И никаких гвоздей

— Ему надо расслабиться, — спокойно пояснил У Си. — Иначе я не смогу достать гвозди. — Тогда где мое вино? — спросил Чжоу Цзышу. — Без него ничего не получится. — Вино убьет тебя ещё быстрее. Чжоу Цзышу закатил глаза. Целители в Няньцзяне не подозревали о том, как мало радостей остается в жизни, когда втыкаешь в себя семь гвоздей. Вкуса вина он давно не чувствовал, но испытывал удовольствие от самого факта, что может пить его сколько влезет, не беспокоясь о том, что завтра рано утром вставать на службу и будет болеть голова. — Может, немного вина действительно ему не повредит? — смилостивился Цзин Бэйюань. — Вместо обезболивающего. — Его приковывали к дыбе. Если не достать хотя бы пару гвоздей сейчас, то он умрет в ближайшие пару дней. — Если верить тебе, Цзышу помрет и с вином, и без вина. Почему бы не разрешить ему выпить? Не могу же я отпустить его на тот свет, не сдержав обещание. — А-Сюй, одевайся. Похоже, эти шарлатаны неспособны тебе помочь. Чжоу Цзышу вспомнил, что обнажен. У Си раздел его для осмотра, а потом они увлеклись спором. Но поскольку все здесь были свои, это ничуть не тревожило. Хотя, когда его приковали к дыбе, это тоже его не беспокоило. Такой уж Чжоу Цзышу был человек. Вэнь Кэсин нервно переминался на месте, как лошадь, готовая броситься в галоп. При воспоминании о том, как они ехали вместе верхом и рука Вэнь Кэсина обнимала его за талию, на губах Чжоу Цзышу заиграла улыбка. — Чему он улыбается? — сказал У Си с таким видом, словно Чжоу Цзышу не помнил его едва достававшим до пояса мальчишкой со скверным характером. Слова Вэнь Кэсина про шарлатанов он совершенно проигнорировал, как будто они не имели к нему отношения. Одеваться Чжоу Цзышу пока не стал — объятия Вэнь Кэсина согревали. — Цзышу, поделись, что тебя развеселило? — Сдохну и сдохну, — пожал плечами Чжоу Цзышу. — Вам-то что? Будете и дальше радоваться жизни в своем Няньцзяне. — А-Сюй, — рука Вэнь Кэсина примиряюще легла на плечо. — Я знаю, что тебе очень больно. Но они правда хотят тебе помочь. И я хочу. С кем-то другим Чжоу Цзышу мог огрызнуться, что они понятия не имеют о настоящей боли, но с Вэнь Кэсином было несправедливо так говорить. Когда в полночь раны от гвоздей грозили свести с ума, Вэнь Кэсин слушал его сдавленные проклятия, а потом успокаивал, прижимая к себе и нашептывая нежные бессмысленные слова. Вэнь Кэсин был одним из немногих людей в жизни Чжоу Цзышу, которым он показывал слабость и позволял о себе заботиться. Если он падал, Вэнь Кэсин успевал его подхватить. Из-за Вэнь Кэсина Чжоу Цзышу до сих пор цеплялся за жизнь. Лишать его надежды было нечестно, даже будучи главой Тяньчуан он не был настолько жесток. — Я приношу извинения великому шаману от нас обоих, — сказал Чжоу Цзышу. — Возможно, у его народа есть особая техника медитации? — Есть, но ты, варвар, ничего не поймёшь. — У Си! — возмутился Цзин Бэйюань. — Ты же обещал. — Времени слишком мало. Лучше выбрать что-то знакомое... Что-то, что его расслабляет! — Вино, — ещё раз попробовал Чжоу Цзышу. — Крепкое вино. — И не вредит здоровью. — Драки? Тренировки с мечом? — Не вредит здоровью. Ему нельзя было пить, нельзя было драться... Как тогда расслабиться? В бессильном раздражении он позволил себе снова облокотиться на Вэнь Кэсина. — В Четырех Сезонах я любил утром любоваться цветением сливы, — сказал Чжоу Цзышу. — Но после смерти учителя разонравилось. Рука Вэнь Кэсина вновь огладила его голое плечо, Чжоу Цзышу запрокинул назад голову и улыбнулся, когда почувствовал, как его легонько поцеловали в макушку. Раз проклятые гвозди никак было не достать, почему не провести оставшиеся дни в ленивой праздности? Скажем, не выходить из спальни, пока не кончатся силы и вино. — Помнится, раньше ты любил рисовать, — сказал Цзин Бэйюань. Вечно он болтал всякую ерунду. — Тоже разонравилось? — Юношеское баловство, — отмахнулся Чжоу Цзышу. Последний раз он брал в руки кисть, чтобы нарисовать новый цветок мэйхуа в память о погибших товарищах. — Смех один, а не искусство. — Я получил пару важных одолжений за одно право взглянуть на твои картинки. Император издал указ, запрещающий распространять