Ключ от всех дверей

— Решил обнести чужую хату? Не боишься, что соседи поймают за руку? Гун Цзюнь как раз выбирал, через окно снизу лезть или попытать счастья с пожарной лестницей, но пойманным зайцем замер от его слов. Или от того, что его буквально схватили за руку? Нагло еще так, будто не прочь были подраться. Противник носил спортивные штаны с дурацкой футболкой с аниме героем. — Ты охренел?! — возмутился Гун Цзюнь и резко развернулся на месте, сорвав чужую руку со своего запястья. — Я тут живу! — Что-то не помню тебя, — недовольно заметил «сосед», которого Гун Цзюнь точно видел впервые в жизни. — На внука Сю Шаоцяна ты не похож! Точно ищет, с кем бы подраться. Драться Гу Цзюнь не собирался, поскольку тем, кому сегодня разбили рожу, за съёмки в рекламе завтра не платят, а деньги были очень нужны. Да и подводить всех из-за глупой перепалки не хотелось. — Меня зовут Гун Цзюнь. И не знаю я никакого Сю Шаоцяна! Я целых полгода ее снимаю, могу договор показать. Отвали, мистер бдительный сосед, а? Ты сам-то здесь живёшь или полицию вызвать? — За стенкой у тебя живу, — сосед помахал у него перед носом ключами. Гун Цзюнь завистливо вздохнул — его связка осталась запертой в квартире, вместо них схватил ключи от чужой квартиры, где недавно поливал цветы и кормил кота. — Вот и услыхал, как ты возишься. Обеспокоился! Граждански. — Ни разу что-то тебя здесь за полгода не видел, гражданин. Район был хороший, все остальные соседи — пожилые и вежливые. Кроме этого граждански обеспокоенного придурка! Когда Гун Цзюнь жил в более опасных частях города, то не рисковал выглядывать за дверь, даже если кого-то убивали. Ломать дверь было жалко, звонить хозяину — унизительно, а денег на мастеров, вскрывающих замки, у него не было. — Я в Тайване полгода был в... отпуске, — признался сосед. — Не подумал, что старина Сю решит кому-то свою древнюю халупу сдать. Вот и познакомился с моим красивым новым соседом только сегодня. Такое упущение с моей стороны. Мир? Гун Цзюнь недоуменно на него посмотрел сверху вниз. На людей обычно производило впечатление, но бессовестный сосед в спортивных штанах даже не вздрогнул. Странный он был — то наезжал, то предлагал мириться. Надо было спросить про него у старушки Ма Лан на этаж ниже: Гун Цзюнь один раз помог ей донести покупки с рынка и за это получал все свежие сплетни первым. — Ты секретный агент? — Красив, как Джеймс Бонд? — Чжан Чжэхань изобразил коронную улыбку кино-шпиона. Наверное, не подумал, до чего нелепо это выглядело в спортивном костюме. — Секс — на ужин, смерть — на завтрак? — Имя свое назвать не можешь, а строишь из себя непонятно что. — Чжан Чжэхань, — сосед протянул руку, Гун Цзюнь слегка коснулся его пальцев, но почти сразу отпустил. — Прости за профдеформацию. — Полицейский? Это объясняло, чего тогда так настойчиво привязался. — Слежу на районе за порядком, — сказал Чжан Чжэхань. — Ты сам понимаешь. Если не мы, то кто? — Полицейские бывшими не бывают? — догадался Гун Цзюнь. — Спасибо за беспокойство! Можешь возвращаться обратно на свой важный сторожевой пост. — А с замком что? — спросил Чжан Чжэхань. — Я перед тем, как выйти, послушал и что-то... Судя по твоей ругани, дверь открыть не получалось. — Там надо поднажать, — соврал Гун Цзюнь. — Часто заедает. Сейчас за маслом в магазин сбегаю. — У старика часто клинило, — вспомнил Чжан Чжэхань. — Давно ему говорил, что надо другой поставить, чтобы не мучиться. Масло у меня дома осталось. Поискать? — Не хочу тебя задерживать. Этот его новый сосед, пожалуй, был чересчур навязчив. Подобное дружелюбие следовало пресекать сразу. Гун Цзюнь рассеянно почесал лоб и выронил ключи. Точнее, ключи от квартиры подруги с котом — там были другие замки, поэтому-то они и не подходили. — Ты правда домушник? — восхитился Чжан Чжэхань. — И лапшу мне на уши вешал? Вот это смелость, уважаю! Скажи правду, на кого работаешь? Обещаю, что бить не буду! — Сам ты домушник! У меня есть ключи. — Просто не эти, Цзюнь-Цзюнь? Или не от этой квартиры? Или квартира не твоя? О, давай на моей попробуем, может, подойдут? — На лице Чжан Чжэханя расцвела солнечная улыбка, как будто Гун Цзюнь был ходячей полугодовой премией, а то и путем к повышению. Гун Цзюнь скривился. Цзюнь-Цзюнем его только мама называла и пара близких друзей. — Ключи не эти, — согласился Гун Цзюнь. — Мне друг по телефону предложил попробовать, вдруг прокатит. Но квартира моя! Арендованная. — Тогда где твои ключи? — с любопытством спросил Чжан Чжэхань. — Их злые духи похитили? Или ты тайком грохнул деда и пришел спрятать тело? — За дверью мои ключи! — вздохнул Гун Цзюнь. — Откроешь, покажу! Я опаздывал на съёмку с утра, торопился и взял не те... Не подумал, что они там, а я — здесь. — Актер? — В рекламе снимаюсь. — О, я тоже собирался поступать в театральный, но... не сложилось. Хочешь у меня посидеть, пока мастер по замкам приедет? Там баскетбол по телику идет. — Нет, — отрезал Гун Цзюнь. — Спорт — это не мое. Гун Цзюнь предпочитал спортзал, где сложнее получить травму, чем командное бегание за мячиком. — И зря. Ты высокий, гибкий. Хорошо бы играл. — Ты еще и спортсмен? — Раньше с парнями с района играл, пока врачи не запретили. Наслаждайся баскетболом, пока можешь! — Я сам с замками разберусь. Как-нибудь. — Как-нибудь ты уже часа полтора пытаешься. Надо профессионала звать! Гун Цзюнь подумал, что Чжан Чжэхань из тех ужасных соседей, что один раз угощают тебя чем-нибудь в честь новоселья, а потом от них невозможно отвязаться. Пока единственное его прегрешение заключалось в том, что он рано утром захватил с собой не те ключи. — Могу попробовать открыть по старой памяти. Только ко мне ненадолго зайдём, хорошо? Наверное, прошлый хозяин квартиры оставил соседу запасной ключ — открытие было неприятное, — но что поделать. Надо будет позвонить ему и со скандалом потребовать сменить замки. Судя по слою пыли в коридоре, Чжан Чжэхань действительно вернулся недавно после долгого отсутствия. Большая спортивная сумка с вещами была только наполовину разобрана, то тут, то там валялись вещи. Особо осмотреться он не успел, поскольку Чжан Чжэхань быстро вынес огромную связку отмычек. Конфисковал, наверное, у кого-то? Когда они вышли, Гун Цзюнь облокотился рукой на дверь и стал наблюдать за тем, как он работает. Гораздо более уверенно, чем он сам, вслепую тыкавшийся ключом в неподатливый замок, потому что бойфренд Чжоу Е клялся по телефону, что у них сработало. — Ты сам меня попросил. Вот и не мешай теперь, — сказал Чжан Чжэхань и красиво выгнул спину. Даже в спортивных штанах задница у него была неплохая. Если бы Гун Цзюня это интересовало. — Подрабатывал раньше. Все соседи знают, что если с замком беда или ключ ребенок потерял — можно ко мне бежать. Гун Цзюнь впервые слышал об этом. — Тут главное, как в сексе — не напрягаться и получать удовольствие, — заметил Чжан Чжэхань и усмехнулся. Гун Цзюнь демонстративно смотрел в окно. Не на замок и не на Чжан Чжэханя. — И если не выходит, не пихать деталь в неподходящее отверстие сорок раз. К тому времени, как Гун Цзюнь придумал остроумный комментарий, Чжан Чжэхань ловко вскрыл замок. — Ну? — протянул Чжан Чжэхань. — Где мое спасибо, дорогой сосед, как я раньше жил без тебя? — Спасибо, что пустил меня в мою квартиру, — сказал Гун Цзюнь. Он протянул руку и повертел висевшие в коридоре ключи между пальцев. — Видишь? Вот мои ключи! Договор аренды показать? — Да я почти сразу тебе поверил. Ни разу не видел таких бестолковых грабителей, — отмахнулся Чжан Чжэхань. — Поприкалываться над тобой захотел. Кто ж знал, что ты шутку не поймёшь. — Я бы ещё подумал, доверять ли человеку, который настолько легко вскрыл дверь моей квартиры. — Вечно так, — посетовал Чжан Чжэхань. — Как помощь нужна, так выручи, братик Чжэхань, а как... — Спасибо, сосед, — поблагодарил Гун Цзюнь и крепко пожал ему руку. — Выручил! В следующий раз угощу чем-нибудь. Угощать в ближайшее время своего деятельного соседа Гун Цзюнь не собирался, но в супермаркете возле дома была скидка на пиво, срок годности которого истекал скоро. Вот Гун Цзюнь и купил сразу два, а потом вспомнил, что завтра рано вставать на съёмку и один он две бутылки не осилит. Он в принципе в последнее время мало пил. Не с кем было. — Думал, никогда не зайдешь, — вместо приветствия ответил Чжан Чжэхань, но внутрь пока так и не пригласил. Они разговаривали через приоткрытую дверь. — Или опять ключи забыл? — Пиво лишнее купил. Решил должок вернуть. Только выпей сегодня, а то вкус... потеряется. — Остатки из супермаркета? — догадался Чжан Чжэхань. — У меня ребята с работы сегодня брали. Мне тоже завезли. Целый ящик. Не парься, ничего с ним не будет. Максимум, выдохнется слегка. — Не хочешь, я себе заберу, — сухо произнес Гун Цзюнь. Сосед мог бы, между прочим, помягче послать или соврать, что пиво не любит. Сам Гун Цзюнь возвел вежливые отказы в жанр искусства — в рекламных съемках без этого не выжить. — Хочу, но через полчаса. — За полчаса допьешь