Бессмертный меч Е Байи и всякие пидорасы

Вылезает бегемот. А на лбу у него сидит лягушонок. И произносит лягушонок такую тираду: «Погода мерзкая, солнечно. Комаров, мошек нет — все перевелись. Да ещё какой-то бегемот к жопе пристал». Народный фольклор

Посыльный прибежал ближе к вечеру. Мелкий, тощий, никакой выучки, достойной Цзянху. С красным носом, полным соплей. Он то и дело шмыгал и косился в сторону пещеры, надеясь на тепло. «А вот хуй ему, — подумал Е Байи, с раздражением отвлекаясь от медитации, в которой рассчитывал поспать часок-другой, — пусть тренируется, организм закаляет». Вслух он произнёс совершенно другое: — Приветствую молодого господина! Что привело столь достойного юношу в скромную обитель Бессмертного меча Е Байи? Мелкий припиздыш подпрыгнул от неожиданности. Е Байи едва сдержал готовое сорваться с губ неприятное хихиканье. Вот не зря он посадил у входа в пещеру реалистичную куклу, изображающую почтенного старца. Не зря. Каждый раз срабатывало! — Я п-п-прибыл, чтобы передать великому воину послание от союза П-п-пяти озёр, — соплежуй не то заикался от страха, не то стучал зубами от холода. — Г-г-где я могу его найти? Ну конечно. Е Байи мысленно закатил глаза, осознав, что раз они прислали к нему ребёнка, в которого плюнуть страшно — переломится, то и сами недалеко ушли. В том, что нынешние главы великих кланов те ещё пидорасы, он не сомневался. И вот настал день, когда ему придётся спускаться вниз, чтобы ковыряться в чужом белье. Хорошо ещё, если они там совсем не обосрались: жопу им подтирать Е Байи не подписывался. — Бессмертный меч погрузился в глубокую медитацию, не стоит его тревожить, это может нарушить восходящие потоки ци вокруг всей горы. Но он оставил меня доверенным лицом, так что если молодой господин сочтёт достойным, то может пересказать сообщение мне. Лапша была на диво развесиста, но мелкий хуесос даже не поморщился и проглотил её, что острый утиный супчик тётушки Бо. — Х-х-хорошо, господин... — Су, — подсказал Е Байи первое пришедшее в голову. — Хорошо, г-г-господин Су. Главы Пяти озер передают Бессмертному мечу глубокий поклон и докладывают, что п-п-призраки покинули Долину! — на этих словах мальчишка сделал страшные глаза и затрясся пуще прежнего. Е Байи помрачнел. Надежда на то, что ему удастся избежать подтирания чужих жоп, стремительно таяла. Что же за говнище пидорасы из Цзянху там намутили, что даже призраки, всегда предпочитавшие сидеть в своём Задрищенске, решили вылезти на свет? Никак вокруг Арсенала опять срачей развели? Ничему людей жизнь не учит. Так и придётся вставать и брать свой меч, чтобы отходить их по тощим задницам. Лучшая методика по возвращению памяти: когда сидеть не можешь, живо вспоминаются счастливые детские годы и те пиздюли, которые все получали, раззявив рот на слишком большой кусок. — Печать с собой? — сурово вопросил Е Байи и смачно зевнул, пока мелкий ковырялся в карманах, словно у него там был целый склад этих печатей. Ну копуша, чтоб его сосулькой переебало! — В-вот! — с поясным поклоном протянул мальчишка металлическую бляшку с дешёвыми узорчиками. Руки бы поотрывать тому, кто наклепал такую пиздодельню и высокопарно обозвал печатью. Пиздюк же на побрякушку пырился с благоговением. Он даже попытался сжать её в хилых пальчиках, будто раздумывая, стоит ли передавать этакую драгоценность неизвестному господину Су. Ха, будто в Цзянху нашёлся бы хоть кто-то, кто смог бы не отдать Е Байи то, что тот решил забрать! Наконец печать перекочевала из трясущихся лапок цзянхского припиздыша в широкий рукав Е Байи. Решив, что на этом его коммуникативная миссия закончена, он прикрыл глаза, собираясь вернуться к тому, от чего его так бессовестно оторвали. — Г-г-господин Су... — раздался прямо над ухом противный писк. — Ну чего ещё? — П-п-пожалуйста, передайте вашему учителю это п-послание как можно скорее. В П-п-пятиозерье через четыре дня с-с-собрание героев. Главы почтенных школ очень рассчитывают увидеть на нём и Бессмертного меча. "Ебу-у-утся хули-цзины! — присвистнул про себя Е Байи. — Эти долбоёбы решили ещё и в кучку сбиться. Чтобы призракам их всем скопом завалить было проще, не иначе". — Я б… — блядская конспирация, — без промедления передам. Наконец щенок откланялся и кубарем скатился с горы наперегонки со снегом из-под его тощих ножек. Сам же Е Байи встал, отряхнул задницу и мрачно уставился на кучу льда и камня, что служила ему домом уже хуеву тучу лет. Спускаться было откровенно лень, но обещания надо исполнять. Тем более и правда ведь перебьют, хорони их потом, надгробия делай… Проще спуститься и отвалить пизды призракам, которые давно напрашивались. — Отвалить пизды призракам? — повторил он, вслушиваясь как звучит. Звучало внезапно хорошо, с пряными нотками отварной рыбы в остром соусе, резким запахом вина и хрустом ютяо. То, чего он был лишён столько лет, вдруг оказалось так близко, достаточно руку протянуть. Ну или точнее наебнуться им всем на головы с горы. Е Байи вытащил из рукава печать и подбросил её в воздух, глядя уже с большей теплотой на столь нелепую безделушку. — Так вот ты какая, оказывается, свобода. Перед сборищем манерных городских педиков, что величали себя Главами Пятиозёрья, Е Байи решил появиться со всем пафосом. Для этого ему пришлось забраться на леса и проторчать там половину часа лошади, несолидно держась за жёрдочку полужопиями. Полужопия начали затекать, спина от долгого сидения в одной позе по-сучьи разнылась. Е Байи уже почти решил плюнуть на эту затею и спрыгнуть на землю, как манерные педики соизволили-таки выйти во внутренний двор. Крайнее охуение на их мордах стоило всех предпринятых