эти... — Цзин Бэйюань осекся, заметив недовольство Чжоу Цзышу. — Познавательные пособия по анатомии. — О, не подозревал в тебе подобных талантов, — улыбки Вэнь Кэсина не было видно, но его рука ласково скользнула по груди, не задев ни один гвоздь. Вэнь Кэсин умел быть настолько нежным, что становилось неловко. — Жаль, что ты раньше мне их не показывал. — Не о чем там жалеть, — отрезал У Си. — Похабщина одна. Не знаю, зачем Бэйюань до сих пор их хранит. — Для того, чтобы найти подходящую красавицу с тонкой талией. Это, знаешь ли, непросто! Чжоу Цзышу жалел, что когда-то разрешил другу под псевдонимом распространить зарисовки, сделанные во время службы. А еще — что согласился участвовать в этом фарсе с доставанием гвоздей. Если жить осталось всего ничего, к чему тешить себя ложной надеждой? Или ворошить дела давно минувших дней? Он сам не помнил, сколько ему точно было, когда он рисовал тех людей. — Они твои рисунки видели, а я нет? Чжоу Цзышу решил, что Вэнь Кэсин обиженно надул губы, потому что легкие поглаживания прекратились. — Могу подарить пару экземпляров, — предложил Цзин Бэйюань. — Если, конечно, господина Вэня интересуют пышногрудые красавицы с тонкой талией и крутыми бедрами! Хотя Цзышу рисовал и… Чжоу Цзышу рисовал все, что видел: и красавцев, и красавиц. Просто порнографические картинки с красавицами всегда пользовались большей популярностью. — Я изъял и сжег все свои рисунки. Откуда они вдруг взялись у тебя? — Когда ты в гневе бросил в огонь стопку бумаги, то не особо вглядывался, — пожал плечами Бэйюань. — Теперь хочешь, чтобы я их тебе вернул? — Очевидно, что рисование успокаивает его еще меньше, чем ваша теплая дружеская беседа, — вздохнул У Си. — Другие варианты? — Верховая езда. Сил рвануть в галоп не хватило бы, но если облокотиться на Вэнь Кэсина… Впрочем, сейчас тоже было неплохо. — Никаких лошадей, — отрезал У Си. — Тебе нужно спокойное и расслабляющее занятие. Что-то приятное... Неужели за столько лет с тобой не происходило ничего хорошего? Что за глупые вопросы? Вэнь Кэсин стоял за спиной, а Чжан Чэнлин сидел в соседней комнате — все хорошее произошло в жизни Чжоу Цзышу уже после того, как он воткнул в себя семь гвоздей. В этом-то и заключалась проблема! До этого он не имел ни права, ни возможности наслаждаться жизнью! А сейчас они хотели, чтобы он придумал им сотню каких-то оригинальных способов расслабиться. И категорически запретили пить вино. — Ничего не приходит в голову, — нахмурился Чжоу Цзышу. — Вам надо доставать эти гвозди — вот и ищите как. — А-Сюй. — Я устал, — Чжоу Цзышу ближе прильнул к нему в объятия. Пользуясь тем, что Вэнь Кэсин временно потерял дар речи, Чжоу Цзышу зажмурил глаза. Так к нему точно никто не будет приставать. — Разве великий шаман не говорил, что мне нельзя перенапрягаться? Он действительно устал и от пыток, и от похищений, и от драматичных спасений. Хотелось лениво нежиться в объятиях Вэнь Кэсина, вдыхая знакомый запах. Можно попросить, чтобы он еще раз расчесал и собрал ему волосы. Великий шаман У Си был одним из самых упрямых мелких паршивцев, которых он знал. Чжоу Цзышу ничуть не удивился, когда он бесцеремонно схватил его за руку, считая пульс. Решил проверить, что в теле Чжоу Цзышу еще теплилась жизнь? — Ты, — решив, что обращаются к нему, Чжоу Цзышу открыл глаза, но оказалось, что У Си разговаривал с Вэнь Кэсином. — Ты его успокаиваешь. Вэнь Кэсин засмеялся. Чжоу Цзышу хотел возразить, что успокоился, поскольку все наконец от него отстали, но осекся. — Все мы находим утешение в объятиях возлюбленного, — заметил Цзин Бэйюань, — но вряд ли этого будет достаточно, чтобы Цзышу не сошел с ума от боли. Вэнь Кэсин пока не великий шаман. Вряд ли твои методы сработают. — И какие же методы лечения великий шаман испробовал на князе? — с любопытством спросил Чжоу Цзышу. Хотя он лично вырезал потом всех свидетелей, во время побега «отравленного молодого князя» из дворца в переулке они ввязались в драку с черными шаманами и Бэйюаня серьезно ранили. Но когда они встретились спустя несколько месяцев, тот был здоров и полон сил. Чжоу Цзышу решил, что переоценил тяжесть раны в темноте. — Ты слишком любопытный