Ноябрь 1950-го, Чосинское водохранилище
Адаму Строкеру было чертовски холодно. Был конец ноября, в Северной Корее начинались морозы. «Около минуса двадцати градусов. Как там наш капитан сказал? «Даже в Арденнах было теплее», — вспомнил он, отчего по телу снова пробежала дрожь, стало даже еще холоднее. Адам надеялся, что согреется во время ходьбы, но пока что это не приносило никаких успехов — ноги, а особенно руки буквально закоченели, несмотря на то что он пытался их хоть как-то согреть. Армейское пальто с пододетым под ним свитером и шапка под каской М1 помогали не очень сильно. Строкер не привык к холоду.
Он был уроженцем юго-восточного штата Кентукки, где не было таких температур. «Если тут погодка такая уже осенью, то что тогда зимой?» — размышлял он, как стереотипный британец, о погоде.
Они шли по холмистой местности, под ногами хрустел снег, из-под которого кое-где проглядывалась пожухлая трава.
Вся рота шла, в общем-то, неизвестно куда — данные с «той стороны» были крайне скудными. По слухам, шедшие впереди части попали под удар. По другим слухам, авангард уже попал в окружение.
Однако, несмотря на непонятную ситуацию, солдаты находились в весьма приподнятом настроении.
— Эй, капрал! — обратился к Адаму один из рядовых, Уэйд Дарнелл, долговязый парнишка родом из Алабамы. — Как думаешь, успеем мы до Рождества отпинать узкоглазых и вернуться домой?
— Не терпится вернуться в свою дыру, жертва инцеста? — обратился к нему Люк Робертс, уроженец Пенсильвании. Это Дарнеллу не понравилось — стереотип о том, что все население Алабамы имеет генетические отклонения из-за близкородственных браков, его бесил. Уэйд едко предложил приятелю пойти туда, откуда он вылез, а затем прибавил:
— Хочется уже отдохнуть и чего-нибудь выпить. Что эти желтые пьют? Сакэ?
— Сакэ японцы употребляют, дурень. А у них тут всякие якчу* и чхонджу*, — поправил его Люк. — Так что, капрал?
Адам лишь пожал плечами:
— Не знаю. Маленькие друзья* только горазды бегать от своих «северных братьев». Все дерьмо, как обычно, приходится на нас.
— А я считаю, что мы их все же отпинаем, — усмехнулся алабамец, поправляя ремень «Томпсона».
— А тебе лишь бы нажраться и потрахаться, — не успокаивался парень из Пенсильвании.
— А тебе что, не нравится? Даже в нашем дерьмовом положении можно найти свои плюсы.
— Эй, а сестра у тебя есть?
— Отвали. Нету у меня никакой сестры и не было, придурок, — ответил Уэйд и принялся насвистывать мелодию «I'll be home for Christmas».
Эти слова натолкнули Адама на воспоминания о семье. Он был самым старшим из четверых детей. В 1948-м году, когда ему исполнилось восемнадцать, он добровольно пошел в армию. Служил в 7-й пехотной дивизии, а свое боевое крещение получил во время высадки в Инчхоне.
В октябре дивизия в составе 10-го корпуса высадилась на восточном побережье в Вонсане. Высадка задержалась из-за большого количества мин на подходах к порту, южнокорейцы заняли порт раньше. Дивизия продвинулась на север и вышла на границу с Маньчжурией на реке Ялуцзян. Из-за быстрого продвижения коммуникации растянулись. Адам в составе одного из полков дивизии оказался около Чосинского водохранилища. Другие же части находились северо-восточнее.
Шедший неподалеку латиноамериканец выбивал зубами дробь, ежился от холода и потирал руки в перчатках. В отличие от многих латиносов, он обладал гораздо более светлой кожей, напоминая типичного европейца. «Вон, этот парень тоже, наверно, как я, хотел попасть куда-нибудь на Гавайи, хлестать пиво в барах и развлекаться с местными девочками. Угораздило же меня попасть в такую дыру! — думал Адам. — Впрочем, Уэйд прав, — вспомнил он слова алабамца. — Везде нужно искать положительные стороны. Только вряд ли те девочки, которых мы освобождать пришли, этому сильно радоваться будут. Это вам не территория до тридцать восьмой параллели».
— Ты откуда? — обратился к солдату Строкер.
— Пуэрто-Рико, — ответил тот.
— А звать тебя как?
— Фернандо Карраско, сэр.
— Сэр? Да какой я тебе «сэр». Тебе лет, наверно, как и мне.
— Что верно, то верно.
— Давно воюешь?
— Застал схватки на Пусанском периметре.
«У него опыта побольше, чем у меня», — заметил пор себя Адам.
— Тогда, наверно, и теплее было?
— Да, — кивнул Фернандо. — Когда я нашел Корею на карте, то подумал, что там не должно быть настолько холодно. Ошибся.
— В таком климате себя только лайми* хорошо чувствуют.
Бойцы замолчали. Строкеру, уже успевшему привыкнуть к шуму войны, тишина казалась какой-то чужой, тем, чего не должно было бы быть. «Даже авиация не летает, — думал он. — Погода, опять же, чтоб её».
