The sun's gonna shine

Бездумно плыть по течению, не нервничать и наслаждаться подкинутыми судьбой возможностями — простой, как два пальца обоссать, девиз существования Галфа. Именно благодаря этому девизу Галф впервые в жизни оказывается в удивительной Австралии — Сиднее. Он поднимает солнечные очки на макушку и сжимает в пальцах ручку чемодана, разглядывая типичные для современной цивилизации здания и указатели, пока Майлд пытается заказать такси на своем уверенном английском. Вопреки ожиданиям, здесь нет никаких кенгуру, огромных страшных пауков или смертельно ядовитых змей — сплошь каменные джунгли и снующий по делам народ. Хотя, если не кривить душой, большую лепту в покупку билета внес все-таки лучший друг, которого отправили в Сидней по рабочим вопросам в сфере гостиничного бизнеса. Галф с детским восторгом прилипает носом к оконному стеклу, пока желтая машина везет их по Сиднею в неизвестном для него направлении. Майлд вовсю разговаривает по телефону с коллегами, поэтому Галфу некому излить свой поднимающийся вместе с тошнотой из глубин организма восторг. Вместо этого он решает погуглить все известные достопримечательности и «список вещей первой необходимости для туристов в Австралии». Они едут по оживленным улицам так долго, что Галф успевает перелопатить тонну всякой сомнительной информации, проверить все социальные сети и задремать, больно стукнувшись лбом об окошко. После тихого «бам» Галф резко открывает глаза и замечает, что машина тормозит перед симпатичной и небольшой виллой, воплощающей собой идеальное место для отдыха вдали от бесконечных небоскребов и прочих помпезных зданий: это двухэтажный дом с бассейном и большими панорамными окнами, зоной для отдыха в тени и идеально ровным зеленым газоном. Словом — сочная и красивая картинка, о которой Галф мог мечтать долгие и утомительные месяцы работы в родном Бангкоке. Первым делом Галф, предоставленный сам себе после утомительного и до ужаса долгого перелета, решает отдохнуть на свежем воздухе и составить список мест для обязательного посещения, куда включает банальный оперный театр (куда ж без него), мост Харбор Бридж (и без этого тоже), район Дарлинг Харбор, впечатляющий аквариумный комплекс, зоопарк Таронга… И еще много всего, что воодушевленно советуют статьи в интернете. Майлд вынужден мириться с желанием Галфа посетить все и сразу, поэтому они составляют программу, расписанную по часам, сразу на две с половиной недели, чтобы успеть выполнить рабочие обязанности и все-таки посмотреть одним глазиком, как происходит настоящая жизнь в Сиднее. Первые несколько дней Галф воодушевлен, счастлив и вдохновлен, как новорожденный и неуклюжий слоненок, не поспевающий за своей большой и грузной мамой: не выпускает из рук телефон, фотографирует и записывает видео, выкладывает завистливые сторис для большого числа подписчиков. К середине насыщенной событиями недели энтузиазм заметно убавляется вместе с физической энергией, поэтому Галф вычеркивает менее привлекательные названия из своего «to do» листа, заваливается с бокалом бурбона рядом с бассейном и наслаждается прохладным вечерним ветерком, обдувающим загоревшую на солнце кожу. Как же тут здорово. Не хватает только какого-нибудь симпатичного юноши рядом, можно даже коренного австралийца… Галф уверен, что им не нужно говорить на английском, язык любви — вещь универсальная и подходит для всех случаев жизни. А использовать этот язык Галф умеет вполне неплохо. Легкий на подъем и всякого рода авантюры, Галф соглашается посетить с Майлдом один скандальный стриптиз-клуб, о котором судачат по другую сторону интернета. И как только они переступают порог, Галф понимает, почему людям здесь нравится: тут есть привлекательные девушки, не менее симпатичные парни, алкоголь, приятная атмосфера с удачной музыкой. Что еще нужно для полного счастья? Кошелек потолще, но Галф никогда не испытывал финансовых трудностей, поэтому облизывается в предвкушении и тащит Майлда вглубь манящего омута разврата и плотских удовольствий. Взгляд сразу же привлекают фигуристые мужчины, соблазнительно двигающиеся на главной сцене в приглушенном освещении и провокационных костюмах (далее — их отсутствии). То ли длительное воздержание, то ли скопившаяся за прошедший год усталость вынуждают Галфа с блаженным вздохом занять чудом свободное место у небольшой и пока пустующей круглой платформы с шестом посредине. Официантка с минимумом одежды появляется будто из ниоткуда, кладет на стол алкогольную карту и улыбается так сладко, что Галф не может не улыбнуться ей в ответ. Она все равно не знает, что у него в карманах находится ограниченное количество налички (чтобы не уйти отсюда в долгах), которую по всем киношным законам обычно распихивают