подаренный ящик? — не поверил Гун Цзюнь. — Мне завтра вставать рано, я пошел тогда. В другой раз. Полчаса легко превращались в полтора или два часа. Всегда лучше не идти на поводу у того, кто прямо сейчас не горит желанием провести с тобой время. — Десять минут, — попросил Чжан Чжэхань. — И с меня закуска! — Позвони, если соберёшься, — предложил Гун Цзюнь и, не питая особых надежд, зашёл к себе. Через десять минут Чжан Чжэхань, разумеется, не позвонил. Прошло целых двадцать пять. Почти тридцать. Он завалился в квартиру Гун Цзюня в спортивных штанах, толстовке и с пакетом очищенных грецких орешков в руке. И тут же, с порога, захрустел ими. Немного зловеще. — Ты там убивал кого-то? — спросил Гун Цзюнь и аккуратно срезал верхнюю горстку у него с ладони. — Чего так долго? — Вопросы решал рабочие. Орал на подрядчиков по телефону. Гун Цзюнь ничего подобного не слышал, хотя стены были тонкие. На балкон он, что ли, выходил? Или преувеличивал? — Выпил бы бутылку пива и потом разбирался. — Сяо Юй, помощник мой, не любит, когда я так делаю. Люди начинают думать, что я их запугиваю. Или допрашиваю. — Ну есть что-то такое в тебе, — признался Гун Цзюнь. — Как ты сказал тогда? Профдеформация. — Правда думаешь, что я полицейский? — в голосе Чжан Чжэханя опять играло веселье. Гун Цзюнь не понимал, чем каждый раз его смешил. — Серьёзно? — Ты серьезный. Дотошный. Сначала наезжаешь, а потом разбираешься. Если Чжан Чжэхань был не бывший полицейский, то какой-нибудь бывший военный спецназовец или охранник, какая разница? Чжан Чжэхань со смехом расстегнул толстовку и спросил, играя бицепсами: — Кто бы меня в полицию взял с такими татуировками? Гун Цзюнь тоже ходил в спортзал и любил красоваться перед зеркалом, поэтому был совершенно не впечатлен. Разве что татуировок у него не было. Интересно, сколько Чжан Чжэхань за раз в весах поднимал? — Я как-то играл в дораме про бывшего спецназовца, — признался Гун Цзюнь. — Если судить по сценарию, там в принципе невысокие требования. — Не хочешь ничего спросить? Чжан Чжэхань будто нарочно повернулся так, чтобы на самую большую татуировку на плече, цветного дракона, упал луч закатного солнца. Гун Цзюнь подобную демонстративность в людях терпеть не мог. Насмотрелся на такое у других актеров и моделей и решил, что в жизни, если ты не проходишь кастинг или не отсылаешь портфолио, скромность — главная добродетель. Опоздал, так еще и теперь рисуется. Какой умник. — Похвастаться больше некому? — Не любишь татуировки? — спросил Чжан Чжэхань и быстро накинул темно-серую толстовку обратно. Дракон словно скрылся за облаками. — Любишь их всем показывать? — Да проще сразу все прояснить, чем потом ловить косые взгляды, — пожал плечами Чжан Чжэхань. — Неужели никогда себе не хотел? Я из-за первой татуировки в старшей школе с мамой поругался. — Набил имя девочки, которая нравилась? — Название любимой группы. Мама потом привыкла, дракон ей нравится. — С татуировками сложнее сниматься, — сказал Гун Цзюнь. — Поэтому нет, никогда не хотел. Да и денег жалко. Надоест и придется лазером сводить. Лишние траты. — Надо что-то значимое набивать, чтобы не надоело. То, о чем думать приятно, когда хреново. Вот например... Странно было слышать такое от человека, утверждавшего, что в подростковом возрасте набил имя любимой группы. — Я пока недостаточно выпил, чтобы слушать историю каждой твоей татуировки. Мы познакомились недавно, а ты сразу начал раздеваться. Задумывалось, как шутка, но почему-то стало неловко. Бывают люди, которые довлеют над окружающим пространством. Вот и Чжан Чжэхань держался самоуверенно и немного нагло, будто здесь жил. У Гун Цзюня чуть челюсть не отпала, когда тот привычно погладил по лысине статуэтку бога долголетия. — Этого дружка я подарил старику Сю, когда только сюда переехал. Шел мимо сувенирной лавки, гляжу, а он на него похож, поэтому и купил. На месте старика Гун Цзюнь бы обиделся, потому что божок вид имел зловещий. Явно замыслил что-то недоброе. Хотя, говорят, в пожилом возрасте любое внимание в радость. Нехватка общения и всё-такое. — Сувениры я не люблю, — предупредил Гун Цзюнь. — Вещи должны приносить пользу. Поэтому в следующий отпуск можешь не привозить мне магнитики. — Дай угадаю, — с усмешкой сказал Чжан Чжэхань. — Больше всего ты любишь деньги? Еще Гун Цзюнь любил вкусно готовить, видеоигры и гулять вечером в парке, но соседу было ни к чему это знать. — Типа того. Деньги позволяют исполнить любое желание. — Прям любое? — не поверил Чжан Чжэхань и придвинулся ближе на диване. — Если я дам тебе денег, ты меня поцелуешь? — Чего?! — Гун Цзюнь чуть пивом не подавился. — Сдурел? — Выходит, не любое. Ему показалось или в глазах Чжан Чжэханя он заметил легкое сожаление? — Любое в пределах разумного, — поправился Гун Цзюнь. — Я тебя пива пригласил попить чисто по-соседски. Ты не воображай себе там, что настолько неотразимый, что перед тобой нельзя устоять! У Гун Цзюня имелись какие-никакие стандарты. Он бы не запал на мужика в спортивных штанах. — По-соседски так по-соседски. Я привел наглядный пример, — пожал плечами Чжан Чжэхань. — Вот когда я был в твоем возрасте, тоже так думал, а потом понял, что самое важное за деньги не купишь. — И сколько тебе, о мудрец? Девяносто? Ты всегда разговариваешь статусами с вейбо подруг моей мамы? Выяснилось, что разница в возрасте у них была всего полгода, зато пропасть во взглядах и ценностях была так велика, словно Чжан Чжэхань принадлежал к другому поколению. Тому самому, что застало Дэвида Боуи, Биттлз, пластинки и рок-н-ролл. Гун Цзюнь часто изображал для рекламы разных персонажей и чуть реже снимался в дорамах, а Чжан Чжэхань был персонажем, только по-настоящему. Хоть сейчас снимай дораму, где скромная, но честная героиня наставляет его на праведный путь. — Называть меня можешь ты Чжан-лаоши, юный мой падаван. Одной бутылки пива, чтобы его вывезти, не хватило. Чжэхань любил цитировать “Звездные войны” семидесятых годов. На съемку утром Гун Цзюнь не проспал, поскольку предусмотрительно завел целых три будильника. Добрый сосед позвонил ему за три минуты до самого раннего, который Гун Цзюнь обычно выключал, не открывая глаз, и досыпал. Но голос у Чжан Чжэханя с утра был до того бодрый, что трюк не прошел. Пришлось вставать и как зомби слоняться по квартире. В ванной он два раза пронес щетку мимо рта. Потом Чжан Чжэхань позвонил еще раз и уточнил, точно ли он проснулся, и пожелал удачного дня. «Три минуты, — с печалью думал Гун Цзюнь по дороге на съемку. — Я мог спать три минуты, а то и все пятнадцать до последнего будильника! Вот козел!» — Бурная пьянка? — с улыбкой спросила его на съемке Кэ Найюй, пританцовывая на месте. — Или новая подружка? Познакомишь? Они не первый раз снимались вместе в рекламе — продюсерам и зрителям нравилось, как они выглядят в кадре. И ладили неплохо. Они были в одном шаге от общей супертемы на вейбо, если бы снимались в чем-то посерьезнее, чем паре роликов. — У тебя и своих хватает, — отмахнулся Гун Цзюнь. — Оставь и мне немного. — Сейчас сестрица принесет тебе кофе и ты вернешься из мира призраков, — пообещала Кэ Найюй. — За углом продают настоящую амброзию. Гун Цзюнь кивнул, хотя в магию кофе не верил — просто ненавидел утра. Но гримеры его уже накрасили, а съемка никак не начиналась из-за неполадок с камерой. Можно немного и поболтать. Пока он ждал Кэ Найюй с обещанным кофе, тихонько бормотал про себя привязавшуюся некстати мелодию. Что-то такое вчера напевал Чжан Чжэхань. Спьяну казалось, что пел неплохо. — Ужасно поешь, — вынесла приговор Кэ Найюй и подала кофе. — Если ты пел это своей девушке ночью, возможно, она глухая. Или планирует обманом переписать на себя твою квартиру. Не верь ей, Цзюнь-Цзюнь! У красавиц нет сердца. — Я еще на заработал на квартиру, — отмахнулся Гун Цзюнь. — Нам с тобой пока столько за рекламу не платят. — Мы вчера ходили с девочками танцевать, но рано разошлись по домам, — поделилась Кэ Найюй. — Скучно, когда всем завтра рано на работу. А ты как развлекался? — Да, видел твои видео в доуине. На самом деле им необязательно было дружить, но когда вас в третий раз зовут сниматься в рекламе, потому что зрители любят, как вы смотритесь в кадре, почему бы и нет? Кэ Найюй шутила, что в следующий раз им наконец должны предложить роли в одной дораме. — Мои видео гениальны, — согласилась Кэ Найюй. — Только не говори, что пил до утра в одиночестве. — Пил с соседом. — Разве всем твоим соседям не девяносто? И они чуть не вызвали полицию, когда на твой день рождения Чжоу Е включила свою любимую музыку? — Этот молодой, — пояснил Гун Цзюнь. — Девяносто ему только в душе. Весь в татуировках. Слушает и смотрит всякое западное старье, играет в гольф. — Из Триады, что ли? — Угу, и закупается со мной в одном супермаркете. По вечерам самое дешевое пиво зовет пить. — У моей подружки был бойфренд оттуда, — пожала плечами Кэ Найюй. — Обычный парень. С виду и не скажешь. Ты спроси у него, из Триады он или нет? — Предлагал