Славные попутчики

Чего только ни сделаешь, чтобы в агонизирующем мире продлить свое существование еще немного. На час, на день — любой ценой. Ради чего? Будущего больше нет, а прошлое все подыхать не желало. Настоящее, с его тварями, грязью и смертью, постоянно дышащей в затылок, до того постыло, что лучше и не бороться. И тем не менее Гарретт умирать не особо и торопился. Уж точно не от клыков плотоядного монстра. Он замер, вжимаясь в нишу, будто пытался просочиться сквозь бетонную стену, измазанную каким-то вязким дерьмом. Всего в паре метров от него шестилапая тварь, у которой из пасти капала слизь вперемешку с кровью прошлой жертвы, жадно вдыхала воздух. Вонь от мерзкой субстанции на стене, к счастью, перебивала человеческий запах. Монстр медленно побрел дальше, позволяя Гарретту облегченно вздохнуть. Сколько же мутантов развелось. Одни напоминали гигантских насекомых с огромным жалом или ядовитыми шипами. Другие, как та, что преследовала Гарретта сейчас, — шестиногие собаки с выпирающим хребтом и саблевидными клыками. Даже растения таили опасность — они могли обвить лианами и, растворив тушу, поглотить. Еще были, как Гарретт их называл, перевертыши, принимавшие другую биологическую форму. И ведь не поймешь, пока истинный облик не вернет, куда эту тварь бить. Людей, впрочем, стоило тоже избегать: голодные вооруженные банды, психи-одиночки… Что уж там, и сам Гарретт не был святым. Прислушался: тишина. Подозрительно. Но и оставаться тут надолго нельзя. Осторожно, почти бесшумно, придерживая рюкзак с провиантом, чтобы тот не гремел, Гарретт пробирался, прячась за грудами мусора, к выходу. Из комнаты, куда ушла тварь, раздался вскрик. Детский. Гарретт вздрогнул. Ребенок? Нет, нет, прошлое опять, как непрошеный гость, вторглось в сознание. Нет, тварь слишком опасна, нельзя соваться. Ему сейчас это не нужно. Себя бы спасти. У-а-а-у. Снова этот писклявый голос, навевающий воспоминания: маленькие ручки, доверчиво тянущиеся к нему, большие наивные глаза. Гарретт отчаянно помотал головой, прогоняя манящую мысль. Не время. Не стоит рисковать своей жизнью, лучше сохранить патроны. Но жалобные всхлипы заставили Гарретта заколебаться. Стоит ли это дите двух, а может, трех потраченных патронов? — Мамочка, — отчаянно и безнадежно прозвучало из другой комнаты. Затем рык. Еще вскрик. К черту. Гарретт бросился из укрытия. Безумие. Слишком дорогая цена. Монстр с утробным рыком пытался пролезть в дыру и мощной когтистой лапой выгрести оттуда жертву. Подкравшись незамеченным на достаточное расстояние, Гарретт прицелился и выпустил заряд. Еще один полетел следом. С диким ревом раненая тварь бросилась к атакующему и, подняв пыль, повалила на пол. Гарретт, задыхаясь от попавшей в легкие взвеси, вертелся под когтистыми лапами, пытаясь дотянуться до ножа. Монстр раскрыл пасть, чтобы вгрызться в артерию. Ширк! Резким движением Гарретт, как кол, всадил нож в грудину чудовищу, прямо между ребрами. Еще удар. Еще. Кровь, больше похожая на вязкую ржавую слизь, текла по рукам. Рык превратился в скулеж, а затем в хрипы, пока и они не затихли. Скинув с себя тушу врага, дрожащий от шока Гарретт какое-то время лежал, разглядывая потолок. Темный, с плесенью и старой паутиной, он сейчас казался таким успокаивающим. В углу зашуршали. Неимоверным усилием Гарретт заставил себя подняться. Нет, никогда больше, ни за что, он больше не решится на такое. Все это его давняя слабость, будь она неладна. — Эй, ты тут? — с опаской заглянул он в дыру. Из темноты осторожно выползла девочка. Растрепанные косички, олений взгляд. Невинная мордашка, будто ангелочек с рождественской открытки. Сразу и не поймешь, сколько ей лет, то ли девять, то ли почти подросток. Но чудная. Почти вылитая Мэри. Она не спешила выбираться из этой мышиной норы полностью, боялась. Гарретт медленно потянулся к карману — девочка вздрогнула и отползла обратно. — Будешь