усилий. Хмурый мужик, что возглавлял пятиозёрную шайку-лейку, Е Байи не понравился сразу. Он вообще не очень-то жаловал людей, выглядящих так, будто едва сдерживают пердёж. Разговор с ним Е Байи порадовал и того меньше. Каждый из этих глав мнил себя пиздодельным воителем, но с такими ряхами им место было только на тренировочной площадке. Е Байи с грустью вспомнил тощего сопляка (в чём только душа держалась) и понял, что жратва в этом Пятиозёрье явно распределялась по рангу. Кстати, о жратве. Пора заканчивать этот фарс со знакомством и пиздовать в таверну. Уж там-то точно народ посимпатичнее да и вид получше. Особенно если это тефтельки говяжьи, цыплёнок пряный да рыбьи головы на пару. Чем больше он сейчас съест, тем меньше этим вон достанется. Так что Е Байи, завершив разговор на нужной ему ноте, гордо упрыгал в сторону ближайшей таверны, запахи от которой шли просто неебические. Не зря Е Байи считался лучшим совершенствующимся последних пяти поколений. Его навыки были недостижимы. Он мог без ложной скромности заявить, что хорош во всем. И в бою, и в политических интригах, и в наставлении не в меру охуевшего молодняка. А уж в выборе еды и вина ему и вовсе не было равных. Его нюх, натренированный годами сидения на горе, был поистине идеальным. Он мог различить ароматы ста шестидесяти сортов снега и камня (больше вокруг всё равно ничего не было), а уж понять по запаху, в какой из забегаловок готовят лучшую лапшу с острым тофу, и вовсе было раз в пухлую харю главы Гао харкнуть. Заказав и того, и другого, и можно без риса, Е Байи наслаждался всеми прелестями земной жизни. Как за всё это платить, он даже не задумывался. Всегда найдётся расфуфыренный пидорас, который будет только рад подмазаться к интригующему незнакомцу. Один из таких расфуфыренных пидорасов в компании другого, чуть менее расфуфыренного, но не менее пидорасистого, как раз спускался по лестнице. Конечно же, они клюнули и решили его угостить. Впрочем, при ближайшем рассмотрении один из них оказался не пидорасом, а живым трупом — благостным, что тот скелет в пещере, который Е Байи откопал лет эдак десять назад. От него (живого трупа, не скелета) веяло чем-то противно знакомым, и в приступе острого благодушия пришлось пообещать подумать, как помочь. Не мог же он дать умереть, так и не вспомнив, кого же тот напоминал. Наверняка кого-то из старых знакомых. Среди них было несколько, больше напоминавших жульё хитрожопое, чем благородных воинов. Хотя все они те ещё долбоёбы конченые. Удобно устроившись на крыше ещё одной таверны, где кормили явно хуже, но запахи оттуда всё же шли неплохие, Е Байи неторопливо перебирал в голове всех учеников, что прошли через его руки. Уж больно характерная манера держаться была у этого пидораса, явно перенял у того, кто воспитывал. А самым наглым, вертевшем на хую все правила и вечно выскальзывавшим из-под напутственного удара по заднице, был Цинь Хуайчжан. Неужели его выкормыш? Надо бы проверить. Е Байи посмотрел на ночное небо, полное звёзд, и решил, что для задушевных разговоров самое то. Нехуй спать в такое время, когда он тут бессонницей по чужой вине мучается. Да и растрястись бы. Выяснение личности живого трупа плавно перешло в драку, а затем в коллективное раздевание этого самого живого трупа. Раздевание Е Байи разочаровало. Смотреть было совершенно не на что. Разве что на вколоченные гвозди. Ну или на пышущее ревнивым гневом лицо расфуфыренного пидораса. А вот подъёбывать расфуфыренного было весело. Глядя на его раздувающиеся от ярости ноздри и вытаращенные бешеные глаза, Е Байи почти пищал от наслаждения. Да, давненько он никого так не разводил. С другой стороны, эти глупые дети задевали какие-то струны в его душе, и Е Байи даже стало их жаль. В конце-то концов, мало найдётся в этом мире тех, кто готов самовыпилиться ради принципов. Потому, оставив пидорасов наедине друг с другом, Е Байи ушёл думать и следить. Это был вызов: какие-то хреновы гвозди ему мешают долг отдать! Оставаться должным он не любил, потому что люди сразу становились теми ещё выблядками и начинали просить непотребного. А учить их — рука устанет. Так что труп надо было спасать. Да и расфуфыренный оказался тем ещё жуком, присосавшимся к трупу мерзкой пиявкой. Точно проследить. Концерт, устроенный адептами величественной Пятиозёрной выгребной ямы, оказался прямо-таки шикарным. Не зря свой рис с острым соусом лопали — вон сколько энергии на бестолковые драчки. Е Байи мысленно похлопал самоотверженному главе Гао, припизднутым чудакам из секты нищих и даже своим юным пидорасам, к которым после вчерашней сцены с драками и раздеванием почти прикипел душой. Единственное, что его удивило, — как остальные участники дешёвой драмы не разглядели её виновника в Чжао Цзине. Е Байи, например, сразу понял, что вот этот вот с пучочком, щёчками и усишками — мутный тип. Ну какой честный человек, вот скажите, согласится носить на лице эдакую мерзость? Е Байи до того увлёкся выспрашиванием у вселенной ответов на риторические вопросы о человеческой тупости, что едва не упустил момент, когда его (и вот когда они только успели стать «его»?) пидорасы, подхватив под ручки чужого пиздюшёнка, слиняли в закат. Без них смотреть спектакль было скучно. — Ладно, — для Е Байи, проведшего сотни лет в одиночестве, разговоры с самим собой давно стали привычным делом, — пойду догоню их, что ли. Нехорошо, конечно, после вчерашней ссоры с пустыми руками заявляться. У них, кажется, на полуросликов какой-то кинк. Где там этот мелкий сынок ещё одного друга моего глупого ученика? Мелкий сынок оказался той ещё злобной крыской. Загнать его в угол особого труда не