тысячи двенадцатого года, — здесь все пальцы сжаты в кулак и лежат ровно на стебле, нет оттопыренного мизинца. — Снова указывает на экран своего телефона, — снова оттопыренные мизинцы.       — Хочешь сказать, что...       — Это был подражатель, — Женя откидывается на спинку стула и с довольным лицом глядит на тебя. Ещё немного — и он пафосно закурит сигару как в детективных фильмах шестидесятых. — Никогда не поверю, что такой искусный убийца, заботящийся о точном построении композиции своих убийств, стал бы упускать из виду детали.       — Получается, что посадили подражателя, а настоящего серийного убийцу упустили из виду и он переметнулся в Рим? — парень кивает головой в ответ на твой вопрос.       — Я много читал об этом деле, много анализировал, много изучал. А как руки добрались до изначальной версии полицейского отчёта и снимков, неискажённых интернет-пространством и вездесущими СМИ, то понял, что всё совсем не так просто, как всем казалось, — вскидываешь бровь и с лёгким заинтересованным прищуром глядишь на напарника. Мимо Жени это не проходит, он замечает, что сумел заинтересовать тебя, но говорить ничего не стал по этому поводу, лишь внутренне довольно улыбнулся самому себе.       — И что ещё ты успел выяснить? — без скрытого интереса спрашиваешь ты.       — А то, что у того убийцы был свой человек в участке. Он-то и вёл это расследование. И, кажется, им обоим пошло на руку, что на горизонте появился не настолько аккуратный, как он сам, подражатель. Этим умело воспользовались, приписали чуваку ещё пару-тройку убийств, да под шумок закрыли дело полностью.       — Да уж... — звучно вздыхаешь и вскидываешь брови в изумлении и лёгком шоке, — ну и история. Может, оно и к лучшему, что та оригинальная версия переметнулась в Рим, для нас меньше забот, — отходишь от рабочего места напарника и усаживаешься за свой стол.       — А я вот думал в отпуск слетать в Рим, — как бы между делом упоминает Женя. Ты выглядываешь из-за монитора и снова хмуришься. На этот раз не из-за недоверия, а из-за осуждения.       — Детективное нутро в жопе заиграло?       — Может быть, — пожимает плечами Попадинец, опуская глаза на снимки и складывая всё обратно в папку, — поедешь со мной? — поднимает на тебя взгляд и смотрит исподлобья по-детски наивно.       — Нет, — коротко отвечаешь ты, снова утыкаясь в монитор и что-то бесцельно листая в вордовском документе.       — Значит, второй билет на самолёт мне отменять?       — Сучёныш, — сквозь зубы цедишь ты, сжимая пальцы в кулаки. — Когда?       — В октябре, — Женя в открытую лыбится и тебя это бесит ещё больше.       — Ты и графики наших отпусков подстроил? — возмущённо пыхтишь ты.       — Скажем так, я был очень убедителен, когда говорил шефу, что хочу сделать тебе предложение с видом на Рим.       — Мы даже не встречаемся! — ты однозначно негодуешь из-за поступка напарника, но в груди сердце начинает биться чуть быстрее.       — Это всегда можно исправить, — Женя улыбается тебе своей самой очаровательной улыбкой, подмигивает и принимается за свои дела как ни в чём не бывало. А ты сидишь, взрослая девушка, с раскрасневшимися щеками то ли от стеснения, то ли от лютой злости на напарника за его выходку. Каков подлец! Но какой обаятельный.