***
Дилюк выбрал самую короткую дорогу. Несмотря на то, что сегодня он закончил с работой раньше положенного, улицы Мондштадта уже давно погрузились в вечернюю темноту, рассеиваемую светом фонарей и окон. Дилюк задумчиво хмурился, прикусив губу. Он надеялся, что предположения рыцарей окажутся неверными. Но боялся, что они правы. Он спешил, хотя с каждой минутой нервы его натягивались все сильнее. Лестница, за ней ещё одна, обе Дилюк перепрыгивал в несколько шагов. Вот и таверна показалась. У Доли Ангелов уже было шумно и многолюдно. Все уличные столики были заняты. Беглым взглядом скользнув по посетителям, Дилюк, чуть выдохнув, зашел в таверну. Внутри народу было ещё больше. Даже оживленнее, чем обычно. Запах перегара ударил в ноздри, вызывая едва заметную гримасу отвращения. Чарльз за стойкой едва успевал принимать и разносить заказы. Дилюк, постыдившись его отвлекать, осмотрел таверну, тщательно прочесывая взглядом каждый стол и угол заведения. Не найдя того, кого найти опасался, он, кое-как пробравшись к лестнице, поднимается наверх и, держась за перила, окидывает взглядом площадку второго этажа. Дилюк позволяет себе более глубокий вздох. Видимо, все-таки ошиблись. Спустившись, он так же стремительно покидает таверну, так и оставшись незамеченным. Вечерняя прохлада оседает на лице, когда Дилюк, повинуясь некому необъяснимому предчувствию, обходит таверну, заглядывая в неосвещенный закоулок за ней. И почти тут же сердце его сжимается. Кэйа развалился на покосившейся лавочке, обмякнув на ней, словно уснул. Однако он не спал, судя по тому, как его нога монотонно пинала горлышко опустевшей бутылки у ног. Дилюк не двигался. В нём медленно поднималось сразу несколько душащих попеременно чувств, с которыми он из последних сил пытался совладать. Обида, непонимание, гнев, сожаление, вина. Кэйа будто не замечал его. Звуки, с которым носок его ботинка ударялся о стеклянную бутыль, а та в свою очередь скребла по камню, отзывались в юном капитане тошнотворным раздражением. — Кэйа, — глухо позвал он. Никакой реакции. Гнев чиркнул по сердцу, словно спичка о коробок. Дилюк подошел к лавочке, возвышаясь над Кэйей, обжигая его макушку взглядом. Кэйа лишь едва слышно икнул, а затем потер нос. — Опять напился, — давя в себе желание повысить голос на несколько тонов, выдавливает Рагнвиндр, — Как ты можешь? Забыл об обещании? Кэйа, что с тобой? Кто покупает тебе выпивку? Думаешь, я не узнаю? Кэйа, посмотри на меня, во имя Семерых! Не получив никакого ответа, даже признака, что его слушают, Дилюк сжал кулаки в бессильном порыве отчаяния. Опять придется наврать отцу. Придумать очередную отговорку, почему Кэйа не вернулся домой. Опять прятать взгляд, боясь, что ложь с каждым разом становится все более явной. Если отец узнаёт, что шестнадцатилетний Кэйа стал напиваться в его таверне, будет скандал. Если он узнаёт, что Дилюк был в курсе и покрывал его, скрывая от Крепуса выходки его воспитанника, то вся сила отцовского разочарования обрушится на сына. Ему так просто не простят такой проступок. Дилюк зажмурился, потерев переносицу. Он с силой пнул дребезжащую бутылку, и та, проскользив по земле, врезалась в стену и вдребезги разбилась. Кэйа встрепенулся, уставился на сапог Дилюка, попавший в поле его зрения, а затем голова медленно повернулась в сторону разбитой бутылки. Кэйа снова икнул. Взгляда он так и не поднял. — Кэйа! — Дилюк, не выдержав полного игнорирования, схватил друга за плечи и сжал. Голос неконтролируемо дрогнул, став намного выше обычного: вместо гневного баса, возмущенно-натянутый, почти плаксивый. Дилюк резко сел перед Кэйей, пытаясь заглянуть ему в лицо, посмотреть в глаза. Взгляд ненароком упал под лавку и задержался там. В тусклом свете блеснули ещё две пустые бутылки. — Ты... — шепот едва срывается с губ, и Дилюк тут же осекается, переводя взгляд на скрытое за челкой лицо, - Кэйа, сколько ты выпил? Совсем из ума выжил? Я расскажу отцу! Тебя на пушечный выстрел не подпустят к таверне! Я загружу тебя работой, придурок, да так, что ноги волочить будешь от