dance our blues away

      Туббо зовут Туббо.       Ему шесть лет, его папу зовут папа, и он сидит в задней части их дома и высовывается из окна, ветер треплет его волосы, а в глазах бурлят горячие слезы, когда он щурится от ветра, когда они едут по шоссе. Сейчас поздняя ночь. Туббо любит ночное время больше, чем дневное, даже если иногда темно и страшно. Ему нравится смотреть, как проезжают уличные фонари, жёлтое сияние приходит и уходит, освещая заднее сиденье их дома вспышками света, как в фильмах, которые они смотрят в мотелях, ему нравится ночь, потому что это время суток, когда лицо папы смягчается тенями, и он укладывает Туббо спать, а шоссе пусто, и они могут ехать быстро.       Его глаза горят. Уличные фонари освещают им путь, как будто они возвращаются домой.       — Тубс, — говорит его папа, протягивая руку назад и хлопая ею. Конечность ударяет его в плечо, привлекает внимание, и он высовывает голову из окна. — Прекрати высовываться.       — Мне нравится свист, — говорит Туббо, потому что ему это нравится, и он крепче прижимает свою мягкую игрушку пчелы. Пчеле тоже нравится свист, но он не осмеливается высунуть её в окно, чтобы почувствовать. Пчёлка мягкая, желто-черная, была подарком Санты на прошлое Рождество, когда они ещё жили в грязном доме на Пикок-стрит. Туббо всё ещё может вспомнить точный адрес, если очень постарается.       Его зовут Туббо (на самом деле Тоби, но ему больше нравится Туббо), ему шесть лет, он живёт (жил?) в квартире 562 на Пикок-стрит, корпус С, и его папу зовут Папа. Его день рождения 23 декабря, и его любимый цвет — жёлтый. Туббо любит всё на самом деле, даже если это не так приятно.       А это значит, что через две секунды он забывает о предупреждении папы, снова высовывает голову в окно, чтобы почувствовать свист и посмотреть на уличные фонари широко раскрытыми глазами, которые почти мгновенно слезятся. Темнота за пределами уличных фонарей пугает, но машина едет так быстро, и папа рядом, так что Туббо точно знает, что он в безопасности.       — Как мы относимся к пицце? — спрашивает папа, когда грузовик начинает притормаживать, колёса скрипят по проезжей части, когда они съезжают с автомагистрали и въезжают на тусклые улицы какого-то города. По дороге они проезжали мимо зелёных указателей, но Туббо не очень хорошо знает буквы. Папа научил его некоторым из них, но Туббо, казалось, никогда не понимал эту концепцию очень хорошо, так что это не было очень долгим делом, которым они занимались.       Кроме того, Туббо гораздо больше нравилось притворяться, чем выполнять работу, о которой его просил папа. Он обнаружил, что, если папа был в своем легкомысленном настроении, Туббо с гораздо большей вероятностью отказался бы от этого, чем когда его не было, поэтому он всегда ждал до тех пор, чтобы надуться, выпятить нижнюю губу и дать волю слезам. На папу это всегда действовало.       — Пицца! — Он вскрикивает, пиная сиденье перед собой и ухмыляясь, когда папа смеётся, громко и счастливо. — Рони!       — Ты хочешь пеперони, здоровяк? — спрашивает папа, и машина замедляется еще больше, когда они въезжают на грязную парковку мотеля. Туббо нравятся мотели. Кровати лучше подходят для прыжков и сна, чем заднее сиденье грузовика, и они могут смотреть телевизор и фильмы. И папа всегда покупал пиццу, когда они останавливались в отелях, и иногда они танцевали, даже если это была поздняя ночь, и Туббо притворялся спящим.       — Пожалуйста, — говорит Туббо, потому что папа настаивает на хороших манерах. Затем он снова пинает сиденье отца, потому что папа однажды открыл ему секрет — иногда манеры были для неудачников.       — Звучит неплохо, мой человек, — говорит папа, а затем грузовик останавливается, и Туббо в спешке возится с дверной ручкой, чтобы выйти и осмотреться. Однако папа быстро останавливает его, выходит из машины и прислоняется к двери, так что Туббо не может открыть её под его весом. Туббо надувается, и папа делает пальцем закрученный символ. — Закрой окно, приятель.       