для умирающего. Раз его присутствие тебя успокаивает, пусть держит за руку. — Как будто бы ты смог меня выгнать! — возмутился Вэнь Кэсин. — Если это поможет его спасти, я готов пойти на любые жертвы. — Мы все еще не придумали, чем отвлечь Цзышу, чтобы достать гвозди. — Дайте нож и я сам достану эти проклятые гвозди! — не выдержал Чжоу Цзышу. — И закроем тему. В конце концов, доставать не сложнее, чем забивать. Возможно, быстрее. Непонятно, чего они столько возились? — Зачем впадать крайности? — левая рука Вэнь Кэсина опустилась на низ его живота. Чжоу Цзышу понял, что чувствует усталый путник, задремавший под ветвями дерева, где спала большая опасная змея. Он дернулся, но бежать было поздно. — Когда я могу помочь ему вознестись к вершинам блаженства. Достать гвозди будет сущей ерундой... Не этот ли метод раньше применял великий шаман? — В отличие от варваров, мы разделяем лечение и удовольствие, — сказал У Си. — Но если бы господин Вэнь, как я, родился шаманом, то его искренние чувства облегчили бы выздоровление больного. — А как же тайные ритуалы шаманов? — голос Вэнь Кэсина звучал разочарованно. — Все выдумка? — Господин Вэнь, не думаю, что Цзышу сейчас способен... — Цзин Бэйюань замялся, подбирая слова. — Оценить плотские радости. Если бы Чжоу Цзышу не размяк в объятиях Вэнь Кэсина, то он бы всех их убил, сходил за вином и перед смертью хорошенько напился. Это определенно принесло бы мир душе. — Это возможно, — вдруг заговорил У Си. — Не как часть ритуала, а как способ перенаправить часть энергии, пока я буду разбираться с гвоздями и меридианами. Его мнения, разумеется, никто не спрашивал. — Бэйюань прав, — сказал Чжоу Цзышу. — Ничего не выйдет. Я не испытывал плотских желаний с тех пор, как воткнул в себя гвозди. Так что дайте нож и вина, и покончим с этим. Дыхание Вэнь Кэсина обожгло ухо, а язык задел ушную раковину. Чжоу Цзышу забыл, что говорил. Один из его шпионов под действием яда, смешанного с афродизиаком, однажды бредил, что попал в объятия смертоносного вьюнка, и, когда тот тисками сжимал его горло, это только сильнее распаляло желание. Сейчас Чжоу Цзышу снисходительнее отнесся бы к его страданиям. А тогда, узнав, что бедняге никак не помочь, свернул ему шею. — Нехорошо врать человеку, в чьих объятиях ты проводишь не первую ночь, — сказал Вэнь Кэсин. — Я же не слепой, а-Сюй. Врать действительно было нехорошо. Когда Вэнь Кэсин прижимался слишком близко, обнимал слишком крепко, а особенно лез руками куда не следовало и нарочно медлил перед тем, как их убрать, порой не помогали даже гвозди. Отринувший все мирское монах и то не смог бы перед ним устоять. — Я ранен и устал, — сказал Чжоу Цзышу. — Ничего не хочу. Не так уж сложно. Не замечать, не думать и не целовать. После того как выяснилось, что все это время Вэнь Кэсин был его младшим соучеником, Чжоу Цзышу стал позволять себе больше прикосновений, чем когда они были совершенными незнакомцами. Или гвозди подточили его силу воли? Нежиться рядом с Вэнь Кэсином было слишком приятно, чтобы отказывать себе в этом. Не зря говорят, что в объятиях красавицы слаще спится. Чжоу Цзышу, бывший глава Тяньчуан, ничем не рисковал, поскольку прекрасно контролировал свое тело и свои желания. Разве что иногда... Сонный и расслабленный или пьяный до того, что не стоял ногах, хозяин Долины Призраков распускал руки. Как тут не пойти на поводу? Правда, сейчас Вэнь Кэсин молчал. Неужели сработало? Чжоу Цзышу развернулся и посмотрел ему в глаза. Последний раз Вэнь Кэсин так долго молчал, когда они поругались и он один ушел под проливной дождь. Из-за противной влажности у Чжоу Цзышу тогда сильнее обычного болело в груди. — Легче умереть, чем признаться? — длинные пальцы легли на плечо. Чжоу Цзышу пробрала дрожь. Сколько раз он был близок к тому, чтобы повалить его в траву или прижать в трактире к себе и поцеловать? — Я убил столько народа, но еще никому так не хотелось доставить удовольствие, как тебе. — Не хочу, чтобы ты сожалел, если ничего не выйдет, и тешил себя ложными надеждами о том, что могло бы быть. К тому же я правда устал. — В Долине Призраков любят рассказывать притчу о разбойнике, ограбившем