деньги за то, чтобы меня поцеловать. — О, и за сколько ты согласился? Гун Цзюнь вздохнул и послал партнерше по съемкам полный осуждения взгляд. — Хотя бы сколько предлагали? — не удержалась Кэ Найюй. — Больше, чем за нашу сегодняшнюю рекламу? — Наша дружба окончена. Ничего больше не буду тебе рассказывать. — Неужели ты бесплатно согласился? Потом камера, к счастью, заработала и тему они закрыли. — Я посмотрел твою дораму, — поделился Чжан Чжэхань, — но ничего в ней не понял. — Какую? Дорам у него было несколько, но все, кто вбивали его имя в поиск и потом таинственным голосом сообщали, что «посмотрели его дораму», имели в виду одну и ту же. Если это были агенты, то потом предлагали Гун Цзюню переехать в Тайвань и сыграть еще раз в «чем-нибудь таком». Когда продюсер «Неукротимого» обещала им сумасшедший успех в глубокой и крайне мужественной истории богатого бездельника и бывшего сотрудника спецслужб, на самом деле влюбленных друг в друга, Гун Цзюнь ожидал чего-то другого. Хотя ведь читал новеллу. Определенно зря обольщался. — Про бывшего спецназовца? — добавил Чжан Чжэхань. — Только там про него как раз ничего не было. Но ты мужественно полз в грязи, выглядело очень драматично. — Теперь ты глава моего фанклуба и каждый день рождения будешь присылать на день рождения клубнику с шампанским? Фанклуб у него действительно был, и про клубнику и шампанское была не шутка. Просто... Актерам других дорам о мужской любви повезло больше. Их имена трендились на вейбо, им предлагали шикарные контракты. Казалось, что один Гун Цзюнь сыграл в гей-дораме и прозябал в безвестности. Гун Цзюнь же просто на съемках чувствовал себя крайне неловко, подружился за время страданий с партнером, но никогда ее не пересматривал. — Просто так ее куплю, — удивился Чжан Чжэхань. — Мне жалко, что ли? Но в конце хуйня какая-то! Ничего не понятно. Правда, до Чжан Чжэханя никто не жаловался именно на сюжетную составляющую и демонстрацию работу спецназовцев, пусть и бывших, чаще народ шокировала тематика. — Я тоже не понял, когда в ней снимался, — признал Гун Цзюнь. — В следующий раз лучше смотри историчку. Там костюмы красивые. — Ты сам посоветовал! — напомнил Чжан Чжэхань. — Я сначала решил, что не то скачал, когда ты в первых сериях трусы снимаешь перед ноутбуком... — Этот момент становится понятнее, если читать новеллу, — сказал Гун Цзюнь. — Но ты лучше ее не читай! — И еще я не понял, трахались вы с тем мужиком или нет, — невозмутимо добавил Чжан Чжэхань. — По сценарию! Но у тебя такое лицо все время... Вроде как должно быть порно, но не заводит? Без огонька! Отлично, его сосед разделял всеобщее мнение, что Гун Цзюнь, сыгравший бревно, одна из причин недостаточного успеха дорамы о мужской любви по сценарию, написанному на коленке. — Ты ценитель жанра? — Если бы я был твоим партнером в кино и тебя целовал, отвечаю, ты бы не лежал в постели со страдальческим видом, — заметил Чжан Чжэхань и почесал кончик носа. — Ты веселый парень. Уверен, что и в постели с тобой прикольно. — Так задумано по сценарию, — отрезал Гун Цзюнь. — Мужественный герой покоряет сердце тупого, но смазливого маменькиного сынка. Требуются высокие актеры модельной внешности. Если бы Чжан Чжэхань не выглядел, как он выглядел, и не одевался, как одевался, то Гун Цзюнь решил, что он к нему подкатывает. Но никто не подкатывает к красавчику вроде него в мятой толстовке и в дурацких спортивных штанах. — Вот я и говорю. Совершенно нелогичное кино! Приходи вечером, лучше баскетбол вместе посмотрим! Со следующей съемкой он влетел. Рекламу так и не выпустили, а заказчик слился еще до постпродакшна, никому не заплатив. Агент позвонил ему к вечеру, следом за ним — разгневанная режиссер, предлагавшая написать гневный пост на вейбо, потому что фирма в Китае была известная, но Гун Цзюнь отмахнулся от ее предложения. Отдел пиара заказчика, скорее всего, поругался с начальством, а всех причастных уволили. Репутация фирмы пострадает, но только среди актеров с невысокой часовой ставкой и съемочных групп. Режиссер ролика обещала попробовать что-нибудь выбить, но Гун Цзюнь сомневался, что удастся, если рекламу зарезали до эфира. Хорошо, что аванс выплатили. С ним уже такое случалось. Правда, обычно это были менее известные бренды. И не накануне выплаты части старого долга. Гун Цзюнь был достаточно предусмотрительным, чтобы планировать свой бюджет, но тут досадно просчитался. Надо было соглашаться еще и на тупую рекламу средства для чистки труб. — Снова забыл ключи? — спросил его Чжан Чжэхань. Гун Цзюнь до того загрузился финансовыми проблемами, что дольше обычного открывал дверь, вот любопытный сосед и высунулся поглазеть. — Ты мне до смерти будешь это припоминать? — Пока не съедешь, — с очаровательной улыбкой сказал Чжан Чжэхань. — Надеюсь, не скоро. А то с кем мне пиво вечером пить и смотреть баскетбол? — С какой стати я должен съезжать? Это ты включаешь музыку в час ночи! — Эдит Пиаф вне времени, — сказал Чжан Чжэхань и напел: — Non, je ne regrette rien. Когда Гун Цзюнь впервые увидел Чжан Чжэханя, то ни за что бы не поверил, что у типа вроде него может быть настолько приятный и мелодичный голос. Правда, в час ночи у него было обычно другое мнение. Иногда ему хотелось не пить пиво или внимать чужому плейлисту, а, скажем, высыпаться. — Совы любят спать ночью, жаворонки — утром. — Наоборот, — поправил его Гун Цзюнь. — Жаворонки спят ночью. Ты, по-моему, не спишь никогда. Признайся, ты вампир? — Вот! Когда бы я ни шумел, ты вечно недоволен. Еще говоришь, что мне девяносто! — Тебе две тысячи лет, — пошутил Гун Цзюнь. — Ты вампир. Слишком болтливый. За полгода Гун Цзюнь до того привык к отсутствию соседа, что теперь любой звук за стенкой казался чересчур громким. Он словно вернулся в шумное студенческое общежитие, воплощенное в одном человеке. Чжан Чжэхань ничего не умел делать тихо — ни смотреть аниме на японском, ни болеть за любимую баскетбольную команду, ни подпевать фривольным французским песенкам, ни дрочить. Иногда он совмещал. Причем обязательно делать это было надо, когда Гун Цзюнь с его скользящим графиком был дома и желал расслабиться в тишине. Гун Цзюнь представлял себе, что любовниц (или любовников?) он явно предпочитал таких же голосистых, но гостей Чжан Чжэхань почти не приводил. Хотя любил хвастаться, что, в отличие от некоторых, живет полной жизнью, а не киснет дома, слушая у стенки, что творится дома у соседа. — Чего такой грустный? — спросил Чжан Чжэхань. — Хочешь яблоко? Или манго? Гун Цзюнь хотел денег, но признаваться в этом — только напрашиваться на новые насмешки. Тут шуткой про вампиров не отделаешься. — Хочешь, я куплю тебе ящик яблок? Как все люди, у которых нет проблем с деньгами, Чжан Чжэхань все измерял крупными партиями. Если испортится — не страшно, просто выкинешь. На выручку Гун Цзюню пришел телефон — в кармане у соседа запела очередная иностранка. — А, да. Хорошо. Могу, — Чжан Чжэхань зашел обратно в свою квартиру, остаток разговора так и остался загадкой. Наверное, звонили по работе. Гун Цзюнь всегда замечал, как менялся тон и выражение лица Чжан Чжэханя во время подобных звонков. Его обычно живая мимика пропадала, а без нее он превращался в железного болванчика в спортивных штанах. Разговаривая по телефону, Чжан Чжэхань всегда приглушал голос. Гун Цзюнь подумал, что и к лучшему. Еще немного, и он согласился бы на то, чтобы он за деньги его поцеловал — целовался же он для рекламы? Досмотрел до конца его единственную гей-дораму? Несмотря на ужасные футболки, толстовки, татуировки и спортивные костюмы, под которыми Чжан Чжэхань прятал свою красоту, иногда начинало казаться, что он ничего так. До тех пор, как он в ночи не начинал петь за стенкой Эдит Пиаф! Проклятый чокнутый меломан. Вечером под дверью его ждал ящик свежих фруктов с запиской «компенсация за ночной концерт. твой шумный сосед». Гун Цзюнь решил, что в следующий раз не будет выпендриваться и попросит занять денег. Раз уж ему некуда их девать. «Будешь завтра вечером дома?» — спросил его в вичате Чжан Чжэхань. «Зачем?» — ответил Гун Цзюнь. «Помочь по-соседски, — ответил Чжан Чжэхань. — Сделал заказ в интернет-магазине, а у них доставка только на завтрашний вечер, когда я на работе». «Закажи на работу», — предложил Гун Цзюнь. «Переговоры в ресторане, — ответил Чжан Чжэхань. — Я куплю тебе ютяо». «Я и сам могу приготовить». «Коллекционного французского вина?» Гун Цзюнь покачал головой. Самое удивительное с Чжан Чжэханем, что он совершенно не соизмерял стоимость вещей. Ему что дорогое вино, что ютяо возле дома купить — на чеки он не смотрел. Непонятно только, почему ходил непонятно в чем. «Во сколько?» «После семи. Спасибо!» Курьер в черной кепке действительно пришел после семи, но заказ привез не в коробке, а в перемотанном скотчем и изолентой ящике с крышкой. И глядел как-то неприветливо — наверное, обиделся, что Гун Цзюнь не дал ему чаевых, но Чжан Чжэхань про такое не говорил, а за свой счет он вкладываться