батончик? — протянул он яркую желтую упаковку в дыру. — С орешками. Сначала ему не отвечали, но затем показалась тонкая ручка, принявшая дар, а затем и сама девчушка. Все еще недоверчиво косясь на него, открыла упаковку и вгрызлась в шоколад. В это время Гарретт оценивал, можно ли ей доверять. Что ж, пока дети ничего плохого ему не делали, скорее наоборот. Наконец он решился нарушить тишину и спросил: — Как же ты такая в этом хаосе уцелела? Девочка подняла голову, внезапно улыбнулась: — Я хорошо маскируюсь, — и рассмеялась. Сладкое удивительным образом влияет на детей. — Как же это? — ухмыльнулся в ответ Гарретт. Она скомкала и кинула в угол обертку, отбежала к стене, отколола кусок потрескавшейся штукатурки и, намазав на лицо, начала, неуклюже перебирая ногами, потешно выставив руки вперед, медленно надвигаться на Гарретта, рыча. Забавная. Что ж, может, сегодня минувшее прошлое не так уж и не вовремя воскресло в памяти? Может, пусть все идет, как идет? — Хороша, артистка, — похвалил он и про себя отметил: «Контакт есть». Тут Гарретт напустил безразличный вид: — Ну ладно, надо бы отправляться мне домой. Хороший улов, — похлопал он по набитому рюкзаку, из кармана которого соблазнительно торчали еще несколько желтых батончиков. — Пора бы и отдохнуть. Проделал несколько шагов к выходу и как бы невзначай обронил: — Одно плохо — радио сломалось, теперь совсем не с кем поговорить. И инструментов не нашел. Вздохнув, развернулся к девочке спиной и медленно зашагал к выходу. Еще немного — и он прошел бы дверной проем, оказавшись на лестнице. Девочка молчала. Но вот когда Гарретт начал спускаться, то услышал топот и ее срывающийся от волнения голос: — А куда вы направляетесь? Ликующее «Да!» чуть не слетело с губ Гарретта. Но он взял себя в руки и все с тем же притворным равнодушием развернулся. — У меня свое небольшое убежище там, на севере. На своем драндулете всего за час домчусь. Девочка закусила губу, все еще колеблясь. — Ты что-то еще хотела? Прости, мне нужно спешить, я недавно поймал бобра, надо успеть освежевать тушу, пока не испортился. Да котлеток нажарить, — он мечтательно втянул носом воздух. Одно только упоминание еды, особенно горячей и сытной, заставляло в новом мире у любого сглатывать слюну и мечтать хоть о кусочке. — Возьмите меня с собой, — жалостливо попросила она. — Мне некуда идти, а вы неплохой человек — вы спасли меня. Гарретт покачал головой, будто раздумывая, одновременно сжимая челюсти, чтобы ненароком не улыбнуться. Он помнил главный закон доверия — попутчик должен слезно умолять сопровождать тебя, тогда будет толк. — У меня столько способностей — я вас еще удивлю, — затараторила девочка, складывая ладони в молебном жесте. Подбородок ее задрожал, а на глазах выступили слезы. — Эх, твоя взяла, — он великодушно кивнул, с упоением принимая ее благодарный взгляд. — Как хоть зовут? — Дэвора, Дэв, — просияла она. И хоть большинство людей следовало опасаться в новом мире (как будто раньше происходило иначе), некоторые попутчики все же приносили пользу. И эта девчонка не станет исключением. Гарретт помог ей забраться в свой старый неуклюжий пикап, залез на водительское, и вот уже через пару минут они рассекали по бездорожью. Чудесный день. У Гарретта настолько поднялось настроение, что он начал барабанить свободной рукой по панели, бормоча под нос незамысловатую песенку. — А бобр большой? — подала голос Дэв. — Еще бы! Размером как ты, — ухмыльнулся Гарретт, все еще погруженный в свои мысли. — Он, правда, тощеват. Зато был наивный и глупый — легко удалось поймать. Да, две пули оказались неплохим вложением. Гарретт достал из бардачка пакетик с изюмом и протянул попутчице. Та благоговейно приняла дар и принялась жадно его уминать. Сколько же она голодала? Набитые щеки, пальчики, шебуршащие в пакетике. Все это отчаянно напоминало сцены из прошлого. Гарретт не думал, что