Точно! Туббо отползает назад, палец ловит кнопку на окне и нажимает на неё, наблюдая, как папа улыбается сквозь стекло и постукивает по нему, пока оно поднимается наверх. Только тогда он отходит от двери и выпускает Туббо, Туббо с молниеносной скоростью карабкается вниз по лестнице грузовика.       — Ты был пристёгнут ремнём безопасности? — спрашивает папа, нахмурив брови. Туббо немедленно протягивает руку, чтобы вложить её в папину, улыбаясь, когда его пальцы смыкаются вокруг маленькой ладони Туббо. Несмотря на то, что на парковке темно, Туббо в безопасности. Он сжимает Пчелу другой рукой, и они медленно направляются к сияющему яркому свету офиса.       — Мхм, — говорит он, потому что он пристёгивался в начале поездки на машине. — Хотел почувствовать свист.       — Если ты выпадешь, я не вернусь за тобой, — шутливо говорит папа, когда они вместе открывают дверь в офис. Папа подходит к стойке и скучающему мужчине за ней, в то время как Туббо отпускает его руку и направляется к стойке с журналами и газетами. Он проводит рукой по глянцевому покрытию — спереди красивая леди в платье, и слова ползут по бокам и по верху бумаги. Это красивая картинка. Он бросает взгляд туда, где разговаривают мужчина и папа, где папа роется в карманах, а затем достает журнал с полки и раскрывает его. Внутри ещё больше глянцевых картинок, и он с минуту смотрит.       — Ты в порядке, малыш? — спрашивает папа, пугая Туббо и чуть не заставляя его выронить журнал. Он наклоняется, поднимает его и разворачивает к себе лицом. — «Vogue». Не знал, что ты модница.       — Это стоит пятьдесят центов, — говорит мужчина за прилавком, и Туббо смотрит на папу, который вздыхает и достаёт из кармана две монеты. Туббо ухмыляется, вынимает их из его пальцев и прыгает к стойке, где швыряет их на стол.       — Что ты на это скажешь? — спрашивает папа, и Туббо возвращается к нему и протягивает руку. Папа кладёт в него журнал, и Туббо снова смотрит на блестящую первую страницу.       — 'Пасиба, — бормочет он, потому что на самом деле ему плевать на вежливость, и как только они оба снова выходят на улицу, папа начинает жаловаться на мужчину, так что он решает, что всё в порядке.       — Пятьдесят центов, — говорит папа, закатывая глаза и подталкивая Туббо к одному из тёмных номеров мотеля. — Пятьдесят центов за чёртов бесплатный журнал, мы могли бы просто остановиться на заправке и взять один. Тебе следовало бы заплакать, держу пари, он дал бы нам его бесплатно. И он определённо берёт больше за комнату, иисус, блядь, Христос. Возможно, нам придётся заказать пиццу с сыром, Тубстер.       — Сыр? — Это больше всего привлекает внимание Туббо из всех слов папы, и он вскидывает голову, чтобы посмотреть. Он хмурится. Это нечестно. Пицца с сыром была простой и скучной. — Я хочу рони.       — Пеперони. Скажи слово полностью, ты, маленький придурок.       — Перер-они.       — Хорошо. Мы посмотрим, сколько у меня осталось, как только окажемся внутри.- Папа возится с карточкой, а затем дверь в их комнату открыта, Туббо бесцельно бродит внутри, пока папа пыхтит, стаскивает ботинки и закрывая за собой дверь. Просмотр журнала заканчивается тем, что он сидит на кровати с Пчелой, когда Туббо заглядывает в мусорную корзину, открывает каждый ящик, засовывает голову в шкаф и ванную и, наконец, прыгает на кровать, чтобы убедиться, что она достаточно упругая.       — Воу воу воу, — говорит папа, ловя его на полпути. — Твои ботинки всё ещё на тебе. Ты знаешь правила.       — Прыгать! — Туббо кричит, потому что ему хочется ПРЫГАТЬ, а папа заставляет его сесть и снять ботинки, и это просто несправедливо. Но он позволяет этому случиться, папа становится на колени у кровати и снимает потрёпанные зелёные кроссовки Туббо, прежде чем пощекотать его ступни и заставить Туббо хихикнуть.       — Хорошо, теперь ты можешь попрыгать, — говорит папа. — Ты уверен, что хочешь пеперони?       У Туббо слегка урчит в животе. Он подносит к нему руку, затем кивает.       Прыгать на кровати — это весело, и Туббо делает это, кажется, целую вечность, пока папа бродит по комнате, пользуется ванной, звонит по своему мобильному телефону и заказывает им ужин. В какой-то момент включается телевизор, и папа переключает каналы, пока на экране не появляется старый черно-белый фильм. Вот тогда Туббо перестаёт подпрыгивать, вместо этого хватает Пчелу и свой журнал и ползёт к краю кровати, уставившись в телевизор и наблюдая, как дама в платье двигается и громко разговаривает.       Ему нравится телевизор. Но они ехали весь день, и Туббо сонный и голодный, и когда папа взъерошивает ему волосы, это заставляет его сморщить нос и оттолкнуть руку. Он устал.       — Побереги свой огонь, малыш, — говорит папа. — Одри Хепбёрн тебе недостаточно? Она довольно горячая штучка.       — Голоден, — говорит ему Туббо, заползая на кровать и оказываясь прямо рядом с ним. Он сажает Пчёлку папе на колени, где Пчела будет в безопасности, а затем открывает журнал. — Пепер-они.       — Уже в пути. Подожди немного.       Туббо зависает там, и его терпение вознаграждается в виде дымящейся горячей пиццы с пеперони, доставленной к их двери. Он сразу же приступает к делу, и они оба садятся на кровать и едят — Туббо, жирными пальцами листает страницы журнала, разглядывая цвета и формы, и папа, уставившийся в телевизор, потягивая напиток и жуя пиццу.       Вместе они быстро уничтожают еду, и живот Туббо теплый и полный, и в какой-то момент он сбрасывает носки, а потом оказывается под одеялом, и свет выключен, и его журнал исчез, но Пчела на своём месте. У папы воняет изо рта, когда он желает Туббо спокойной ночи, и Туббо не помнит, как ответил на это, но он должен, потому что смех папы — последнее, что он помнит.

***

      Утро наступает с солнцем в глазах и ужасным ощущением песка во рту, неприятным вонючим дыханием, которым он дует на папу, чтобы заставить его проснуться. Папа стонет, вздыхая, когда Туббо подпрыгивает на кровати, встряхивает одеяла и дико хихикает. Телевизор всё ещё включён, бесцельные помехи, и папа засовывает голову под подушку.       — Ты можешь принести мне немного воды, дружище? — спрашивает он, и Туббо напевает себе под нос, когда идёт в ванную, беря одну из папиных бутылок с прошлой ночи. Он до краёв наполняет её водой и приносит обратно, ставит на тумбочку и смотрит, как папа садится и выпивает всё это.       — Голова болит? — спрашивает Туббо, потому что это происходит не в первый раз. Папа кивает, и Туббо подползает и опускается на его бок. Капля воды попадает ему в нос, и он морщит его, рука папы влажная от того, что Туббо плеснул водой снаружи бутылки, когда встал на цыпочки, чтобы наполнить её.       — Ты так хорошо меня знаешь, — говорит папа, но он звучит… несчастно. У него грустный голос.       И это просто невозможно.       — Поездка на машине? — спрашивает Туббо, поворачиваясь и подпрыгивая на коленях. Путешествие на машине всегда поднимало ему настроение, и они уже какое-то время катались с места на место. Они видели океан на прошлой неделе. — Поездка на машине, поездка на машине, поездка на машине-       — Дай мне несколько минут, — жалуется папа, сбрасывая простыни и ставя ноги на пол. Прошлой ночью они оба спали в одежде, и рубашка Туббо достаточно мягкая, чтобы ему было всё равно.       Он садится на кровать и некоторое время тихо играет с игрушкой пчелы, пока папа бродит по комнате, разбрасывая вещи и листая книгу, которую он нашёл в тумбочке. Кран включается и выключается пару раз, и когда папа, наконец, выходит из ванной, его щеки красные, как и глаза, а лицо мокрое. Туббо хмурится, когда подходит к кровати, протягивает руку и вытирает капли, капающие с лица, ресниц, волос на подбородок.       — Грустно? — Он спрашивает, и папа улыбается — это кажется вынужденным.       — Нет, приятель, — говорит он, беря Туббо за руку. — Просто смывал всю грязь. Тебе тоже стоит, давай.       И вот Туббо следует за ним, садясь на край ванны, пока папа вытирает лицо полотенцем, расчёсывает пальцами волосы, протирает зубы краем тряпки и заставляет его полоскать горло водой. Туббо это не обязательно должно нравится, но он чувствует себя немного менее сонным, когда с этим покончено, и папа уже не выглядит таким грустным, поэтому он соглашается с этим. Он даже немного вытирает лицо Пчелы влажной тряпкой, Туббо хихикает и оттаскивает игрушку прочь. Пчёлка не любит воду, глупышка, и он обязательно сообщает об этом папе, и они оба немного хихикают по этому поводу.       А потом снова в путь, время путешествия. Они оставляют коробку с пиццей, бутылки и грязную кровать, папа сажает Туббо в машину, а затем возвращает ключ от номера, прежде чем уехать. У Туббо есть новый журнал, и это его немного развлекает, но потом ему надоедает разглядывать картинки, и вместо этого он возвращается к окну и смотрит, как мир катится мимо.       — Как насчёт добавить немного музыки? — Папа спрашивает через пару минут после того, как Туббо убирает журнал, и его сердце подпрыгивает.       — Да! — ликует он, наклоняясь вперёд и случайно пиная папино сиденье в своем энтузиазме. Ему нужна музыка. Ему нравится песни папы, напевные тона того, что папа называет «старичками», и оптимистичные песни, которые звучат по радио всякий раз, когда они настраиваются нужную волну. — Да! Да! Да!       — Хорошо, хорошо, — говорит папа, смеясь, и включает радио. Какое-то время он неподвижен, но потом папа секунду возится с какими-то кассетами и вставляет одну. — Как насчёт Братьев Дуби?       — Дуби! — Туббо вскрикивает, потому что это забавное слово и звучит почти как плохое. Он хихикает, и папа включает радио, а потом появляются гитары, барабаны и бубен. Туббо качает головой, когда появляются слова песни, хихикая, когда папа улыбается ему в ответ в зеркале заднего вида.       — Нравится? — спрашивает он, и Туббо кивает, ухмыляясь. Окно со скрипом опускается, и папа включает музыку, когда он опускает все стёкла спереди. Ветер со свистом развевал его волосы, бил в глаза и окружал, унося с собой песню, которую поёт папа.       — Послушай музыку, — подпевает он, немного бормоча, а затем продолжает мелодию. — Когда я знаю, хм хммм, что я говорю-       — ЛА-ЛА-ЛА, — поёт Туббо, вместе с бубном, хлопая руками по ногам и раскачиваясь из стороны в сторону. Папа смеётся, продолжая напевать и встречаясь взглядом с Туббо, сидящем на заднем сиденье.       — Мы будем счастливы, — говорит он, всё ещё с той же широкой ухмылкой на лице, бейсболка надвинута на глаза, когда солнце пробивается лучами в окна, а дорога лежит перед ними, растянутая на целую вечность. — Мы будем танцевать наш блюз.       Танцевать! Туббо умеет танцевать, и он танцует, ёрзая на сиденье из стороны в сторону и поднимая руки вверх, покачивая ими взад и вперёд. Музыка колышется вместе с ним, и он смеётся, как и папа, тоже, хватая Пчелу одной рукой и покачивая игрушкой в воздухе, чтобы тоже танцевать. Все любят танцевать — папа покачивает головой спереди, Туббо сзади, и люди в машинах вокруг них тоже танцуют. Банки на дне грузовика звенят в такт музыке, добавляя ритм, двигатель грузовика стучит рядом с ним, и папа ещё громче включает радио, когда они оба поют от души. Ветер свистит в ушах Туббо, и он хихикает, откидывая голову на спинку сиденья перед собой и постукивая пальцами. Песня, мягко приближающаяся к концу, и колеса, уносящие их далеко.       — Тебе нравится эта песня? — спрашивает папа, и Туббо кивает, поднимая голову, чтобы действительно яростно кивнуть, и папа снова хихикает. — Тогда у тебя хороший вкус.       — Вкус, — глубокомысленно говорит Туббо, всё ещё кивая головой, хотя музыка изменилась, и он втянулся в неё, звук гитарных струн остался. Папа насвистывает, поворачивая и похлопывая по рулю под ритм.       На какое-то время мир наполняется музыкой и светом.       В конце концов музыка стихает, Туббо устаёт, и он обнаруживает, что его глаза закрываются, убаюканный под напев Билли Джоэла и звук грузовика, петляющего по асфальту. Он закрывает глаза, а когда открывает их, небо тускнеет, протирает глаза, и они снова съезжают с шоссе. У Туббо урчит в животе, и папа, не говоря ни слова, заезжает на заправку и протягивает ему пятидолларовую купюру.       — Иди и возьми, что хочешь, — говорит он, — и не ходи с незнакомыми людьми.       — Я закричу, — говорит Туббо, чтобы напомнить себе, что делать, если кто-то попытается забрать его, протирая остатки сна с глаз и вываливаясь из грузовика. Он обязательно смотрит в обе стороны, зарабатывая большие пальцы от папы, когда тот заправляет грузовик, и Туббо немного бродит по проходам заправочной станции, прежде чем находит пакет чипсов с яркой этикеткой. Он снимает его с полки, а затем, через секунду, кладет батончик мюсли в карман. Незаметно, где никто не мог видеть, как однажды показал ему папа.       Он расплачивается за чипсы, кладёт пятидолларовую купюру на прилавок, не обращая внимания на странные взгляды кассирши, когда она возвращает ему несколько монет и доллар. Он выходит на улицу, где у папы открыты окна грузовика, а в руке сигарета.       — Чипсы, — говорит Туббо, протягивая пакет, чтобы показать ему, а затем вытаскивая батончик мюсли. — Перекус.       Папа оглядывается, и на его лице что-то мелькает, но затем он тушит сигарету о боковое окно и выпускает дурно пахнущий дым в воздух заправки.       — Хорошая работа, приятель, — говорит он, но его тон заставляет Туббо подумать, что, возможно, он все-таки сделал что-то нехорошее.       — Злишься? — спрашивает он, заползая на переднее сиденье с того места, где он впервые сел на заднее. Папа открывает чипсы, закидывает одну в рот, затем снова подносит сигарету к губам.       — Я не злюсь на тебя, приятель, — мягко говорит папа. — Никогда бы не смог. Давай, ешь чипсы.       Туббо ест чипсы. Он оставляет немного для папы, даже если он всё ещё голоден, и вместо этого перекусывает батончиком мюсли.       Они возвращаются на дорогу, и Туббо замолкает. Он играет с Пчелой, развлекается — он привык играть один, придумывать друзей, места и истории, и журнал тоже у него, и несколько книг из его рюкзака (зелёный рюкзак, лежащий на полу грузовика). Музыка все ещё звучит, даже если никто из них больше не поёт, и Туббо снова засыпает. Когда он просыпается, грузовик стоит неподвижно, а папа снаружи, прислонившись к капоту и глядя в небо. У него в руке ещё одна сигарета и бутылка, а Туббо просто сидит и некоторое время смотрит на тёмную фигуру своего папы, пока сон покидает его мутный разум.       — Папа, — в конце концов говорит он, шепча в окно и наблюдая, как лицо папы резко поворачивается, когда он обходит грузовик.       — Что такое? — спрашивает папа, и его слова звучат тихо и беспорядочно. Туббо мягко ударяется о пластик окна. Ночной воздух холодный, хотя сейчас лето, и все окна всё ещё опущены.       — Холодно, — говорит он, и папа тяжело вздыхает.       — Ладно, — бормочет он, шаркая прочь и открывая переднюю дверь. Грузовик на мгновение оживает с рёвом, когда папа опускает все окна, затем снова затихает, как только стёкла поднимаются. Туббо притягивает Пчелу поближе, сонными глазами наблюдая, как папа, пошатываясь, медленно садится на переднее сиденье. Оказавшись внутри, он тяжело вздыхает, отставляя банку в сторону. — Мне очень жаль, малыш.       Туббо не совсем понимает, за что папа извиняется, но ему хочется спать, а папе грустно, поэтому через секунду Туббо немного подползает и протягивает руку, кладя её на папину щеку.       — Хорошо, — тихо говорит он усталым голосом и тяжёлыми глазами. — Люблю тебя.       Голос папы весь дрожит, когда он отвечает. Туббо слишком сонный, чтобы по-настоящему это слышать. — Люблю тебя больше всего на свете, малыш.       Следующий день не похож на предыдущий.       Туббо просыпается оттого, что папа всё ещё ведёт себя развязно, но не в хорошем смысле. Его глаза красные, и они остаются такими, когда папа выбрасывает кучу вещей в мусорное ведро, когда папа кладёт рюкзак Туббо на сиденье рядом с собой и трёт лицо Туббо большим пальцем. От папы пахнет бутылками и дымом, и на этот раз, когда они едут, музыки нет.       Туббо высовывает голову из окна, чтобы почувствовать свист, Пчёлка прижимается к его груди.       Они ещё немного едут по шоссе, но в конце концов съезжают с главной дороги и вместо этого начинают ехать медленно. Туббо втягивает голову внутрь и просто наблюдает, как улицы вокруг них становятся все более и более людными и извилистыми. Сейчас там есть дома — бежевые, бледно-голубые, жёлтые, зелёные, коричневые. Ему больше всего нравятся зелёные, но жёлтые появляются через каждую секунду. Во дворах перед домом есть футбольные мячи, кусты и деревья, а на подъездных дорожках — машины. Туббо никогда раньше не видел такого района, как этот, — он нервничает.       Они съезжают на обочину. Папа выходит, захлопывает за собой дверцу грузовика и открывает дверь для Туббо. Туббо сидит там, пока папа надевает на него рюкзак, неуклюжими руками, а затем поднимает его и опускает на землю. Туббо прижимает Пчелу к груди сильнее.       Он в замешательстве.       Они идут по выложенной кирпичом дорожке, дом перед ними бежевый и бледно-голубой. Там идеально зелёная трава, хорошо подстриженный газон, цветы по бокам. Туббо замечает настоящую пчелу, но прежде чем он успевает указать на неё папе, его уводят дальше по тропинке. Они подходят к входной двери, тёмно-бордового цвета, с причудливым окном, и Туббо чувствует себя нервно и не в своей тарелке. Он держит игрушку, прячется за папу и вздрагивает, когда раздаётся резкий стук, когда папа колотит в дверь.       Внутри раздаётся приглушенный шум, а затем дверь распахивается. Туббо снова прячет лицо за папиными ногами и закрывает глаза. Пчела такая мягкая. Папу трясёт — Туббо чувствует это отсюда. — Фил, — говорит папа после долгой паузы. У него включен «Взрослый Голос», тот, который означает, что Туббо должен держаться очень далеко, пока всё плохое, что происходит, не закончится и папа не придёт за ним и не объяснит. — Мне нужна услуга.       — Какого чёрта, — говорит голос, не похожий на папин, но одновременно очень другой. — Шлатт, что происходит?       Шлатт — настоящее имя папы. Туббо это знает, но ему всё равно. Для него это всегда будет папа.       — Мне нужна услуга, — повторяет папа, слегка шаркая ногами. Туббо слышит, как другой человек резко вдыхает. Он прячет лицо.       — Ты приехал сюда в таком виде? — Мужчина в дверях высокий и светловолосый, когда Туббо набирается храбрости и оглядывается из-за папиных ног. Его желудок чувствует себя отвратительно и тошно, когда он осматривается по сторонам. Это огромный район, большие дома по обе стороны и большие зелёные лужайки. Ничего похожего на квартиру на Пикок-стрит или мотели и автостоянки, в которых они останавливались последние несколько ночей. Это ярко. Это громко. Туббо становится страшно, и, ещё раз взглянув на блондина, он снова прячет голову в папины ноги.       — Я в порядке, — говорит папа, его слащавый голос немного невнятен. Туббо сильнее прижимается лбом к грубой ткани его шорт. — Пожалуйста, Фил. На неделю. Возьми его.       — Шлатт, ты пьян… — Мужчина называет настоящее имя папы, и Туббо задаётся вопросом, откуда они знают друг друга. Из дома доносится крик, и мужчина вздыхает. — Одну секунду, Уил! Послушай, Шлатт, я не могу, у меня есть свои собственные мальчики-       — Фил, — голос папы срывается. Туббо борется со слезами и терпит неудачу, а потом вдруг его тащат, и папа мягко толкает его на крыльцо и на открытое место. Он обнимает Пчелу, крепко прижимая её к себе, а папины руки остаются нежными на его плечах. — Пожалуйста. Туббо, поздоровайся с Филом.       Туббо не здоровается со странным блондином в большом светлом доме. Он поворачивается, отчаянно пытаясь уткнуться лицом в живот папы и яростно вцепившись в него. Он оторван от ткани, папины руки твёрдые и больше не мягкие, и Туббо теперь плачет, тошнотворное, тошнотворное чувство поднимается у него в животе, когда он утыкается носом в папину рубашку и изо всех сил пытается исчезнуть.       — Я просто оставлю его здесь, Фил, — говорит папа, и его голос холодный и резкий, и Туббо переполняют воспоминания о папе, когда он сердится, папа сидит за столом, спит за столом, вонючие банки и несвежие бутылки лежат на дне грузовика. — Прямо на чёртовом пороге. Возьмите его.       — Нет! — Тогда Туббо заговаривает, потому что они могут разговаривать и могут быть взрослыми, но Туббо всё равно. — Я не хочу!       — Туббо-       — Маленький парень-       — Нет, нет, нет, нет! — Туббо топает ногой, стоит на холодном бетоне этого сияющего дома и ничего не видит сквозь мутные слезы на глазах. Папа бросает его.       Папа бросает его.       — Будь добр к Филу, — говорит папа, слова сливаются друг с другом и скользят по полу, как будто это лёд, когда он уходит. Рыхлый и хриплый. — Я не уйду навсегда.       — Ты вернёшься, — требует Туббо, и папины пальцы вытирают ему лицо. У него тёплые руки.       — Я вернусь, — мягко говорит он. Туббо моргает глазами, и перед ним лицо папы, его борода, его волосы, длинные и свисающие на глаза. Его глаза покраснели. Он понимает, что папа плачет, и через секунду он протягивает руку и вытирает слезы, так же, как папа только что вытер его собственные. Это движение, кажется, заставляет папу задыхаться сильнее, вдавливая что-то в горло, что-то тяжёлое и большое. Папа грустит, понимает он. Он тоже не хочет уходить.       И Туббо этого не понимает. Он просто хочет остаться. Почему они оба не могут остаться вместе?       — Эй, Туббо, — раздаётся голос позади него, и это тот блондин, что был раньше. Он теперь стоит на коленях, на уровне Туббо, и руки Туббо опускаются с папиного лица, когда он поворачивается, чтобы посмотреть. У этого человека доброе лицо, даже если в целом он немного страшноват. Туббо хмурится, закрывает рот и отказывается что-либо говорить. — Меня зовут Фил. Ты останешься со мной ненадолго. Я живу здесь со своими тремя другими сыновьями. Один примерно твоего возраста. Как ты думаешь, звучит неплохо?       Туббо ничего не говорит. Он отказывается. Взгляд Фила скользит по его голове туда, где стоял его папа, и Туббо бесцельно смотрит на бледно-бежевый угол бетона. Он хочет остаться со своим папой, и он не позволит ничему разлучить их.       Хлопает дверца машины.       Туббо оборачивается. Его живот падает. Так чувствуют себя разбитые люди? Его ноги не слушаются его, когда он срывается с дорожки, почти спотыкаясь. Он потерял Пчелу — она упала на ступеньки. Его рюкзак бьет его по спине ровными ударами, когда он бежит, а затем, когда он наконец спотыкается окончательно путаясь в ногах, падает на тротуар и плачет. Свист воздуха в ушах исчез.       В окне нет руки, машущей на прощание. Из динамиков не доносится музыка, голос не поёт тексты громко и мелодично, или мягко и специально для него. Раздаётся только кашель двигателя и скрип колёс, когда папа исчезает за углом. У Туббо покраснело колено, и он расстроен, рыдает и напуган, и всё, что он может сделать, это позволить страшному блондину поднять его и внести в этот яркий бледно-голубой дом.       Папа никогда не вернётся.       Туббо никогда не забудет.