самого Желтого императора. Всю жизнь он потратил на перепрятывание своих сокровищ, но так ни разу ими не воспользовался. В итоге однажды его прирезали дружки и за один вечер спустили все на вино и девок. — Ты считаешь меня девицей, что провела жизнь в ожидании жениха? — Чжоу Цзышу засмеялся, и даже Цзин Бэйюань с шаманом подхватили его смех. — Нет, сокровище, — Вэнь Кэсин потянулся и его поцеловал. Чжоу Цзышу ждал того самого бесстыдства, которое всегда обещали шутки и ухмылка Вэнь Кэсина, но поцелуй оказался целомудренным, словно Чжоу Цзышу был барышней из хорошей семьи, и тут же прекратился. Разве так целуют, когда хотят затащить в постель? Чжоу Цзышу положил руку ему на затылок и настойчиво ткнулся в губы, требуя продолжения. — Ох, а-Сюй. Ты... Пришлось просунуть язык ему в рот и показать, как надо. После этого дело пошло на лад. Вэнь Кэсин осмелел и стал проявлять инициативу, а не только отвечать на поцелуи Чжоу Цзышу. Чего тогда растерялся? От радости? Вскоре Чжоу Цзышу позабыл и про раны, и про гвозди, и про Бэйюаня с его шаманом. Если бы его до сих пор допрашивали в Тяньчуан, он бы ни в чем не признался, но не из упрямства или обиды на принца, а из-за того, что голова стала совсем дурная, как от десяти кувшинов вина. Каждый раз, когда они отрывались друг от друга, он глупо улыбался. Руки Вэнь Кэсина ласково гладили его спину, пока не легли на затылок, перебирая волосы. Поцелуи Вэнь Кэсина были не менее жаркие, чем объятия, но про усталость Чжоу Цзышу не врал. Кроме поцелуев больше ничего не хотелось. А жаль. — Не выйдет, — признал Чжоу Цзышу и положил руку Вэнь Кэсина себе между ног, чтобы показать, что вся эта возня ни капли его не возбудила. — Видишь? — Вижу, — согласился Вэнь Кэсин, — как ты будешь стонать и умолять меня, если я продолжу тебя целовать. Хотя ему все понравилось, Чжоу Цзышу считал, что это наглое, необоснованное хвастовство. Сам он целовался гораздо лучше — уж точно увереннее! Вэнь Кэсин словно боялся, что Чжоу Цзышу в любой момент растает, подобно пустынному миражу. — Я спал с людьми, которые целовались гораздо лучше. Твои чары на мне не работают. — Жаль, — вмешался Цзин Бэйюань, — что ты меня с ними не познакомил. На моей памяти еще ни на кого ты так не смотрел. — Я не любил хвастаться своими подвигами. В отличие от некоторых, — Чжоу Цзышу повернул голову к У Си. — Великий шаман ждет подходящего момента, чтобы достать из меня гвозди, а что Бэйюань до сих пор здесь делает? — Он будет держать гвозди, — ни один мускул на лице У Си не дрогнул. — Пока я их достаю. Духи предков его любят. Их не потревожит его присутствие. — Что, если оно потревожит меня? — Цзышу, ты видел, как я трахаюсь с другими людьми. Почему мне нельзя разок посмотреть? — Я ходил с тобой по борделям не для того, чтобы посмотреть, а поскольку мне поручил это Его Высочество наследный принц. — Так ты шпионил и пересказывал ему, с кем и в каких позах я сплю? Как скучно. Если бы он попросил, я бы присылал ему подробные отчеты в личных письмах. И рисунки твои вкладывал! — Он беспокоился о том, как бы никто тебя не прирезал. И не зря. Вэнь Кэсин с лукавой улыбкой посмотрел на У Си и заявил: — Мне кажется или они когда-то не потрахались и теперь жалеют? — Не кажется, — согласился У Си. — Но нам нужно достать гвозди. Так что на твоем месте я бы продолжил его целовать. Чжоу Цзышу закатил глаза. Только благословения великого шамана ему не хватало. Как будто он сам не мог решить, кого и когда ему целовать. Не желая больше слушать пустую болтовню, Чжоу Цзышу первым припал к губам Вэнь Кэсина. Ему нравилась легкая растерянность на его лице, когда он к нему тянулся. Надо было раньше это сделать, чтобы преподать урок. Кто бы мог подумать, что хозяин Долины Призраков целуется как смущенный влюбленный мальчишка? Если бы Чжоу Цзышу получше себя чувствовал, то прямо сейчас и утащил бы его в кровать. — А-Сюй, — выдохнул Вэнь Кэсин практически ему в губы. — Тебе понравится. Не успел Чжоу Цзышу спросить, что именно понравится, как его подхватили на руки и действительно уложили на кровать. Это могло быть романтично, если бы Цзин Бэйюань со своим шаманом не присели рядышком, примеряясь, как