— Нужно лекарство. — И что болит? — Разбитое сердце… — Да, весьма болезненная рана. © Давным-давно/ Однажды в сказке
Великая гробница Назарик — монументальное сооружение, созданное не ради одной лишь вычурной грандиозности. Её творцы, балансируя на стыке романского и готического архитектурных стилей, добились такого уровня зловещей мрачности, что от одного взгляда на строение становилось ясно без слов: любые незваные гости или целая враждебная армия обречены. Вложенный серьёзный посыл несла буквально каждая постройка. Мрачную атмосферу создавали не только статуи и картины, изображающие инфернальных тварей из самых тёмных глубин Ада, но даже тон стен и потолков навевал неприятные ассоциации всеми оттенками бордового. В выборе такого стиля не было ничего удивительного, если учесть характеры всех тех, кого объединила идея захвата и последующего развития гробницы. Объединённые интересами и целями, собранные под знаменем гильдии игроки были представителями исключительно гетероморфных рас. Одна небольшая гильдия противостояла повсеместной агрессии со стороны человекоподобных рас к гетероморфам. Одна небольшая гильдия, чьё название, произнесённое вслух, за короткий срок приучило задумываться любого сорвиголову «а стоит ли нападать?». Однако нынешние обитатели гробницы знали о прошлом слишком мало, собирая по крупицам любую информацию из памяти и найденных записей. Наследие ушедших Высших осело в душах жителей Назарика ненавистью и презрением к любым существам, не имеющим отношения к гробнице — их дому. В Великом склепе всегда было много тёмных и загадочных мест, но одной из темнейших тайн Назарика были подвалы. Расположенные на огромной глубине, они, пропитанные густым спёртым воздухом, казалось, хранили в себе первородную Тьму. В переплетении тайных тоннелей, ложных тупиков и узких коридоров таилось сердце Назарика — сокровищница. Укрытая таким слоем защиты от любых попыток взлома и проникновения, что без применения предметов мирового класса вскрыть её попросту не получилось бы. Дойти до сокровищницы под действием поля подавления телепортации было можно, но на этом бы всё для нападающих и закончилось, ведь для начала пришлось бы пройти все этажи сверху вниз, уничтожая стражей и игроков-защитников, а это не удалось и полуторатысячному альянсу. Как итог, к концу такого похода, цена победы была бы слишком высока и абсолютно точно не принесла бы прибыли, несмотря на все богатства Назарика. В памяти игроков навсегда запечатлелось поражение союза восьми гильдий — крупнейшем объединении за всю историю Иггдрасиля. Полторы тысячи игроков и НПС потерпели неудачу, дойдя лишь до восьмого этажа гробницы. После обнародования итоговых затрат на это мероприятие никто и никогда более не решался нападать на Великую гробницу. Немногие выжившие и сбежавшие предпочли забыть те несколько суток штурма как страшный сон. Благодаря «ожившей» памяти и подробным записям о том сражении жители Назарика испытывали трепет и восторг из-за причастности к величию и несокрушимости своего дома. Каждый оживший НПС был полон гордости за то, что является творением столь могущественных Высших Существ. Они преданы своим создателям всем сердцем, всем своим существом, ведь всё, что у них есть и всё, что их окружает — дело рук Высших! Назарик — родной дом, на защиту которого каждый из бывших неигровых персонажей встанет насмерть, ни мгновения не раздумывая, даже если их участие позволит продержаться Назарику на несколько секунд дольше. Актёр Пандоры, являясь одним из творений Высших, со всем возможным фанатизмом выполнял поручения, данные ему свыше. Такое рвение и исполнительность были характерны для всех обитателей гробницы. Актёр нёс ответственность за содержание сокровищницы и всей гильдии в целом, однако порядок в сокровищнице был более приоритетен. Его создатель великодушно даровал ему способность трансформироваться в сорок пять различных существ, получая восемьдесят процентов их сил, а также вложил в него любовь к классификации и управлению магическими предметами. Он был фактически заперт в сокровищнице, но не испытывал от этого никакого дискомфорта, занимаясь любимым делом и искренне радуясь пребыванию