усталости! Дилюк едва успевал хватать ртом воздух. Он уловил, что Кэйа морщится, а значит слышит его. Гнев, словно наконец найдя нужную цель, выходил из него возмущенной тирадой, с каждым словом повышая голос на тон. — Кэйа, я серьезно. Мы идем к отцу. Вставай... — Дилюк слегка приподнялся, продолжая держать Кэйю за плечи. Внезапно он увидел перед собой его лицо. Во мраке блеснул манящей синевой глаз, что словно смотрел в самую душу. Или, напротив, сквозь неё. Но ощущение пробрало мурашками. Дилюк не успел ни пискнуть, ни двинуться, когда лицо Кэйи резко сократило и без того мизерное расстояние, после чего влажные, горячие губы коснулись его рта. Запах алкоголя ударил по обонянию, лицо обдало жаром, словно Дилюк вмиг опьянел. Тело словно окаменело или Рагнвиндр разом забыл, как им пользоваться. Коснувшись, чужие губы не остановились, пользуясь замешательством жертвы. Дилюка словно пронзило электро стихией. Ватными руками он попытался надавить на плечи Кэйи, отстраняя его от себя, но тот, будто только распаленный этой жалкой попыткой, сам схватил его за плечи, подавив сопротивление. Губы Кэйи жадно обхватывали его, грубо сминая, прикусывая, останавливаясь только на короткие мгновения, чтобы вдохнуть. Дилюк не понимал, в какой момент закрыл глаза, полностью отдавшись жгучему, обжигающему чувству, охватившему и тело и разум. Не понимал, в какой момент перестал быть застывшим истуканом, и несмело, неумело поддаваясь напору чужих губ, отвечал на каждое влажное прикосновение, ощущая горький вкус вина на кончике языка. Горячая смуглая ладонь внезапно скользнула вверх по плечу и коснулась оголенной шеи, вызвав короткий порывистый вздох и волну мурашек. Собственные руки сминали рубашку на груди Кэйи, то ли удерживая последние сантиметры разделяющие их тела, то ли напротив, не позволяя увеличить это расстояние. Дилюк прекратил думать в тот самый момент, когда губы Кэйи нашли его. Он вмиг потерял всякие ориентиры, словно занесённый в водоворот посреди океана, не способный ни за что ухватится, чтобы выбраться, или хотя бы замедлить приближение неизбежного. В ушах стучало сердце, а также свое и чужое сбитое дыхание. Резкий смех совсем рядом вывел из странного, необъяснимого мысленного оцепенения. Дилюк резко дернулся назад, с силой отстраняя от себя Кэйю, буквально отталкивая его обратно к скамье, с которой он, оказывается, слез, напирая на Рагнвиндра. Кэйа тяжело рухнул на неё, бессмысленно уставившись на Дилюка, свалившегося на землю от собственного рывка. Таких: задыхающихся, красных, с блестящими глазами и опухшими губами их секунды спустя нашла пара рыцарей, отдыхающих после службы. Дилюк перепуганно уставился на подошедших подчиненных. Те ещё не совсем отошли от только что распиравшего их веселья и с вопросительными улыбками смотрели на него и Кэйю. — Э... — выдавил из себя непослушными, саднящими, пульсирующими губами капитан кавалерии, вскакивая на ноги. Рыцари окинули их оценивающими взглядами и, переглянувшись, неуверенно усмехнулись. — Видно капитан и его правая рука наконец решили почувствовать себя мужчинами? — рассмеялся один из них. Дилюк так и онемел, выкатив на них перепуганный взгляд. Они видели... Это катастрофа... — Что вы так нервничайте, капитан, будет вам, - хихикая, вторил другой рыцарь, — кто в вашем возрасте не напивался? Молодая кровь она ведь такая... О, а вот ваша драгоценная правая рука совсем, кажется, того... Эх, сколькому предстоит научиться сэру Кэйе... Дилюк, поняв, что их обоих приняли за напившихся, успел немного успокоить ураган панических мыслей. Рыцари ничего не увидели. У произошедшего нет свидетелей. Только молодая луна лукаво глядела на них с вечернего неба. Губы продолжали гореть, Дилюк чувствовал горький привкус вина на них. На миг он испугался, что никогда не сможет ни стереть его, ни забыть. На Кэйю он смотреть не смел. Видя, что рыцари собирались спешно ретироваться, Дилюк встрепенулся. — Постойте, господа! — он вскочил и сделал шаг к ним, на все еще слабых ногах, — сэр Кэйа безбожно напился. Мне с ним не справится в одиночку. Не