будут доставать из него гвозди. — Доставать гвозди понравится? — с сомнением спросил Чжоу Цзышу, забыв, что сам недавно рвался их достать. — Как-то я пока недостаточно расслабился. Вэнь Кэсин не стал ничего объяснять, а молча подтолкнул ему под спину и плечи сразу три подушки, а сам присел рядом на корточки. — Не думаю, что твои поцелуи станут более волнующими лишь потому, что мы переместились в кровать. Кто учил тебя целоваться? — И не думай, — согласился Вэнь Кэсин и облизал его ключицы. К этому Чжоу Цзышу, после его немного неловких поцелуев, оказался не готов. Особенно когда язык Вэнь Кэсина нарисовал круг вокруг первого гвоздя, а затем аккуратно облизал место чуть ниже плеча, куда втыкали крюк. Тогда он оставался непоколебим, а сейчас происходило нечто странное. — Осторожнее! — не выдержал У Си. — Зачем языком-то лезть?! Или ты зубами гвозди решил ему выдрать? — Господин Вэнь, — вмешался Цзин Бэйюань, — может, немного умерить пыл? Из-за того что Вэнь Кэсин опустил голову, выражения лица его было не разглядеть, зато в тишине послышался смешок. У Чжоу Цзышу было много шрамов. Бывали и любовники, которым это нравились. Сам он давно не обращал на них внимания и находил их разглядывание странной причудой. Правда, людей, готовых с усмешкой на губах высосать яд, а также облизать его раны вокруг гвоздей, он раньше не встречал. Чжоу Цзышу не знал, кто из них более сумасшедший, Вэнь Кэсин или он сам, раз его это заводит. Наверное, все же Вэнь Кэсин, поскольку тот не успокоился, пока не опустился чуть ниже седьмого гвоздя. Его дыхание обожгло живот, а рука приласкала полувозбужденный член. Это было гораздо больше, чем реакция, на которую Чжоу Цзышу рассчитывал. Похоже, он недооценивал — или себя, или Вэнь Кэсина. — Совсем никаких плотских желаний? — Если встанешь на колени, так и быть, могу научить тебя чему-нибудь. — Ты не шутил, великий учитель? — Вэнь Кэсин опустился на пятки и отвесил ему три поклона. — Вряд ли это сложнее, чем управлять Долиной Призраков. Вэнь Кэсин не шутил, когда хвастался, что у него вместительный рот. Если целовался он поначалу немного скованно, то теперь явно почувствовал себя более уверенно. Все было тщательно просчитано — и движения губ, и взмахи ресниц, и самоуверенный взгляд. Чжоу Цзышу порадовался, что лег на подушки. На ногах он мог не устоять. Вэнь Кэсин не торопился сам и не торопил Чжоу Цзышу, а скорее наслаждался, словно это было не более чем продолжением поцелуя. Перед языком Вэнь Кэсина не смогла бы устоять и совершенная статуя из белой яшмы. Еще немного, и гвозди не придется выдирать — они от смущения выпадут сами. Чжоу Цзышу давно так сильно никого не хотел. — Эй, полегче! — одернул их Цзин Бэйюань. Чжоу Цзышу успел совершенно забыть об его присутствии. — Гвоздей семь, а мы пока ни одного не вытащили. — При всем уважении к великому шаману, вряд ли я смогу продержаться до утра. Каким бы прекрасным ни был Вэнь Кэсин на коленях, Чжоу Цзышу сомневался, что его хватит на семь раз. Он и во втором-то сильно сомневался, поскольку привык объективно оценивать свои силы. — Гвозди лучше доставать медленно, — предупредил У Си. — Иначе можно повредить меридианы. — Если долго чего-то хочешь, грех не насладиться, — мечтательно протянул Вэнь Кэсин. Его длинные пальцы ненадолго заменили губы. — Правда, а-Сюй? Вместо того чтобы снова взять в рот, Вэнь Кэсин поцеловал его в живот. Губами мазнул по выступающей бедренной косточке. Рука при этом почти не двигалась. Это было коварно с его стороны. — Не настолько медленно, — прокомментировал У Си. — Иначе мы до утра не разойдемся, а уже спать охота, — поддержал Цзин Бэйюань, который мог уйти в любой момент. — Цзышу, ты как? Расслабился? — Да, но потом вы все снова открыли рты, — вздохнул Чжоу Цзышу. — Я начинаю понимать, почему мой наставник так любил глупую шутку о крестьянине, решившем овладеть молодой женой на оживленном перекрестке. — У нее есть важная мораль? — Да. Посторонних из спальни лучше выставить вон. Возбуждение не прошло, но то, что они не одни, мешало. Походы по борделям и все те столичные оргии, на которых он убивал или допрашивал, напоив, кого-то из гостей, научили