в трусики и прочие пригодные для этого мероприятия элементы гардероба. — Мне тут нравится. Можешь забрать меня, как только закончишь работу — тогда и полетим обратно, — мечтательно говорит Галф и буквально облизывает глазами высокий мужской силуэт, обнаженную широкую спину, внушительных размеров бицепсы и сочную, невероятно круглую задницу в кожаных штанах с молниями под ягодицами. Вцепиться бы в них зубами, как изголодавшийся пес… Своих пристрастий к мужчинам Галф не скрывает и не стыдится, поэтому капает слюной едва ли не на каждого идущего мимо парня: блондинов, брюнетов, со светлыми и темными глазами, накачанных и более худых. Всех без исключения. — Я знал, что ты оценишь, — Майлд резко отворачивается, когда к их столику подходит блестящий и полуголый мужчина, кивает на другую сторону стрип-клуба. — Пойду туда, меня как-то больше девочки привлекают. Развлекайся, дружище. Галф чувствует себя садовником, которого окружают прекрасные и ухоженные цветы: розы, бегонии, георгины, гортензии, лилии… Кадупул — один из самых дорогих цветков в мире, поэтому Галф пока не спешит присваивать столь гордое звание виляющему задом блестящему качку. Пальцы так и тянутся пощупать выпирающие мускулы: выглядят они так, будто вот-вот лопнут, пестрят вздувшимися венками. Но Галф не против быть раздавленным этими сильными руками в порыве страсти. Видимо, его голодный взгляд и приоткрытый в восхищении рот влекут стриптизеров, как лакомый кусочек с парочкой лишних нулей. Вскоре Галф не может решить, до кого дотронуться первым: до этого загорелого юноши в плавках, до очередного накачанного парня с белозубой улыбкой от уха до уха или живого воплощения «Кена» с зализанными идеально волосами и точеным прессом. Беспорядочные движения поблескивающих тел и тряска содержимым под трусами гипнотизируют похлеще запущенной Колыбели Ньютона. — Заверните мне всех… — бормочет Галф себе под нос и тянется к стакану с алкоголем, чтобы смочить пересыхающее горло. Стриптизеры этот жест воспринимают едва ли не как личное оскорбление — как вообще можно держать руки при себе? Фантазии становятся горячее по мере того, как рядом с Галфом все ближе и ближе извиваются полуголые мужчины в обтягивающих кожаных трусах или умилительных стрингах, открывающих обзор на трогательно обнаженные ягодицы. Собственное тело реагирует на провокации жаром, оседающим в паху, учащенным сердцебиением и покрасневшими в тон алой атласной рубашки щеками. Первые три пуговицы уже давно расстегнуты, но Галфу становится мало, поэтому он выковыривает из петельки еще одну, чтобы позволить своей пламенной коже немного остыть. Один из стриптизеров пользуется возможностью: кладет ладонь на порозовевшую и глубоко вздымающуюся из-за сбитого дыхания грудь, ведет пальцами ниже и останавливается, как только Галф пытается опустить его руку чуть ниже. Куда угодно, лишь бы унять этот растущий под кожей зуд. — No, sweetie, — сладким голосом говорит стриптизер и резко разворачивается, едва ли не пихая такую же блестящую, как и все остальное тело, задницу в лицо опешившего Галфа. Разве может он устоять перед таким соблазном? Нет, поэтому послушно тянется за кошельком, чтобы засунуть пару австралийских долларов под резинку розовых стринг, когда стриптизер игриво шевелит ягодицами. Вот так вип-представление! Бутылка виски стремительно пустеет, к ее середине Галф ощущает на кончиках пальцев всепоглощающую тоску по любовным утехам, ставит перед собой весьма откровенную цель — уйти отсюда с кем-то. Не с болезненным стояком, нет, а живым и горячим парнем, который сможет всю ночь напролет утолять его жажду физических удовольствий. Галф видит среди лиц европеоидной внешности красавчика азиатской наружности и посылает ему столько невербальных сигналов, что сам чуть не взбирается на опустевшую платформу с шестом. Танцевать он никогда не любил, поэтому стриптизер из него получился бы отстойный, да и хвастаться нечем — у него ни выдающихся мускулов, ни пластики. А вот из мужчины в костюме пожарного… Галф чуть не прыгает от восторга, когда этот горячий (такое вот неловкое совпадение) пожарный вальяжной походкой направляется к нему. Чем ближе он подходит, тем быстрее стучит сердце от предвкушения и вспыхнувшей где-то глубоко внутри живота заинтересованности. — Dance for me, baby, come on, — лепечет Галф заплетающимся языком, как только мужчина ловко запрыгивает на платформу и обхватывает рукой шест. И сразу же давится слюной, потому что руки красавчика выгодно подчеркивает клубное освещение, оттеняет выступающие вены везде, где это необходимо, чтобы пробудить у зрителя желание упасть к длинным и крепким ногам в мольбах о проведении совместного вечера (ночи). Галф бы поклонялся ему часами напролет: этим в