все же оно, прошлое, воскреснет. Спустя столько времени, как жена с маленькой дочкой Мэри сбежала от него… — А семья у вас есть? Была? От неожиданности Гарретт вздрогнул, повернув руль не в ту сторону, и чуть не врезался в дерево. Неужели мысли читает? Он покосился на нее — девчушка изобразила мордашке такую невинность, на которое только способно человеческое лицо. — Простите, мне просто было любопытно. Неужели такой хороший человек, как вы, одиночка. Одному же сложнее выживать. По себе знаю, — она приуныла, но жевать изюм не перестала. Какое-то время они ехали в тишине. Дэвора всколыхнула в Гарретте то, что он предпочел бы забыть. И теперь скребущее прошлое продолжало рваться наружу. — Я совершил ошибку и потерял их, — в конце концов, временные попутчики тем и хороши, что им можно излить душу. Снова молчание. Машина, кряхтя и подскакивая на кочках, то и дело сбивая мелких бредущих мимо мутантов, продолжала путь. Прошлое. Вновь всплыл мутными красками тот день в памяти. Жена все узнала. Она давно подозревала неладное, но однажды нашла тайник, и все вскрылось. После этого в пустом доме ни ее, ни дочкиных вещей, только истеричная записка. Дура. Полиция, обыск. Но Гарретт скрылся в богом забытом лесном поселении. Этого и спасло, когда города захлестнули орды мутантов. — Что же случилось потом? — поинтересовалась Дэвора. Гарретт уже и забыл, что она ждала продолжение рассказа. — Жена увезла неизвестно куда нашу дочь, Мэри. Потом, сама знаешь, наступил дивный мир постапокалипсиса. Тогда я окончательно смирился, что не увижу семью, — Гарретт распалялся в откровении все больше, переживая те события. Он сильнее сжал руль. — Я тоже потеряла семью. Когда все это началось, — пожала плечами девочка. — Родителей съели. — Ты-то их точно больше не увидишь, — кисло и беззвучно рассмеялся Гарретт. — А я встретил Мэри спустя пять лет. Но узнал ее только по кулону с полным именем, который я дарил. Слишком поздно… когда она уже была мертва. Снова облажался. Гарретт резко затормозил и, рвано вздохнув, лег на руль, закрывая лицо от Дэв. Это все из-за нее. Она слишком похожа на Мэри, такие же пшеничные волосы, немного веснушек, будто кто-то на нос пыльцу дунул. Прочь, прочь, память. Стуча кулаком по ноге, он желал вытравить из головы самую ужасную ошибку в своей жизни. Чертова жена, если бы она своим любопытным носом все не испортила, не разлучила его с дочерью. Все могло бы быть иначе. Ручка Дэворы тихонько похлопала его по спине. — Что было, то было. Выговоритесь — станет легче. — Я решил, что это наказание за мой грех, и попробовал измениться, — сухо закончил он и прибавил скорости. К черту. Нет смысла становиться лучше. Что было, то было — это верно. Мэри мертва по его вине — этого не исправить. Все решено. Две пули за девчонку уплачено — никаких отклонений от плана. Гарретт наполнился решительностью. До убежища оставалось совсем немного. Вот показался знакомый пролесок, тропа, а там и построенный полвека назад, но как прежде крепкий и надежный бункер. — Как же умерла ваша дочь? — Потом узнаешь, — угрюмо процедил Гарретт, нажал на тормоз. С металлическим скрежетом открыв вентиль, Гарретт распахнул дверь, пропустил девочку в мрачный тамбур и затем вошел сам. Он, заперев толстую дверь, провел Дэв вглубь. В комнате, служившей импровизированной гостиной-столовой, Гарретт посадил ее за стол, а сам отправился на кухоньку готовить все необходимое. Разговор в машине вывел его из равновесия. — У вас такое красивое жилье. Я рада, что вы меня сюда привели, — она хихикнула. Гарретт с трудом удерживался, чтобы не схватить тесак и не полоснуть по горлу девчонки. Ее любопытство и совершенная невозмутимость уже бесили. Он сосредоточился на готовке, привычные монотонные движения успокаивали. Подключить духовку к генератору, оставить нагреваться, разложить инструменты: масло, специи, ножи, топор, доска, ремни… Идеально. — Откуда