не собирался. Тяжелый объемный ящик он поставил у балкона, а следующим утром Чжан Чжэхань поблагодарил и заказ забрал, обменяв на бутылку вина. Гун Цзюнь подумывал ее продать, но поискал цену в интернете и опешил. Никто из его знакомых не пил настолько дорогое. А с рук пытаться сбыть, решат, что подделка. Не в магазин же его обратно сдавать? В крайнем случае, если он не разберется с долгами, родственники откроют на его похоронах. Занять денег у Ван Жолиня было идеей его бывшего сокурсника, Ли Дайкуня. Если Гун Цзюнь больше занимался рекламой, то Ли Дайкунь, несмотря на свое симпатичное личико, переключился на фриланс по озвучке. Недавно его в популярную радио-постановку позвали. Для Ван Жолиня Ли Дайкунь записывал сообщение у автоответчика. Да, некоторые богатые люди нанимали профессиональных актеров озвучки, чтобы клиента или заказчика не просто посылали нахер или повисеть на линии, а делали это глубоким и сексуальным голосом. Так, чтобы ему потом хотелось перезвонить. Ли Дайкунь тогда сумел раскрутить Ван Жолиня не только на автоответчик, но и на пару роликов для его компании, голос в навигаторе и системы умный дом. Гун Цзюнь не удивился бы, если бы за подходящую цену Ли Дайкунь записал для него аудио-порно или 1001 сказку на ночь. Короче, у Ван Жолиня было дохренища денег, а Гун Цзюнь в тот момент в них нуждался. Маме понадобилась срочная операция, а кредит ему с его непостоянными заработками давать не хотели. Ни у кого из его друзей такой суммы на руках не было. Более того, раз Гун Цзюнь друг Ли Дайкуня, Ван Жолинь денег дал без процентов. Требовалось лишь раз в месяц на протяжении трех лет исправно их отдавать по частям. Только наличку, мелкими купюрами. Два года ничего интересного не происходило, а на третий его кинули с тем дурацким роликом. Гун Цзюнь хотел попросить отсрочку, но не успел... — С боссом Ваном шутки плохи, — скалясь, заявил ему неприятного вида тип. Они поздним вечером стояли в безлюдном переулке и это давило на нервы. Тип был невысокий и коренастый, на две головы его ниже. Гун Цзюнь со своим спортзалом дважды в неделю мог попытаться ему навалять, но вряд ли Ван Жолиню, который оказался бандитом, а не бизнесменом, как настаивал Ли Дайкунь, это бы понравилось. — Да верну я, верну, — пообещал Гун Цзюнь. — Два года ведь платил исправно. Будет все. — Все так говорят, — заявил стремный тип. — Деньги сегодня есть, завтра уже нет. Надо, чтобы всегда были. — Один раз просрочил, с кем не бывает? — Слышь, ты, пацан, мы не банк, чтобы предложить тебе рафинирование! — Рефинансирование? — подсказал Гун Цзюнь и тут же об этом пожалел, поскольку ему дали в печень. «Прикуси язык, — подумал Гун Цзюнь. — Надо держать себя в руках, а потом позвонить Ли Дайкуню и спросить, какого хера он тогда не объяснил, что предложил занять денег у бандитов». — Рефинансирование у мамы твоей на могиле будет! — рявкнул стремный тип. Бородка у него была совершенно козлиная. — Думал, рассказал три года назад слезливую историю про больную маму и можно перестать платить? Что если этот козел знал, что деньги были на лечение мамы, а то и где она живет? У Гун Цзюня возникло все больше вопросов к Ван Жолиню и его дружкам. Нельзя доверять человеку, который записывает в таком количестве смешные видео. — Почему не платить? Все заплачу! Клянусь! Стремный тип воспринял это как попытку огрызаться и с размаху дал ему в глаз. Голова после удара немного кружилась. — По лицу-то зачем? — Не заплатишь через неделю, в следующий раз пальцы отрежу. По пальцу за каждый просроченный день. Передашь тому же человеку, что и обычно. Гун Цзюнь подумал, что в крайнем случае убьет Ли Дайкуня, спрячет труп и продаст втихую все его вещи! Возвращался домой Гун Цзюнь, прижимая к щеке и заплывшему глазу кусок холодного фарша из супермаркета. Ли Дайкунь клялся, что ничего об этом не знал, а если Ван Жолинь и бандит, то все равно человек хороший. Наверное, Гун Цзюнь что-то неправильно понял. Или кто-то из его подчиненных перестарался. В качестве компенсации Ли Дайкунь готов был угостить его выпивкой. Денег занять не предлагал. Гун Цзюнь бы и не согласился. — Все-таки решил попробовать сыграть в баскетбол? — предположил Чжан Чжэхань. — Нехило тебе прилетело. — Играл в рекламе изменника-мужа без дублера, а вторая актриса перестаралась. — И что же так рекламируют? Супружескую неверность? — Социальная реклама. Еще непонятно, пропустит цензура или нет. — Заплатили хорошо? У меня адвокат знакомый есть, если надумаешь с них выбивать компенсацию. — Всего лишь фингал, — отмахнулся Гун Цзюнь. — В первый раз, что ли? — И часто тебе на съемках прилетает? — в голосе Чжан Чжэханя звучало беспокойство. — В рекламе в первый раз. В дорамах всякое случайно бывает. Особенно, когда денег на дублеров нет. — Не хочется в ответ врезать? — не поверил Чжан Чжэхань. — Просто стоишь и смотришь, как тебя бьют? Гун Цзюню хотелось рассказать все, как есть, но он прикусил язык. В жизни, как в кино — если сочинил легенду, то надо ей следовать. Если занял денег у бандитов, то нечего втягивать в это симпатичного соседа. Тем более, Чжан Чжэхань был такой деятельный, как бы с него еще и проценты за два года не потребовали! — Я же в образе, а другой человек — роль играет. Понарошку все. — Понарошку, — задумчиво протянул Чжан Чжэхань. — Наверное, поэтому из меня актера и не вышло. Я всегда по-настоящему начинаю драться. А еще я обидчивый, мстительный и злопамятный. Иногда Чжан Чжэхань напоминал кота, выгибавшего спину, чтобы казаться более грозным. Татуировок вон сколько набил, про мстительность рассказывал. Гун Цзюнь недоверчиво хмыкнул. — Пошел я, а то фарш почти растаял. Надо льда приложить. — Погоди! — Чжан Чжэхань потянул его за руку. — Я с Тайваня привез мазь с ядом кобры. Ей раз намажешься — все пройдет. — Синяк под глазом же, — попытался отговорить его Гун Цзюнь. — Яд в глаза попадет — ослепну. Только пиратов будут звать играть или разбойников. — Я аккуратно намажу, — заверил Чжан Чжэхань. — Совсем чуть-чуть. Гун Цзюнь сам не знал, зачем согласился. С его прошлого визита Чжан Чжэхань попытался наконец прибраться: вещи по-прежнему валялись в полном беспорядке, но в других местах. Спортивную сумку куда-то спрятали, а если провести пальцем по полке, там не лежал вековой слой пыли. На полке у Чжан Чжэханя стояли кубки со спортивных соревнований. — Чего бросил играть? — вдруг спросил Гун Цзюнь, пока тот искал свою волшебную змеиную мазь. — Обленился? Или времени стало не хватать? — Колено прострелили, — не поднимая головы, ответил Чжан Чжэхань. Будто это было самое обычное дело, примерно как кредиторы, дающие тебе в глаз в подворотне. — Врачи после операции запретили играть. Я вроде рассказывал? Про врачей, может, и рассказывал. У Чжан Чжэханя была бурная биография и он любил потрепаться, Гун Цзюнь временами слушал его вполуха. Вот как сериалы фоном смотрят, так и он иногда проводил вечера с Чжан Чжэханем. На близком расстоянии создаваемый им хаос успокаивал. Он не требовал изображать участие и не просил совета, с ним просто приятно было проводить время. — Вроде рассказывал, но без подробностей. Чжан Чжэхань рылся в нижних ящиках шкафа, его спина и задница снова показывались в соблазнительном ракурсе. Первое время Гун Цзюнь думал, что он нарочно. Подкатывает неумело и немного навязчиво. Дораму его гейскую, вон, посмотрел. Явно на что-то намекал! Но развития тема дальше дружеских рукопожатий не получала. Наверное, если двести тысяч раз прослушать Эдит Пиаф, сам немного становишься томной француженкой с хриплым сексуальным голосом. Только китайским мужиком в потертых спортивных штанах, верящим в мазь из яда кобры. — О, нашел, — просиял Чжан Чжэхань. — Ты не бойся, она ядовитая, но безвредная. Друг ей сына мелкого лечил. — Если с ядом, то не безвредная, — заерзал на диване Гун Цзюнь. — Закрой глаза и доверься мне, — предложил Чжан Чжэхань. — Моя бабушка медсестрой работала. Гун Цзюнь не видел связи между бабушкой-медсестрой и безопасностью шарлатанской змеиной мази, но решил, что, наверное, не ослепнет. Или отсудит у Чжан Чжэханя его квартиру за моральный и физический ущерб. — Рейды полицейские в кино видел? — спросил Чжан Чжэхань. Гун Цзюнь кивнул, чувствуя, как щеки коснулись прохладные пальцы. — Говори, если щипать или жечь будет. — Допустим, видел. Сейчас он видел только расплывчатый силуэт Чжан Чжэханя одним прищуренным глазом, второй не открывался. — Кто-то из отморозков достал оружие. Я тогда был дохуя умный и полез в самое пекло. Вот пуля в перестрелке и срикошетила в колено. — Поймали их? Тех, кто в тебя стрелял. Слушать про чужие приключения было забавно, а мазь действительно не жглась — Чжан Чжэхань действовал аккуратнее, чем его собственная мама в детстве. Словно боялся, что полуслепой Гун Цзюнь отсудит у него квартиру. Гун Цзюнь представил Чжан Чжэханя в форме и с пистолетом и пожалел, что у него дома на стене не висело ни одной фотки. Вообще ничего личного, только кубки с соревнований