меру накачанным рукам, широким плечам, рельефной груди и, наверное, такой же шикарной, как и все остальное, заднице. Он следит за танцором с нескрываемым вожделением, провожает взглядом каждое плавное движение бедер, закусывает нижнюю губу и представляет, как бы этот мужчина двигался в постели… Галф сжимает в потной ладони стакан с виски и, наклоняясь вперед, чуть ли не скулит вслед представлению стриптизера, желая оказаться на месте бездушного и холодного шеста, чтобы вокруг него тоже охотно обвивались красивые и сексуальные мужчины: — Yes, baby, please, more… Мужчина улыбается уголками губ и эффектно проворачивается на шесте, а потом элегантным движением руки смахивает с плеча ярко-рыжую лямку верхней части костюма, открывая блестящему взгляду левую грудь с маленьким коричневым соском. Бицепсы заметно напрягаются, когда он вновь кружится на шесте, поворачивается упругим задом и делает профессиональную волну всем своим великолепным телом, лишая Галфа остатков кислорода в легких и гордого человеческого достоинства. Галф от неожиданности издает стыдливый писк, когда танцор спрыгивает на пол и забирается коленями на мягкий диванчик по обе стороны от его рефлекторно сжавшихся бедер. Стриптизер наклоняется опасно близко и сводит с ума своим чуть хриплым голосом, ласкает горячим дыханием кожу красного уха, как будто они вот-вот должны наброситься друг на друга и заняться великолепным сексом до рассвета: — You can touch me if you want, — мужчина обладает достаточным уровнем смелости и раскрепощенности: нащупывает подрагивающие пальцы, отстраняется так, чтобы Галф мог дальше глотать слюни при виде его тела, и кладет влажную от пота ладонь на свою мощную грудь, одновременно с этим подтанцовывая в ритм сексуально медленной мелодии, льющейся из динамиков клуба. Мышцы под рукой заметно напрягаются, кожа безумно теплая и блестит, но Галф не в состоянии контролировать свои замершие конечности. Он просто сидит и смотрит на тело перед собой, на маленький твердый сосок, который хочется приласкать губами, и не находится с ответом — все английские слова резко вылетают из головы, оставляя лишь набор скудных фраз. Тем временем стриптизер направляет его руку вниз, позволяет скользнуть под ткань комбинезона до начала впечатляющего пресса, говорит снова, задевая губами чувствительную раковину уха и едва слышно: — Were you so bored watching me? Кровь в венах кипит, ширинка становится все теснее, пока между ними сокращается расстояние… Галф на пару коротких мгновений закрывает глаза и представляет, что будет, если двинуться рукой чуть ниже, царапая этот твердый пресс ногтями. Но реальность не имеет ничего общего с его влажными фантазиями, поэтому Галф свободной рукой, что не прижата к незнакомцу, достает деньги, неуклюже вываливающиеся из пальцев, и пихает смявшиеся купюры в карман комбинезона. Стриптизер хрипло смеется и чуть запрокидывает голову назад, обнажая свою шею, кадык и еще больше удивительных вен. Его пухлые красные губы так и манят плюнуть на все нормы приличия. Галф вдохновляется ленивыми движениями стриптизера в такт музыке и чуть сжимает ослабевшие пальцы, пробует наощупь эти грудные мышцы, задевает край соска без какого-либо хитрого умысла, чем привлекает внимание вздрогнувшего стриптизера к своему предельно красному и взмокшему лицу: — No! No… I like it! Really like it! Do you speak thai, chinese or japanese? — с надеждой спрашивает Галф, но все мечты разбиваются об острые скалы жестокой реальности, когда взгляд стриптизера становится серьезным, а ответ из его удивительного рта выходит на чистом тайском: — Я не снимаюсь и не трахаюсь на работе, если ты об этом. Резкая перемена настроения из игривого и томного в холодное и безразличное ранит Галфа в самое сердце. Не то что бы между ними вспыхнули какие-то высокие чувства, пока незнакомец профессионально извивался у шеста… Но Галф не был морально готов к такому жестокому и быстрому отказу. Поэтому, когда стриптизер намеревается встать с дивана и уйти, Галф отчаянно хватается за спущенную лямку его комбинезона, как утопающий — за соломинку: — Стой, я… Мужчина замирает и оборачивается, разглядывая Галфа, на некоторое время задерживается взглядом на искусанных губах, но потом смаргивает наваждение и пытается убрать худую ладонь от своего костюма. — Ты мне уже заплатил. — Но я хочу больше… — Отлично, сними себе кого-нибудь. Мы не оказываем услуги сексуального характера, если это не предусмотрено нашими контрактами. В мою задачу входит твое развлечение и создание приятной компании на вечер, — стриптизер говорит так быстро и уверенно, что Галф чувствует себя еще более жалким неудачником. Сколько, наверное, таких наивных дураков сюда приходит за день? А он — лишь один