в таком месте. Однако он чувствовал, что в последние дни что-то изменилось. Поначалу Актёр с трудом мог описать свои ощущения, но постепенно мозаика из мыслей и обрывочных воспоминаний сложилась в нечто, что сложно описать словами. На других этажах им явственно ощущалась активность его собратьев. Глупым он не был, и вскоре смог понять, что в окружающем мире произошли фундаментальные изменения, а он сам словно стал живее. Подобные ощущения были крайне любопытны, но самым интересным было другое — Актёр Пандоры ощущал ауру своего создателя. Иногда чрезвычайно слабо, будто бы тот удалялся от гробницы, а периодами так отчётливо, что казалось создатель находится совсем близко, лишь одним-двумя этажами выше. Актёр всей своей душой желал встречи с владыкой Момонгой, но создатель уже долгое время не навещал его, а последняя встреча случилась, когда высший занёс в сокровищницу золото и драгоценности, полученные за выполнение сложнейшей миссии, как предположил доппельгангер. Случилось это давно, и Актёр уже порядком соскучился по обществу своего создателя, однако не смел покидать сокровищницу, продолжая выполнять поручение повелителя. Он готов был хоть до конца времён пребывать здесь, оставаясь хранителем сокровищницы до тех пор, пока не получит иные приказы создателя. Но новый день принёс такую радость, какую он не испытывал с давних пор, ибо он ощутил ауру высшего, и с каждой секундой она становилась всё сильнее. Он привычно принял облик одного из Высших, перевоплотившись в Табулу Смарагдину в знак бесконечного уважения к последнему. Периодически он принимал облики Высших Существ, но лишь для того, чтобы почтить повелителей, что создали его дом. Не будь это проявлением почтения, он бы не посмел принимать их образ. Другие владыки всё реже и реже возвращались сюда, и он хотел, чтобы память об их обликах сохранилась навеки. Она сохранялась в памяти своих творений, в скульптурах, редких картинах, а также благодаря той способности, что вложил в него владыка Момонга. Теперь же его создатель приближался к сокровищнице, и с ним были Альбедо, Юри Альфа и Сизу Дельта. Актёр чуть забеспокоился, не зная, обрадуется ли хранительница этажей, увидев его, принявшего облик создателя суккуба, либо же это разозлит последнюю. Ответов у него не было, но он посчитал, что любое творение высших смогло бы порадоваться, вновь узрев своего почитаемого создателя. Однако же он неожиданно ошибся, и его способность, подаренная высшим, оказалась лишней в данной ситуации. Преисполненный радостью, он обернулся, представ перед вошедшими в образе владыки Табулы Смарагдины, но встретился сначала с почти что физически ощущаемым удивлением, а затем и с враждебностью. Более того, он едва не подвергся нападению, когда услышал спасительный приказ своего создателя. Последний не дал ситуации выйти из-под контроля, отдав приказ в нужный момент, и также было несомненно то, что в случае непредвиденных обстоятельств создатель защитил бы своё творение. — Достаточно, Актёр Пандоры. Покажи истинную форму, — раздалось со стороны высшего, а Альбедо, Юри и Сизу, послушно замерев, остановили подготовку к атаке. До битвы дело не дошло, что радовало Актёра. Мысленно улыбнувшись, он, не отводя глаз, наблюдал за своим создателем, всей душой радуясь его обществу. Долгое время они не виделись, однако в этот прекрасный день владыка Момонга решил посетить сокровищницу. Немного печальным был факт, что посетил он сокровищницу не ради самой встречи с Актёром, но подобное было мелочью, и доппельгангер искренне радовался неожиданному приходу создателя. Актёр услышал волю владыки, и принял свой истинный вид доппельгангера так скоро, как только смог ради повелителя. Но он словно бы заметил, что во время его превращения повелитель отвернулся, стараясь не смотреть в сторону своего создания. Будто бы владыке Момонге было неприятно смотреть на него. Актёр мигом выбросил из головы глупые мысли, порочащие великодушие создателя, и двинулся в сторону владыки. — Добро пожаловать, мой создатель, владыка Момонга! — Актёр с характерным стуком каблуков свёл ноги вместе, а затем отсалютовал своему создателю, поднеся пальцы правой руки к фуражке. — Ты