Память, не молчи!

      — За дорогой-то следят, — негромко предупредил Арн и указал глазами наверх.       — Здесь свои, пропустят, — успокоил его Такко. И тоже поднял голову, чтобы рассмотреть сторожевой пост, почти сливавшийся со скалой. Интересно, от кого защищали эти башни после войны? Чем ближе дорога подводила к побережью, тем меньше нравился Такко новый Север — неприступный, чужой.       Тропу кое-где расширили и спрямили. Правда, телеге всё равно не проехать. Это тебе не мягкий южный известняк — гранит и за сотню лет не сроешь. Тем лучше — без взрывчатки не видать Элеоноре горного тракта.       Море блеснуло в просвете раз, другой. Потянуло солью и холодом. Дорога вывела на берег — и Такко замер, задохнувшись от нахлынувших воспоминаний.       Здесь ничего не изменилось. Насколько хватало глаз, колыхался тягучий свинец, вскипавший белым вокруг островков, а над ним высилась Бор-Линге. Время сбило ставни с окон и обрушило дощатую кровлю флигеля, но стены стояли крепко. Родовая крепость Эслингов, сердце Севера держалась гордо и уверенно. Было легко представить, будто внутри до сих пор бродит старая баронесса и ждёт сына — младшего, любимого, достойного.       Такко входил в крепость дважды: как пленник и как победитель, и дважды видел её хозяев: живыми и мёртвыми. Бывший оплот мятежников стоило взорвать первым, но приземистый силуэт отзывался таким теплом, такой долгожданной неизменностью, что Такко дал себе слово непременно побывать внутри.       Из размышлений его выдернул окрик Арна. Такко обернулся — и не сразу узнал заросшего бородой великана, внезапно появившегося между камней. Спрыгнул с седла, бросил поводья и рванул вверх по склону:       — Верен!       Друг окреп, заматерел. Давно прошли времена, когда Такко едва доставал ему до плеча, но теперь, когда ушла мальчишеская худоба, Верен действительно казался великаном. И сила у него была под стать росту — едва удалось выбраться из медвежьих объятий.       — Рёбра целы? — спросил Верен, не пряча улыбки.       — Да плевать! Рассветные силы, как же я соскучился!       Верен снова притянул его к себе, похлопал по спине, и будто не было пропущенных лет — Такко снова было четырнадцать, когда можно было прийти к другу с любой бедой. Когда между ними не лежали чужие тайны. Отчаянно захотелось отбросить заботы, бродить вдвоём по горам и болтать о пустяках.       Он зажмурился, перевёл дух и отстранился:       — Вы нас ждали?       — Конечно! Элеонора прислала голубя. Только ничего толком не объяснила. Что за дела с новой дорогой?       — Будем взрывать горы. Я привёз из Орзорума рецепт смеси, мощной и безопасной…       — Ого! Вот это новости! Да ты даром время не терял! Давай-ка за столом расскажешь, чтобы не повторять для всех.       Верен ещё раз стиснул его за плечи и оглядел дублет с гербом с такой неприкрытой гордостью, что Такко особенно сильно ощутил себя не в своей тарелке.       — Куда идти-то?       Верен махнул рукавицей в сторону камней.