его ценить уединение спальни. — Тебя смущает их присутствие? — догадался Вэнь Кэсин. — В Долине Призраков не принято обращать внимание на подобную ерунду. — В Няньцзяне этим тоже никого не удивить. Хотя в отличие от варваров мы не выставляем напоказ свои любовные игры, но стены хижин бывают тонкими. — Не знал, что в душе ты настолько скромный, Цзышу. — Я пытаюсь расслабиться, чтобы вы наконец достали гвозди и оставили меня в покое. Вэнь Кэсин выпрямился, повернул голову и снова его поцеловал. Сначала в губы, потом в шею, и прошептал на ухо: — Всегда презирал оргии Долины Призраков, но перед тобой я бы преклонил колени прямо в тронном зале. Неважно, сейчас или когда ты возглавлял Тяньчуан. — Если бы я все еще служил принцу, то убил бы тебя. — Скорее, увел в пыточные застенки. Даже Гао Чун не был настолько глуп, чтобы расправляться со всеми Призраками на месте. — Вымолил бы себе жизнь? — Соблазнил бы и забрал в Долину Призраков, — сказал Вэнь Кэсин. — И мы бы сейчас не доставали из тебя гвозди, а спали в моей постели! Чжоу Цзышу пожал плечами. Возможно, так действительно было бы лучше. Проще. — Я постараюсь расслабиться, — пообещал Чжоу Цзышу. — И не умереть. — Возьми меня за руку, — попросил Вэнь Кэсин. — И крепче сожми мои пальцы, если почувствуешь, что почти на грани. — Боишься запачкаться? Хотя Чжоу Цзышу всегда предупреждал о таких вещах, ему было любопытно, в чем смысл этого жеста. Не мог же хозяин Долины Призраков быть сентиментален? — Шаман убьет меня, если мы забудем достать гвозди. — О чем вы там шепчитесь? — спросил У Си. — Вместо того чтобы ворковать, давно бы уже достали гвозди. Чжоу Цзышу переплел с Вэнь Кэсином пальцы и подумал, что шаман прав. Ни мучения, ни удовольствие нельзя бесконечно растягивать, иначе ощущения притупляются и на их место приходит пустота. Ему ли не знать? — А-Сюй, посмотри на меня. Вэнь Кэсин облизал губы и пошло причмокнул. Зачем рисоваться перед настолько уставшим и покалеченным любовником, что у него и встало-то далеко не сразу? Когда и так понятно, что за пару таких ночей Вэнь Кэсин уговорил бы его бросить все и сбежать в Долину Призраков. Тем временем Вэнь Кэсин обвел языком головку. Чжоу Цзышу в ответ лишь крепче сжал пальцы, хотя до оргазма было еще далеко. Громко стонать в постели, с учетом того, что в одной из соседних комнат пили чай Чжан Чэнлин, Гу Сян и Цао Вэйнин, он не собирался. Но надо же как-то поблагодарить за старания? Издалека могло показаться, что Вэнь Кэсин отвешивает почтительный поклон. Его длинные растрепанные волосы темной волной струились по спине и плечам. Чжоу Цзышу нахмурился, чужие руки на мгновение заслонили обзор, мешая любоваться. Он не сразу понял, что это Цзин Бэйюань наносит мазь после того, как У Си достал первый гвоздь чуть ниже левой ключицы. Разве не должен был он почувствовать жуткую боль? Или она спряталась под удовольствием? По привычке Чжоу Цзышу попытался сосредоточиться, проверить течение ци вокруг каждого гвоздя — он давно ощущал их так, как обычные люди — свои руки и ноги, — но опять отвлекся. Вэнь Кэсин выпустил его член изо рта, легонько подул, а затем провел языком. У Си вытащил второй гвоздь. Действовал он быстро и уверенно, как полагается шаману, но Чжоу Цзышу вздрогнул, когда энергия хлынула в поврежденные меридианы, как кипяток. Аккуратно нанесенная мазь принесла прохладу. Пока это было не так ужасно, как он представлял. Чаще приятно, чем ужасно. Даже Цзин Бэйюань молчал. — С каждый разом будет хуже, — предупредил У Си. — Осталось еще пять. Выдержишь? Как будто Чжоу Цзышу сам разучился считать. Он молча кивнул. Третий гвоздь вышел легче, чем второй. Возможно, по правой стороне сильнее из-за старых травм были повреждены меридианы. Или Вэнь Кэсин так глубоко заглотил, что Чжоу Цзышу не мог думать ни о чем другом. Казалось, что член уперся прямо в горло. Зато на четвертом гвозде, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик, Чжоу Цзышу прокусил губу. Он запрокинул назад голову и почувствовал, как кровь стекает вниз по подбородку. Тело покрылось холодным потом. Значит, все же неудачно расположенные меридианы. Когда Чжоу Цзышу вбивал в себя