и пара магнитиков из отпуска. Он был какой-то ограниченно сентиментальный. Врали все фильмы про полицейских. — Так просто я это не оставил. Знаешь, сколько операция на колено за границей стоит? У меня теперь там пластина титановая! Хм, вроде все... Но ты бледный что-то. Точно не сотрясение? Не помнишь, сознание не терял? — Какое сотрясение? Меня же понарошку ударили. — Выглядишь так, будто профессиональный боксер отделал. Больно? Когда последний раз обезболивающее пил? На съемках? — Дома выпью, — отмахнулся Гун Цзюнь. В аптеку он не заходил. — Доковыляю как-нибудь до соседней квартиры. Фарш сейчас точно испортится, а мне из него еще ужин делать. — Ты, что, готовить его собрался? — Зачем бы иначе покупал? Гун Цзюнь привык не тратить деньги впустую. Фарш мог быть и холодным компрессом, и вкусным ужином. — Подумал, что льда в магазине не было. Давай тебе обезболивающее принесу. — Со змеиным ядом? — с подозрением спросил Гун Цзюнь. — Тогда не надо. Вдруг я покроюсь чешуей и буду по ночам выползать к тебе из канализации. — Тогда я бы купил мощную лампу и построил террариум, — с кухни крикнул Чжан Чжэхань, ушедший за лекарством. — Размером в полкомнаты. — Любишь ты всякую мерзость. — Хочешь яблоко? Или что там змеи обычно едят? Про деньги Гун Цзюнь не решился спросить, потому что после дружеского участия стало неудобно. Пора уже было распрощаться и валить домой страдать от боли в тишине и одиночестве, как полагается человеку, недальновидно задолжавшему бандитам. — Лови! — крикнул Чжан Чжэхань и кинул ему яблоко. Точнее, в него. — Ух блядь! — Гун Цзюнь зазевался и пополам согнулся от боли. Подавал Чжан Чжэхань мощно — проклятое яблоко угодило ровно туда, куда его сегодня первый раз ударили. Это было не обидно, а как-то глупо. Еще говорят, что молния дважды не бьет в одно место! — Эй, чего ты? — Чжан Чжэхань бросился к нему, схватил его охапку, усадил на диван и принялся обеспокоенно ощупывать. Гун Цзюнь не успел возразить, когда на груди расстегнули рубашку. — Это как? На лице Чжан Чжэханя застыло столь искреннее изумление, словно он правда поверил в нелепую историю с фингалом на съемках рекламы. Или не допускал мысли, что кого-то могут тупо отпиздить в подворотне за один единственный день просрочки выплаты долга. — Никак, — отрезал Гун Цзюнь и попытался запахнуть рубашку. — Ты врал про съёмки? — Спасибо за помощь. Я дальше сам. — Если тебе кто-то угрожает, ты всегда можешь... — Написать заявление в полицию. Я в курсе, — сказал Гун Цзюнь и дрожащими руками совладал с последней пуговицей. — Так и сделаю! — Если у тебя проблемы, мог сказать. Вдруг бы я нашел способ их решить. — Никаких проблем, — покачал головой Гун Цзюнь и попытался состроить героическую мину, как в кино: — Видел бы ты другого парня! — Опять врешь? — с сомнением в голосе спросил Чжан Чжэхань. — С вами, актерами, ни хрена непонятно, когда вы играете, а когда нет! «Ну били меня, допустим, по-настоящему», — подумал Гун Цзюнь. Он сам не знал, почему стыдно было признаться. С Чжан Чжэханем с его видом четкого пацана поди даже бандиты в подворотне разговаривали вежливо. Кроме того урода, что прострелил ему колено. Надо будет в интернете поискать, наверняка, в новостях было. Черт. Правда, выходило неловко. Чжан Чжэхань открывал ему душу, а Гун Цзюнь уходил от ответа, как прячущаяся на солнцепеке в нору недоверчивая змейка. — Возникло недопонимание со старым кредитором, — выдавил Гун Цзюнь. — Деньги у меня есть. Твои, если предложишь, не возьму. — И тянет тебя связываться со всякими бандитами. Сказал бы, я бы тебе просто так денег занял! — Мне и в прошлый раз «просто так» денег заняли. Два года спустя выяснилось, что если просрочить платеж, за это дают в глаз. — Много ты им должен? — Немного, — отмахнулся Гун Цзюнь и, заметив напряженное выражение лица Чжан Чжэханя, добавил: — Правда, немного осталось. Если волнуешься, что разорюсь, можешь пиво по пятницам мне покупать. — Хорошо, — неожиданно легко согласился Чжан Чжэхань. — Но в следующий раз ты занимаешь деньги не у каких-то непонятных бандитов, а у меня. Договорились? — Нет, больше ни у кого не буду занимать, — отрезал Гун Цзюнь. — Устроюсь в офис и буду работать на ночной линии психологической поддержки! — Какой линии? — Секс по телефону? — Сейчас же по видеосвязи все? — проявил осведомленность Чжан Чжэхань. — Заходишь, а там перед монитором дрочат. Скучно. — Ты куда руки тянешь! — возмутился Гун Цзюнь, когда Чжан Чжэхань снова расстегнул на нем рубашку. — Я же пошутил. Ты со всеми такой резвый? — Надо мазью намазать, — твердым голосом заявил Чжан Чжэхань. — Иначе еще долго болеть будет! Думаешь, я не знаю, как это бывает в драке? Лучше к врачу. Вдруг у тебя внутреннее кровотечение? — Любил в детстве подраться или поиграть в доктора? — Гун Цзюнь не удержался. — Или у тебя на работе принято сначала драться, затем обрабатывать друг другу раны, а потом жарко трахаться на адреналине в подворотне? Рука у Чжан Чжэханя дрогнула и в третий раз заехала прямо в больное место. Наверное, в действительности он был всего лишь добросердечным, но тупым соседом, а не жаркой фантазией, о которой Гун Цзюнь иногда перед сном думал. Может, не такой и красивый он был без штанов, чтобы на это дрочить. — Ай, больно же! — Значит, обезболивающее не пил? — подловил его Чжан Чжэхань. — Я знаю одного врача, он на дом приехать может. И никому ничего не расскажет. — Ты тоже никому ничего не расскажешь, — рассудил Гун Цзюнь. — Давай сюда свою мазь. И обезболивающих. Побольше! Через два дня, когда Гун Цзюнь самостоятельно собрал нужную сумму и написал об этом сообщение в вичат, что готов встретиться и все решить, ему внезапно перезвонил Ван Жолинь. Спустя секунд пять после того, как он отправил сообщение. Хотя до этого они последний раз разговаривали два года назад. Деньги он всегда передавал через посредника — маленький овощной магазинчик в конце улицы. — Лао Гун! — поприветствовал его Ван Жолинь. — Что ж ты сразу не позвонил? Или бы через Ли Дайкуня передал, что у тебя возникли временные трудности. К чему это давление? — Давление? — переспросил Гун Цзюнь. — Это вы про то, что ваш подручный, на разбираясь, сразу в глаз мне дал? И пальцы по одному угрожал отрезать. — Мы по-разному видим с тобой эту историю, — задумчиво протянул Ван Жолинь. — Допускаю, что господин Цзян, как человек в моей структуре новый, погорячился и не понял, что я давал тебе в долг как старому другу, а друзьям принято идти навстречу. Мы ведь с тобой на «ты» всегда были? — Радуйтесь, что я в полицию не пошел. Ван Жолинь засмеялся. Гун Цзюнь отнес трубку от уха, хохот показался ему зловещим. — Господин Ван? — Это ты молодец, — согласился Ван Жолинь. — Но твои методы решения проблемы немного... меня удивили. Зачем привлекать посторонних, когда мы все здесь добрые друзья? Посторонних? Гун Цзюнь об этой истории, кроме Ли Дайкуня, никому не рассказывал. Разве что Чжан Чжэханю сознался? Но тот ведь обещал не лезть не в свое дело. Или, ведомый жаждой справедливости, не удержался и поднял старые связи? То-то Ван Жолинь занервничал. — Сколько? — вздохнув, спросил Гун Цзюнь. — Сколько что? — Сколько я вам должен, за возникшие трудности? — Шутишь опять? — спросил Ван Жолинь. — Это я приношу уважаемому господину Гуну свои искренние извинения. Жаль, что нам с тобой не удалось решить нашу проблему чисто по-дружески, но и зла я не держу. Не поняли друг друга. Бывает! Взрослые люди. — Назови сразу сумму, — попросил Гун Цзюнь. — Не издевайся, а? Про угрозу сделать что-нибудь с мамой он тоже прекрасно помнил. — Больше ты ничего не должен, — заверил его Ван Жолинь. — Сам знаешь, что скромному мелкому коммерсанту вроде меня опасно ввязываться в некоторые вещи. Счастливо оставаться! Гун Цзюнь три раза пытался ему перезвонить, но трубку не брали. Телефон Ли Дайкуня тоже, как назло, выкидывал на автоответчик. Оба автоответчика предлагали оставить сообщение одинаковым хриплым сексуальным голосом старого приятеля. Чем Чжан Чжэхань Ван Жолиню угрожал? Посадить за вымогательство и нападение в тюрьму? Это было странно. Еще более странно, что правда сработало. Но в подробности Гун Цзюнь решил не вдаваться — раз уж сам Ван Жолинь пошел на попятную, какая разница, кому нажаловался его жаждущий справедливости, контуженный во время боевой операции сосед? Лично комиссару полиции или его заместителям? «Будешь завтра вечером дома?» — спросил его в вичате Чжан Чжэхань. Гун Цзюнь от этого сообщение испытал дежавю. «Хочешь пригласить на свидание?» — человек, освободивший его от кредиторов, явно имел корыстные цели. Лучше сразу их выяснить, чтобы не возникало потом недопонимания. Обычно люди по доброте душевной не решают финансовые проблемы своих соседей. «А пора приглашать?» — написал Чжан Чжэхань и поставил три эмодзи, которые уже лет пять ни один взрослый человек во всем Китае не использовал. Не успел Гун Цзюнь ничего ответить, как пришло следующее сообщение: «Доставку забрать. Сяо Юй твой адрес