из пугающего своей глупостью множества стада баранов. — Но ты не создал мне приятную компанию! Не выполнил свои прямые обязанности, — Галф несет полную чушь (ну и что, он в Австралии, куда вряд ли вернется еще когда-нибудь, чего стыдиться?) и упрямо тянет лямку на себя, а мужчина лишь закатывает глаза, но делает шаг вперед — обратно к маленькому диванчику. — Я заплачу тебе в два раза больше, если… — Не нужно. Хочешь еще один танец? Мне посидеть у тебя на коленках? — стриптизер нависает над Галфом, из-за чего верх комбинезона игриво опускается вниз, позволяя заглянуть внутрь этой запретной территории. Галф облизывается в который раз за этот безумный вечер и утыкается пылающим лицом в район чужих ключиц, вдыхает запах подтянутого тела и чувствует, как внутри все напрягается и дрожит от восторга: — Нет, я хочу посидеть у тебя на коленках… — Иди сюда. Из-за алкоголя и наложившейся сверху неудовлетворенности поплывшему сознанию Галфа кажется, пока он усаживается на заботливо предложенных коленках, что на другом конце земного шара он наконец нашел мужчину мечты — красивого, сексуального и с великолепным голосом, умеющего правильно двигать телом и использовать выражение своего потрясающегося лица. Но у злодейки-судьбы, похоже, на них друге планы. Рука стриптизера лежит опасно близко к напряженному паху, Галф старается не обращать на это внимание и топит остатки здравого рассудка в алкоголе, пока мужчина сзади дышит ему в затылок, касается грудью спины и создает бесконечное множество отвлекающих стимулов, которые, вопреки их странному положению, лишь заводят сильнее. Галф пробует схитрить и ерзает задом по крепким бедрам — руки танцора тут же предупреждающе сжимаются и с небывалой легкостью удерживают верхом неподвижно. Ему даже не нужно прилагать какие-либо усилия, чтобы прекратить это сексуальное домогательство. Галф разочарованно мычит и поворачивается назад, чтобы уткнуться лицом в уложенные каштановые волосы, его руки обвиваются вокруг шеи и чуть не проливают на плечи мужчины остатки виски в стакане. Вскоре Галфа ведет по тропинке сильного алкогольного опьянения все дальше, он начинает шептать стриптизеру на ухо всякую ерунду: — Я весь горю от нетерпения, пожалуйста, потуши меня поскорее этими крепкими руками… Ты такой сильный и красивый, мой пожарный… Могу гореть и не сгорать для тебя всю ночь, только согласись пойти со мной… Мы могли бы трахаться у бассейна до утра… Стриптизер качает головой и хмурится, когда Галф запихивает ему за пояс оставшуюся наличку, а потом вежливо усаживает неугомонного клиента обратно на диван и уходит в неизвестном направлении. Галф смотрит ему вслед и чуть не плачет от разочарования и злости. Теперь снующие туда-сюда полуголые люди его раздражают, а не привлекают. Пьяный, неудовлетворенный и сердитый Галф решает, что утащить с чужого стола бурбон, спрятав его под рубашку — отличная идея после пережитого только что разочарования. Впереди его ждет целая ночь самобичеваний у бассейна, осточертевший виски и, возможно, одинокая и унылая дрочка на какой-нибудь сомнительный порно-ролик (если вообще встанет после количества выпитого). Галф держит бутылку под атласной тканью, ежится от холодного стекла, резко контрастирующего по температуре с раскаленной кожей живота, и крадется к выходу из клуба на нетвердых ногах, свободной рукой нащупывая в кармане мобильник с адресом съемной виллы. Майлда он в известность о своем уходе не ставит: они все равно неизбежно встретятся утром в доме, либо друг будет искать пьяное и бездыханное тело Галфа с полицией по всему Сиднею. Галф пытается вызвать такси, что в его нынешнем состоянии несколько затруднительно, но «Убер» великодушно подсказывает о чудесах современных технологиях и опции «включить местоположение». Он плетется по узкой дорожке, наблюдая за поиском ближайших машин на карте, и врезается лбом в чужую грудь, чуть не роняет бутылку бурбона на асфальт. Руки незнакомца успевают схватить ее за горлышко, а Галф сразу отмечает выдающиеся вены и кольцо на большом пальце. — Это ты! — возмущению Галфа нет предела, когда он поднимает голову и видит перед собой стриптизера не в комбинезоне пожарного, а вполне обычной повседневной одежде — белых джинсовых шортах и свободной голубой майке, обнажающей широкие плечи и, разумеется, шикарные руки. — Ты все-таки передумал? — Моя смена закончилась. Нет, я все еще не трахаюсь на работе, — мужчина передает Галфу бутылку бурбона и делает шаг в сторону, чтобы они разошлись на этой узкой дорожке и больше никогда не встретились вновь. Но Галф не может упустить судьбу из-под носа, хватает широкую ладонь, которая дергается от прикосновения, и с волнением заглядывает в прищурившиеся глаза: — Забудь все, что я сказал