***

      Тропа увела с берега, перевалила через невысокий отрог, спустилась в долину, и Такко увидел ещё один замок: небольшой, совсем новый, со свежими потёками раствора. На башне гордо развевалось знакомое знамя с медведем и дерзким «Другим не стану».       — Сбылся девиз?       — Увидишь, — усмехнулся Верен. — Эй, парни, принимайте лошадей!       Оставив Арна, который натянул капюшон чуть ли не до подбородка и скрылся в конюшне, Такко поднялся на крыльцо замка и с удивлением уставился на десяток или больше детских мордашек. Похоже, все, кого не выпустили во двор, собрались поглазеть на гостя в холле.       — Это Такко! — провозгласил Верен, явно не собираясь ничего больше объяснять. — Это Лина, наша с Бригиттой младшая, это Дэрин, старшая Рика, это Освальд…       — Я их ни за что не запомню, — пробормотал Такко. — Имена ещё ладно, но где твои, где Ардерика…       — И не надо, — расхохотался Верен. — Мы тут сами не особо разбираем, где чьи.       Откуда-то выскочила Бригитта с младенцем на руках. Обняла, как никогда не сделала бы прежде, чмокнула в щёку:       — Идёмте же к столу!       Пока добрались до столовой, у Такко в голове гудело от имён. Его представили стражникам, слугам, каким-то козопасам, рыболовам и красильщикам, гостившим у Ардерика. Одни помнили Такко по войне, другие только слышали, но так или иначе, его знали все — а он никого. Кроме Верена и Бригитты, которая опять куда-то подевалась.       Слуги выносили блюда и подносы. Пока хозяйские кресла пустовали, никто не прикасался к еде, зато забросали вопросами о столице и путешествии.       — Потерпи, — шепнул Верен, улучив затишье. — Сейчас Рик явится, начнут жрать и заткнутся. Он не любит терять время, приходит, когда уже накрыто. Главное, держись так и дальше.       — Так — это как?       — Как будто всех знаешь.       Хотелось ответить, что в такой суете недолго и своё имя забыть, но на плечо легла тяжёлая рука:       — Кто к нам приехал! Вспомнил наконец северных друзей!       Ардерик почти не изменился — немного погрузнел, в бороде блестела седина, но в осанке, даже в светлых вихрах на макушке читался прежний задор. Зал вздрогнул от радостного рёва — как раньше, когда сотник звал своих людей в атаку.       Такко хотел подняться, но Ардерик надавил на плечо: мол, церемонии ни к чему. Подмигнул Верену и прошествовал во главу стола.       Похоже, раненая правая рука у него совсем не работала: вилку он держал левой, поясной нож тоже висел справа. Потом он чуть повернулся, и Такко углядел под меховым плащом пустой рукав.       — Как так получилось? — тихо спросил он Верена.       — Обморозился. Давно ещё. В первые зимы у нас всё пожгли — дом деревянный, красильню… Мы выследили врагов по снегу до самого лагеря. Спросили с них сполна. Только за Риком я не углядел. Пришли домой — а у него до локтя всё почернело. Морозы стояли лютые, а у него рука и так холодела.       Такко представил северные горы зимой, когда снега лежит в человеческий рост, а от мороза больно дышать. Представил отряд, бредущий в тусклых сумерках; как холод пробирается под куртки, сковывает, оттягивает последние силы…       — Ты не писал.       — А чего тебе докучать? Тут много всякого было. Особенно поначалу, пока шейновых прихвостней всех не переловили. Это для столиц война закончилась, а у нас… — Спохватился и подвинул к Такко блюдо с жирной копчёной рыбой. — А, не бери в голову. Такова наша служба. Главное, теперь спокойно.       Такко снова украдкой взглянул на Ардерика. Никогда они не были близки, скорее наоборот, но от пустого рукава становилось не по себе. В Северном Пределе тоже хватало калек, но их историй Такко не знал, а для Ардерика война перечеркнула слишком многое, чтобы не видеть в его увечье нечто большее.       — Он у нас теперь мальчишек тренирует, чтобы с обеих рук отбивались, — заметил Верен. — Навроде того, как тебя граф учил, помнишь?       — Мар так на него насмотрелся, что левой бьётся лучше, чем правой, — улыбнулась из-за его плеча Бригитта. Такко и не заметил, как она появилась за столом.       — Да, ты близнецов-то наших видел? — оживился Верен. — Они от нас месяца полтора как уехали, вы должны были встретиться.       — Видел. — Такко не сразу сообразил, что речь идёт о детях Элеоноры. — Баронесса меня потому и отослала пораньше, чтобы они взрывчатку сами не испытали.       — Эти могут! — расхохотался Верен. — Знал бы ты, сколько мы с ними за зиму хлебнули! Скорее бы снова приехали!       Такко не сдержал улыбки. На какой-то миг даже пожалел, что променял Север на столицу — здесь всё дышало теплом, уютом и каким-то неуловимым принятием. Пока он сидел над книгами, втирался в доверие и лелеял свой план, здесь просто жили. Защищали друг друга. Любили.       Дублет с гербом мастерских неожиданно стал как-то тесен. Такко наклонился к Верену:       — У тебя не найдётся, во что переодеться?       Верен кивнул. И ехидно улыбнулся:       — Подберём, из чего мои старшие выросли.       — Всё пожрали? — голос Рика перекрывал застолье так же легко, как шум битвы. — Так, чего ты нам привёз, рассказывай! И уймите малышню кто-нибудь! В башке звенит!       Такко быстро допил вино, готовясь говорить. За спиной Рика почудилось движение. Такко вгляделся в полумрак — в проёме стояла Грета, жена Ардерика, и смотрела на него в упор.

