Rendez-vous

      Как он это делает?..       Нет, серьёзно.       Как мелкий глазастый засранец, чьё место должно быть в коленях Авесома, умудряется смотреть на него сверху вниз?       Ещё и раз за разом диктовать свои условия…       – Или так, или никак, – твёрдо произнёс он, протягивая партнёру увесистый свёрток. – Больше не будешь клацать зубами возле моей шеи.       Что оставалось делать? Лишь подчиниться и взять свёрток. Авесом развернул его и на несколько мгновений забыл, как дышать.       – Это…       – Да, это для зубов.       – Ты же…       – Верно, хочу, чтобы ты это надел.       – Я не!..       – Иначе ничего не будет. Мне хватило прошлого раза, больше так не рискну.       – Это!..       – Не унижение, а предосторожность. Ты мне чуть голову не откусил!       Авесом не мог не согласиться: действительно, на пике он едва не грызанул тонкую шейку партнёра – если бы не удар маленького, но крепкого кулачка куда–то под дых, игрища могли закончиться очень плохо…       – Сам виноват, что с тобой я теряю контроль, – буркнул он как–то по–детски обиженно и достал содержимое свёртка. – Что с этим делать?       – Я помогу, – смилостивился Пиперс и обошёл Авесома, встав за его спиной. – Дай сюда.       Авесом передал странный «подарок». То было что–то, похожее на кляп, но с металлическими креплениями и специальной формой, способной сесть на лицо императора.       – Где ты вообще это взял? – недовольно спросил Авесом, опустившись на колено, чтобы невысокому партнёру было удобнее, и слыша, как за спиной позвякивают металлические детали.       – Это специальная ловушка для акул, – ответил Пиперс беспристрастно, словно говорил о какой–то рядовой части боевой экипировки. – Не позволяет им раскрыть пасть и покусать.       Прежде чем Авесом успел что–то ответить, Пиперс накинул на его лицо сложную металлическую конструкцию и закрепил на затылке.       – Отлично, – удовлетворённо заключил он и подушечками пальцев медленно провёл по голове любовника – скольжение по гладкой акульей коже ему очень нравилось. – Теперь – можно…       Его голос изменился, и по телу Авесома стало разливаться желание – он хорошо знал этот голос и ещё лучше знал, что он ему сулил. Он развернулся к Пиперсу и притянул его к себе – тот не противился, лишь подцепил пальцами часть металлического кляпа, глядя в глаза любовника.       – Тебе идёт, – хмыкнул он задумчиво. – Ты выглядишь умнее, когда молчишь.       Авесом усмехнулся – говорить из–за кляпа было неудобно, да и смысла в парировании не было: Пиперс всегда, находясь в томящем волнении, распускал язык. К этому тоже можно было привыкнуть.       В конце концов – он того стоил. Гибкий и отзывчивый, он доставлял столько удовольствия, сколько никто не мог.       Одежда (вернее, «вырвиглазные тряпки», как звал костюмы императора Пиперс) быстро оказалась сброшена за ненадобностью, и Авесом мог без преград сжимать, мять, тискать миниатюрного в сравнении с ним Пиперса, пока тот наглаживал участки его акульей кожи, млея от этого процесса: чувствительные пальцы, соприкасаясь с чем–то столь необычным, посылали по телу сладкие импульсы удовольствия, усиливая возбуждение, которое всегда невидимым туманом сгущалось вокруг, стоило им только оказаться в одном зале. Горячие ладони Авесома жадно стиснули его ягодицы и развели в стороны, заставив ахнуть: тела коснулась неприятная прохлада, которую тут же сменил жар смазанных чем–то густым пальцев.       – Мх, помедленнее! – возмутился Пиперс, крепче сжав его голову пальцами и заставив того рыкнуть: из его разума вытеснялось всё человеческое, стоило только их обнажённой коже соприкоснуться. Но он оказался прав: спешить было некуда. В кои–то веки выдалась возможность насладиться друг другом вволю, а не спешно перепихнуться подальше от посторонних глаз, так почему бы ей не воспользоваться?       Авесом шумно выдохнул и крепче, едва не до боли, прижал Пиперса к себе – тот ахнул и слегка выгнулся, давая негласный сигнал. Тогда густо смазанный палец медленно скользнул в его тело – глазастый напрягся на миг, но тут же расслабился, когда палец плавно вышел и снова проник, массируя колечко мышц. Авесом под своим кляпом довольно усмехнулся: вид командующего в нынешнем состоянии очень тешил его самолюбие.       «Ты нереально выглядишь с пальцем в заднице… – так и хотелось сказать, но мешала металлическая ерунда на лице. – Красный, послушный, как тёплый воск… Тебе это явно нравится, а, Глазастик?..»       Пиперс взволнованно, срываясь на тихие слабые стоны, дышал в такт движениям пальца Авесома: тот даже уловил, как он понемногу стал сам насаживаться на него, силясь продлить своё удовольствие. Ощущение растягивания его просто пьянило – стоило только всунуть в него что–нибудь, а после – медленно вынуть, и он становился покладистым и сговорчивым. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы это заметить.       «Ну, Глазастик… – хотелось прорычать, глядя на раскрасневшегося любовника. – Ты же хочешь большего?..»       «Большее» уже было готово ко всему – гладкий скользкий член тёрся о живот командующего, оставляя на коже влажные следы, но сам Авесом терпел. Было выше его сил отстранить от себя это горячее тельце и, вынув палец, увидеть, пусть и на секунду, появившееся в опьянённом взгляде разочарование.       Надо тянуть…       Тянуть, пока ему самому пальца станет мало.       Быстрее двигать пальцем – скользить и вынимать, плавно очерчивать подушечкой сфинктер, не давая прохладе коснуться его, снова скользить внутрь, касаться простаты, слышать прерывистый вдох–стон, ощущать, как любовник дрожит, млея, и пытается навязать свой ритм; подыграть ему, чтобы увидеть, как в огромном глазу перестают мелькать хоть какие–то мысли, уступая место желанию и удовольствию…       Чёрт возьми, этот одуревший взгляд стоил того, чтобы сдерживаться!       …А уж голос, которым Пиперс выдохнул горячее «Давай уже!..» – тем более.       Ну как ему отказать?       В этот раз Авесом решил поиграть в свою игру: он выпрямился, одной рукой прижал глазастого спиной к своей мощной груди, словно тот вовсе ничего не весил, а второй подхватил его под коленями, едва не сложив вдвое. Поняв, что задумал любовник, Пиперс мелко задрожал в предвкушении.       – Ну!.. – велел он слегка дрожащим голосом, сжав руками крепкие бицепсы Авесома, и тот, не без удовольствия подчинившись, медленно стал насаживать его на себя, каждой клеточкой тела ощущая, как Пиперс замер, стоило горячему члену, растянув сфинктер, слегка проникнуть, и как шумно вдохнул, расслабляясь и позволяя войти целиком – так, что очертания члена проступили под кожей на его животе. Он весь был, словно оголённый нерв, – его тело откровенно реагировало на любую ласку, особенно когда внутри него был член.       Член Авесома, если точнее.       Гладкий, как акулья кожа на голове, горячий, блестящий от смазки, крепкий и мощный, пульсирующий, как второе сердце…       Пиперс жалобно всхлипнул, заёрзав – в нынешнем положении он был полностью во власти Авесома, ему хотелось ощутить сполна всё, на что способен этот член, но любовник медлил, намеренно мучая.       – Ну хватит!.. – простонал командующий, ощущая горячую пульсацию и внутри, и снаружи – собственный член, прижимаясь к животу, ныл в ожидании разрядки. – Давай же!..       Авесом усмехнулся ему в ухо – говорить он не мог, но Пиперс понял эту усмешку.       Он ждал!       Ждал, когда Пиперс…       Чтоб его!       …       …Ладно, будь по–твоему.       – Трахни меня, чтоб тебя!.. – жарко выдохнул командующий, отчаянно краснея – не привык он выпрашивать удовольствие, особенно – у того, кого в обычной жизни считал болваном. Но обстоятельства были не на его стороне: не очень хотелось спорить с тем, чей член растягивает тебя изнутри и от запаха которого сносит крышу.       Благо в эти минуты Авесома не нужно было просить дважды: по–зверски зарычав, он стал быстро насаживать любовника на себя, балдея от всего происходящего: от хлюпающих влажных звуков, от терпкого запаха, от того, как узенький в сравнении с его членом сфинктер сжимал тот самый член едва не до боли…       Чёрт, они идеально дополняли друг друга!       Пиперс балдел, когда ощущал внутри себя что–то огромное, гладкое и горячее, а сам Авесом просто зверел от его миниатюрной задницы, так охотно его принимающей. Ради этого пряного контраста можно было потерпеть тараканов в головах друг друга.       Пиперс аж скулил от удовольствия, его глаз стремительно влажнел, взгляд мутнел, а тело тряслось, предчувствуя скорую разрядку и слыша над ухом хищный рык Авесома, который и сам был близок к финалу: толчки стали менее ритмичными, дышать становилось тяжелее, а перед глазами начинали плыть цветные круги.       Ещё три–четыре мощные фрикции – и Авесом сильнее сжал в руках тело командующего, коротко взвыв на волне мощного оргазма. Тут же, ощутив мощную судорогу, вскрикнул и излился сам Пиперс, забрызгав собственный живот. Он был влажным от пота и мелко дрожал, глядя перед собой пустым бессмысленным взглядом, и выдохнул полной грудью лишь тогда, когда Авесом медленно из него вышел. Задницы коснулся неприятный холод, мышцы взволнованно сжимались, отвыкнув от пустоты, и командующий недовольно простонал.       – Мх… Холодно…       Авесом усмехнулся и, нащупав на затылке застёжку, стянул с себя кляп, после чего размял затёкшую челюсть.       – Кто же виноват, что у тебя такой узенький задик, Глазастик? Ему без меня пусто и холодно…       Пиперс, покраснев, ткнул кулаком в бок Авесома.       – Иди ты. Лучше покажи, где тут можно вымыться.       Тот только хмыкнул и, притянув его к себе, положил на его зад ладонь – её жара и габаритов вполне хватало, чтобы согреть.       – Пойдём, всё покажу. Особенно – пару мест, где твоему задику будет комфортно…       Пиперс недовольно забормотал что–то, но пошёл с ним, невольно прижимаясь ближе к горячему телу.       Как обычно и бывало.       Прим.: у Авесома «рыбий» член.