раньше. Я был пьяным и… — Ты и сейчас пьяный. Извини, меня это не интересует. Галф открывает рот и собирается произнести вслух очередную чертовщину, но его бесцеремонно и больно пихают в спину, лишая не только дара речи, но и устойчивости в ослабевших ногах. Стриптизер на чистом рефлексе ловит наклоняющееся в сторону газона тело, его пальцы сжимают ткань атласной рубашки на спине, когда он помогает Галфу вновь принять вертикальное положение относительно земли. Прикосновения обжигают даже через одежду, копившееся пару часов напряжение так и просится вырваться наружу, но Галф упрямо держит себя в руках, когда широкие ладони, задерживаясь чуть дольше положенного, прихлопывают его по плечам для проверки физической стабильности. Этот жест воскрешает падшую ранее надежду: может, он все-таки ему приглянулся?.. — Дай мне свой телефон, — Галф, уверенный в своих подозрениях, протягивает вперед ладонь и зажимает бурбон (он уже успел пожалеть о своем решении украсть его из стрип-клуба) в подмышке. Танцор вопросительно приподнимает бровь и готовится во второй раз ловить Галфа, когда замечает позади компанию из нескольких подвыпивших дам. — Ничего такого, я просто оставлю свой номер. Если тебе станет скучно — позвони. Я буду в Сиднее еще полторы недели, а потом… — А потом? — с любопытством перебивает мужчина и все-таки достает из кармана телефон, а Галф не может не пялиться на его ширинку. Ох, блять, ох, черт! Разрешено ли на законодательном уровне носить в Австралии такие узкие шорты? — Я… — Галф краснеет до кончиков ушей и все-таки переводит взгляд выше — на лицо. Нельзя сказать, что оно менее симпатичное по сравнению с ширинкой. — Мы вернемся в Бангкок. — Мы? — Я прилетел сюда с другом. Вот, держи. Я буду ждать твоего звонка, красавчик, — Галф умудряется послать танцору воздушный поцелуй, когда на противоположной стороне улицы останавливается машина из «Убера», резко разворачивается на пятках, чуть не теряя равновесие, и шаткой походкой направляется к дороге, размахивая по воздуху бутылкой бурбона. — Эй, осторожнее, там пешеходный переход слева! — стриптизер окликает Галфа и указывает рукой на обнаружившийся неподалеку переход. — Ну, я не против, если меня размажет по дороге. Последнее, что я увижу — твое великолепное лицо. — Дурак… ** Галф вспоминает приключение в стриптиз-клубе со стыдливой улыбкой на лице и слабым уколом веры под сердцем. Майлд добродушно советует отправиться в клуб и не парить себе мозги (и задницу): найти среди желающих потрахаться с симпатичным азиатским мальчиком один приемлемый вариант не составит абсолютно никакого труда. Но Галф не хочет никого, кроме мужчины в костюме пожарного: две ночи подряд он приходит к нему во снах, мучает своим сексуальным телом, бархатным голосом и завораживающими глазами, подернутыми дымкой неприкрытого возбуждения. В одно скучное раннее утро, когда Майлд ожидаемо уезжает по работе, Галф решает начать день со здорового завтрака, состоящего из противных мюслей и свежеприготовленного фруктового смузи — организм просто не вывозит ежедневные пьянки до глубокой ночи. Но, ковыряясь ложкой в глубокой миске, Галф с трудом проглатывает ком в горле и слабовольно отказывается от этой идиотской затеи: тянется к холодильнику, достает из него готовые сэндвичи и холодную банку пива. Вот теперь идеально. Бурбон, который он приволок из стриптиз-клуба, все еще стоит на столешнице рядом с кофемашинкой. Каждый раз Галф смотрит на него и невольно вспоминает привлекательные изгибы накачанного тела, которое ему, к сожалению, не светит. Но Галф не отчаивается: кто вообще будет грустить, начиная день в Сиднее с пива? Правильно, вот и Галф берет в руки телефон без какого-либо конкретного умысла, устраивается на диване перед большой стеклянной дверью, ведущей на задний дворик, и чуть не пищит в голос, когда среди кучи уведомлений находит сообщение с незнакомого номера: «Привет. Это Мью, мы виделись в стриптиз-клубе. Свободен сегодня?». Через два часа Галф, разодевшийся в свои лучшие вещи, выходит из такси по назначенному адресу и сразу же узнает в высоком сооружении Сиднейскую телебашню. Они с Майлдом отложили ее посещение напоследок. — Не собираешься спросить, как меня зовут? — вместо «привет» говорит Галф, как только подходит в высокой фигуре в светлом. Мью блокирует телефон, словно его поймали за просмотром чего-то неприличного, и наклоняется вперед: — Хотел узнать лично. И как же тебя зовут? Его близость вынуждает Галфа позорно отвести взгляд и назвать свое имя дрогнувшим голосом. Щеки и уши предательски краснеют, но у Галфа нет времени отчитывать свой глупый организм за столь очевидные реакции. Он вообще не понимает, в качестве кого Мью позвал его на встречу: приятеля, потенциального