знает. Завтра заберу. Очень выручишь!». Гун Цзюнь решил, что способен оказать еще одну услугу человеку, который помог ему выпутаться из сомнительных финансовых схем. Поэтому он отправил кивающий смайлик, но Чжан Чжэхань его, видимо, как-то неправильно прочитал. Или у него была модель с альтернативным набором эмодзи из прошлого века? Кнопочный? Хотя на них вичат не работал. «Хочешь в Диснейлэнд?» «Был в детстве». «В Париже?» «Если обещаешь не петь больше по утрам в ванной песни из диснеевских мультиков». «Идина Мензель — лучшая! Отпусти и забудь!» «Будешь дома, заходи. Заказ твой заберу». Соседка поймала Гун Цзюня на лестнице, словно нарочно высматривала в глазок, дожидаясь, пока он пройдет мимо ее двери. — Сынок, что-то ты давно не заходил! — пожаловалась Ма Лан. — Совсем забыл бабушку! — Работы много. Поздно возвращаюсь со съемок и не хочется вас тревожить. — Это хорошо, что ты такой работящий! — поддержала Ма Лан. — Не то, что мой внук-бездельник! — Деньги всем нужны. Как здоровье у тетушки Ма? Хотя себя Ма Лан называла бабушкой, но предпочитала, чтобы другие льстили ей, именуя тетушкой. — Да какое в мои годы здоровье... Болит все понемногу. Но вот тебя увидела, сразу на сердце полегчало! Редко встретишь порядочного юношу, как ты. Зайдешь бабушку проведать, я тебе чайку налью? Гун Цзюнь посмотрел на часы — до времени доставки оставалось еще час два, а поддерживать хорошие отношения с соседями было важно. Его так мама воспитала. — Почему бы не зайти? Первые полчаса Ма Лан по большей части причитала и жаловалась на здоровье. Гун Цзюнь пил чай и терпеливо внимал, кивая в нужных местах. Потом поведала последние сплетни: у соседки сверху родился внук, а пожилой дед рядом надумал жениться на “бессовестной обольстительнице” на двадцать лет его моложе, явно за наследством его охотится. Чжан Чжэхань ни разу в разговорах не всплывал, и Гун Цзюнь решил, что, наверное, тетушке Ма нет до него дела. Дома почти не бывает — о чем сплетничать? — Слышала, что подрался ты недавно с кем-то, — вздохнула Ма Лан и неодобрительно поцокала языком. — С виду такой воспитанный мальчик! — На съемках драку репетировали, — привычно соврал Гун Цзюнь. — Зажило уже. Не беспокойтесь, тетушка. — Не с бандитом из соседней квартиры подрался? — встревоженно спросила Ма Лан. — Вот как он вернулся, ни дня покоя нет. То музыку громко включит, то ходит ночью туда-сюда! Аж жуть берет. Нелюдь! — Работа у него нервная, — возразил Гун Цзюнь. — Он хороший парень. — Да разве это работа — честных людей грабить, запугивать и обманывать?! — Вы, наверное, что-то перепутали, тетушка. Чжан Чжэхань — полицейский. Или где-то в силовых структурах служит? Тетушка неодобрительно поджала губы и покачала головой. — Это он тебе наплел? Его отец, комиссар Чжан, служил в полиции и был уважаемым человеком, а этот... Он и двух лет не продержался в элитном подразделении, как его оттуда с позором поперли! Оборотень-людоед твой Чжан Чжэхань, как только его земля носит! Я уж было надеялась, что застрелили его давно. Так вернулся, не запылился... — Я, пожалуй, пойду, — сказал Гун Цзюнь и, не прощаясь, ушел. До прихода курьера оставалось полчаса и Гун Цзюнь нервно барабанил пальцами по столу. Ему хотелось то честно спросить у Чжан Чжэханя, что за «заказ» должен был доставить ему таинственный Сяо Юй, то ограничиться кратким «теперь я все знаю», как жена, пишущая неверному мужу после сообщения об измене, то все бросить и уехать в другой город. К родителям. В принципе непонятно, как он мог быть таким идиотом. Кого, кроме бандита поважнее и пострашнее, боится ушлый тип вроде Ван Жолиня? Татуировки эти. И как Чжан Чжэхань вел себя. Вроде никогда и не отрицал, что бандит, а Гун Цзюнь сам сочинил себе сказочку? Если серьезно задуматься, то бандит из Чжан Чжэханя был совершенно стереотипный. Шикарные подарки, жизнь не по средствам. Взять хотя бы его дурацкую манеру одеваться. Или как он вскрыл его замок отмычками у него на глазах, а Гун Цзюнь еще пива ему за это купил. Гун Цзюнь бы раньше догадался, если бы не засматривался на его накачанную задницу в спортивных штанах. Разве что баскетбол совершенно не вписывался. Эдит Пиаф. Футболки с аниме героями. Или то, что он вел с Гун Цзюнем себя — игриво, но немного неловко. Как будто тот правда ему нравился! В итоге вместо нарисованного тетушкой Ма Лан образа жуткого бандита-людоеда выходила каша. Есть у Марвел в комиксах дружелюбный Человек-паук, а у Гун Цзюня был дружелюбный сосед-бандит, который заботливо мазал его синяки сомнительной змеиной мазью. Пел всякую фигню в душе. Смешно шутил. Отрывал его от любимой видеоигры и заставлял смотреть вечерами баскетбол, в котором Гун Цзюнь ничего не понимал, кроме того, что иногда рука Чжан Чжэханя лежала у него на коленке. Ненавязчиво так. В прошлый раз поднялась почти до бедра. Еще немного, и он бы его поцеловал — не в знак благодарности, а просто так! Потому что захотелось. Вроде они знакомы были не так долго, а казалось, жили по соседству лет пять. Если бы не Ван Жолинь со своим головорезом и сплетница-соседка, Гун Цзюнь бы, наверное, переспал с ним и продолжал жить в сладком неведении! Ему, может, это и нравилось! Плыть по течению и ничего решать. Гун Цзюнь раньше не играл бандитов, но в кино их рисовали более однозначными, что ли? Сразу понятно, в чем таится опасность! Он не сидел бы в ожидании «заказа» и не думал, что было в том ящике в первый раз? Оружие? Наркотики? Взрывчатка? Огнемет? А что в этот раз будет? И если он решил, что и с этим готов мириться, как объясняться с Чжан Чжэханем. «Привет, до меня наконец дошло. Ты часом не из Триады?» Будучи человеком с богатым воображением, Гун Цзюнь перебрал с полсотни возможных сценариев, но не угадал. Курьер оставил заказ у двери и сразу скрылся. Гун Цзюнь даже не успел с ним поболтать — план заключался в том, чтобы выспросить у него про Чжан Чжэханя побольше, но тот сбежал так быстро, будто это Гун Цзюнь был опасным бандитом. Оставалось набраться смелости и потрошить таинственный ящик с заказом. Внутри не было ни оружия, ни наркотиков, ни взрывчатки — только несколько бутылок дорогого вина, где на китайском на этикетке не было ни слова. Явная контрабанда. Как он в первый раз не заметил, когда Чжан Чжэхань его угощал? Гун Цзюнь не выдержал напряжения и громко заржал, а потом написал Чжан Чжэханя в вичате: «Приезжай, а то я выпью все твое вино. Теперь я все знаю». К моменту приезда Чжан Чжэханя Гун Цзюнь осушил всего полбутылки. Вино было крепкое и помногу за раз в одиночку пить не получалось. Он где-то читал, что если сильно напиться, то начисто отбивает чувство страха. — Вскрыл посылку. Напугал Сяо Юя. Вино мое выпил, — покачал головой Чжан Чжэхань, вешая длинный кожаный плащ на вешалку. — Совсем меня не боишься? — Теперь я знаю, что ты бандит! — выпалил Гун Цзюнь. — Настоящий убийца. — Бандиты только в кино остались. Я авторитетный частный предприниматель, иногда работающий в сером правовом поле. Бандит — это твой дружок Ван Жолинь, который дает взаймы без бумажной расписки, а потом выставляет претензии. Это было крепкое вино или Чжан Чжэхань начал разговаривать как-то чудно? Он словно нарочно употреблял слишком сложные слова. Права была тетушка Ма — самый настоящий оборотень. Гун Цзюнь пригляделся, даже принюхался к нему — пахло дорогими древесными духами — и замер, пораженный. На Чжан Чжэхане был костюм. Только не потертый спортивный, в котором Гун Цзюнь обычно его видел, а настоящий костюм для торжественных приемов и походов в шикарный ресторан. — Чжэхань, чего ты такой красивый? — с недоумением спросил Гун Цзюнь. — Это нечестно! Еще раньше у Гун Цзюня созрел план. Он хотел вызнать у Чжан Чжэханя, насколько ужасны его преступления, а потом решить для себя, стоит его целовать или лучше переехать в другой город. И запасной план — облапать и поцеловать, а потом проверить, что за это будет. Но одно дело твой привычный сосед-бандит в спортивном костюме, а другое — этот красивый и явно коварный тип, который мог и правда руководить Триадой. С ним у Гун Цзюня действительно могли быть серьезные проблемы. — Дай я переоденусь, — сказал Чжан Чжэхань и стянул с шеи бабочку. — Ненавижу эту удавку. Чувствуешь себя хер пойми кем. — Мы у меня дома, — напомнил Гун Цзюнь. — Твой шкаф за стенкой. — Одолжишь какую-нибудь свою футболку, — отмахнулся Чжан Чжэхань. — Вино же ты мое выхлестал, не убудет. — Ты босс Триады. Ты не можешь ходить в моей футболке. Чжан Чжэхань рассмеялся и медленно расстегнул рубашку, открывая красивые ключицы. Внизу на нем была знакомая белая майка. Хоть в этом он не полностью переменил кожу. — Поискал бы в интернете, что ли, значения моих татуировок. Какой я тебе босс Триады? Никто не говорит так сейчас. Есть только отдельные группировки и моя далеко не самая крупная. — Ты все-таки преступник? — Раньше тебя это не смущало, — напомнил Чжан Чжэхань. — Пойдешь в полицию народную докладывать? Помогите, мой сосед-бандит погасил мои долги и принуждал