выглядишь очень бодро. — Подтверждаю, каждый день я полон энергии! Что привело вас сюда? Вы даже взяли с собой руководителя Стражей и госпож горничных. Увидев появление Областного стража, Юри и Альбедо отступили на свои прежние позиции по разные стороны от Момонги. Девушки приняли разное выражение лица. Юри, имевшая гордость боевой горничной, поправила очки, она, похоже, была недовольна, что её назвали госпожой. Альбедо, стоя возле Айнза, начала ревновать, услышав, что Актёр Пандоры был создан лично Момонгой. Она, поджав губы, стояла вне поля зрения Момонги. Сизу же никак не отреагировала, лишь убрала автомат. Актёр с удивлением обнаружил, что Юри Альфа и Альбедо испытывают по отношению к нему негативные эмоции, но никак не мог понять причину. Но хуже было то, что владыка Момонга также выглядел весьма пристыженным, будто бы ему было неприятно общество Актёра. — Мы здесь для того, чтобы попасть во внутреннее хранилище и взять предметы мирового класса. — Что вы сказали? Уже пришло время использовать их силу? — Актёр Пандоры изобразил преувеличенное потрясение на лице. Такое отношение заставило Айнза нахмурить несуществующие брови, и вновь его настроение было угадано Актёром. Вероятно, что причиной была связь между высшим и его созданием, позволяющая инстинктивно ощущать беспокойство владыки. Однако ни сам Актёр, ни Момонга, ответа не знали, даже не задумываясь на этот счёт. Мысли же Сатору были полны исключительно сожалениями, что когда-то давно он по глупости своей сделал поведение и все жесты Актёра столь преувеличенными, что стыд почти заставил его покраснеть, хотя даже следов кожи на голых костях не было. Годы назад Айнз искренне считал подобное поведение крутым, особенно военную форму, да и само имя Актёра подразумевало, что все действия и жесты его создания должны быть максимально выразительными. Но теперь же Актёр получил разум и ожил, вызывая искреннее беспокойство у Сатору. — Как ужасно, — Айнз не смог сдержаться, чтобы не высказать своё искреннее мнение, пускай и шёпотом, чтобы никто не услышал. Однако Актёру не требовалось слышать слова повелителя, чтобы узнать его истинное настроение, но страж сокровищницы старался не показывать свои эмоции, ибо актёрское мастерство было одним из его основных навыков. Впрочем, данное умение ограничивалось, в основном, диким желанием вести себя именно таким образом, каким его создал Айнз, и противостоять этому желанию было непросто. Поистине, Актёр был квинтэссенцией всего того, что из себя представлял Сатору в те времена, когда был глупым и наивным ребёнком. Если бы здесь, когда неигровые персонажи ожили, были старые члены гильдии, это наверняка было бы самой большой темой для смеха. Вот как считал Сатору, не указывая ни на кого конкретного. Строго говоря, основания так полагать у него были, но всё же некоторые из неигровых персонажей, созданные его друзьями, также были весьма смехотворны. — Проехали, я должен собраться. Нежить не должна страдать от психологической травмы, — Айнз тихо упрекнул себя, затем спокойно ответил, пытаясь изображать полное спокойствие и собранность: — Да, ты прав. Я собираюсь взять «Жадность без желаний», «Чашу гигиены», «Клинок памяти» и «Рисование жизни». — А как насчёт, — заговорил Актёр, но в его голосе неожиданно послышалось беспокойство, и он быстро исправился, постаравшись придать своему голосу привычное звучание: — Как насчёт оставшихся двух? — Оставь их тут, потому что их можно использовать лишь один раз. Поскольку они столь могущественны, их следует использовать в правильное время, или если узнаем способ заполучить их снова после использования, — ответил Сатору, вовсе не заметив каких-либо изменений в голосе своего создания. — Да, то мощнейшее оружие можно назвать убийственной козырной картой. Оно делает невозможное возможным, даже обладает силой уничтожить мир. — Актёр Пандоры, я хочу тебя проверить. Предметов мирового класса всего насчитывается двести. О скольких ты знаешь? — Мои извинения, владыка Момонга. Я знаю лишь об одиннадцати, — вздохнул Актёр, осознавая, насколько же бесполезным он оказался. Владыка задал единственный существенный вопрос, а он не смог дать хоть какой-нибудь