партнера на пару ночей или для того, чтобы скинуть его истерзанное тело с какого-нибудь высокого обрыва. Последний вариант Галфу нравится меньше всего по понятным на то причинам. — Ты с другом уже был здесь? — Мью кивает на телебашню и засовывает руки в карманы бежевых брюк. Выглядит он одинаково горячо в повседневной одежде и в комбинезоне пожарного. Галф с сожалением провожает взглядом ладони с выступающими венами и отрицательно качает головой. — Хорошо. Сначала можем прогуляться, потом посидеть в ресторане и, когда стемнеет, выйти на смотровую площадку. — Звучит здорово. Звучит как романтичный план на свидание. Галф запрещает себе думать об этом и надеяться на нечто большее, поэтому наслаждается неспешной прогулкой в компании красивого мужчины и незнакомого Сиднейского окружения. Вскоре они поднимаются в ресторан с большими панорамными окнами, а Галф не перестает улыбаться — вряд ли в такое место можно попасть без предварительной записи. Выводы напрашиваются сами собой. С Мью удивительно легко и интересно, хотя они знакомы всего ничего. Галф представляет, что скоро им придется навсегда расстаться — под сердцем становится неестественно тяжело. — Как ты вообще оказался в Сиднее? — любопытство пересиливает вежливость, когда Галф берется за бокал с жидкой храбростью — вином. — Я никогда не думал, что полечу на отдых в Австралию и встречу в стрип-клубе тайца. Это точно реальность, а не мой больной сон? — Ну, мы же встретились, значит — бывает, — Мью усмехается и понижает голос, словно кому-то могут быть интересны их разговоры на непонятном девяносто девяти процентам присутствующих тайском: — Больной сон? Я думал, что заслуживаю большего. Неужели он открыто флиртует? Галф чуть не давится вином, когда эта мысль окончательно формируется в голове. Атмосфера, окружающая их столик, соответствует типичному свиданию, поэтому Галф позволяет себе включить кокетку: пожимает плечом и загадочно улыбается. От его взгляда не укрывается, как напрягаются руки, удерживающие тонкую ножку бокала. Мью первым решает приподнять повисший между ними занавес таинственности: — Я живу здесь уже семь лет. Сестра вышла замуж за австралийца, предложила мне поехать с ними, попробовать «что-то новое». Как видишь, я встрял здесь надолго, — голос Мью льется в уши блаженной мелодией и проникает в подкорку головного мозга, буквально вынуждая Галфа задуматься, как он звучит во время секса. Опозорится ли он на весь Сидней, если кто-то увидит его возможный стояк? Галф прикусывает щеку с внутренней стороны и пробует сосредоточиться на разговоре: — А твоя работа… — Если ты про клуб — это не основная. Так, развлечение. Язык чешется расспросить дальше, однако Галф стесняется выставить себя в еще более дурном свете, чем в тот злополучный и неудовлетворенный вечер, поэтому налегает на вино под внимательным взглядом напротив. Мью наблюдает за ним с легкой улыбкой, а потом кладет ладонь на руку Галфа, чтобы опустить бокал с вином обратно на столик. От соприкосновения их пальцев Галф чувствует знакомое покалывание на коже — это восторг и крепнущее с каждой прошедшей минутой влечение, которое невозможно замаскировать за «дружбой». Его щеки неумолимо краснеют, а воротник рубашки кажется чертовски тесным. Галф смотрит на их кожу и при достаточно ярком освещении ресторана замечает, что Мью более загорелый. Возможно, он занимается плаванием или серфингом — это все-таки Австралия. Кольцо на большом пальце является приятным бонусом и отлично ощущается на собственной ладони, но магия, к сожалению, быстро рассеивается, когда Мью убирает руку и добродушно говорит: — Давай, спроси меня. — И кем ты работаешь по-настоящему? — Я пожарный. Галф смеется из-за нелепости ситуации, чуть не роняет бокал на пол и смущенно кладет ожидаемо мокрые ладони на коленки, пока они не привлекли ненужное внимание к своей скромной компании громким звуком разбивающегося стекла. — Ты шутишь? — Нет. Я действительно пожарный. Блять. Это горячо. Но не в том смысле, что огонь — это горячо, а… Галф отчаянно прикусывает нижнюю губу, чтобы не выругаться в голос. Мью следит за этой забавной реакцией (люди часто удивляются, когда узнают о месте его работы), смотрит непозволительно долго на губы, что изначально привлекли его в сумраке стрип-клуба, и тяжело сглатывает. Тихую неловкость за столиком разбавляет появление официанта с подносом в руке. За едой они обсуждают всякие приземленные мелочи, Галф рассказывает о себе, своей модельной карьере и всепоглощающем одиночестве, которое чувствуется предельно остро в пустой и холодной квартире по вечерам. И это правда: Майлд вечно занят на работе, одноразовые связи не приносят нужного удовлетворения и не помогают заполнить тоску в душе по теплому телу