Шедшие рядом солдаты весело переговаривались. Особенно разглагольствовал Дарнелл, рассказывавший подробности своего последнего «отдыха», который солдаты между собой в шутку называли В&В*.
— Эй, бойцы, не отставать! — прикрикнул на них сержант.
— Окей, хонтё*! — в своей манере отозвался Дарнелл, ускоряя шаг.
Внезапно впереди ударило несколько выстрелов, и навстречу американцам бросились люди в стеганой хлопчатобумажной одежде с заметным красными петлицами и кокардами, шапках с «ушами» и трёхпалых рукавицах, подпоясанные ремнями и вооруженные в основном карабинами или винтовками, у некоторых были пистолеты-пулеметы советского образца. Они лезли буквально отовсюду, из-за каждого куста, оврага или канавы, в которых до этого замаскировались со знанием дела. Холмистая местность также играла на руку противнику.
«На корейцев вроде не похожи, — промелькнуло в голове у Адама, уже машинально снявшего винтовку М1 «Гаранд» с плеча и приготавливавшего её к бою. — А ну их к дьяволу! Азиаты — они азиаты и есть».
— Чинки*, мать их перемать! — раздался возглас рядом. Уэйд уже вскинул «Томпсон» к плечу, готовясь вести огонь из позиции «с колена». Затарахтело «Чикагское пианино»*. Снег окрасился кровью.
Адам, тоже опустившись на колено, открыл огонь по группе из шести китайцев, бежавших прямо на него. Пуль хватило, однако из-за ближайшего холма выскочили новые. Перезарядить винтовку оказалось невозможно. Строкер, поднявшись, ударом приклада свалил на землю низкого желтолицего азиата. Его товарищ попытался проткнуть американца штыком, но тот, отклонив штык стволом своей винтовки, вмазал китайцу прикладом в лицо. Адам уже не думал о холоде, он практически ничего не чувствовал, кроме желания выжить.
Сержант рванул из кобуры пистолет, свалив выстрелом в упор подбежавшего к нему узкоглазого. Робертс, замешкавшись, не успел взяться за оружие. Подбежавший к нему «чиком»* попытался было сбить его с ног, но проворный Люк, отскочив в сторону, вцепился в карабин китайца. Борьба длилась недолго — американец одолел невысокого азиата, повалив его на землю, а потом пристрелил.
«Томпсон» пуэрториканца опустел. Китаеза буквально напрыгнул на Карраско, как тигр на добычу, и они покатились по земле, избивая друг друга кулаками. На помощь ему пришел Адам, который пинком сбросил азиата в снег и всадил в него пулю. Фернандо, быстро взяв пистолет убитого сержанта, несколько раз выстрелил в китайца, который пытался напасть на Строкера сзади. Отбросив опустевшее оружие, Карраско потянулся за валявшейся рядом винтовкой «Гаранд».
Дарнелл вдруг пошатнулся — пуля, выпущенная из трофейной японской винтовки, угодила ему в шею. Последним движением руки он сорвал чеку гранаты, висевшей у него на поясе, с печалью вспоминая теплое солнце родной Алабамы. Раздался взрыв, скосивший нескольких желтолицых.
Люк, весь забрызганный грязью, отбивался от них штык-ножом от винтовки М1, который он подобрал у погибшего солдата. Под ноги ему вдруг упала граната. Вся жизнь пронеслась перед глазами у простого парня из Пенсильвании, а это были ее последние моменты. Он успел отбросить ее ударом ноги, однако беднягу посекло осколками.
— Когда эти узкоглазые твари уже наконец передохнут?! — отчаянно ругался Карраско, одновременно отбиваясь прикладом от наседавших узкоглазых.
— Нам надо перебить всего лишь несколько сотен миллионов! — ответил Строкер, вставляя новую обойму в винтовку.
Китайцы и в самом деле даже не думали заканчиваться, а напирали и напирали, вытесняя американцев. Южнокорейские солдаты сбежали почти сразу, при первых выстрелах, оставив всю «работу» войскам ООН.
— Пускайте дымы! — послышался чей-то крик. Полетели гранаты М18, через пару минут китайцев застедило дымовой завесой. Решение было верное, хоть и запоздалое — дым скрыл оставшихся в живых солдат.
Остатки роты, в составе которых был Строкер, с большим трудом смогли пробиться к батальону. Лейтенант получил ранение, а дальнейшие действия оказались в тумане. Не было связи, заканчивались боеприпасы, людей осталось немного.
Американцы и их союзники, британцы, отбиваясь, медленно отступали. Отступление вскоре перешло в прорывы мелких групп через засады противника.
Солдаты дрались, стараясь унести с собой как можно больше врагов, стараясь продать свою жизнь подороже. Конечно, если не брать в расчет того, что у человеческой жизни вообще нет цены, она сама по себе бесценна. У войны, увы, законы другие.
***
— Твою же, нас, похоже, окружили!