составило, но брать это голыми руками было чревато. Е Байи даже пожалел, что у него с собой не нашлось какой пиалы: подставить бы под зубы да яд сцедить — наверняка сдохнет всё живое от одной капли! Потому пришлось подойти сзади и, взяв за шкирку, засунуть в мешок, в котором в прошлый свой спуск с горы он переносил барана. Похвалив себя за запасливость, Е Байи некоторое время послушал, какие рулады выводит крыска, и вздохнул. Не умеет молодёжь ругаться, и ведь учить некому. А ему надо лицо держать. Так что, встряхнув мешок посильнее, чтобы тварюшка в мешке язык прикусила, он начал высматривать, куда упиздовали его пидорасы. Полюбовавшись на их скачки (чисто горные козлы, и не скажешь, что один из них дохлый), Е Байи легко последовал за ними. Жаль, правда, не видел никто. Всем этим долбоёбам было бы полезно узнать, как настоящие мастера прыгают, а то чисто кузнечики в период случки. Пидорасы засели в пещере и очень удивились его появлению. Довольно ухмыльнувшись, Е Байи тут же зацепился языком с расфуфыренным. Вот ведь клушка-наседка, может, так его и назвать? Нет, не заслужил. Натуру не исправишь, тем более такую. Зато не скучно, так что в очередном приступе благодушия (стареет, что ли?) Е Байи решил взять всю семейку недоделанную с собой. Ну чисто парадно-выходной выезд на ярмарку, за подарками. Впрочем, судя по крыске, ничего пиздатого ждать не стоит. Е Байи лежал на облучке тряской повозки, лениво жевал кончик длинной травинки и прислушивался к чужому разговору. Его пидорасы: расфуфыренная курица-наседка Вэнь Кэсин и без пяти палочек благовоний труп Чжоу Цзышу, — нещадно флиртовали. Ну то есть как флиртовали... Флиртовал в основном Вэнь Кэсин. Делал он это, надо сказать, преотвратнейше. Просто ужасно. Хуже всех. На месте ученика своего ученика Е Байи давно бы достал меч и прирезал этого горе-ловеласа ко всем хуям. Из жалости. А тот нет. Смотрел на него умильно-тупеньким взглядом, улыбался во все тридцать два зуба, чуть ли не слюни на ханьфу пускал. Что ж, как говорится, главное в любви — найти такого же, как ты, ебанутого. Тут Вэнь Кэсину, очевидно, на всю голову повезло! А вот их общему то ли сыночку, то ли наперснику повезло куда меньше. Вытащенный за волосишки прямо из эпицентра пятиозёрного срача, тот из огня да в полымя плюхнулся прямо в учебу. А подход к образовательному процессу у его наставника был весьма специфический. Е Байи не знал, где этот полутруп такой пошлости понабрался. Он то привязывал несчастного пиздюка к лошади, то гонял ловить кроликов, то грозил несусветными наказаниями. Ха! Будто человека, хотя бы половину часа понаблюдавшего за их с расфуфыренным любовными шашнями, можно было чем-то напугать. Е Байи, потративший на общение с ними пару дней, уже готов был вырвать те пресловутые гвозди из груди ученика своего ученика лишь для того, чтобы вколотить их в свои измученные сладкими поэмами Вэнь Кэсина уши. Что же творилось с несчастным припиздышем, проведшим в компании этой парочки целую луну, и представить страшно. Единственная радость — кормили тут хорошо. Наворачивая сделанный на скорую руку супчик, Е Байи мог лишь одобрительно чавкать и подставлять тарелку для новой порции. Расфуфыренный рожу свою кривил, но неизменно подливал, со второго же приёма пищи начав готовить приличными порциями. Может, ещё и не безнадёжен. Как минимум — обучаем. А вот организовать себе проблемы со слухом или же им — с потрахушками (хотя куда уж больше, и так янскую ци берегут по скудоумию) хотелось всё сильнее. В один из таких моментов ещё не совсем дохлый ученик его уже дохлого ученика улучил мгновение, когда они остались наедине, и подвалил с благостной мордой. Глядя на этого сучёныша, Е Байи преисполнился подозрения: Цинь Хуайчжан любил смотреть так же, а после вечно то свитка недосчитаешься, то носков. — Старший, — начал он с фальшивым уважением в голосе, — я ценю ваш вклад в наше общее дело. И опыт ваш ценю. И знания. И таланты всеми признанные. Но вот так откровенно издеваться над младшим Вэнем недостойно великого бессмертного воина. От такого наезда Е Байи прямо-таки охуел. Да как этот обгвоздяченный припиздыш смеет ему (ему!) что-то о достоинствах великих воинов затирать?! Да его папаша ещё даже наглым сперматозоидом не был, когда Бессмертный меч весь Цзянху гонял да по жопам палкой охаживал. Вот же ж гадина полудохлая! Вот же ж козявка неблагодарная! Он им в подарок крысу ядовитую в мешке принёс, а они! Они! Да ежели хотите знать, подъёбы над расфуфыренным — единственная причина тому, что Е Байи за этой компашкой вообще увязался. Ну, может быть, ещё из-за супа. И возможности по лесам погулять задарма. Но точно не из беспокойства за жизни каких-то великовозрастных придурков, не выучивших, что гвозди детям не игрушка! — Слушай сюда, щегол! Ты говори, говори, да не заговаривайся! Мал еще батьку жизни учить! Вот поживёшь с моё, тогда рот и раззявывай! — А?! — полутруп уронил челюсть куда-то себе на коленки да так и застыл с совершенно идиотской физиорожией. — Что? — Не дело это, говорю я, младшим старших обучать. Ты не забывай, ученик моего ученика, что я не просто так своё имя получил. Е Байи был на войне! Е Байи умеет убивать! — На какой войне, старший? Вы тоже сражались с призраками у подножья Арсенала? — На войне за свою гетеросексуальность! — отрезал Е Байи, щёлкнув Чжоу Цзышу по носу. — Но тебе не понять, ты свою в первом же бою проиграл! Пока любитель применять стройматериалы не по назначению ошалело хлопал глазами, Е Байи гордо удалился подальше от него да поближе к супу. О том, что сам он свою войну за неприкосновенность жопы также продул хоть и со смазкою, но все же