смотреть баскетбол по несколько часов подряд? — У тебя и в полиции связи? — Боишься? — Чжан Чжэхань был ниже ростом, но легко опустил его голову за подбородок, вынуждая смотреть прямо в темные безжалостные глаза. — Или противно? Гун Цзюнь неопределенно тряхнул головой. — Если боишься и хрен с ним, меня все боятся. Если противно, то могу помочь вещи в другое место перевезти. Друг мой, учитель младших классов, квартиру отцовскую сдает. Прямо в центре. И место хорошее, от твоей студии недалеко. — Как же Джеймс Бонд? — пробормотал Гун Цзюнь. — Будешь уверять меня, что ты подосланный полицией тайный агент? Ты актер, но не настолько хороший. — Секс — на ужин, смерть — на завтрак? — Это можно, — выражение лица Чжан Чжэханя смягчилось. Как будто он на самом деле играл в кино роль бандита и устал притворяться. — В другой раз. Сегодня благотворительный прием все мозги мне вытрахал. Давай просто нажремся? По-свински? Потрахаемся, если захочешь, в следующий раз. — Благотворительный прием? Гун Цзюнь совершенно не так представлял себе опасный преступный мир. — В честь юбилея одного партийного деятеля. У этих старых уродов что ни год, так у кого-нибудь юбилей. Не соизволит ли уважаемый господин Чжан нас посетить и внести свой скромный вклад в новый благотворительный фонд и способствовать миру и процветанию народа? — Давай нажремся, — согласился Гун Цзюнь, потому что все остальное в его жизни было слишком сложно, а Чжэхань — невыносимо красивый. Чжан Чжэхань в одной его футболке стоял у кровати и рассеянно поглаживал лысину статуэтке бога долголетия. Поистине красота притягивает уродство, а самые утонченные красавцы могут быть начисто лишены вкуса. — Все забываю его выбросить, — сказал Гун Цзюнь. — Невероятное уродство. Как ты додумался купить его кому-то в подарок? — Хочешь, расскажу секрет? — понизив голос, предложил Чжан Чжэхань. — Страшную тайну. — У тебя нет вкуса. Это я понял и готов простить, если ты сожжешь свои ужасные спортивные штаны. — Это мои любимые штаны! — возмутился Чжан Чжэхань. — Они мягкие, теплые и удобные. Летом в них не жарко, а зимой не холодно. Ты ничего не понимаешь! — Я знаю, что тебе нравлюсь. Это Гун Цзюнь вычислил самостоятельно — еще до того, как вчера напились. Ночью ничего не было, они нажрались, как свиньи, но сейчас он вспомнил руку Чжэханя, на мгновения задержавшуюся на своей талии, и облизал губы. — Ты с похмелья такой догадливый, а пьяный — такой бесстрашный. Надо было раньше с тобою нажраться. — Мы много раз вместе пили. Что тут особенного? — До этого мы интеллигентно бухали, а вчера — свински нажрались, — многозначительно изрек Чжан Чжэхань. — И это было прекрасно! — Секс тебя не интересует, только алкоголь? — Я восхищен, — признался Чжан Чжэхань. — Еще никто не приставал ко мне с похмелья! Гун Цзюнь не приставал, а изучал доступные варианты! Чжан Чжэхань ужасно соблазнительно смотрелся без штанов — надо было потрахаться с ним, пока он не влез обратно в свои жуткие бандитские шмотки! — Если зубы почистишь, то можно прямо сейчас, — щедро предложил Гун Цзюнь, откинул одеяло и закинул ногу на ногу. Сильного возбуждения после ночи возлияний он не чувствовал, но дразнить страдающего похмельем Чжэханя было забавно! — У меня болит голова, — пожаловался Чжан Чжэхань. — Ты как старая жена. Другой бы на твоем месте спросил, где лежат презервативы! Презервативов, кстати, не было. Гун Цзюнь считал, что их всегда можно купить, когда соберешься с кем-то трахаться, а спонтанного секса у него давно не случалось. — Где у тебя обезболивающее лежит? — со страдальческим видом спросил Чжан Чжэхань. — Закончилось. Я закаляю дух техникой медитации. Ты тоже можешь попробовать. — А смазка есть? — с нескрываемым любопытством спросил Чжан Чжэхань. — Или тоже закаляешь дух? — Зачем зря тратиться? — рассудил Гун Цзюнь. — Если опять понадобится, у тебя возьму? Чжан Чжэхань долго над ним ржал. С похмелья Гун Цзюнь слегка тормозил, поэтому не сразу понял, над чем именно. — Я думал, что ты всегда готов к любым вызовам! Ты же гангстер! — Все у меня есть, но дома, — безжалостно произнес Чжан Чжэхань. — И трахаться мы не будем, пока ты не изучишь в интернете, какие виды смазки, как и для чего используют, а у меня не перестанет болеть голова. И ушел. Так Гун Цзюня еще никто не динамил! Ладно, трахаться Чжэхань с утра не хотел, но поцеловать на прощанье того, с кем провел ночь, можно было? У этих бандитов нет совести! “Приходи вечером смотреть баскетбол”, — через неделю написал Чжан Чжэхань. Если бы не шум ночью за стенкой, Гун Цзюнь решил бы, что он умер. Семь дней игнора — это совсем не то, чего ждешь, когда предлагаешь кому-то потрахаться! Хотя они и не собирались трахаться… у Чжэханя с похмелья болела голова. Возможно, рано было обольщаться? Но он ведь не отрицал, что Гун Цзюнь ему нравится? На всякий случай Гун Цзюнь перечитал сообщение еще раз, вбил в поисковик, чтобы исключить вероятность того, что на диалекте это какой-то редкий эвфемизм для секса. “Приду”, — написал в ответ Гун Цзюнь, нахмурился и отложил телефон. Сначала он напялил шорты и футболку, потом задумался — а вдруг это был двусмысленный намек? — и переоделся в брюки и рубашку, в которых получил роль в дораме. Представил, что он приходит в этом, а Чжэхань сидит в своих дурацких спортивных штанах. Снова переоделся. Представил Чжэханя без штанов. Переоделся еще раз. Это напоминало изощренную пытку, а самым возмутительным было то, что красивый сосед за стенкой явно не подозревал о его метаниях. — Привет! — первым делом взгляд Гун Цзюня устремился на одежду Чжан Чжэханя. Тот был в тех самых тупых спортивных штанах. Значит, это точно было не свидание. — Ох, — с губы сорвался разочарованный вздох. Чжан Чжэхань истолковал его по-своему. — Да, жалко, что соревнования закончились! — показал пальцем на телевизор Чжан Чжэхань. — Но ты не расстраивайся, у меня куча записей моих любимых игр! — Не успел с работы переодеться! — извиняющимся тоном произнес Гун Цзюнь. Возможно, тот утренний разговор являлся плодом его воображения с перепоя. Или Чжан Чжэхань решил сделать вид, что его никогда не было. — Тебе идет, — бросил Чжан Чжэхань и, когда Гун Цзюнь сел поближе, прошептал на ухо: — Сразу хочется снять с тебя всю одежду. Гун Цзюнь моргнул и удивленно приоткрыл рот, когда рука Чжэханя бесцеремонно полезла ему под рубашку, не удосужившись расстегнуть пуговицы на пиджаке. Это не осталось незамеченным — Чжэхань повернул голову и без всяких предисловий его поцеловал. Не было никакого легкого, пробного касания губ — язык Чжэханя влез в его рот примерно столь же бесцеремонно, как и он сам в его жизнь. Взял и остался. Гун Цзюнь, еще пару минут назад не уверенный, что его пригласили на свидание, а не по-дружески поглядеть матч, охренел от такого напора. Не успел он глазом моргнуть, а с него сняли не только пиджак, но и рубашку, а губы Чжэханя облизывали кубики его пресса, спускаясь ниже по животу, а руки расстегивали ремень. Гун Цзюнь забыл сразу все, что хотел ему сказать, кроме того, что да, он совершенно не против! — Черт, забыл включить баскетбол! — Чжан Чжэхань резко отстранился и действительно бросил его полураздетого и разгоряченного на диване. — Ты пульт не видел? Ух, был же где-то! — Тебя действительно волнует сейчас баскетбол? — поразился Гун Цзюнь. — Ты фетишист? У тебя встает только, когда высокие мужики забивают мячик в кольцо? — Ты тоже высокий, — хмыкнул Чжан Чжэхань. — Хотя в баскетбол играть не умеешь. Чем хохмить, помог бы лучше пульт искать, умник! Быстрее найдем, быстрее продолжим! — Я не вижу взаимосвязи, — признался Гун Цзюнь. — Без баскетбола тоже было неплохо! И ты не звонил мне неделю! — Ты всегда мог первым зайти или постучать в стенку, — сказал Чжан Чжэхань и приподнял по очереди три упаковки закусок к пиву. — Да где же он? — Ты ушел утром и не поцеловал меня! — припомнил Гун Цзюнь. — Мне было одиноко! — Если включим матч, буду целовать тебя до конца первого периода, — заверил его Чжан Чжэхань. — Может, с телефона включить? Не, тогда будет недостаточно громко. Гун Цзюнь решил действовать последовательно — в конце концов он столько лет снимался в рекламе всякой всячины, включая средство для промывки труб. Он играл в гей-дораме, пусть Чжэхань и обозвал его там бревном. Гун Цзюнь выступил из брюк, красиво вытянул шею и спросил слегка хриплым голосом: — Все еще думаешь, что нужен баскетбол? — О! — обрадовался Чжан Чжэхань и ловко запустил руку под диванную подушку, где мгновение назад находилась задница Гун Цзюня. — Так и думал, что ты сел на пульт! Заработал телевизор. Спортивный комментатор начал громко представлять команды. Играли американцы, как называется этот их турнир, Гун Цзюнь не запомнил. Вот и сейчас опять прослушал. — Вариантов у тебя всего два: или баскетбол, или Эдит Пиаф, — сказал Чжан Чжэхань, не сводя с него глаз. — Соседи любопытные, а стены тонкие. Я не желаю делиться со всем домом, как сладко ты стонешь. Прежде, чем Гун Цзюнь успел