***

      Утром Такко вышел на кухню, уверенный, что проспал к завтраку. Но за огромным разделочным столом хозяйничала Бригитта.       — Садись! У нас тут всё время кто-нибудь ест. Будешь кашу? Или мясо разогреть?       — Верен здесь?       — Видела его с Риком во дворе. Тебе куртку оставил. Примерь, как поешь.       Во дворе Такко поискал Арна, но его нигде не было видно. Зато у бокового крыльца стояла Грета с корзинкой зелени на руке.       Вчера они не успели поговорить, Такко даже не рассмотрел её толком. Зато чувствовал на себе её внимательный взгляд. Она приветливо улыбнулась:       — Мы думали, ты будешь спать до полудня. Говорят, в столице встают поздно.       — Ага. Завтракают пирожными, а потом едут танцевать до утра, — отозвался ей в тон Такко. — Я рад, что приехал, и жалею, что только сейчас.       — А вот и столичные любезности, — Грета повела плечами и поставила ногу в расшитом меховом сапожке на ступеньку. — Расскажи, что ты такого сделал, что за рецептом отправили именно тебя?       — Обо мне говорили весь вечер, — отмахнулся Такко. — Расскажи лучше о себе, соляная баронесса.       Грета рассмеялась, запрокинув голову. Капюшон соскользнул, открыл россыпь тёмных волос и белую шею. Такко обожгло вспоминанием: пока шла война, Грета была с ним. Длинные северные ночи пролетали, как один час, и были полны огня. Потом была битва за Бор-Линге и Грета почему-то стала холодна, как лёд, потом погиб Оллард и Такко стало всё равно... После победы Такко уехал в столицу, а Ардерик, наоборот, остался. И Грета стала его женой.       Такко ни разу ей не писал. Не собирался ворошить прошлое и сейчас. Мало ли, кто с кем спал, да ещё в семнадцать лет. Но сейчас не заглядываться на Грету никак не получалось.       — Да, мне и Рику принадлежат солеварни, рыбные коптильни и всякое по мелочи. А ещё я принимаю роды у всех, кто может за это заплатить и вообще здесь за лекаря. — Она встряхнула корзинкой. Там лежали хвойные ветки, под ними — маленькие шишки. — Сегодня буду готовить напиток, который поддержит после долгой зимы. Если вдруг занедужишь, обращайся.       — Непременно, — улыбнулся Такко.       Грета носила такую же меховую накидку, как Элеонора, но вместо чёрного вдовьего платья в разрезе виднелось алое. Красной была и подкладка накидки, видная на капюшоне. Грета была похожа на рябину зимой — красивая, свежая, дразнящая. За шестнадцать лет она не могла не измениться — лицо слегка потяжелело, от глаз разбегались словно бы трещины на фарфоре, уголки губ чуть опустились. И всё же Грета выглядела куда лучше многих придворных дам её лет.       Она вскинула голову, посмотрела поверх плеча Такко. Он обернулся — у ворот стоял Ардерик. Оглядел обоих, криво усмехнулся и бросил Такко:       — Ты говорил, тебе мастерская понадобится. Поехали, поглядим одно местечко.       — Верена возьмём?       — Он в красильне, занят.       Лошадей оседлали быстро. Такко замешкался — хотел подглядеть, как Ардерик заберётся в седло. Оказалось, легко: левой рукой за гриву, ногу в стремя, подтянулся, завалился было на бок, но мигом выровнялся. Кивнул Грете и с места поднял коня в рысь.