гвозди, направляя их своей ци, этот дался ему непросто. От боли голова немного кружилась. — Три, — посчитал оставшиеся гвозди У Си. — Уверен, что хочешь продолжать? — А-Сюй, если тебе слишком больно... — Вэнь Кэсин осекся, потому что сам прекрасно понимал, что иного выхода нет. — Если оставить все три, я умру, — сказал Чжоу Цзышу. — Только зря старались. Вэнь Кэсин поднялся, положил руку ему на затылок и поцеловал его. Вышло нежно, несмотря на то, что во рту было солоно от крови. — Чем ближе к даньтянь, тем больнее, — сказал У Си, обращаясь уже к Вэнь Кэсину. — Вряд ли тебе удастся совсем избавить его от боли. О, это Чжоу Цзышу прекрасно помнил. Седьмой гвоздь Дуань Пэнцзюй вогнал ровно в средний даньтянь. Мог бы и сразу в нижний, но бывший глава Тяньчуан пользовался огромным уважением среди подчиненных. Только отмороженный и глухой к чужим страданиям мудак вроде Чжоу Цзышу втыкал кому-то гвозди в нижний даньтянь — часто это был самый первый. Сейчас он в полной мере расплачивался за изобретенное им же самим наказание. Чжоу Цзышу показалось, что Вэнь Кэсин собирается вытащить седьмой гвоздь, но тот слегка повернул голову и вобрал губами его правый сосок. Чжоу Цзышу засмеялся — было немного щекотно. Ресницы у Вэнь Кэсина были длинными и темными, а пальцы водили по пошедшей мурашками коже. Чжоу Цзышу охнул, когда вместо того, чтобы ласкать, Вэнь Кэсин слегка прикусил его сосок, чтобы поиграть с ним языком. — Не думаю, что у Цзышу сейчас хватит выдержки. Цзин Бэйюань преувеличивал. По сравнению с выниманием гвоздей это была скорее щекотка, чем боль, но ощущения спускались в низ живота, кровь сильнее прилила к члену. Чжоу Цзышу застонал и толкнулся в заботливо подставленную руку. От смеси удовольствия и тупой боли там, откуда вынули третий и четвертый гвоздь, бросало в жар. С губ сорвалось едва слышное, почти жалобное: — Кэсин. Чжоу Цзышу поднял руку и его пальцы на мгновение запутались у Вэнь Кэсина в волосах. Когда в ответ Вэнь Кэсин, зажмурившись, потерся об его руки, это было не менее прекрасно, чем наблюдать цветение сливы ранним утром. «Три гвоздя, — напомнил себе Чжоу Цзышу. — Нужно достать еще три гвоздя». Вэнь Кэсин опустился на колени и поцеловал головку, прежде чем взять в рот. Их пальцы переплелись. Чжоу Цзышу казалось, что он все еще чувствует призрачные прикосновения к груди. Расслабившееся на волнах удовольствие тело отказывалось возвращаться обратно на землю. Ведь сейчас ему было так хорошо. Но великий шаман не врал. Когда он сосредоточил свою ци в кончиках пальцев и потянул пятый гвоздь, Чжоу Цзышу заметался на постели, с трудом соображая от дикой боли и энергии, опалившей меридианы. Цзин Бэйюань, никогда не отличавшийся большой физической силой, с трудом удержал его на месте. Чжоу Цзышу хотел поблагодарить его, но вместо этого выплюнул сгусток крови. — Два. — Если бы ты лежал на его месте, я не смог бы на это смотреть, — тихо сказал Цзин Бэйюань. — Нет другого способа? — Реши я себя покалечить, то прибег бы к менее варварскому способу. — Все хорошо, — хрипло возразил Чжоу Цзышу. — Продолжайте. Чжоу Цзышу старался отвлечься от мысли, что если боль была настолько чудовищной при доставании пятого гвоздя, то шестой и седьмой гвоздь он не переживет. Или боль переживалась острее, когда другие ее видели? Он ведь нередко раньше этим пользовался, когда допрашивал кого-нибудь на глазах у домочадцев или сослуживцев. Возможно, он заслужил все, что сейчас с ним происходило. Пальцы Вэнь Кэсина успокаивающе погладили его бедро. Если он воткнул в себя семь, то вполне способен пережить доставание еще двух гвоздей. Чжоу Цзышу крепко зажмурился, готовясь принять боль, и пришедшее раньше нее удовольствие застало его врасплох. Он запрокинул голову на подушки и едва не кончил. Вэнь Кэсин вовремя заметил и сжал основание члена. Чжоу Цзышу разочарованно застонал. — Ты поторопился, — заметил У Си. — Ему простительно терять над собой контроль, тебе — нет. — Не ругайся на него, — выдавил Чжоу Цзышу. — Это я. Виноват. Цзин Бэйюань сказал, что не смог бы на это смотреть. Интересно, самому Чжоу Цзышу хватило бы выдержки? Смог бы он удержаться и не подтолкнуть к вершине