могли бы вы сопроводить его в казармы? Рыцари переглянулись. Просьба их не обрадовала, но разве они могли отказать капитану кавалерии? Особенно педантичному "мистеру совершенство", любимцу магистра? Оба подошли к развалившемуся на скамейке Кэйе и подняли того, подхватив под руки. — Б-благодарю, — выдохнул Дилюк, пятясь в противоположную сторону. — Капитан, а вы? Может тоже в казармах?.. — Нет-нет, у меня дела, спасибо вам и доброй ночи. Дилюк резко скрылся за поворотом и помчался куда глаза глядят. Сердце без устали грохотало, словно пытаясь вырваться из грудной клетки. О чем он думал? Кэйа был пьян, не мог отдавать себе отчета в том, что делает. Да он даже слова ему сказать не мог, настолько был невменяем. Но почему Дилюк позволил ему... Почему не оттолкнул сразу же... Почему он... ответил на поцелуй? Что стало с его телом, почему ему так нестерпимо жарко и легко? Его первый поцелуй украл пьяный, невменяемый лучший друг, а он, помимо шока, какого-то черта, некой частью души внезапно почувствовал... Радость? Откуда? Почему? Они оба мужчины, лучшие друзья, названые братья, как Дилюк может быть рад поцелую? — Безумие... — вырывается у него, а пальцы сами ложатся на истерзанные губы, совсем не находя их такими обжигающе горячими, какими юноша их чувствовал. По пути домой, так и не сумев прийти в себя, Дилюк чуть не сверзился с коня, скача по темной дороге прочь от города. В поместье он проскользнул через кухню, быстро поднявшись в свою комнату и запершись там, плюхнулся на кровать, не раздеваясь. Сон не шёл. Злость на Кэйю за пьянство лопнула как мыльный пузырь, её место заняли яркие воспоминания об их сумбурном поцелуе. Дилюк задыхался от переполнявших его чувств. До утра он ворочался на постели, сняв одни только сапоги. Всю ночь он думал, что ему делать. Потребовать объяснений, извинений? Тогда и ему стоит извиниться, и, что самое ужасное, объясниться, почему Дилюк сам не оттолкнул его. От мысли об этом лицо становилось пунцовым, в тон растрепавшимся волосам.***
Рассветное солнце коснулось теплыми лучами его лица, осветив комнату и выдернув Дилюка из глубин собственных хаотичных дум. Утро. Новый день пришёл, надо собираться в штаб, и, вероятнее всего, встретить там Кэйю. От одной мысли хотелось завернуться в одеяло и не вылезать до тех пор, пока он все как-нибудь не забудет. Конечно Дилюк не мог не прийти на службу, поэтому, наспех переодевшись, спустился в столовую, где его уже ждал отец. От вида еды, аромат которой он почувствовал ещё на лестнице, у Дилюка резко проснулся голод, вызванный бессонной ночью. И несмотря на план отчитаться отцу и сбежать, он не смог противостоять аппетитному завтраку и опустился на стул напротив Крепуса. — Доброе утро, отец, — едва подавив зевок, обронил Дилюк, не смея поднять взгляда от дымящейся каши, усыпанной лесными ягодами. — Слуги сказали, что вчера Кэйа не вернулся вместе с тобой, — поприветствовав сына, продолжил Крепус, — Что-то случилось? — Да как обычно, отец, завалил себя работой, и наверняка записался в ночной патруль, — непринужденно, как ему казалось, отмахнулся Дилюк. Горничная поставила перед ним дымящуюся чашку крепкого кофе, и Дилюк мысленно вознес хвалу чуткому взгляду служанки. — Думаю, мне следует с ним поговорить. Дилюк нервно сглотнул, обжигая язык и горло горячим напитком, и едва сдержался от того, чтобы зажмуриться от боли. Он уставился на отца, который скрупулезно резал яичницу на тарелке. — О-о чем? — Почему он загоняет себя, когда в том нет особой нужды, конечно. Я понимаю, что молодых людей его возраста начинает беспокоить вопрос независимости, особенно в нашем случае, но неужели он думает, что мне в тягость его обеспечивать? Несмотря на то, что ты, Дилюк, мой сын, мой наследник, я не могу не тревожиться за Кэйю. — он продолжает поглощать завтрак, в то время как сжираемый собственной совестью юноша нервно сминает салфетку у себя на коленях, — К тому же я вот думаю, а не пытается ли он... Хотя это конечно смехотворное предположение, так вот, возможно он просто стремится, хм, быть с тобой на одном