Каждый, кто делал тебе больно

Каждый, кто сделал тебе больно — покойник Укрою тебя пледом, посажу на подоконник Залезу под свитер, в самое сердце Ты — холодный Питер, но в тебе можно согреться Каждый шрамом на запястье остался Я убью всех тех, кто посмел тебя касаться Мятые простыни, отключили свет Мы друг для друга созданы Бракованный дуэт Горячие руки уже не так обжигают, как при первой встрече, а с легкостью брошенная улыбка приятно согревает, доставляя небывалое блаженство. Так и не скажешь, что все может разрушиться в одно мгновение. Может, когда она смотрела в его голубые глаза, а может, когда тянулась к слегка потрескавшимся губам, на которых расцветала обольстительная улыбка. Либо проводила по бархату пиджака, который он наденет в тот самый вечер, когда обрубит все накорню. А пока она целует его, чувствуя, как пламя свечей создает причудливые тени, пытаясь вразумить её потерянный на задворках ада рассудок. Но под напором губ, которые сильнее адского пламени, описываемого в книгах, плавили её кожу, она лишь покорно подчинялась, мучаясь совестью, скребущей её изнутри. Все это заставляло Мэдисон смотреть в голубые глаза, видя в них гибель всего человечества и в очередной раз приходить к двери его комнаты, дожидаясь, когда он откроет со своей снисходительной улыбкой. Правда за всем этим скрывались такие черти, которые могли посоревноваться со всем, что она когда-либо видела. Назвать этого мальчика ангелочком у неё даже язык не повернется. Так почему же она всегда с трепетом дожидалась их встреч, ненавидя все эти разговоры Корделии, направленные на Майкла в негативном ключе? Чай на столе Жаль, что не ты Привяжу тебя к себе Чтоб не боялась темноты — Она оскорбила тебя, Мэдисон, — проговорил Лэнгдон, когда она переместилась к нему на секунду. Пока шабаш не отвлекся, а Корделия в очередной раз не дала ей пощечину за провинность, которую таковой даже считать нельзя. Его руки скользили по дубовой поверхности, а голос выражал такое напряжение, что казалось, трясся, вместе с её неровным биением. Глаза оторвались от огня, когда она заметила его гнев, который он редко мог контролировать. Но он будто по щелчку сменился какой-то нежностью, когда его след простыл. Правда, ненадолго. За спиной Мэдисон почувствовала воздух, который пошевелился вместе с Майклом. Он обходит её, проводя своей горячей рукой по ключице, словно раскаленной кочергой по снегу. Его шепот завораживал, особенно когда она наклонилась достаточно близко, чтобы слышать неровное дыхание. — А ты стояла смирно, подчиняясь ей, словно комнатная собачка, — он провел рукой по её щеке, наконец, становясь прямо перед ней. — Но ничего, — Мэдисон видит огоньки в его глазах, не предвещающие для шабаша ничего хорошего. — Ты ещё научишься, — вновь улыбка, и вновь она верит, внутренне противясь. — Она ещё поплатится за это, — девушка будто вовсе застыла, поняв, что речь шла про Корделию, но и слова у неё не шло из горла. — Терпеть не могу, когда близких мне людей трогают, — Майкл отходит к столу, а вместе с ним и уходит туман, заполоняющий её разум. — Я получила, что заслужила, — проговорила она, отворачиваясь к камину, который горел ярким пламенем. Руки обнимали её тело, а озноб прошибал постоянно, даря сильнейший дискомфорт. Мэдисон переводит взгляд на Майкла, замечая, как он изучает её. Ей показалось, или сожаление блеснуло в его голубых глазах? — Уверена? — вопрос был задан настолько насмешливо, что Мэдисон не была особо удивлена. Это же Лэнгдон, чего от него ещё ожидать? Он всегда будет стоять на своем, противясь всему ведьмовскому. Тогда, почему он ещё не оттолкнул её, убивая самой мучительной смертью? Она ведь буквально в его ловушке. Стоит только закрыть и добить окончательно, не оставив шанса на выживание. — Если правильно подобрать давление и стимул, то любой станет злодеем. Примерно, как я, — отозвался он, наливая бордовую жидкость в бокал, который причудливо переливался при желтоватом свете. — Но ты, — он показал на неё с легким смешком. — Более сложный случай, — Майкл покрутил бокал в руках, обдумывая продолжение своей фразы. — Ты совершала столько плохих поступков, но не все они были плохими. Лишь со стороны других ты злодейка, а если взглянуть поглубже, то всего лишь потерянная девочка, которой воспользовались, оставив в старой коробке, — с этой строчкой в него полетел стеклянный стакан, так и не достигнув своей цели. — Тебя это задевает, — он повернулся к ней, смотря с легкой улыбкой на её напряженное лицо. — Значит, толика правды в моих словах есть, — Лэнгдон подошел к ней вплотную медленным шагом. — Я не считаю, что этот выпад Корделии, был заслуженным для тебя, — она заметила, как тот слегка скривился на имени её Верховной. Они простояли так пару минут, глядя друг другу в глаза. — Даже не попытаешься меня переубедить? — Зачем? — спросила Мэдисон с сарказмом, который