Адама не устраивала подобная перспектива. «Конечно, как говорится, мы теперь можем стрелять в любом направлении, но патронов мало», — с сожалением подумал он, представляя себе, как будет дальше развиваться ситуация.
Боеприпасы были на исходе, батальон понес серьезные потери, около половины убитыми и ранеными. «Попали мы, — вдруг понял Строкер. — Вляпались в самое дерьмо. Подыхать только так бесславно, от рук каких-то узкоглазых, неохота».
Приближались сумерки. Бой уже стих, только иногда звучали выстрелы, да где-то далеко ухали орудия. «Туда надо. Туда надо, но проклятые «чинки» перегородили всю дорогу», — Адам вглядывался в горизонт.
***
Капитан Спинкс, под командованием которого осталось чуть больше половины бойцов, если считать остатки частей, пробившихся к нему, был опытным воякой. Будучи лейтенантом, он бил немцев еще в Нормандии, а в Арденнах ему пришлось прорываться из окружения. Это, между прочим, ему удалось. Не без потерь, но удалось. Он смог сохранить около половины личного состава, а за смелые действия даже был представлен к награде, которую почему-то не получил.
Это был еще молодой, высокий тридцатилетний человек с пышными усами, за которые солдаты прозвали его «Англичанином». Другие называли «Аристократом» и добродушно посмеивались. Они, как никто другой, хорошо знали, что смелости капитану не занимать. Правда, эта смелость иногда граничила с безрассудством, но Спинкс умел рисковать. Тогда он поступил, как опытный игрок, который поставил на кон всё и не прогадал.
Однако это было шесть лет назад. Сейчас было больше людей, больше ответственности, и что самое плохое — много раненных.
«Раненных нужно вытаскивать в любом случае. Если я не смогу спасти своих людей, то мне останется только пустить себе пулю в лоб, чтобы избежать позора, — размышлял он. — Нужно пробить брешь и удерживать ее до тех пор, пока не эвакуируют раненных. Это единственный шанс».
***
Двое бойцов ползли по снегу, стараясь, по возможности, не шуметь и просто не быть замеченными. Темнота скрыла их, но не настолько хорошо, как хотелось бы. Они должны были добраться до станкового пулемета, который стоял на нейтральной полосе, если её вообще можно было так назвать в условиях полного окружения, и завладеть им.
Вдруг один из пулеметчиков, который, видимо, обладал острым зрением и заметил какое-то подозрительное движение, дал очередь. К счастью, она никого не зацепила, но весь план полетел к черту.
Несколько находившихся неподалеку китайских стрелков тоже открыли огонь. Фернандо тотчас же выпустил по ним длинную очередь из «Томпсона».
— У меня последний магазин! — сообщил Карраско, перезаряжая автомат. Адам, предусмотрительно запасшийся патронами, снял винтовку с плеча, прицелился в одного из китайских пулеметчиков и нажал на спуск. Ударил выстрел, китаец упал. Второй через несколько секунд получил пулю в лоб. Строкер бегом ринулся вперёд, но потом упал в снег. Фернандо бросился вслед за ним.
— Помоги-ка мне развернуть эту хреновину, — услышал он голос сослуживца.
«Этой хреновиной» Строкер назвал станковый пулемёт системы Максима, из которого китайцы вели по ним огонь минутой ранее.
Приказ на прорыв из кольца был отдан с наступлением ночи, и американцы начали свои действия. Сначала, когда неожиданность была ещё на их стороне, они без особого труда смогли пробиться через ряды китайцев, которые уже окружили и отрезали от снабжения целый корпус. Однако потом, когда желтолицые опомнились, ООН-овцам пришлось несладко. Те, кто могли драться и прикрывали отход, оказались под угрозой нового окружения.
Оттолкнув тело узкоглазого, лежащего рядом за пулеметом, Карраско принялся помогать приятелю развернуть пулемёт, увязший в снегу.
— Ну, сейчас повеселимся! — злорадно усмехнулся Адам, зажимая гашетку. Пулемет застрекотал. Стресс, копившийся внутри парня, выплеснулся. Он начал ругаться такими словами, какие никогда раньше не произносил. Вспышки выстрелов освещали его перекошенное злобой лицо.
Китайцы, наткнувшись на свой собственный пулемёт, несколько замешкались, но, увы, ненадолго — внезапно оружие замолкло. Строкер, злобно плюнув в снег, ударил кулаком по замку пулемета:
— Да твою же в зад! Заклинило! Валим, пока нам ноги не оторвали!
«Угостив» китайцев напоследок гранатой, двое бойцов бросились назад. Они почти добрались уже до группы американцев, которые, разглядев своих, ослабили огонь.
— Жрите, твари!
В сторону китайцев полетела еще одна граната, однако не совсем удачно — она взорвалась достаточно близко, осколком Строкера ранило в ногу.
***
Оставшиеся в живых солдаты шли туда, куда ранее их товарищи унесли раненых. Адам шел, опираясь на винтовку и хромая на раненную ногу. Он не думал практически ни о чем, в голове вертелась одно лишь слово: «Пробились».
Занималась заря…