уровне? Не хочет быть в твоей тени, и потому так из кожи вон лезет, чтобы доказать всем свои способности? Дилюк замер. От слов отца, от его интонации, в груди все начинилось шипами, с каждым биением глубже вонзающимися в сердце. С тех пор как Дилюк стал капитаном кавалерии, отец изменился. Как бы ни пытался ему во всем угождать, Дилюк часто замечал на себе его холодный, задумчивый взгляд. Он стал придирчивее. Стал резче реагировать на каждую осечку, каждый промах сына. При этом неустанно говоря о том, насколько им гордится, как многого от него ждет. Однако он никогда не был строг к Кэйе. И сейчас услышать из его уст подобное обвинение, было как гром среди ясного неба. Дилюк не считал Кэйю слабее себя. Просто Альбериху не приходилось убиваться на тренировках изо дня в день, чтобы угодить отцу. В это время он сидел в тени виноградников и наблюдал за названым братом. Кэйа знал его как свои пять пальцев. В их поединках он всегда предугадывал выпады и ходы Дилюка, и если в чем и проигрывал, то в грубой силе. Конечно, гораздо эффективнее они сражались в паре, плечом к плечу, спина к спине. Часто, охваченный боевым азартом, Дилюк забывался настолько, что Кэйе приходилось его осаждать. Вспыхнувшее было пламя гнева пришлось самостоятельно загасить на корню. Дилюк сам виноват, что отец сделал такое предположение, основанное на его лжи. Обиду на отца, как всегда, затопил стыд за себя. И за Кэйю. — Не думаю, что ты прав, отец. Кэйа... не идеален, но я доверяю ему свою жизнь. Мы всегда прикрываем друг другу спину, и он никогда меня не подводил... Скорее он действительно просто стремится стать независимым от нас. — Губы дрогнули в неуверенной улыбке. Собственные слова ложились на язык прогорклым маслом. Почему столь важные вещи ему приходится перемешивать с ложью? Как будто сказанные искренне слова тут же становятся менее весомыми, если рядом с ними прозвучит вранье. Покинул дом Дилюк в расстроенных чувствах. Мандраж перед встречей с Кэйей вновь овладел им лишь на подходе к штабу. Все время в дороге он провёл, мучаясь от вины, пытаясь придумать как справиться с пристрастием Кэйи к спиртному, отодвинув собственные пугающие чувства в самую глубь сознания. Сейчас же, на ступенях штаба они захватили его так же стремительно, как и этой ночью. Голова гудела от недосыпа. Дилюк неосознанно здоровался и кивал всем рыцарям на своих постах по дороге в свой кабинет. Он едва успел завернуть в коридор, немного расслабившись из-за так и не состоявшейся встречи с Кэйей, как тут же все его зыбкие надежды мигом сдуло вместе с прозвучавшим окликом: — Дилюк! Рагнвиндр замер. Сердце тревожно подскочило, прежде чем начать биться в сумасшедшем ритме. На деревянных ногах он завернул за угол, не желая осознавать своих действий. Спасительная, как ему казалась, светлая дверь его кабинета была маяком, державшим его мысли в определённом направлении. Работа. Его ждут отчеты, жалобы и планы. Но конечно Кэйа так просто не исчезнет, не растворится в воздухе только потому, что Дилюк не хочет с ним разговаривать. Или боится это сделать. За спиной раздались шаги, на которые Дилюк даже не обернулся. Задержав дыхание, словно перед погружением на дно реки, он нырнул в свой кабинет, молниеносно захлопнув дверь. Вчера вечером он так спешил к Кэйе, что забыл запереть кабинет, но сейчас был несказанно рад своей рассеянности. Но радость была мимолетна. Дилюк не успел достать ключ, как снаружи ручку дернули. — Дилюк? — голос Кэйи приглушенно прозвучал прямо за дверью, и в нём угадывались раздраженные нотки, — Ты держишь дверь? Впусти! Ручка дернулась сильнее, но Дилюк продолжал подпирать дверь собой. — Что за ребячество? Я облажался, позволь мне извиниться! Не игнорируй меня. Дилюк не знал, как поступить. Он чувствовал, как лицо его горит малиновым пятном, как сердце набатом стучит в ушах. Если Кэйа его таким увидит... О чем он хочет поговорить? Сказать, какая досадная была ошибка? Кэйе будет проще сразу заколоть его в глупое непутевое сердце. — Дилюк! Я не уйду, пока мы не поговорим. Нервно вздохнув, Дилюк отошел от