рядом, совместному быту, сну на одной кровати. Галф в душе желает простого человеческого счастья — кого-нибудь рядом. Чтобы уткнуться лицом в плечо в момент печали или отдыха, обнять со спины утром, пока заваривается кофе сразу на две чашки, делить полки в шкафу и ванной… — Все в порядке? — Мью обеспокоенно вглядывается в помрачневшее лицо и гадает, что мог сказать или сделать не так, но Галф отмахивается и предлагает перевести тему беседы на что-то менее унылое. Сейчас бы предаваться меланхолии в Сиднейской телебашне, когда рядом сидит такой красивый и приятный мужчина. Галф заглядывается на него весь обед, плавно перетекающий в ужин: как он держит столовые приборы, как облизывает губы после еды или гладит ножку бокала большим пальцем, отчего на нем привлекательно поблескивает кольцо. Он хочет спросить у Мью так много всего, что им не хватит времени обсудить все до конца этого удивительного дня. Виды из больших панорамных окон открываются шикарные, Галфу удается отследить, как к чисто-голубому оттенку неба постепенно добавляются желтые, оранжевые и розовые. Часы, как это бывает за увлекательным фильмом или игрой, пролетают незаметно. Галф с сожалением проверяет телефон, когда Мью отходит в уборную — близится к шести вечера. А это означает, что вскоре им придется разойтись. Галф грустно вздыхает и подпирает щеку рукой, рассматривая медленное перемещение облаков по небу, поэтому прикосновение ладони к плечу побуждает тело рефлекторно вздрогнуть и напрячься. Галф оборачивается и натыкается носом на щеку наклонившегося Мью, который предлагает своим тихим и невыносимым голосом, зажигающим внутри знакомый огонек (который он же мог бы и потушить): — Теперь можем пойти на смотровую площадку. Галф, как ответственный джентльмен (после казусов в стрип-баре нужно исправить впечатление о себе) настаивает на честном разделении счета и с восторгом плетется за Мью, пока они не оказываются у открытой смотровой площадки со стеклянным полом. Воодушевление лопается, как яркий воздушный шарик. Галф уговаривает себя не смотреть вниз, но глаза, не слушая команд мозга, упрямо возвращаются к этому блядскому «Skywalk» и раскинувшемуся под собственными ногами городу. — Ты боишься? — спрашивает Мью с искренним удивлением, когда Галф мнется на одном месте и неловко хватается пальцами за его рукав. Группа китайских туристов оттесняет их к самому краю, Галф ощущает прилив жара к щекам, предательское тело будто прибивает к стеклянному полу, наливает все конечности и голову свинцом. И даже виноватое выражение на красивом лице не помогает избавиться от этого идиотского оцепенения. — Я бы не бронировал нам места, если бы знал… — Все нормально, — выдыхает Галф вечность спустя и смело расправляет плечи, чтобы начать неспешную прогулку по смотровой площадке. Он наслаждается не только пейзажами, но и свежим воздухом, приятной близостью Мью плечом к плечу. Их ладони случайно сталкиваются — и на лицах появляются смущенные улыбки, словно Галф не сидел у Мью на коленях, а Мью не позволял ему трогать свое тело в стриптиз-клубе. С трехсотметровой высоты Галфу удается рассмотреть всю панораму раскинувшегося снизу Сиднея и его окрестностей, но всецело внимание сосредотачивается на фигурных очертаниях зеленых берегов бухты Порт-Джексон. Бескрайняя бирюзовая гладь океана, многочисленные яхты и корабли, пришвартованные в бухте, величественные небоскребы, едва заметные Голубые горы — все это так завораживающе и прекрасно, что Галф вслепую тянется за телефоном и делает памятные фотографии (включая совместные селфи). Мью снисходительно улыбается, когда Галф тащит его от одного края площадки к другому, чтобы полюбоваться городом в лучах заходящего солнца. Небо становится все темнее, поэтому Сидней загорается разноцветными огнями — белыми, желтыми, зелеными, красными, синими, — а они с Мью стоят так близко, что Галф неосознанно наклоняется в его сторону и чувствует аромат одеколона. Возможно, это «Bleu de chanel». Возможно, он окончательно влюблен в человека, которого видит второй раз за всю свою жизнь. Галф понимает, что смотрит на Мью неприлично долго, но не отводит взгляд — их лица приближаются друг к другу, как будто в замедленной съемке. Не хватает одного решающего движения, чтобы наконец соприкоснуться губами и утолить этот невыносимый голод. Плевать даже на присутствующих рядом людей, они все равно никогда не увидятся вновь. Галф смотрит в эти глаза и тонет в их всепоглощающей глубине, кладет ладонь на широкую грудь, ощущая быстрое биение сердца под пальцами, вторящее его собственному, и шепчет едва слышно, с трудом сосредоточившись на построении слов в предложение: — Скажи, я могу рассчитывать на большее? Мью мягко обхватывает худое запястье и