всухую, мальчишке знать было не обязательно. После того разговора Е Байи вёл себя как последняя сука и не скрывал этого. Мелкий пиздюк, по недоразумению Небес оказавшийся учеником его ученика, сумел знатно подпортить настроение. Так что ходил он злой, и даже еда не помогала. И потому, стоило крыске начать выёбываться, как Е Байи тут же на нём сорвался. Ну как сорвался: лесок срубил небольшой, но зрителей впечатлило. Ненадолго, правда. Подвесной мост оказался отличной проверкой его актёрскому мастерству, и он с гордостью его прошёл. Пидорасы попёрлись всей своей неебической семьёй через тропу и как последние лохи попались в ловушку. Или это был хитровыебнутый план? Поймав их пиздёныша, Е Байи едва подавил желание плюнуть в пропасть: вот хитрожопые суки, сами на свиданку сбежали, а ему ребёнка своего сплавили! Ребёнок оказался туп, как и положено их отпрыску, и ничего не понял. Более того, делать то, что ему говорят, он тоже не желал, так что в итоге тоже провалился куда-то под землю, Е Байи только пёрнуть успел. Да ебись оно всё цилинем! Так что когда Е Байи нашёл этих пидорасов живыми и невредимыми, то сумел только безмолвно вопиять. Пидорасы оказались настоящими пидорасами. Глядя на них, словно бы вылезших из ближайших кустов, Е Байи чувствовал отвращение: у них ученик хуй пойми где, а они тут юбки друг другу задирают! И не важно, что ученик был проёбан им самим, во всём всё равно виновато воспитание. Поняв, что ему сейчас справедливо предъявят за очевиднейший косяк, Е Байи с ходу пошёл на пидорасов в словесную атаку. Тридцатилетняя пиздюшня от такой наглости растерялась. Вот молодёжь теперь: ни стойкости, ни фантазии, ни умения выбирать вино. С накрученными хвостами пидорасы и двигаться, и соображать стали куда живее. Не успел Е Байи даже толком заскучать по крепкому мордобою, как их маленькая компания схлестнулась с прихвостнями коварной крысятины. Ну как коварной? Так, коварненькой. Е Байи в своей жизни встречал человеков куда заковыристее. Да и дрались они поактивнее. Тут ему даже меча вынимать не пришлось. Дунул, плюнул, нескончаемыми-блядь-орехами-откуда-только-берутся в хилые лбы покидал — вот и вся битва. Отвесив последней злодейской скотине убийственный поджопник, Е Байи принял красивую позу посреди лужицы падающего из высокого окна света, ожидая слаженного хора комплиментов. Ответом ему была тишина. — Ну какого ж хуя-то?! — пробормотал он и огляделся вокруг. Мелкие пидорасы суетились вокруг пидораса мельчайшего. Е Байи раздраженно закатил глаза. Что за люди. Рядом с ними великий Бессмертный меч совершенно, блядь, бесплатно демонстрирует чудеса рукопашки, а они в какую-то мелочь бестолковую зенки вперили. — Разойтись, нахуй! Батя в здании! — Е Байи затопал к кудахчущей, словно куры, парочке. Спасти пиздёныша оказалось проще простого — иголку вытащить. Непонятно, чего остальные так квохтали, совсем размякли. Мало их гоняли в детстве, ма-ло. Будь Е Байи помоложе, точно бы отвесил целительных пиздюлей, а так пришлось тащиться следом и слушать трагическую историю из жизни одного щенка, что выглядел как его дед, даром что младше. Нет, и правда трагическую, давно его не пробивало на скупую мужскую слезу. Но долго так продолжаться не могло, и потому он свалил ждать, когда же эти пидорасы прекратят наматывать сопли на кулак и вспомнят о насущном — о еде, родимой. Очередная трагическая история раскрыла дивный внутренний мир расфуфыренного: Е Байи оказался ему должен. Ну вот какой ебанат дегенеративный придумал эту тему со связью ученика и учителя? То есть пиздюки, которых он видел хорошо если пару лет за всю свою жизнь, наворотили дел, а он отвечай? Вот ведь пиздодельня хитровыебнутая. Но репутацию надо было спасать, и потому Е Байи пообещал исполнить всё, что хотел расфуфыренный. Ну конечно. Нет бы для себя просить, так он для своих причиндалов затребовал. Или там задница участвует? Хуй их поймёшь, этих универсалов. Слопав напоследок три тарелки супа (ах, хорошо расфуфыренный готовил, хоть какая-то от его рябящей в глазах фигуры польза), Е Байи поспешил откланяться. Не то чтобы ему так уж спешно нужно было скакать за чудодейственными зельями для спасения чужой жизни — обгвоздеванный ещё два года мог вполне себе резво танцевать в сторону могилы, — просто смотреть на зубодробительные брачные игры двух петухов стало совсем уж невыносимо. То ли дело далекие странствия. Сколько ещё земель не виданных, вина не выпитого да лапши не съеденной. Ах! Ну а на случай, если во чужой стороне никаких снадобий чудодейственных не найдётся, у Е Байи имелась лишняя кость для маджонга в рукаве. С давних пор он таскал в мешке со своим исподним одну интересную книжечку о бессмертии. — Так и знал, что она таки пригодится, — отлучившись от пидорасов, Е Байи возобновил беседы со своим любимейшим и умнейшим собеседником — самим собой, — правда, думал, что скорее на растопку или жопу подтереть… Великого Шамана он решил искать не торопясь: с чувством, с толком, с расстановкой. Глядишь, пидорасы его разберутся-таки в хитросплетениях личной жизни, пиздёныш выучит пару новых приёмов, а у Е Байи тут ещё не все блюда опробованы. А время-то идёт! Так что к моменту, как он таки добрался до лесов, ему всё окончательно настоебало. Жрать, конечно, в месте, где сплошняком твари ядовитые, было мало приятного, но от возвращения на гору останавливали свинина в рисовой муке да обжаренная баранина с тестом. В очередной раз сбежав не заплатив (потому что его великолепие должно быть видно простыми смертными за пару сотен чи), Е Байи наконец нашёл поместье Лорда, где жил Шаман. Не сомневаясь, что его встретит тёплый приём, он по-простому, как