двери и на ватных ногах прошёл к своему столу. Взгляд упал на небольшую стопку бумаг, с которой он вчера не разобрался. Если бы он не оставил свою работу, этого кошмара бы и вовсе не произошло... Ручка резко дернулась и дверь распахнулась. Кэйа явно не ожидал, что упрямый друг так быстро сдастся. Дилюк молчал. Дверь за спиной тихо закрылась. Они с Кэйей наедине и ничего более ужасного и волнующего Дилюк не испытывал со вчерашнего вечера. — Мне так и придётся смотреть тебе в затылок? — Говори, что хотел, — выдыхает Дилюк, — у меня много работы. — Ладно-ладно, я понял, это мое наказание. Прости, я слегка перебрал вчера и... Сердце камнем ухнуло в пропасть. Хотелось сжаться, словно перед оплеухой, получаемой за непослушание. — И?.. — голос, как и все остальное, предает его, и приходится откашляться, — Это ты называешь слегка? — Дай договорить! В общем... Мне сказали, что ты передал меня патрульным, потому что я на ногах не стоял... Я облажался, — впервые в его интонации промелькнула беспомощность, разбив показную раздраженность. Кэйю явно терзали муки совести, что на первый взгляд было редкостью, но Дилюк знал, что Кэйа не менее строг к себе, чем он сам. Однако более всего взволновало его не это. — Тебе сказали... То есть, ты так напился, что сам ничего не помнишь? Вообще? Кэйа молчал. И в эти секунды Дилюк чувствовал себя на краю пропасти, куда уже упало его сердце. А затем за спиной раздался тяжелый вздох. — Да-а, — протянул Кэйа, — я нажрался в хлам и ничего не помню. Ты прав. Я свинья. Мне правда очень жаль. Теперь молчал Дилюк. Облегчение обрушилось на него лавиной. Он пытался вновь обрести твердую почву под ногами, игнорируя крошечный укол разочарования, природы которого знать не хотел. Наконец он развернулся. Кэйа, задумчиво глядевший в окно, в ту же секунду посмотрел на него и попытался улыбнуться. Но выражение лица Дилюка стерло фальшивую улыбку. — Ты должен перестать пить, Кэйа, — совладав с потрясениями сердца, Рагнвиндр настроился на тираду, которая вчера понапрасну сотрясала воздух, — отец задает все больше вопросов и приходит к неверным выводам. А все из-за моей лжи. Кэйа виновато потупил взгляд, но ничего не сказал. — Зачем ты это делаешь? Вчера ты выпил больше, чем когда-либо, я никогда не видел тебя... таким, — кончики ушей слегка порозовели от всплывших образов вчерашнего вечера, — Что с тобой происходит? Кэйа закусил губу. Он мог сколько угодно увиливать, скрываться за колкими фразами и цинизмом, но Дилюк, прожив с ним неразлучно несколько лет, научился видеть и чувствовать, когда он надевал на себя маску. И всегда смотрел сквозь неё, тем не менее позволяя Кэйе делать вид, что он этого не понимает. — Теперь ты будешь игнорировать? Ты каждый раз говорил мне, что пьешь для веселья, что это баловство... И сколько раз ты так тайком напивался? Прятался в подворотнях с бутылками? Это же опасно, в конце концов, Кэйа! Если ты стал так делать, потому что я не люблю, когда ты пьешь, и ты решил скрывать, то не смей. Не ври мне. Скажи лучше, кто покупает тебе... — Ты уверен, что хочешь знать? — перебивает Кэйа, испытующе смотря на него своим глазом. Дилюк запнулся. — Н-ну да. Поговорю с Чарльзом и попрошу его не пускать... — Я не об этом! Хочешь знать, почему я пью? Дилюк растерялся. — Хочу, — выпалил он. Кэйа закрыл глаза, готовясь, и тихо вздохнул. — Только голову не забивай себе этим, ладно? — передернул плечами Альберих, — мне страшно. И стыдно. Брови Дилюка удивленно изогнулись. Ему не пришлось спрашивать вслух, Кэйа считал вопрос по взгляду. Он выдержал паузу, словно обдумывая, как объяснить. Дилюк знал, что на Кэйю бессмысленно давить и лучше молча выжидать, когда слова сами лягут ему на язык. Кэйа любил контролировать, что говорит и делал это вдумчиво. По части дипломатии Дилюк всегда мог на него положиться. — Я не заслуживаю вашей доброты, — осторожно начал Кэйа, — Я почти ничем не могу за неё отплатить. Я чувствую себя... неблагодарным. Потому что мастер Крепус так заботится обо мне. Потому что ты с первого дня был добр ко мне. А что я? Доставлял