у вас такой мягкий матрас? Ого, и ковер есть… — болтовня девчонки, осматривавшей убежище, уже не раздражала. Пускай лепечет. Уже позабытый адреналин от предвкушения снова ударил в голову, заставив Гарретта улыбнуться и начать опять напевать что-то сумбурное под нос. — Все, я остаюсь здесь жить, — заявила девчонка, чем вызвала у Гарретта смех: да, она здесь точно останется. — Тут надежно, никто не нападет. Гарретт, уже совершенно не слушая, что болтала девочка, распахнул дверцы шкафчика. Кажется, недавно он добыл меда и кунжута — лучшее дополнение к мясу, что придумало человечество. — …а то на улицах опасно. Монстры. Они даже друг на друга нападают, и те, что послабее, прячутся в старых домах… — доносилось до Гарретта фоном. Он фыркнул: знала ли Дэвора, что не только монстров ей стоит бояться? — А когда мы будем разделывать бобра? — подбежала девчонка. Заозиралась —туши животного нигде не было видно. — Где он? — Сейчас все будет. Садись. Гарретт посадил ее за стол, разложил подле себя инструменты и почти небрежно кинул перед ней старую газету. — Читай, — приказал он, а сам встал рядом, хищно нависая над девочкой. О, ожидался сладостный миг ее реакции, как она поднимет испуганное лицо на него, как поймет, что оказалась в ловушке. Но будет слишком поздно. Можно немного поиграть с ней, как с мышкой, пока духовка медленно нагревается до нужной температуры. Потом освежевать тушку, смазать медом и специями. Можно нафаршировать. Сколько времени он удерживался от соблазна? Почти год? Это болтливая наивная девчонка напомнила ему Мэри. Она виновата и поплатится. — Милтонскому детоубийце удалось сбежать, — тихо прочитала Дэвора и подняла голову. В оленьих глазах отразился ужас. — Дальше, — потребовал Гарретт. По телу прокатились приятные мурашки, подкатывала эйфория от страха жертвы, когда она понимала, что перед ней никто иной как милтонский каннибал. — …на его счету более двадцати доказанных случаев, — тонкий тихий голосок продолжал зачитывать статью. Тем временем Гарретт смаковал момент, вспоминая, как разделывал негодных детишек, как поросят. Ах, Мэри, тебя не должно было быть среди них. Кто бы знал, что мать, пытаясь уберечь тебя, сделала только хуже. Если бы он только понял раньше, что перед ним была его дочь. — …останки закапывал в собственном саду… Гарретт дал себе зарок, что Мэри — его последняя жертва, что это его наказание. Но из-за этой девчонки, Дэворы, все пошло к чертям. Все же некоторые вещи никогда не остаются позади. Они не желают тихо умирать в прошлом, они постоянно вырываются наружу — из минувшего, из памяти, из забвения — и дают о себе знать в самую неподходящую минуту. — Чего молчишь? Читай! — Гарретт оскалился и отвесил подзатыльник мелкой дурехе. — Что все это значит? — она вновь подняла на него совершенно наивный взгляд. Гарретт мгновенно пришел в ярость. — А то, что я выпотрошу тебя так же, как их, — он ткнул в фотографии жертв, — и сожру тебя, дрянь. Он вскипел, схватил нож и отточенным быстрым движением взмахнул. Промазал. Девочка неестественно выгнулась, отползла в угол. — Я сказала… я остаюсь жить тут, — прошипела она. — Моё. Сначала Гарретт не понял, что произошло, но в следующий миг шея девочки странно вытянулась. Конечности удлинились. Ошарашенный Гарретт отшатнулся и выронил нож. Перевертыш. Он знал, что они могут копировать поведение взрослых, но детей — такого еще не встречал. Окончательно приняв истинное обличье вертлявой твари мышцами без кожи, будто натянутыми прямо на кости, и резко выделяющимся черепом, недевочка кинулась на Гарретта. Тот пытался отбиваться, но тщетно: уродливая пасть вцепилась в живот и резким движением вырвала кусок. Еще раз погрузилась в кровоточащую плоть и как спагетти начала вытаскивать кишки. Последнее, что запечатлел взгляд Гарретта, — сгустки крови и плоти, стекающие с морды твари перед тем, как та перегрызла ему горло.