достойный ответ. Айнз кивнул. Именно таким числом обладала гильдия Айнз Оал Гоун. Актёр не знал, что был ещё один предмет мирового класса «Атлас», который в прошлом у них был забран. Айнз не был уверен, но на знания оживших неигровых персонажей влияли их настройки, а все противоречия просто игнорировались. После нескольких дней наблюдений Сатору кое-что осознал. Если для какой-то части характера неигровых персонажей нет особых настроек или описания, она, похоже, берётся от создателя. Даже отношения между неигровыми персонажами, видимо, копировали отношения их творцов. Например, отношения между Шалти и Аурой, Демиургом и Себасом. В некотором смысле это словно снова вернуться в те времена, когда гильдия была полной. Пусть выражение лица у Айнза не изменилось, но он улыбался. Проще говоря, они были как их дети. Видя рядом сходство со старыми товарищами, Айнз почувствовал себя счастливым, но вместе с тем одиноким. Он покачал головой, чтобы избавиться от грустных мыслей. — Ах, это, — произнёс он, прерывая затянувшееся молчание. — Актёр Пандоры, я задал бесполезный вопрос. Прошу прощения за это. Повелитель не мог бы задать глупый вопрос, даже желая этого, как посчитал Актёр, поэтому согласиться с утверждением он не мог. — Вовсе нет, мне не хватает знаний, мои искренние извинения, — он поклонился, и каждое движение было таким преувеличенным, словно он играл. Пусть Сатору и был сконцентрирован на своих размышлениях, и не замечал некоторые изменения в поведении своего создания, однако Актёр был крайне обеспокоен тем, как ведёт себя сам Владыка. В особенности его беспокоила мысль, уже ставшая навязчивой, и касалась она всех тех жестов стыда и пренебрежения. Страж сокровищницы попросту не мог выкинуть её из головы. — Ладно. Мне нужно в Мавзолей. Здесь ничего не случилось? — спросил Айнз, но вовсе не ради удовлетворения любопытства. Сатору несколько беспокоила затянувшаяся пауза. — Ничего, ведь всё здесь принадлежит владыке Момонге и Высшим Существам. Как что-то может случиться? — сказал он драматически и обвёл пальцем окрестности. — Однако я немного опечален причиной, по которой вы сюда пришли. Я надеялся, что у вас для меня есть какое-то задание, — Актёр не мог в открытую выражать своё беспокойство, поэтому завуалировал его, прикрыв желанием получения новых заданий, будучи уверенным, что владыка поймёт тот посыл, который вложил в свои слова он. Айнз остановился и посмотрел оценивающим взглядом на инопланетянина. Верно, Айнз думал о том, чтобы его использовать. Ум и стратегическое мышление Актёра Пандоры были на высшем уровне в Назарике. Хотя сейчас не было ясно, где пригодится его мудрость и тактическое мышление, в крайнем случае можно использовать его интеллект. Более того, способности Актёра Пандоры имели широкий диапазон применения, и в зависимости от обстоятельств могли оказаться даже полезнее, чем все Стражи этажей вместе взятые. Однако Айнз создал его не для битв и не для дела. Он его создал ради того, чтобы сохранить самобытность «Айнз Оал Гоун», оставить образы его товарищей. Однако же творение Айнза весьма однозначно интерпретировало оценивающий взгляд владыки, посчитав, что творец сожалеет о том, что создал его, вопрошая себя: «Как только я мог создать такое несовершенство?» — Ты наша последняя козырная карта. Я не могу послать тебя делать черновую работу. — Вы слишком добры, — наверное, Актёр Пандоры хотел что-то сказать, он преувеличенно поклонился. — Слушаюсь и повинуюсь. С этого дня я буду продолжать следить за сокровищницей, — он вёл себя максимально естественно, стараясь звучать более воодушевлённо, чем раньше, чтобы не показать свои истинные эмоции. Он очень сильно не хотел, чтобы повелитель о чём-либо догадался. — Ах, отлично. Запомни, с этого дня зови меня Айнз, Айнз Оал Гоун. — Я понял вас, Владыка Айнз, — кивнул он, отдавая честь, но уже без энтузиазма, который он показывал раньше. Физически он уже не мог, но старался исправиться, вернув себе былой энтузиазм. Владыка был рядом, и большего он требовать не мог. После того как Актёр Пандоры отдал честь, Айнз, закончив говорить, повернулся. Но сзади послышался голос: — Однако, владыка Айнз, хотя