к себе домой, запрыгнул внутрь и поприветствовал хозяев, севших как раз отобедать: — А вот ягнёнка можно было прожарить и посильнее. Сидящие за столом пидорасы (вот, блядь, везёт же на них) обернулись на голос. Выражение крайнего охуения на хорошеньких моськах согрело Е Байи душу. — Ну чего сидим-то? Гостя дорогого приветствовать будем? — спросил он, усаживаясь за стол и выхватывая из общего блюда наиболее румяный кусок баранины. — А вы, собственно, кто? — осторожно спросил прекрасный, что юная дева, хуесос в белом. — Бессмертный меч с горы Чанмин — Е Байи! Можете не подскакивать, я знаю, что вы очень польщены знакомством. Один черный, другой белый, оба голубые переглянулись. — А зачем вы к нам пожаловали? — отозвались они уже хором. — Да уж не жратву вашу хуёво приготовленную жрать, ясное дело. Мне помощь нужна. Один из моих пидор… друзей смертельно болен. Ранен, точнее. Собственной дуростью. Ему бы помощь не повредила. Который из вас Шаманом будет? — Шаман У Си приветствует великого воина Е Байи, — пидор в чёрном отвесил настолько вежливый поклон, насколько ему позволяли палочки в правой руке и умильно повязанная на шею салфетка. — Как далеко находится ваш друг? — В усадьбе одной, — отмахнулся Е Байи, распробовав ягнёнка. Оказывается, мясо с кровью тоже можно было жрать. Уже с большей любовью посмотрев на пидорков, Е Байи пододвинул к себе всё блюдо и начал бесцеремонно выбирать куски поаппетитнее. — Четыре осени? Четыре сорта снега? А, точно, Четыре Сезона. — Цзышу умирает?! — хуесос в белом так бодро подскочил на месте, что Е Байи едва не уронил кусок обратно в миску. Быстренько зажевав, пока не убежало, он с недоумением уставился на Лорда. Нихуёвые, оказывается, у трупа знакомства. Он тут старается в поте лица, превозмогает, а его и без Е Байи готовы спасать? Ну, пиздюк мелкий, выпороть его мало. Или подсказать выебать без смазки, пусть страдает во имя любви? Е Байи машинально начал закидывать всё, что попадалось, себе в рот, в том числе и хрустящее ютяо, вдруг оказавшееся отвратно-кислым. Лишь увидев трагически заломленные брови пиздабола в чёрном, он понял, что, кажется, сожрал что-то не то. — Моя сороконожка... — трагически прошептал Шаман и отвернулся, часто смаргивая. А вот нехуй плодить всякую ебатню, которая по столе ползает и приличных людей смущает. Сделав вид, что ничего не заметил, Е Байи наскоро зажевал сороконожку ягнёнком и обратился к Лорду: — Так вы знакомы? — Это наш с У Си общий пидор… да что ж это, заразно, что ли… друг. И мы очень озабочены его состоянием. Скажите, сколько ему осталось? — Ну, — Е Байи отыскал на столе кувшин с вином и, свистнув его прямо из-под носа пидора в чёрном, смачно приложился к горлышку, одним глотком опустошая наполовину, — годика два. Ты чего подскочил-то, сахарный мой, времени ещё много, мы вполне успеем закончить ужин. — А от чего он умирает? — Производственная травма. Хотел, знаете ли, ремонт во дворце принца сделать, да гвозди не туда вколотил. Судя по искреннему недоумению на еблышках шамана и его трахаля, юмора эти инсектолюбы не понимали. Е Байи тяжело вздохнул. — Уволиться менее травматичным способом у него фантазии не хватило, — любезно пояснил он и наконец-то увидел хоть какое-то просветление на лицах. Вот ведь долбоёбы, никак до них суть не дойдёт. И нахуя он сюда пёрся, если от всего величия Шамана только косы, да и те стрёмные? — Вот и вбил в себя стройинвентарь. А потом встретил пи… свою родственную душу и захотел натрах… прожить с ней всю жизнь, воспитать пиздё… ученика во имя будущих поколений. Так что нужны вы. — А вы сами? — вежливо поинтересовался Лорд с таким взглядом, словно видел его насквозь. Мал ещё, пиздюк, чтобы так зыркать. — А я могу только мечом по жопе, — благодушно объяснил Е Байи и с довольным вздохом подтянул к себе рыбу. Жизнь явно налаживалась, и даже парочка пидорков, определенно общавшихся посредством передачи мысли, уже не раздражали. Так, глядишь, и по своим пидорасам недолго соскучиться. Кстати, интересно, как они там? Ни в какое говно не вляпались? А то знает он их… — Вы говорите, Чжоу Цзышу встретил свою родственную душу? — Угумф, — Е Байи прожевал пряное белое мясо, неторопливо запил его вином и лишь затем продолжил: — Зовут Вэнь Кэсин. Говнюк редкостный. Болтает что бабы на базаре. Одевается что куртизанка. Пиздит что императорский министр. Но дерётся, сука, хорошо! Аж синяк мне на запястье набил. Такого уже лет сто не было. — Что еще за Вэнь Кэсин такой? — спросил один мелкий пидор другого. Тот пожал плечами. — А хуй его знает, — хоть к нему никто и не обращался, отозвался Е Байи. — Какой-то ряженый, наглый хуй. Вы собирайте манатки да айда со мной, там и сами увидите. Пидоры переглянулись. Даже особо не присматриваясь, Е Байи разглядел в миленьких еблышках знакомое чувство, имя которому лень. — Смех смехом, а пизда кверху мехом, мужики! Харэ дрочить, подымайте сраки и попиздовали другу помогать! — Простите, — мягко начал Лорд, и Е Байи тут же жопой почуял, что ему сейчас выскажут. — А вы всегда так разговариваете? Вот ведь свобода неебическая что с ним сделала. Совсем стар стал, за языком не следит. Промолчав, Е Байи с утроенными силами начал налегать на еду, игнорируя довольную улыбку белого хуя без горы. Глядя на эту благостную рожу, Е Байи не сомневался, как хуй без горы и его друг-полутруп вдруг сошлись характерами. Одним словом — пидорасы. — Ах он выблядок сучий! — меч, свистнув, снёс ближайшую ёлку. — Пиздёныш наглый! Враль охамевший! На земле возле ног лежала листовка с херово прорисованным, но всё равно узнаваемым лицом Вэнь Кэсина. Который оказался ни много ни мало главой