блаженства любовника, который претерпевает невероятные страдания? — Когда это закончится, — пообещал Вэнь Кэсин, — будет моя очередь лежать на подушках и стонать твое имя, а ты будешь целовать и всячески ублажать меня, как император свою любимую наложницу. — До утра? — Пока мне не надоест. Придется кормить меня и приносить вино. — Тебе лишь бы ничего не делать. Он представил себе лениво откинувшегося на подушки разнеженного и зацелованного Вэнь Кэсина и улыбнулся. Разумеется, именно в этот момент У Си резко потянул за шестой гвоздь. Вэнь Кэсин слегка посасывал головку члена, пальцы У Си гладили по животу, пытаясь восстановить меридианы до того, как освободившаяся энергия окончательно их уничтожит. Это напоминало рой бешеных ядовитых ос, шебуршащихся под кожей. При одном из прошлых императоров практиковали такую казнь. Преступника обмазывали чем-то сладким и выставляли на солнце в цветочном саду, сбросив на землю улей. Чжоу Цзышу заорал и выгнулся на постели, локтем заехав Цзин Бэйюаню по лицу — тот едва не выронил целебную мазь. — Цзышу! — Приложи мазь, — посоветовал У Си. — Остался последний гвоздь. Последний гвоздь в среднем даньтяне. Следовало ужасаться тому, насколько невероятно больно это будет, а не предвкушать, что после этого Вэнь Кэсин даст ему кончить в рот. — Я хочу сам его вытащить, — предложил Вэнь Кэсин. — Я запомнил, как ты перенаправляешь ци. — Ты едва не испортил все с пятым, — напомнил У Си. — Ты можешь достать гвоздь, но сумеешь ли залечить меридианы? Одна ошибка, и он останется калекой. — Калекой с вами скоро останусь я. Под глазом у Цзин Бэйюаня наливался здоровенный синяк. Чжоу Цзышу мог бы соврать, что ему жаль, если бы думал о чем-то еще, кроме влажных, ярко-алых губ Вэнь Кэсина. Они приковывали к себе взгляд. Учить его было нечему — только наслаждаться тем, что он уже умел. — Твои душевные раны, Бэйюань, мы залечим чуть позже. — Ты мог бы поцеловать, чтобы не болело. У Си повернул голову и чмокнул Цзин Бэйюаня в распухшую щеку. — Легче? — Не уверен, — ответил Цзин Бэйюань, и У Си поцеловал его еще раз. В другую щеку. — Неужели в тебе нет сострадания? — Тогда я сам достану седьмой гвоздь, — заявил Чжоу Цзышу. Ему хотелось всего двух вещей: умереть или кончить. Возможно, одновременно. Раньше он считал фразу «сходить с ума от желания» метафорой из любовных трактатов. Он всегда прекрасно контролировал свои желания. Он хотел Вэнь Кэсина и его рот, пальцы, губы до безумия. Так, что готов был начать умолять. — Я вытаскиваю, ты лечишь, — решил Вэнь Кэсин и, не слушая возражений, навалился на Чжоу Цзышу сверху и поцеловал в губы. Левую руку он положил ему на грудь, а правой ласкал член. Чжоу Цзышу хотел попросить «быстрее», но вышло едва различимое мычание, похожее на стон. Вэнь Кэсин так долго и старательно подводил его к краю, что на вершине Чжоу Цзышу показалось, что он с разбегу ухнул в пропасть. От удовольствия или боли перед глазами потемнело и по щекам потекли слезы. К тому моменту, как Вэнь Кэсин вытащил последний гвоздь, а шаман принялся залечивать меридианы, Чжоу Цзышу перестал их различать. Если он умирал, то куда приятнее, чем жил. Видимо, он потерял сознание. Поскольку и обеспокоенный голос Цзин Бэйюаня, и ласковый шепот Вэнь Кэсина, который что-то ему обещал, слышались в отдалении. В месте, где он привык ощущать гвозди, зияла непривычная пустота. Он настолько устал, что не осталось сил радоваться или беспокоиться о том, не остался ли он калекой, как грозил У Си. Скорее он испытывал облегчение, оттого что все закончилось. Очнулся Чжоу Цзышу в полумраке — от щекотки. Одетый в одну нижнюю рубашку спящий Вэнь Кэсин уткнулся ему в шею. Под спиной больше не лежали подушки, перемотанную грудь жгла целебная шаманская мазь. Без яда течение ци в собственном теле казалось едва уловимым. Каким-то замедленным. — Лао Вэнь? — позвал Чжоу Цзышу и прислушался. В доме было удивительно тихо. — Люблю тебя. На это тоже никто не ответил. Наверное, было еще слишком рано. Даже птицы не пели. Всем словно было плевать, мертв он или жив. Искупил свою вину или достоин наказания. Тогда Чжоу Цзышу улыбнулся, обнял Вэнь Кэсина и снова закрыл глаза.