это может быть непочтительно, если положение настолько серьёзное, что требует использования предметов мирового класса, всё же будет лучше позволить мне покинуть сокровищницу, чтобы действовать на каком-то другом этаже. Верно, в этом есть смысл. Хоть Актёр Пандоры и был сокровищем, глупо позволять ему сидеть, ничего не делая, если в результате будет потеряно более ценное сокровище. Текущие обстоятельства должны справедливо считаться чрезвычайными, и нужно использовать его способности. Золотые монеты из сокровищницы также нужно переместить в тронный зал. Приняв решение, Айнз обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Актёр Пандоры положил руку на грудь, рекомендуя себя. Движения Актёра Пандоры были уж слишком чрезмерны. С точки зрения его создателя, его поза, и в особенности поведение, излучало «я крут». Может, такой нарциссизм подходил бы красивому мужчине. Однако, раз он был яйцеголовым, это просто слишком странно выглядело. Более того, Айнз, глядя на это, чувствовал себя неловко. Он несколько секунд молча поглядел на Актёра Пандоры, затем достал из ящика предметов кольцо и кинул ему. Кольцо, описав в воздухе дугу, упало точно в руку Актёру Пандоры. — Это кольцо Айнз Оал Гоун, и оно способно... — Актёр Пандоры хотел продолжить объяснять, но Айнз остановил его, подняв руку. Тот опечалился, но сейчас было не время об этом волноваться. — Это подготовка. Альбедо, сначала сообщи боевым горничным Назарика о его существовании. До этого, Актёр Пандоры, ты должен перемещаться лишь между тронным залом и сокровищницей. — Слушаюсь и повинуюсь, — Актёр Пандоры поставил ноги вместе с такой силой, что это было слышимо. Его пальцы также были столь прямы, что даже ногти нельзя было растянуть ещё сильнее. Этот искренний салют, если поставить его в негативном ключе, был слишком показным. Айнз слегка покачал головой, глядя на яйцевидную голову Актёра Пандоры. Он не был плохим человеком, на самом деле его способности и эффективность впечатляли, но стыд… Ну почему у него такой характер? Прошлый Сатору полагал, что это определённо очень круто, и он до сих пор думает, что униформа хотя бы немного крута. Если бы Айнз мог краснеть, то его лицо однозначно стало красным, аки помидор. Трудно было даже описать тот уровень стыда, что он испытывал в настоящий момент. Едва ли он мог подобрать слова, способные описать подобное. — Эй, Актёр Пандоры. Иди-ка сюда, — Айнз схватил его за плечо и потянул в сторону. Конечно, он попутно приказал Альбедо и боевым горничным оставаться на месте. — Позволь задать тебе важный вопрос. Я твой создатель, человек, которому ты больше всего предан, так? — Совершенно верно, владыка Айнз. Я ваше создание. Даже если вы прикажете мне сражаться против остальных Высших созданий, я без колебаний выложусь на полную! — «человек?» подумал было Актёр, но быстро забыл об оговорке повелителя. — Неужели, — Сатору замялся. — Ну, тогда, как человек, нет, как мужчина... Не важно, просьба это или приказ, меня не волнует, но, пожалуйста, прекрати салюты. Хорошо? Пустые глазницы Актёра Пандоры глядели прямо на Айнза. И в них явственно чувствовалась растерянность. — Эх, как бы сказать. Разве салютовать не странно? Прекрати это. Военная униформа выглядит нормально, её менять не нужно, но больше не отдавай честь. Серьёзно, прекрати. — Wenn es meines Gottes Wille ist. — Это немецкий? И это тоже прекрати. Хотя с этим тоже всё нормально, но, пожалуйста, не передо мной. Пожалуйста, — произнёс Сатору. Актёр почти что физически прочувствовал волну жгучего стыда по отношению к себе, мигом поникнув. Весь диалог с Актёром вызывал у Айнза не просто раздражение, а такой стыд, что описать было непросто. Стыд перед иными обитателями Назарика по большей части, а ведь его творение видели пока лишь трое. Да и они уже, кажется, успели невзлюбить доппельгангера. Это было очевидно даже Момонге. — Хорошо, — вяло ответил Актёр Пандоры, будто впервые сдавшись. Прежде чем Айнз это понял, их лица настолько сблизились, что можно было поцеловаться. Айнз, отдаляясь, со слабостью взмолился: — Серьёзно, прошу тебя. Я не думал, что из-за чего-то такого активируется подавление эмоций. Это более неловко, нежели ездить верхом на гигантском хомяке. Вот чёрт. Я хочу поговорить с тобой в более спокойной обстановке, но пока это подождёт. — Вернувшись к остальным, Айнз заговорил: — Что ж, прежде чем входить в Мавзолей, кое-что нужно сделать. Альбедо, оставь кольцо Айнз Оал Гоун, которое я тебе дал, Актёру Пандоры. «Что я делаю не так?», — мысленно вопросил себя Актёр Пандоры, но единственный, кто мог бы ответить на его вопрос, проявлял все признаки стыда и презрения по отношению к нему. Актёр послушно выполнял поставленную задачу, и совершенно не понимал, чем заслуживал презрение и стыд со стороны создателя.***