кучу проблем и пагубно влиял на наследника Рагнвиндров, — Дилюк ощутил, как внутри что-то щекотнуло по нервам от этих слов, — Я постоянно об этом думаю. И ещё много о чем. Мне так дорого все, что я имею, но... Чем я это заслужил? Эти мысли, они как ржавчина на клинке. Алкоголь на время счищает их с меня. Я почти перестаю думать, ну ты и сам знаешь. Кэйа сделал шаг к Дилюку с невысказанной просьбой во взгляде, от чего тот непроизвольно напрягся. По глади самообладания прошла рябь живых воспоминаний. По шее спустилась капля пота. — Просто... Дай мне время прийти в себя. Я постараюсь не доставлять тебе проблем с отцом. Только не злись на меня, ладно? Кэйа неуверенно улыбнулся, рука легла Дилюку на плечо, слегка сжав. По телу словно пустил разряд сразу десяток электро слаймов. Испуганно дернувшись, Рагнвиндр оторопело отступил на шаг, тут же уткнувшись в столешницу. Прикосновение Кэйи живо напомнило ему о том, вчерашнем, когда его рука касалась его шеи. На языке вдруг воспоминанием снова ощутился горьковатый привкус вина. Улыбка Кэйи померкла. Повисло молчание. Дилюк чувствовал себя ужасно глупо, но он не мог придумать объяснения своей резкой реакции. После бессонной ночи голова работала с трудом. Растерявшись и боясь, что Кэйа от него закроется, если ещё хоть немного помедлить, он выпалил то, что не покидало его мыслей всю ночь. — Тебе нравится кто-нибудь? Хотелось откусить собственный язык. Кэйа уставился на него с нечитаемым выражением лица. — Ну... мне кажется, что может быть твои переживания о нас с отцом это, ну, не все, что тебя гложет, хотя зря вообще-то, отец никогда не ждал ничего взамен, а я тем более, так что, пожалуйста, выбрось это из головы... Но, наверное, это не все, да? Напиваются еще обычно от какой-нибудь безответной л-любви... Чувствуя, как лицо становится пунцовым до корней волос, Дилюк замолчал, слегка отвернувшись от света окна, уперев взгляд в стену кабинета. Повисло молчание. Но куда менее тяжелое, чем было до, хотя Дилюку уже не было дела. Ему было ужасно неловко, казалось, что он выдал себя с потрохами. — Безответная любовь? — наконец спросил Кэйа, со странной интонацией, — С чего ты взял? — Да просто так, вокруг ведь столько девушек. А сейчас все наши с тобой ровесники по кому-нибудь да вздыхают, — Дилюк нервно заправил буйные пряди у лица, — Джинн там, или может быть Эола. Они красавицы... Хотя я не особо с ними общался, но... — Люк. Дилюк тут же прикусил язык. Кэйа смотрел прямо на него, он чувствовал это, но взгляд поднять не решался. Собственное поведение казалось глупым, но необъяснимый страх давил, не давая свободно вздохнуть. — Да. Сердце дрогнуло. Волна горечи захлестнула с головой. Кажется, именно в этот момент Дилюк осознал, насколько сильно вляпался. Он действительно влюбился в Кэйю. Причём давно. Просто не задумывался об этом. Если бы не этот проклятый поцелуй, он бы и не понял этого сейчас. Все те уколы недовольства, когда Кэйа вливался в компании рыцарей и заводил новых друзей, заиграли новыми красками. Дружеская, как он считал, ревность, видимо была вовсе не дружеской. — Что да? — с пересохшим, едва слушающимся языком, выдавливает из себя в странном порыве оттянуть смертельный удар. А все те разы, когда ради Кэйи он сбегал с тренировок? Это было не часто, но это было. И разбитые камешками окна особняка, за которые вину на себя брал Дилюк, отбирая рогатку у Кэйи, чувствуя себя героем и хорошим другом. — Мне кое-кто нравится, - Кэйа словно выставлял слова на весы, аккуратно и расчётливо, что бы не нарушить особого, видимого только ему, равновесия. И те ночи в детстве, которые они проводили в одной кровати. Они разговаривали обо всем на свете, а перед сном пихались локтями и коленями, а потом засыпали чуть ли не друг на друге. Неужели, это началось ещё тогда? — Это Джинн? — Дилюк очень старался звучать так, будто ему просто любопытно. Как будто он обычный подросток, любящий поглумиться над первой любовью лучшего друга. Кэйа выразительно молчал. Дилюку тишина была невыносима, ведь он все уже для себя решил и понял. — Тогда