призраков. Вот ведь сучья псина! — Ну держись, — пробормотал Е Байи, прямой наводкой направляясь в поместье Четырёх Сезонов. — Ты у меня ещё попляшешь, что посмел ученика моего ученика охмурить. Путь до поместья Е Байи мужественно пропрыгал по кронам деревьев. С одной стороны, для старых костей полезно, с другой — ни с кем по дороге разговаривать не надо. В последнее время людишки начали его утомлять. Больно много шума. То политика у них на уме, то любови. Е Байи, нахлебавшийся за свою долгую жизнь и того и другого, уверовал, что их переоценивают. Что там любовь? Любовью сыт не будешь, это тебе не горячий мясной маньтоу. А вот недалекий полудохлый ученик его ученика с этой здравой мыслью был в корне не согласен. Эк как хахаля своего призрачнозадого защищать бросился, только зубочистка гибкая сверкала. Да и полюбовничек его ничем не лучше оказался. Услышал, что зазнобушку по жопе пиздят, и тут как тут. Е Байи от такой слаженности аж охуел. Ну что за дети пошли?! Ни чести, ни ответственности, одна ебля на уме. Глядя на них, Е Байи почувствовал, как из глубин его души поднимается почти позабытое тёплое чувство. «Вот блядь, — подумал он, прикладывая руку к животу, — опять, что ли, изжога?» В итоге так и не убил. Как представил, что вся это мототня зазря окажется, так сразу дурно стало. Столько сил было потрачено, столько времени —и всё впустую! Ну уж нет, не дождётесь. Вот пусть пиздюхают в своё поместье и сидят, носа не кажут. Когда ещё там Шаман со своим слащавым пидорасом припрутся нога за ногу… Е Байи как раз пожрать успеет. И подумать, чем сподручнее будет учить охамевшее мудачьё из Пятиозёрья. Рукой или всё-таки мечом? И так и так напрягаться. Ох, тяжко это… Мир Цзянху ощутимо потряхивало, и Е Байи начал жалеть, что согласился слезть с горы. Залезть обратно, что ли? Там тихо, мирно, снег… Нет, жрать снег снова он был не готов, да и за оставленных пидорасов как-то волнительно. Волноваться он не любил, это означало, что обещание припиздышам он исполнил плохо, то есть бракодел. Сплошной вред для его репутации. Но он никак не ожидал, что расфуфыренный вдруг сам свалится к нему на голову, и ведь нашёл, не поленился… Запрет нарушил… Вот сучий потрох, никакого уважения к старшим и опытным! Пока передергивающий на яркие тряпки молодой господин Вэнь пытался бормотать вежливые приветствия, Е Байи выхватил меч. Всерьёз пиздить уёбыша он не собирался. Ученик ученика расстроится, да и несолидно как-то скорбных разумом обижать. Однако погонять говнюка стоило. И Е Байи вонтоны с крабом растрясет, и Драконьему Хребту радость. Расфуфыренный бесплатной физкультуры не оценил. Увернувшись от очередного замаха, он упал Е Байи чуть ли не в ноги и уронил голову на сложенные на земле ладони. — Достопочтенный Бессмертный Меч, не велите казнить, велите слово молвить! Эдакая выходка от вечно самовлюблённого расфуфыренного заставила Е Байи опешить. Это ж как его за те две луны, что они не виделись, жизнь-то помотала… — Ну, — он спрятал меч в заплечные ножны, — говори, раз пришел. И Вэнь Кэсин сказал. И о детстве своем тяжёлом, и о родителях, и о страшной мести говнюкам из Пятиозёрья. Но главным посылом его речи был драгоценный а-Сюй. Оказывается, своё возмездие юный пидор спланировал так, что у самого него апосля на выживание никаких шансов не было. Тогда, до знакомства с алкашом-гвоздедрочером, ему и жить-то было незачем. Теперь же нерастраченное тридцатилетнее либидо требовало своё. Трахаться хотелось неимоверно. Но чтобы трахаться, необходимо было хотя бы дышать. — И с чего же ты, маленький негодяй, решил, что я тебе с твоим самоубийственным планом помогать должен? В ответ Вэнь Кэсин понёс какую-то чушь о чести, долге и справедливости. Е Байи слушал со скукой, так как знал: чушь всё это. Такие понятия Цзянху на хую вертел с самого начала времён, и только наивные пидорки, у которых в жопе всё ещё играет и переливается радугой, верили. Правда, осознавать, что расфуфыренный, оказывается, из таких вот блаженных, было приятно. Е Байи даже позволил себе поумиляться всё то время, пока ему затирали про добродетели. А потом, поймав паузу, наставительно сказал: — Не то. — А что надо? — насупился расфуфыренный. — А ты подумай, напряги голову свою пустую, — щедро предложил Е Байи, поглаживая сытый живот. Как хорошо, что он успел навернуть перед встречей пяток тарелок. Пока этот доскрипит мозгами, как раз всё переварится и можно будет за новой порцией пойти. Вэнь Кэсин всё ещё стоял на коленях, и это означало — припёрло знатно. Глупого ребёнка надо было спасать, потому что (Е Байи жопой чуял) его смерти полудохлый не оценит. А заиметь на руках два трупа, когда он все ноги истёр, чтобы не было ни одного, — тупее не придумаешь. — Буду должен? — доскрипелся до чего-то нового расфуфыренный. Е Байи закатил глаза. Вот уж кто орехи свои жрёт без меры, а мозгов так и не прибавилось. Ещё и припиздыша своего учил ведь. Хотя там вообще семейка подобралась друг другу под стать. Пропадут они без него, как есть пропадут. — Да чего с тебя-то возьмёшь, сын… сыкло мелкое! — моментально исправился Е Байи и с досадой выругался про себя. На это Вэнь-я-сплю-в-обнимку-с-веером-Кэсин обиженно насупился. Наверняка в башке перебирал собственные богатства. Которых не было. Знал Е Байи таких. Гонора с три мешка, а за душой только мужнин кошелек да коллекция безвкусных ханьфу. — Я… я… я… в ученики к вам пойду. — Тьфу, дурак, зачем ты мне в учениках-то? Ты же головная боль великовозрастная. Ни стиля, ни разума. Ещё в посаженные отцы меня на свадьбу свою с учеником моего ученика позови. При мысли о свадьбе расфуфыренный заметно порозовел и откровенно