Я знаю боль. Сначала тебе кажется, что сможешь вынести её, а на деле оказывается, что не можешь. И когда это происходит, ты либо находишь причины жить дальше, либо... Итак, когда вы перестанете испытывать боль, у вас появится желание жить. © Доктор Грегори Хаус
Актёр Пандоры не мог понять и принять отношение создателя к себе. Пусть крайне наивно было полагать, что владыка остался с ними в большей степени именно из-за него, но он надеялся и верил в это, хотя многое говорило совсем об обратном. Ранее он не придавал этому значение, но владыка отправил его нести вечную службу вдали от других созданий высших, будто бы стыдясь его. Доппельгангер не мог принять подобного объяснения, ведь владыка не мог бы сотворить кого-то столь неидеального, чтобы впоследствии испытывать к нему стыд. Либо же страж сам оказался настолько неудачливым, и чем-то разочаровал своего создателя так, что последний испытывал куда более яркие эмоции по отношению к другим созданиям высших, обитающих в гробнице. Но Актёр не мог понять, чем же он в теории мог до такой степени разочаровать своего владыку. Прошло лишь несколько дней после прибытия владыки в сокровищницу, но за всё это время уверенность Актёра в том, что последний испытывает по отношению к нему лишь стыд, только увеличивалась. Он не видел другого варианта, кроме как лично посетить своего создателя и задать тревожащие его вопросы. Сегодняшний день вселил в него уверенность в себе, ибо на данный момент владыка Айнз находился в одиночестве в тронном зале, и он решился потревожить создателя, стараясь отнять как можно меньше драгоценного времени высшего. Однако же он не мог игнорировать всю ту тревогу, что с каждым днём беспокоила его всё сильнее. Медленно войдя в тронный зал, он мерно прошёлся к трону высшего. Каждый новый шаг давался ему всё сложнее, но спустя небольшой промежуток времени он всё же дошёл до основания трона и поклонился. — Что-то случилось? — чуть обеспокоенно поинтересовался Айнз, даже привстав на троне. — Нет, ничего не случилось, владыка Айнз. Я пришёл по другому поводу, — смущённо признался он, склонившись ещё ниже. Актёр внутренне напрягся, понимая, что вызывал у владыки беспокойство своими словами. Владыка Момонга действительно был чудесным правителем, искренне беспокоившимся о состоянии гробницы и её обитателях. — Слушаю, — ответил владыка, видимо расслабившись. Актёр прочувствовал стыд за то, что посмел нарушить покой владыки по столь незначительной причине, но уже не мог сдаться и уйти. Только не теперь, когда он нашёл в себе силы прийти. — Kann Ich fragen, — он замялся, — касательно одной крайне важной для меня вещи. Голос его был естественен, как и интонация, однако только глухой бы не заметил грусть в его голосе, почти переходящую в отчаяние. Сатору даже решил, что произошла очередная глупость, которую его подопечные восприняли слишком серьёзно, однако сразу напрягся, внимательно глядя на своё творение. Нельзя было расслабляться, ибо последний вполне мог сообщить нечто крайне важное. Периодически Сатору даже упускал важные детали в докладах Демиурга и Альбедо, ну кто бы выдержал трёхчасовое монотонное чтение текста, не блещущего разнообразием? Никто не смог бы выдержать подобного, при этом концентрируя внимание. — Слушаю тебя, — ответил Айнз, держа костлявые руки на подлокотниках, глядя на Актёра свысока. Взгляд его был грозен и величественен. Сатору надеялся на это, по крайней мере. Он обязан был всегда походить на великого правителя гробницы Назарик. — Владыка Айнз, вы стыдитесь меня? — Возможно, что я