***

      Ветер трепал мех на куртках и лошадиные гривы. Стоило подняться на гребень, и башня замка скрылась, зато на рассветном небе обрисовалась Бор-Линге.       — Гора, которая тебе нужна, там, — Ардерик махнул рукой вперёд. — Отсюда не видно, но понизу идёт тропа, можно привозить породу. Людей и лошадей я дам.       Такко кивнул. Пожалуй, даже лучше, что близнецы не поехали. Можно всё спокойно подготовить, а там уж никакая Элеонора их не удержит. Теперь Такко понимал, отчего мальчишки всю зиму просидели на побережье: рядом с Риком дышалось свободнее, чем с баронессой.       — А вот и знатное сооружение, которое можно приспособить под мастерскую, — указал Ардерик на тёмное пятно выше. — Не графские цеха, конечно, но сойдёт.       Вблизи знатное сооружение оказалось водяной мельницей. Сруб был крепкий, бревенчатый на валунном фундаменте, но колесо изломано в щепки. Под ним вился бурный ручей.       — Третьего лета поставили, — болтал Рик. — Зимой-то здесь сухо, зато весной — настоящий водопад. В первый год всё хорошо было. А другой весной вода пошла с камнями, колесо и не выдержало. Чинить не стали, проще новую построить. А эта так и стоит без дела.       — Весной в горах только подлостей и ждать, — кивнул Такко. — Хорошо оползнем не накрыло. А тут же тоже трясёт, как в Эслинге?       — Поменьше, но бывает. — Рик спешился так же ловко, как залезал, накинул повод на кол изгороди и зашагал к крепкой двери.       Внутри царил полумрак. Узкие лучи падали из небольших окон, пол припорошило мукой и пылью. Огромные колёса и жернова, блоки и верёвки отбрасывали на стены угловатые тени. На второй этаж вела узкая лестница. Потолок настелили не весь — над входом виднелись балки двускатной крыши.       — Отгородить комнатёнку и работай себе, — продолжал Рик. — Если света мало, можно ещё пару окошек пробить. Очаг сложить не успели, но это дело недолгое. С дровами, правда, не очень, торфом топим.       — Сойдёт, — Такко оглядывал мельницу, мысленно прикидывая, как разместить оборудование. — Не, правда хорошо всё встанет! Очаг надо, да, ещё понадобится длинный стол, полки… Я запишу с размерами, чтобы не забыть.       — Пиши, пиши, — отозвался Рик. — Ты, выходит, так при канцлере и пригрелся?       — А? Да, он мне очень помог.       — А ты в долгу не остался.       Такко недоумевающе обернулся. Рик стоял, прислонившись к опорному столбу, и в его усмешке читалось что-то очень похожее на презрение.       — Неплохо они там решают, кого послать на смерть, а кого за славой, — уронил он.       Время снова метнулось назад: Ардерик всю войну ему не доверял, а Такко не мог понять, почему. Впрочем, на этот раз он смекнул быстро: бывший сотник презирал и ненавидел весь имперский свет — давно, сильно и со вкусом, начиная с Виллардов, отнявших родовое гнездо. А теперь частью этого света стал и Такко.       Правильно Элеонора сказала: кто разглядит его за именами Ривелена и Олларда? Раньше это играло на руку, но сейчас резануло незаслуженной обидой.       Такко молча поднялся на второй этаж. Рассеянно смахнул мучную пыль с жёлоба, куда засыпали зерно, подошёл к окну. Оно выходило на море и Бор-Линге.       Вчера Такко жалел, что не остался с Вереном. Сегодня смотрел на башню и думал о замке, что так же медленно разваливается далеко на юге. Их с другом дороги разошлись ещё в Эсхене, и глупо было мечтать повернуть назад.

***

      Ардерик не стал его дожидаться, и Такко вернулся сам, благо заблудиться с таким маяком, как Бор-Линге, было невозможно. Завёл лошадь в конюшню, увидел наконец Арна, перекинулся парой слов и сразу вышел. После сегодняшнего разговора он точно не замолвит словечко перед Ардериком. Пусть братья сами разбираются, как хотят.       Ардерик стоял у бокового крыльца и с кем-то разговаривал. Такко думал вернуться в конюшню, но заметил за его плечом красную подкладку капюшона. Ардерик чуть посторонился, и Такко увидел Грету. Она держала дымящуюся кружку и капала туда из пузырька. Дождалась, пока муж выпьет, поправила ему воротник, пригладила волосы. Ардерик кивнул ей, снова вскочил в седло и скрылся за воротами.       Грета подняла голову, увидела Такко и с улыбкой поманила к себе.       — Рик такой неугомонный, — пожаловалась она. — Разъезжает по делам с утра до ночи. Сейчас вот поскакал в красильню и не вернётся часа два. Хотя там Верен, и он тоже задержится до вечера. Чего они вдвоём решают, ума не приложу!       — А ты скучаешь?       — Нет. Разве что иногда. — Накрутила на палец локон, глядя в сторону: — Хочешь, покажу мой запас лечебных трав?