поплыл. — Эй, — Е Байи щелкнул у него перед физиомордией пальцами, — возвращайся в реальность, невестушка. Помогу я тебе, так уж и быть. Просто так. Из сочувствия к тупости. — Правда? — Хуявд…кхе-кхе… правда-правда. А теперь подымайся с колен да за вином мне сбегай. И закусок не забудь. Будь любезен! Две палочки приторно-сладких благовоний спустя Е Байи сидел у костра, с довольным похрюкиванием забрасывал в рот сладкие шарики с бобовой пастой и рисовал на клочке бумаги план своих и Вэнь Кэсина будущих действий. Тот торчал рядышком и подливал вина. Поняв, что Е Байи не только не собирается его убивать, но даже с готовностью поможет, тот растерял всю свою услужливость и снова превратился в выебистого петуха, притворяющегося павлином. От этой отвратительной повадки Е Байи нет-нет да и хотелось схватить его за петлю волос на затылке и приложить лбом о ближайшее дерево. Так, чутка. Для профилактики. — А что твой дохлый? Он, конечно, дохлый, но всё же побойчее будет этих обнаглевших, которые давно забыли, с какой стороны за меч держаться. Вэнь Кэсин тут же раздул губы, как делал всегда, когда обижали его драгоценного ещё-не-муженька. Е Байи надеялся, что уж на свадьбу пидорасы не поскупятся и закатят пир горой. — А-Сюй в этом участвовать не будет, — твёрдо сказал расфуфыренный. — Он серьёзно ранен, и я не позволю его беспокоить моими проблемами. — Что, опять?! — подавился Е Байи хвостиком креветки. — Да когда вы успели? Павлин насупился ещё сильнее и рассказал. По итогу выходило, что эти дебилы и правда не могли сидеть смирно и каждый день умудрялись находить на свою жопу приключения. Особенно доставалось ученику его ученика, и в этом крылся какой-то сакральный смысл. Цинь Хуайчжану на том свете явно не жилось спокойно, раз он не присматривает за своим выкормышем. А Е Байи расхлёбывай. Ух он ему задаст, как за чертой встретит! — Значит, опять в себе дырок понаделал. Ну что за любовь у человека к нерациональному использованию стройматериалов? — Это не он сам, это его коллеги! — возмутился Вэнь Кэсин и, осёкшись, добавил: — Бывшие. — А, так с гвоздями это у него профдеформация была, — покивал Е Байи, не обращая внимания на убийственный взгляд расфуфыренного. Тоже мне, великий воитель, чихнуть без его доброго совета не может, а всё туда же — зыркать! — В общем, сказать надо. Пусть будет в курсе наших планов. Может даже в кустах сидеть, но в происходящее не вмешиваться. Ты меня понял? Вэнь Кэсин сидел насупленный и явно со своим мнением, но после одного прищура мигом со всем согласился. То-то же, щенок, слушать надо, что старшие говорят. И вовремя вино в чашу подливать, а то совсем разленился и охамел… День начался отвратно: он таскал труп. Только тщательно выпестованный (причём им самим!) план останавливал его от того, чтобы от души попинать расфуфыренного. Не того, который живой, что ему сделается-то, а который мёртвый. Только и оставалось, что выражать своё негодование самым примитивным способом: ругачками. — Ах ты ж сука ленивая, тонкожопая! Значит, как умирать, так он первый, а как таскать, так последний? У-у-у, выблядок цилинский, чтоб тебя через колено перегнуло да выебало. В следующий раз сам себя тащить будешь, павлин расфуфыренный! Ещё и тряпки все понацепил, не пожалел… Хуесос недоделанный. Оставив труп лежать там, где запланировано, Е Байи не удержался и спиздил веер. Трупу он всё равно без надобности, а ему не дело заявляться на сцену взмокшим. Так, обмахиваясь, пока никто не видит, он и занял свою позицию, дожидаясь остальных участников событий. Видно ему было хорошо, так что засидку он подобрал удачную. И явиться можно ярко, с пафосом, чтоб все охуели да не выхуели. То, что малолетний припиздун его наставлений не понял нихуя, Е Байи осознал, когда их умирающая принцесса притащилась прямо на тщательно срежиссированную разборку. «У-у-у, сука, — протянул про себя Е Байи, тщательно прикрывая ее собственным телом, — тебя тут только и не хватало». Остальные раздосадовано переглянулись. Сделав мысленную зарубку отвесить Вэнь Кэсину смачного подзатыльника, Е Байи вернулся к плану. Ученик его ученика вводная, конечно внезапная, но спектакль доигрывать надо. Ученик ученика ученика, чьего имени Е Байи даже не запомнил, в должное время зарядил по расфуфыренному выстрелом из Пронзающих Игл Дождя. Расфуфыренный, красиво раскинув ручки, наебнулся в пропасть. Не успел Е Байи восхититься полётом, как болезный с отчаянным воплем кинулся следом. — Ну ебаный же ж ты нахуй, — пробормотал Е Байи себе под нос, хватая идиота за шкирку, — обмажутся своей любовью и творят одну хуйню другой задорнее. Всё-таки хорошо, что в моём возрасте уже не стоит. Сколько проблем из жизни вон! — Старший Е, — Чжоу Цзышу рвался из крепкой хватки с энергией, которой бы позавидовал всякий умирающий, — отпустите меня! Я хочу за ним! Лао Вэнь! Нет! Он не мог погибнуть! Не мог! «Конечно не мог, — согласился про себя Е Байи, — говно не тон… не гибнет». Пришлось вырубить придурка, чтобы не наебнулся сверху. В том, что этот точно сдохнет, а ему потом отвечай, он не сомневался. Так что пришлось брать эту бултыхающуюся тушку под мышку и пиздовать сдавать на руки кому-нибудь ответственному. Вот, например, Шаман с Лордом подойдут. Заодно и подлечат, потому что выглядел ученик его ученика действительно не очень. Хреново, честно говоря, выглядел. — Плохо стараетесь! — сурово укорил Е Байи, вручая полудохлого Шаману. Тот аж крякнул от принятого веса. Обгвоздяченному можно было только позавидовать — пидорас ему достался хозяйственный, вон как откормил за пару месяцев, аж завидно. — Он до сих пор едва живой. — Понимаете, Цзышу очень сложно