тебя не расслышал, Актёр, — чуть подался вперёд Сатору. — Что ты спросил? Страж сокровищницы подумал, что владыка пытается дать своему слуге шанс задать иной вопрос, внутренне начав паниковать. Однако Сатору и вправду не расслышав вопрос, вновь ненадолго уйдя в себя. — Я хотел бы знать, если возможно, — Актёр опустил голову, однако старался сделать свой голос максимально почтительным. — Почему вы стыдитесь меня? — А-а-а, — протянул Момонга. — Почему ты вообще решил, что я стыжусь тебя, моё творение? — Сатору старался не подавать виду, но он начал паниковать. Его создание что-то узнало, и необходимо было предпринять какие-то меры. Нельзя было просто всё проигнорировать, ибо Актёр узнал правду каким-то образом. Сатору действительно испытывал стыд по отношению к нему, так как в период создания Актёра увлекался весьма странными вещами, что вылилось в подобие нацистской униформы и гиперболизированные движения вкупе с характером. Но что теперь делать? Признаться? — Позволено ли мне говорить об этом? — почтительно поинтересовался Актёр, несмело поднимая взгляд, глядя на создателя. — Приказано, — поправил его Сатору. Слова прозвучали довольно резко, и игрок уже пожалел об этом, но нужно было играть роль властного и грозного правителя. — Я заметил, какие взгляды вы на меня бросаете, и они полны стыда и презрения. В иные же моменты вы и вовсе отводите глаза, не желая смотреть на меня. Однако на других созданий высших вы смотрите с куда большей теплотой, и вы не избегаете их. Когда же они смотрят на вас, вы не отводите взгляд в сторону. Было очевидно, что Актёру невероятно сложно произносить подобное, и выглядел он крайне скверно и удручённо, будто бы с каждой минутой всё больше ненавидя самого себя, теряя также и смысл жизни. «Что ему сказать?», — размышлял игрок, стуча пальцами по поверхности трона. — «Если сказать правду, то он потеряет всякое уважение ко мне, а возможно, что и возненавидит. Но придётся сказать правду, чтобы навсегда закрыть эту тему…» — Я действительно не стыжусь тебя, Актёр Пандоры, можешь быть в этом полностью уверен, — он чуть опустил голову. — Стыжусь я разве что себя, ибо именно я сделал тебя таким, и при твоём создании я совершал ошибку за ошибкой. Прости меня. И не думай, что я стыжусь и презираю тебя. Полагаю, что во время твоего создания я был несколько другим, — он мысленно покачал головой. — Владыка Айнз! — воскликнул Актёр. — Я не смею обвинять вас. Моя ошибка, что я не стал лучше, имея все возможности для этого! — Не мог ты! — почти выкрикнул Сатору, но сдержался, пусть и с видимым трудом. — То, каким я создал тебя, влияет на тебя куда значимее, чем ты можешь даже предположить. Боюсь, что измениться ты не сможешь. «Но измениться могу я…», — подумал Сатору. — «Он ведь искренне любит меня, и я ощущаю ответственность за всё, что привело к этому разговору. Возможно, что я испытываю нечто похожее на чувства отца к сыну, который увидел, что сынишка пошёл не той дорогой, ощущая свою ответственность за это…». — Мне искренне жаль, Актёр, — вздохнул он. — Но всякую проблему можно решить. Сатору замолчал на несколько секунд, призадумавшись. — Вы уничтожите меня… — Актёр опустил голову. — Это единственное решение, и оно абсолютно верное. — Что? — челюсть Сатору едва не упала на пол от неожиданного предложения. — Нет, конечно! Ты мне словно сын. Так как же я могу? — Сын? — переспросил Актёр, удивлённо подняв взгляд на создателя. — Да, ты мой сын, — ответил игрок. Сатору было стыдно за себя и своё поведение. Особенно за несдержанность, ибо он мог бы скрыть все свои эмоции, не выставляя их напоказ. Но он искренне полагал, что никто не сможет прочесть его эмоции в данном облике. — Но иные создания высших вам куда ближе, — Актёр снова опустил голову. — Имею ли я право зваться вашим сыном? — Правда заключается в том, что их всех создал не я. Лишь ты моё творение, и ты обладаешь удивительной способностью, которая в будущем окажется даже полезнее тех, которыми наделили обитателей Назарика мои друзья, — Сатору был рад высказать Актёру хоть часть правды, ибо держать всё в секрете от неигровых персонажей всё же было и вправду тяжело. — Ты один из немногих, кому