тебе не стоит беспокоиться, Джинн хорошая и добрая, мы с ней иногда видимся на тренировках и она очень мила со мной. Думаю, тебе уж точно не составит труда расположить её к себе. Если хочешь, я... Кэйа шумно вздохнул и Дилюк тут же замолчал. Собственные слова казались жутко неправильными, и он рад был перестать разбрасываться ими. Все равно притворяться не было смысла. Он чувствовал себя как никогда жалко, и Кэйа наверняка уже заметил его странное состояние. — Что ж, у меня работа, так что... — Ты такой придурок, Люк. Дилюк опешил. — Ты ужасный лжец, ты знаешь это? — О, уж прости, думаю, мне недостаточно практики. Продолжай загулы и может я и в этом преуспею, — ощетинился Дилюк, вспыхнув как спичка. Он и без того был на взводе и на ум шли только самые ядовитые упреки. — Остынь, — на губах Кэйи уже намеком играла ухмылка, — Ты даже не выслушал меня. Мне не нравится ни Джинн, ни Эола, ни любая другая девушка, Люк. В голове Дилюка словно переключили рычаг. Раздражение тут же обратилось в дикое, неподвластное смущение, и он снова почувствовал, как вспыхнуло жаром лицо. Тон, с которым Кэйа произнес его имя, был таким непривычно глубоким, доверительным, и тут же выбил почву у него из под ног. Кэйа никогда не произносил его имя так. — Д-да без разницы, хм, давай закроем тему... - пробормотал он. — Люк. - Кэйа снова оказывается перед ним вплотную и тут же кладет ладони ему на плечи, слегка сжимая. Дилюк не может не смотреть. Он вскидывает взгляд на лицо Кэйи и его тут же словно примораживает от этого кристально чистого небесного цвета, пристально смотрящего ему в самую душу. На этот раз Дилюк был уверен, что Кэйа смотрит и видит именно его. Ему стало нестерпимо жарко. — Я думал, что мои чувства невзаимны. И никогда не будут. — Щеки Кэйи слегка покраснели, — Думал, что дружбы достаточно. Но раз так, тогда скажи мне. Возможно ли что-то большее? У Дилюка слегка кружилась голова. Сердце не знало, пускаться ему в пляс или разорваться на кусочки и в ожидании замерло. Мозг отчаянно пытался выиграть время. — Почему ты у меня... - но взгляд, с которым на него сейчас смотрел Кэйя, не дал ему ни шанса притвориться дурачком. Лицо Кэйи было так близко. Дилюк понял, что стал слегка уступать ему в росте. В другой момент это бы его взбесило, но сейчас никаких подобных чувств он просто не был способен испытывать. Воздуха отчаянно не хватало, когда он наконец собрал волю в кулак и решился. И едва слышно выдохнул: — Да. Они молчали. Дилюк смотрел Кэйе в ключицы, слушал его тихое, быстрое дыхание. Он увидел, что кожа у него влажная. Неужели Кэйа волнуется? Мысль была такой неожиданной, что Дилюк быстро метнул взгляд на него. Кэйа был красный. Не сравнимо с Дилюком, но такой оттенок кожа Кэйи на его памяти ещё не принимала. На задворки пробралась паника. Что им делать? Что вообще значили их слова? Что они решили? Кэйа шумно вдохнул, отпустил Рагнвиндра, отвернулся, постоял, прошёл к окну, задернул шторы, приглушив свет, и развернулся, уставившись на Дилюка с решительным видом. Нервы у того натянулись струной. Кэйа подошёл к нему и вновь встал вплотную. На этот раз даже ещё ближе. Дилюк смотрел на его губы. Они растянулись в улыбке. Щеки нежно и неуверенно коснулась горячая ладонь. По телу словно прошел разряд, взгляд метнулся вверх, уставившись в пристально смотрящий на него глаз. Лицо Кэйи приблизилось, и Дилюк неосознанно напрягся, приготовившись к повторению прошлого вечера. Но на этот раз Кэйа не пьян. Он точно хочет поцеловать именно его. И от этого было до глупого радостно и до нелепого страшно. Он зажмурился, почувствовал кожей тепло дыхания Кэйи, которым он опалил ему ухо. — Можно? — шепот, в котором слышалась улыбка. На секунду Дилюк отвлекся всплеском возмущения и открыл глаза. — Зачем ты... — едва он развернул лицо к Кэйе, как тот тут же накрыл его губы своими. Сердце сделало кульбит. Поцелуй, невесомый и осторожный, горел на губах даже когда спустя секунды Кэйа слегка отстранился. Руку с щеки он не убрал, между ними все еще было слишком мало места, Дилюк слегка растерянно