удержать… — начал было Лорд, но Е Байи молча показал ему кулак и свалил. В последние дни он и так перетаскивал слишком много трупов, и если оставаться с этими лентяями, то они того и гляди это за привычку возьмут. Ну их всех к хуям собачьим! Следующим пунктом на его пути к устроению личного счастья сын…сучёныша Вэнь Кэсина был банкет при дворе скользкого говнюка Чжао Цзина. Усатый ебанат Е Байи, конечно, претил, а вот жратва с его стола казалась дюже привлекательной. Так и не решив, какая эмоция в нём всё-таки преобладает Е Баий отдался главной страсти — вину. Краем глаза он заприметил раскрашенного, точно девка, юношу, что бросал на него жаркие взгляды. То ли убить хотел, то ли посидеть на коленках рвался, хрен разберёт. И ведь знакомая мордень. Как там его, принц Мокриц? Лорд Сколопендр? А да, король Скорпионов! Под этим пристальным взором даже пряный рис в рот не лез. Мастерским жестом переключив внимание пятиозёрных жополизов с себя на живую рекламу краски для век, Е Байи летящей походкой свалил ко всем демонам. Ночь впереди его ожидала длинная. В конце концов, расфуфыренный сам себе пиздюлей за самоуправство не отвесит. Расфуфыренный обнаружился на постоялом дворе. Нацепив на себя новенькое ханьфу, он крутился перед огромным зеркалом, репетируя завтрашнее появление на суде. При виде его белых одежд и пафосной позы душу Е Байи омыло тёплой волной отцовской гордости. Ох, не зря он перед юным петушилой своим великолепием сверкал. Тот со всей старательностью перенял его лучшие привычки. Полюбовавшись расфуфыренным пидором еще мгновение, Е Байи отворил пинком входную дверь, за которой до сих пор прятался, стремительно шагнул в комнату и поприветствовал Вэнь Кэсина добрым поджопником: — Ты какого х… гуя своего чатохочного в план не посвятил, мальчишка безмозглый! Расфуфыренный подскочил, хватаясь лапками за отбитые ягодицы. — Ах ты, старая черепаха, драться удумал? — Теперь я старая черепаха, значит? Вот как запел, когда дело уже сделано. Юнец неблагодарный! Да если б я твою невесту в полёте не поймал, ты бы сейчас не отражение свое лобызал, а гроб заказывал! Глаза отвёл. Вот ведь дурак неотпизженный, всё-то он понимает, только задним умом! — Он вообще не должен был знать, что происходит! Как… как я теперь в глаза ему буду смотреть… — голос надломился, и Вэнь Кэсин смолк. Горе луковое, ну пошто вот эти дети ему на дороге жизни встретились? Только сопли подтирать ещё не хватало. — Так ты не глаза, а жопу подставляй, — благодушно посоветовал Е Байи. — Да, больно будет, но ничо, от такого не помирают. Глядишь, и чахоточник твой оживится, а там и до прощения будет недалеко. — Я и без тебя найду как извиниться, — огрызнулся Вэнь Кэсин, но щёки-то заалели. Е Байи довольно хмыкнул: он не сомневался, что в голове у расфуфыренного сейчас далеко не планы по спасению мира от пидора с усиками. Вот уж кто точно пидор по своей мерзкой натуре, а не по велению души. А вообще, на момент примирения надо бы подальше быть от этих кошаков недоделанных. Март всё-таки, как начнут орать под окном, хуй уснёшь с ними. — Ладно, вставай в свою позу и репетируй дальше, — велел Е Байи и развалился на ближайшей сидушке. Пожрать, что ли? Хотя кормили на том банкете неплохо, пусть сначала переварится. — А я тебе скажу, где ты не прав. Представление, что Вэнь Кэсин закатил наутро, было дивным на заглядение. Как он прыгал, как летал, а уж как пиздов вставлял — кра-со-та! Е Байи даже жареные семена тыквы, прихваченные на просмотр спектакля, жевать забывал. О чём он не забыл, так это забрать из склепа старого скорпионоёба прах Жун Сюаня. Что ж, может, призракам он синяков и не наставил, но предъявить за это, спасибо Вэнь Кэсину, было уже некому. Пора и честь знать. Е Байи распихал по рукавам коробочки с конфетами и специями и полетел на родную гору. Пятиозёрные пидорасы разогнаны, глава Долины Призраков Бессмертному мечу готов в ноги кланяться, полудохлик сдан на поруки Шамана. Что могло пойти не так?.. Да примерно всё. Вернувшись, Е Байи вместо счастливой свадьбы детей своих пидорасов застал несчастливые похороны. И те уже прошли. Собрав все слухи и сплетни, Е Байи просто сел на месте и охуел. Долбоёбы! Как это мелкое мудачье решилось подрядиться на тот свет без его разрешения?! Что один, что второй! Ни ума, ни фантазии. Ну, он этим мелким сучёнышам покажет! Они у него ещё тысячу лет проживут. Они ещё успеют друг друга во всех смыслах до свиста из задницы затрахать. Покачавшись на месте, он понял, что дело надо брать в свои руки, и быстро. На Шамана (и кто только его великим прозвал? Тьфу!) надежды не было, проебали всё, что могли. Даже гвозди его пидорас сам вытащил, никого не позвал. Значит, оставался только один вариант, оставленный на самый крайний случай. Не то чтобы мелкие его заслужили, но… Ай, ладно, а кто его вообще заслужил? Эти хоть только друг на друга смотрят, аж тошно становится. Вот же ж гады необразованные. Вот же ж мелочь пузатая. Е Байи припомнил, как расфуфыренный пидорас шутил на тему его белеющих волос. Внезапная мысль пронзила его гениальное сознание. Он вынул из мешка с исподним давешний трактат о бессмертии и, мерзко похихикивая себе под нос, внёс в него парочку авторских дополнений. Оставалось дело за малым: разбудить спящую красавицу, отправить за почти трупом Чжоу Цзышу и благословить, пока никто не видит. Он не сомневался, что его пидорасы непременно разберутся, что куда совать и что не совать. Да, накроет маленько в процессе, но ничего страшного, он же предупредил. Или нет?.. Ай, похуй. — Ну и кто теперь седое чудовище, а? — довольно пробормотал Е Байи вслед упиздовавшему Вэнь Кэсину. — Точно не я!