был ей присущ. Майкл поднял её подбородок, отпивая немного из бокала. — Я все равно буду стоять на своем, даже если земля всколыхнется, и обратится в пепел, — произнесла девушка с ядовитой улыбкой на устах. — Это мне в тебе и нравится, — он впивается в её губы, и Мэдисон не уверена, пьянеет она от алкоголя, выпитого Майклом, или от всех тех эмоций, накопившийся за столь короткий промежуток времени. Я бы хотела стать твоим одеялом Чтобы ночью ты со мной спала и не замерзала Согреть тебя тем, что от меня осталось Лишь бы ты не заболела, лишь бы утром улыбалась Я бы хотела жить с тобой в одном теле Игнорировать соседей, что стучат по батареям Днём или ночью — это неважно Я так счастлива с тобой в этой большой многоэтажке Пустырь, на который он приходит все ещё горячий, от солнца, стоящего в зените или от тела, привязанному к палке. Майкл рассчитывает на одного из колдунов, но сердце предательски екает с каждым шагом. Мысли убежать и спрятаться не дают ему покоя, но он продолжает идти к этому обгоревшему трупу, который уже буквально лежал на земле. Его глаза останавливаются на одежде, которая такая же черная, как и у остальных ведьм и колдунов, но больше признаков не было. Куски плоти были обожжены, и он с легким отвращением на это смотрел, прежде чем направить руку в направлении тела. Куски воспоминаний, словно какой-то фильм проигрывались в его голове, только финал этого фильма был трагичнее всего, что он видел в жизни. Ведьмы стоят на том самом, месте, где он сейчас, но немного дальше. Их лица непроницаемы, а крик, доносящийся впереди, будто является самым важным в их жизнях. Майкл думал, что это что-то абсолютно неважное, пока не развернул голову, давясь воздухом. Ощущение остановившегося сердца и головной боли не отпускает его до самого конца. Он смотрит, как Мэдисон привязывают к столбу, и как она смиренно ждёт своей участи, смотрит, как языки пламени охватывают тело ведьмы, за которую он глотку готов перегрызть. Конец был очевиден, особенно под крики, которые разносились будто везде. Лэнгдон переводит взгляд в сторону ведьм так быстро переметнувшихся на другую сторону. Только Корделия проливала слезы, и то Майкл сомневался, что они действительно настоящие. Его ногти впивались в кожу ладони, когда он поборов себя вновь посмотрел на костер, который уже затухал, как и крики, когда-то в нем раздававшиеся. Обугленное тело вместо его холодной Королевы. Прозаический финал, который он никому бы не пожелал. Особенно тот, в котором твое сердце разбивается на осколки, которые ты в тщетных попытках пытаешься собрать, а тобой завладевает жажда мести и крови. Его крик разносился по всей округе, а слезы струились водопадами, а не реками. Теперь все планы летели к чертям, разбиваясь как карточный домик. А какие-то мечты улетали в костер, на котором теперь расположилось тело Мэдисон. Теперь у него была масса причин прикончить ведьм, одну из которых он готов был боготворить, но та канула в небытие благодаря Корделии. Майкл отрывается от разглядывания обугленного тела, некогда живой ведьмы, как только рядом с ним доносится голос. Голос, который он до трясучки ненавидит, готовый впиться в шею женщины, заставив ту умолять о пощаде. А потом смотреть на её медленную кончину, убивая остальной ковен. Даже такой расплаты ему будет мало. — В тебе есть человечность, я вижу — произносит Корделия, что для Майкла звучит насмешкой над его нынешним положением. Особенно когда он стоит на коленях, чувствуя горячие слезы, которые никогда бы не показал никому, наверное, только одной особе, которая никогда их больше не сможет увидеть. — Если пойдешь со мной, возможно, мы найдем её. Вместе, — продолжает Верховная, а к горлу Лэнгдона подкатывает тошнота после того, что он увидел, заглянув в прошлое. Его месть будет достаточно яркой и достаточно тяжелой для ведьм. — Так или иначе. Когда-нибудь я верну её. И тогда я убью каждую из вас, — все уговоры Корделии летят в никуда, когда он с гневом произносит ей эти слова. Верховная слегка опешивает, а Майкл лишь нахально улыбается, исчезая с места, которое ему принесло достаточно боли, чтобы стереть его с лица земли. В следующую их встречу, он убивает всех, кто взирал на смерть Мэдисон, стоя в её любимом пиджаке. Настал час расплаты. Разве не так он говорил? Его взгляд останавливается на Корделии, когда все ведьмы истреблены, и даже малышка Мэллори, которая так хотела всех спасти. Удачной ей поездки в ад. Верховная же стоит, напротив сжимая нож в руках, а Майкл нервно сжимает руки, уже готовый нанести удар. Но вся месть уходит, вместе с падающим вниз телом Корделии. Он бросается вперед, решивший, что ещё может добить её, но внизу лишь тело истекающее кровью. Вся месть уходит туда же куда и незаслуженная смерть Монтгомери, и туда же куда и крик Майкла, разносящийся по всему Аванпосту. Мы друг для друга созданы бракованный дуэт…