я могу полностью доверять, — он поёжился, представив, что его бы услышали иные обитатели гробницы. — Но держи мои слова в секрете. — Да, конечно! — воскликнул Актёр, но тут же постарался придать своему виду невозмутимость. — Я буду хранить вашу тайну! — Я верю в тебя, сын. — Благодарю, отец. Актёр не мог не заметить, что за время беседы отношение повелителя к нему изменилось, и он ощутил невероятное спокойствие и воодушевление. Да и как можно было пребывать в печали, услышав, что создатель назвал тебя сыном? Жизнь Актёра определённо изменилась в этот момент, и всё стало гораздо лучше. Многие вещи встали на свои места и стали гораздо более определёнными, что не могло не радовать. — Ты искренне верил, что я стыжусь тебя? — переспросил Сатору. Игроку было не по себе от осознания того, что в сокровищнице Актёр видел всё, чувствуя изменения в поведении своего создателя. Откровенно говоря, он даже боялся подобного, ибо последнее, чего он желал бы, так это обретение его подопечными способности читать его мысли и понимать эмоциональное состояние. — Боюсь, что так, владыка, — он склонил голову в извинении. В целом же в его словах во время беседы не было и намёка на попытку обвинить игрока в чём-то. Чувствовалось лишь беспокойство из-за собственной бесполезности и никчёмности в глазах создателя. — Ты можешь поверить в тот факт, что я иногда допускаю ошибки? Актёр призадумался, но через несколько секунд отрицательно покачал головой и ответил: — Нет, подобное невозможно. Сатору мысленно улыбнулся. Цель была поймана в логическую ошибку. По-другому работать с обитателями Назарика было трудно, и Актёр едва ли поверил бы в то, что его создатель может допускать ошибки. У этих созданий была своя логика, и её приходилось учитывать. Игрок даже несколько расстроился, что не додумался до подобного раньше. — Тогда ты не можешь быть ошибкой, и твоё создание определённо имеет важную цель, и лишь твоё уничтожение стало бы ошибкой, — Айнз вздохнул. Актёр завис, обдумывая слова создателя, но через некоторое время его подобие лица будто бы разгладилось, и он поднял взгляд на владыку. — Вы правы, — произнёс он. — Как же вы правы! Я до сил заблуждался, и не мог понять ничего, хотя ответ лежал буквально на поверхности. Столько времени было потрачено на раздумья! «За что мне всё это?», — Сатору едва не поднял взор к потолку. — Могу ли узнать о своей истинной цели существования? Теперь уже Сатору завис, не зная, что ответить. — Ты можешь перенимать мой облик и даже пародировать меня, мой характер и привычки. Боюсь, что в некоторых ситуациях моя жизнь может быть под угрозой, и именно ты, — владыка поднялся с трона и подошёл к Актёру. Положив костлявую руку тому на плечо, сказал: — Ты тот, кто будет защищать меня от возможной угрозы, принимая удар. — Поистине великая честь, — воодушевлённо ответил Актёр, искренне радуясь. — Альбедо считает себя моей правой рукой, но именно тебе доверена эта честь. Но не говори ей об этом. Пусть это останется нашей общей тайной, сын. Каждый раз, стоило Сатору назвать Актёра сыном, как его начинало страшно коробить, однако сам неигровой персонаж при этом испытывал почти что восторг, но так как Айнз решил, что смог решить проблему «Отцов и детей» в Назарике, правитель гробницы стоически выдерживал новые удары судьбы, упорно продолжая называть яйцеголового пришельца своим сыном. В страшных снах он не мог вообразить себе подобного, однако теперь это стало реальностью, и иного выхода из сложившейся ситуации не предвиделось. Но подобный «сын» явно был лучше врага, и он сдался. — Jawoll! — едва не вскочил Актёр. «Где же я согрешил так?», — подумал Айнз. — «Но, думаю, что могло быть хуже. Актёр хоть поможет в битве против других обитателей гробницы, если они поймут, что я совершенно не подхожу им в качестве правителя Назарика», — данный факт изначально должен был стать очевиден каждому обитателю гробницы, но по какой-то неведомой причине они ни о чём ещё не догадались. Однако сегодня очередная проблема решилась, едва возникнув, и Айнз, по всей видимости, смог обрести союзника, который едва ли бросит его когда-то. И пусть этим союзником является страшный сын-гуманоид.