поглаживает большим пальцем начало внутренней стороны ладони, его теплое дыхание ласкает кожу пересохших от волнения губ. Нужны ли Галфу какие-то словесные подтверждения? Но Мью решает подразнить его еще немного, потому что Галф выглядит чертовски мило, очаровательно и привлекательно, когда краснеет и отводит взгляд. — Что ты подразумеваешь под «большим»? — Я не хочу дружить. Мое время тут ограничено, поэтому… — Галфу приходится замолчать, когда Мью сокращает оставшуюся между их лицами дистанцию и целует прямо на глазах у толпы незнакомых людей. Сбоку слышится свист и улюлюканье, а Галф чувствует себя самым счастливым существом в моменте. Коленки слабеют, но уже не из-за стеклянного пола, волосы взъерошивает усилившийся ветер. Они не могут позволить себе больше, поэтому соприкасаются губами снова и снова, пока Мью не вплетается пальцами в мягкие прядки на затылке, удерживая голову Галфа на расстоянии одного выдоха: — А кто сказал, что я собираюсь с тобой дружить? Он действительно не собирается. Галф проводит время с Мью снова и снова, игнорируя Майлда и его обиды, потому что на счету находится каждая секунда. Билеты в Бангкок лежат в комнате на прикроватной тумбочке, Галф сморит на них, когда просыпается и засыпает, переживая внутри целую бурю эмоций: страх, вдохновение, волнение, желание, злость, отрицание. То, что началось так нелепо и глупо, превращается в настоящую влюбленность с первого взгляда. Галфу страшно, но одновременно с этим — чертовски приятно, когда Мью звонит или пишет ему с утра, предлагая отправиться в очередное интересное местечко, будь то красивый парк в китайском стиле или местный андеграунд-бар с живой музыкой. Галф жаждет впитать в себя все прикосновения широких ладоней, все поцелуи в шею и плечо, записать на диктофон этот проникновенный шепот, когда очередной утомительный экскурсиями по Сиднею день они заканчивают в съемной вилле на втором этаже за закрытыми дверьми. После быстрого душа Галф толкает Мью на большую двуспальную кровать и мысленно извиняется перед другом (если тот вообще находится дома), потому что они явно не собираются сдерживаться в своих желаниях ближайшую ночь. И утро. В свой последний отпускной день Галф не может уснуть: сначала из-за долгого и нежного секса, а потом из-за своих внутренних переживаний. Сердце колотится и ноет, беспокоит и мешает погрузиться в сон, как при мучительной тахикардии. Галф придвигается к обнаженному телу ближе, утыкается носом в горячую шею и вдыхает запах Мью полной грудью. Он запоминает тон загорелой кожи, выступающие косточки ключиц, подтянутый торс и кольцо на большом пальце, которое было так приятно держать во рту. Удивительно, как быстро можно найти того самого человека, который становится завершающим паззлом на данном этапе жизни. Галф наслаждается мгновениями своего курортного романа, прощается с Мью длительными поцелуями в губы, нос, щеки и лоб, а потом пробует отпустить тоску во время посадки на самолет. Майлд ничего не говорит, только протягивает стакан с алкоголем, заказанный у худенькой и миниатюрной стюардессы. Чем выше они поднимаются, тем хуже Галф видит Сидней, полюбившийся своим колоритом и, конечно же, Мью. Мью и его «Bleu de chanel», аромат которого до сих пор держится на рубашке Галфа. Уже в Бангкоке первым делом Галф включает интернет на телефоне — один-единственный контакт, как и ожидалось, молчит. Он импульсивно заносит палец над кнопкой «удалить», но не может заставить себя нажать на нее. Да, Галф слабый духом, наивный, как ребенок, и глупый, поэтому открывает приложение для вызова такси и прощается с Майлдом до ближайших выходных. Первые две недели он бережно хранит воспоминания о своем приключении, нагружает себя работой и валится с ног от усталости, поэтому не находит времени на сочные душевные терзания. В конце третьей Галф игнорирует советы менеджера о здоровом питании и достаточном количестве сна, неизбежно погружаясь в пучину отчаяния и безысходности. В интернете даже ходят слухи о том, что Галф нашел в Австралии девушку, которая не ответила взаимностью: до поездки у него были жизнерадостные посты в инстаграме, а после — сплошь грусть, тлен и уныние. Эти глупые предположения правы в одном — он действительно превратил свой инстаграм в сборник цитат депрессивных шестнадцатилетних подростков. Галф убеждает себя, что почти избавился от наваждения: прекращает пить после работы в гордом одиночестве, удаляет все сомнительные посты, ложится спать раньше и потихоньку восстанавливает прежний ритм жизни. Пока однажды вечером не видит сообщение от Мью, которое заставляет сердце болезненно сжаться от облегчения и предвкушения: «Я буду в Бангкоке через неделю. Устроишь мне экскурсию? Может, я что-то забыл за семь лет».