Цветок горького апельсина

      Косые лучи солнца прорезали кружевные занавески, проникая в комнату. На кресле-качалке сидел молодой мужчина с кудрявыми волосами. Босыми ногами он легко отталкивался от тёплых, нагретых солнцем досок пола, чтобы придать движениям своего кресла тихий мерный ритм. На руках он держал пухлого младенца, которому, очевидно, пора было спать, но он всё таращил любопытные глазёнки и шевелил крохотными кулачками, выпрастывая ручки из пелёнок.  — Не спит? Ганнибал положил руку на плечо своего омеги и с улыбкой склонился над малышом.  — Нет, ни в какую. Хочет познавать мир. Уилл поднял к мужу лицо, на котором играла счастливая и нежная улыбка.  — У него твоя тяга к знаниям, — констатировал альфа. Это хорошо. Он постоял ещё немного, глядя на своего мужа и ребёнка, затем, объявив, что ему нужно возвращаться в мастерскую, чтобы доделать заказ, удалился.       Здесь, в солнечной и тёплой Испании его работы пользовались большим успехом, и семья не знала нужды. Они жили в скромном деревянном доме, но в  средиземноморском климате в нём было вполне уютно. На первом этаже снова была мастерская по изготовлению оружия и украшений, а на втором — жилые помещения. Дом был окружён садом, в котором они посадили вишневые, черешневые и апельсиновые деревья, которые обильно плодоносили летом. Весной в их саду цвели лаванда и маки, а летом - золотились жизнерадостные подсолнухи.       Несколько месяцев назад Уилл произвёл на свет здорового крепкого мальчика, которого они нарекли Алан. В переводе с кельтского это имя означает «скала». Это был альфа, и мужья решили, что такое имя придаст твёрдости его характеру. Когда Ганнибал впервые взял на руки свёрток с крохотным беззащитным человечком, плотью от его плоти, сыном возлюбленного, за которого он так долго боролся, ему будто открылся совершенно новый мир. А когда через полтора месяца сын впервые улыбнулся ему, мужчину до глубины души пронзило чувство любви и восхищения. Он понял, что, если будет нужно, он отдаст всю свою жизнь до последней капли крови за этого ребёнка. Лектер только молил Бога лишь об одном: чтобы кара господня за то преступление, которое они совершили, лишив жизни барона Грэма, пала только на него одного, чтобы Бог помиловал Уилла и малыша. Но, видимо, небеса не гневались на них или просто забыли. Мужчины и их крохотное дитя жили спокойно и счастливо в мягком и ласковом климате замечательной страны.       Ганнибал зашёл на кухню и увидел там супруга. Он только что уложил сына на дневной сон и теперь мыл бутылочку. Альфа подошёл и обнял его сзади, потираясь носом о сгиб его шеи. Там, на нежной белой коже красовалась яркая брачная метка. Ганнибал очень любил целовать и вылизывать это место, снова и снова напоминая себе, что этот удивительный юноша теперь безраздельно принадлежит ему и только ему. Уилл мурлыкнул и, отставив посуду в сторону, повернулся, чтобы поцеловать мужа. Каждый раз, когда они касались друг друга, их страсть разгоралась за считанные секунды и неважно, был ли это период течки и гона или нет. Это ещё раз подтверждало, что эти альфа и омега были буквально созданы друг для друга. Уилл провёл рукой по шее любимого. Там тоже красовалась отметина от его укуса, пусть не такая яркая, какой альфа наградил его в первую же их совместную после побега ночь, но тоже вполне заметная. И Ганнибал носил её с гордостью, абсолютно не скрывая. Этот факт наполнял сердце омеги теплом и признательностью.       Ганнибал легко приподнял супруга и усадил на стол, гладя его бедра, покрытые мягкими густыми волосками. Он перестал удалять их, более не скрывая свою принадлежность к роду Волков, и Ганнибалу очень нравилось трогать его. А бывший граф де Ля Рок, а ныне просто Уилл Лектер наслаждался каждым днём, проведённым вместе с любимым, которого так долго ждал. Когда на свет появился их малыш, Уилл впервые поймал себя на мысли, что рад тому, что он омега и может испытать это чудо зарождения новой жизни. Он с любовью вспомнил покойного отца, тот всё-таки был прав, когда настаивал на том, что сыну нужен любящий супруг. И наконец он встретил такого альфу. Чем больше увеличивался срок беременности Уилла, тем большей заботой окружал его Ганнибал. Теперь, когда тело омеги полностью восстановилось после родов, они снова могли заниматься любовью столько, сколько хотели. Альфа жадно целовал мужа, лаская его тело руками везде, где мог достать, он изголодался по теплому и тесному нутро своего супруга. С низким утробным рычанием Лектер стал снимать с него рубашку, покусывая его уши и шею. Уилл приподнялся, чтобы снять с себя брюки. Он тоже соскучился по члену своего альфы и хотел принять его как можно скорее. Ганнибал тронул колено любимого, и тот послушно раздвинул бедра. Эта покорность омеги в постели, вкупе с его независимым и самостоятельным характером, особенно заводила альфу. Он тронул нежную дырочку супруга, ощутив густую смазку, источавшую сладкий манящий аромат, на своих пальцах. Невольно мужчина застонал от осознания того, каким Уилл уже был возбуждённым и мокрым. Толкнувшись внутрь, почувствовав, как нежные стеночки обхватывают его член, Ганнибал задохнулся от удовольствия и восторга, а муж сильнее сжал его плечи, откидывая голову назад,  доверчиво и откровенно подставляя альфе свою шею, своё тело и всего себя. — О, мой Уилл, я так люблю тебя! — прошептал альфа, толкаясь в горячее тело ещё и еще. Вскоре их стоны и вскрики острого наслаждения потонули в теплом сладковатом воздухе приветливой и красивой страны.       А в соседней комнате прелестный малыш открыл свои глазки. Они были синие-синие, как огромное, море, что омывало этот гостеприимный берег, как небо перед грозой, как глаза его отца.