приоткрыл рот. Он готовился к худшему и сейчас был слегка сбит с толку. Кэйа заметил это. — Не понравилось? — упавшим голосом спросил он. И Дилюк только в этот миг осознал, что происходящее сейчас значило для Кэйи ничуть не меньше и тревожило так же сильно. — Нет! В смысле, не не понравилось, я просто, просто это не то, чего я ожидал. В прошлый раз было... По-другому, и я думал, что и в этот будет так же, но ты, ты... — Прошлый раз? Дилюк вытаращился на него. Точно. Кэйа же не помнил. Лучше бы Дилюку уже откусить себе язык. — Это не был твой первый поцелуй? — Кэйа нахмурился, опустив взгляд, — С кем? Когда успел? — Нет! Нет-нет-нет, ты не понял, о Архонты, Кэйа, тебе нельзя пить! — Дилюк уткнулся лицом в ладони, — Вчера это было... Ты... я... Это было внезапно, ты был так пьян, что я... Дилюк услышал смешок. Он отнял лицо от рук и уставился на Кэйю. Тот с самым нахальным, самым привычным хулиганским видом смотрел на него, с искрами в звездном глазу. Дилюк замер. — Ты всё помнил... — Конечно я помнил! — улыбался Кэйа, сияя гордым румянцем, — Как вообще можно забыть такое?! Да осуши я озеро из вина, я не забыл бы этого! Я мечтал об этом лет с 13 и, даже если бы все не разрешалось так чудесно, я бы продолжил лелеять это воспоминание, как самое ценное сокровище! Дилюк, ты мой наивный дурак!.. Спустя полминуты Кэйа со всех ног мчал из штаба, на ходу застегивая форменный мундир и громко смеясь. Дилюк, на прощание швырнувший в него попавшимся под руку журналом с отчетами, тяжело дышал и смотрел в открытый проем двери. Тогда он долго ворчал, собирая разлетевшиеся листы трясущимися руками. Потом, все еще на взводе пытался объясниться с подоспевшей на шум Джинн. После сел за отчеты, перечитывая одно и то же по пять раз. И ни на секунду с самого поцелуя его не отпускало щекочущее сердце счастье. Как бы он ни пытался её подавить, глупая улыбка то и дело расцветала на губах. Будущее казалось ясным, волнующим и радостным. В этом будущем рядом с ним будет Кэйа. Большего Дилюку сейчас и не надо.***
Мощный удар под дых обрушился ясной болью. Скованные кандалами руки были вздернуты вверх, выворачивая плечи из суставов, а ноги едва касались земли. Дилюк пытался в приступе животной паники дернуться, сжаться, открыть глаза, но уловил лишь тусклое освещение и темные тени перед ним. Один глаз не открывался вовсе. Пахло сыростью и кровью. Память нехотя выдергивала его из иллюзорного сна-воспоминания, подсовывая информацию о настоящем. Дилюк вступил в схватку с предвестниками и проиграл. Пытался бежать, но безуспешно. Его поймали и допрашивали, но как долго, сколько и кто пытал, что они спрашивали, он не помнил. Рагнвиндр пытался спрятаться от боли в своих воспоминаниях. Тело казалось сломанным и бесполезным куском мяса, грубые голоса Фатуи резали слух. Их вопросы не несли больше никакого смысла. Хотелось вновь забыться, утешить себя воспоминаниями о мальчишке со смуглой кожей, шелковистыми волосами, небесно-голубым глазом и хитрой улыбкой. Хотелось хотя бы мысленно вернуться в то время, когда он был счастлив, а рядом был Кэйа и отец. Но отца больше нет. А Кэйа... Теперь Дилюк был один. Бок разорвало болью. В ушах зазвенело. Крики фатуи стали громче. До уплывающего сознания Дилюка дошло, что сильно пахнет дымом. Ничего не понимая, он чувствовал лишь, как из раны в боку толчками хлещет кровь. Дышать становилось нечем. "Пожар... " — Успел подумать Дилюк, прежде чем все поглотила холодная тьма. Но он не мог умереть.***
Тем временем в Мондштадте в штабе Ордо Фавониус, новоиспеченный капитан кавалерии сидел за столом в знакомом с юношества кабинете в полной темноте. Свет исходил лишь от голубого глаза бога, прикреплённого к ремню. Несколько минут назад кабинет также освещало красным светом пиро глаза бога. Однако сейчас он потускнел настолько, что даже от тлеющих углей исходило бы больше света. В душе молодого капитана разверзлась бездна. Он шептал что-то на неизвестном ни одному Мондштадтцу языке, шептал безостановочно, пока во взгляде плескалось безумное отчаяние. Он не мог умереть.