решить, готов ли он трахаться под баскетбольный матч, Чжан Чжэхань сыграл на опережение — схватил за задницу и усадил себе на колени, а затем вернулся обратно к жарким поцелуям. Стоны и чмоканье губ с лихвой перекрывал орущий на полную громкость баскетбол, но Гун Цзюнь вскоре перестал его замечать, поставив себе важную задачу снять с Чжэханя штаны. Тот играл нечестно и все время лез целоваться, это отвлекало! В итоге штаны оказались сняты только наполовину. Где-то до колен. И если поначалу Гун Цзюнь обрадовался, то когда почувствовал возбужденный член Чжэханя сквозь трусы, понял, что для победы нужно идти до конца. — Чжэхань, — простонал Гун Цзюнь, так и не объяснив, чего именно хотел, потому что Чжан Чжэхань в этот момент облизал и укусил его за мочку уха. В ответ он поерзал у него на коленях, зная, что без штанов это гораздо более волнующе. Чжан Чжэхань целовался, как бродячая псина, которую пригрели, забрали домой, и она совсем охренела, но не спешила исполнять положенные команды. У него словно имелась своя версия сценария, а Гун Цзюню он его не показывал, иначе играть будет не интересно! Гун Цзюнь не знал, процеловались ли они до конца первого периода или матча, но пару раз ему казалось, что судья свистел в свисток потому, что Чжэхань играл особенно грязно. Ничуть не стесняясь распускать руки. Его прикосновения были жадными, как и его поцелуи. Трудно было не хотеть его, не тянуться навстречу, отвечая или прося без слов поцеловать еще раз. С ним не возникало неловкости, какая всегда мучает, когда первый раз с кем-то спишь и еще не знаешь, что любовнику нравится, а что нет. С Чжан Чжэханем, как с песчаной бурей, ошибку можно было совершить всего один раз — когда только его встретил. Дальше тебя затягивало и ты переставал себя контролировать. Его хотелось до прикушенных губ. Сразу всего, что он мог дать. Снизу, сверху, какая разница? Если бы Чжэхань, как чудовище из детских сказок, утащил его в темный угол и там предложил потрахаться, ему бы потребовалась секунда, чтобы Гун Цзюня на это уговорить. — Чжэхань, — Гун Цзюнь потратил весь свой актерский талант, чтобы вышло достаточно призывно. Он играл роль человека, готового немедленно отдаться даже бандиту в спортивных штанах. Тем более, злополучные штаны наконец были повержены на пол. Когда его член во время поцелуя снова потерся о живот Чжэханя, Гун Цзюнь подумал, что готов согласиться на то, что они по-соседски быстро друг другу подрочат. Дрочил же он на голос за стенкой. Один раз. Или чуть больше? Интересно, Чжэхань на него дрочил? — Чжэхань, давай как ты хочешь? Можешь включить Эдит Пиаф! — Я хочу, чтобы ты меня трахнул. — А, — протянул Гун Цзюнь. В своих фантазиях он представлял, что будет наоборот, и немного растерялся. То есть, ему вроде было все равно, но... — Думал, что будет наоборот? — подловил его Чжан Чжэхань. — Не ты один! Многие ведутся на образ жуткого бандитского главаря. Всегда одно и то же. — Ты не жуткий! — засмеялся Гун Цзюнь. — Просто я никогда… не трахал мужиков. Как-то не думал на эту тему. — Да я заметил, что раньше ты спал исключительно с инопланетянами, — хмыкнул Чжан Чжэхань. — Или споровыми грибами! Но к счастью, мне нравятся любые формы жизни! — Это потому, что я высокий? — Нет, это потому, что ты мне нравишься, — сказал Чжан Чжэхань и, облизав губы, прошептал: — Еще у тебя красивые длинные пальцы, и меня уносит, когда я представляю, как ты меня ими трахаешь. А еще… — Что еще? — с нетерпением спросил Гун Цзюнь, затаив дыхание. — А еще я не убью тебя, если мне не понравится, — сказал Чжан Чжэхань. — И ты правда ни черта не понимаешь в баскетболе… Я долго ломал себе голову, чего ты тогда каждый вечер ко мне ходишь! Не подкатить же пытаешься? Это было неловко. Гун Цзюнь не выдержал и поцеловал Чжэханя в губы, потому что с самого начала он выбрал верную тактику. Надо было ему не препятствовать. Целоваться гораздо проще, чем думать. Правда, когда они наконец рухнули на диван, это Гун Цзюня с силой вжали головой в подушку. Это было горячо и, как и все, что Чжэхань делал, приятно, но разве не должно было быть наоборот? — Передумал? — на всякий случай спросил Гун Цзюнь. — Мне, честно говоря, без разницы. — Именно поэтому я и решил, что лучше показать, — тихо сказал Чжан Чжэхань. — Чтобы ты на себе прочувствовал разницу! Гун Цзюнь почувствовал холодные пальцы Чжэханя на бедрах и застонал. Чисто от предвкушения. Поначалу ему показалось, что это произошло незамеченным, пока не почувствовал чужое дыхание между бедер, а внутрь не скользнул влажный от смазки палец. Это пока было не приятно, а странно. Гун Цзюнь всякий случай еще раз застонал, но уже одобрительно. Чего он там хотел показать-то? — Наверное, ты прав, — признал Чжан Чжэхань, — теперь мне тоже хочется тебя трахнуть. И больше ничего не сказал, поскольку на смену пальцем пришел язык. А потом снова пальцы. Чжэхань так основательно и увлеченно показывал, как будто правда верил в способность Гун Цзюня здраво соображать, запоминать и делать выводы. Что он точно запомнил — язык у Чжэханя был длиннее и опаснее, чем ему показалось во время страстных поцелуев. Наверное, он мог завязывать им черенки от вишен на скорость. — Блядь! Поскольку знания Гун Цзюня ограничивали гей-дорамой и любовным романом, по которому он был снят… И по порнухе было непонятно — там все ебались, как кони — он, честно говоря, не знал, насколько неловко кончить в первый раз от одних пальцев, так и не увидев чужой член. Если с языком, то какие-то послабления же полагались? Гун Цзюнь был убежден, что это явно грязный прием! — Не уверен, что так сумею с языком, — признал Гун Цзюнь. — Твой длинный, как у змеи! Тетушка снизу была права, ты нелюдь! — Да я сам увлекся, ты красиво стонешь, — отмахнулся Чжэхань и помог ему перевернуться на спину. — Запомнил? — Не уверен. Тебя достаточно возбуждают мои пальцы, чтобы рискнуть? — Не только пальцы, — признался Чжан Чжэхань и прижался к нему всем телом так, что Гун Цзюнь чувствовал его стояк. — Твой запах. Как ты смотришь, когда думаешь, что я не замечаю. Как хмуришься. Как ругаешься. Как пьешь пиво с горла и медлишь секунду прежде, чем передать бутылку, а мне стоит невероятных усилий, чтобы тебя не целовать. Как кусаешь губы и стонешь. Как снова возбуждаешься, когда слушаешь, как безобразно я в тебя влюблен. Выяснилось, что Чжан Чжэхань умел предсказывать будущее. Или опять играл нечестно? Гун Цзюнь обычно мог не только во второй, но и в третий раз за ночь, просто за долгое время без секса успел забыть каково это — когда твой член твердеет в чужом рту, а губы смыкаются в короткое страстное “О”. Вскоре пришлось с сожалением пальцем постучать по его щеке, чтобы прервать этот охренительный минет даже не на середине, а в самом начале, когда только успел распробовать, насколько классно и горячо толкаться в чужой рот. — Ты очень... самозабвенный, — признал Гун Цзюнь, — но я тоже хочу сделать тебе приятно. Или в этом твой коварный план? Чтобы я почувствовал себя в долгу и умаялся, трахая тебя до рассвета? — Это можно, — согласился Чжань Чжэхань, — но светает сейчас рано. Так что это будет неспортивно! — Неспортивно? — изумился Гун Цзюнь. — Это когда кого-то о чем-то просишь, а сам бесстыдно увиливаешь от исполнения просьбы. — Потому что тогда еще сильнее хочется, да? — спросил Чжан Чжэхань. — Когда подразнили и не дали? Гун Цзюнь ткнул его лицом в подушку и оставил на шее засос. Чжан Чжэхань подавился вздохом. Ощущать эту едва заметную дрожь всем телом было приятно. Как и то, как, привыкнув, Чжан Чжэхань начал постепенно расслабляться под его прикосновениями. Гораздо медленнее, чем сам Гун Цзюнь на его месте. Тот почти сразу растекся желе, а Чжан Чжэхань мужественно держал лицо. — Точно хочешь? — Точно, если ты наконец возьмешь смазку, — вздохнул Чжан Чжэхань. — У тебя ведь там не тентакли? — Прости, забыл, — смутился Гун Цзюнь. Надо было догадаться, что пальцы у Чжэханя сами по себе не были такими влажными. Для надежности он выдавил побольше. Смазка имела чудодейственный эффект — еще до того, как Гун Цзюнь ввел первый палец, Чжэхань расслабился. Или перестал напрягаться? Хотя Гун Цзюнь в прошлый раз не обращал внимания ни на что, кроме собственного удовольствия, то в итоге это оказалось несложно. Повторять то, что испытал сам. Пальцы у Гун Цзюня действительно были длинные и гибкие — судя по тому, как Чжан Чжэхань выгибался на постели, ему правда нравилось. Это заводило. Свободной рукой Гун Цзюнь хотел и себе подрочить, когда Чжан Чжэхань повернул голову на бок и хрипло попросил: — Еще. Гун Цзюнь добавил третий палец, но и этого не хватило. — Хочу, чтобы ты меня трахнул. Не пальцами. — А, — протянул Гун Цзюнь. Он настолько сосредоточился на том, как не упасть в грязь лицом, что опять затупил. Глядя на то, как Чжан Чжэхань насаживается на его пальцы, трудно было выиграть интеллектуальную викторину. — Или я сам себя трахну твоим членом, — предложил Чжан Чжэхань. — Если ты стесняешься. Гун Цзюнь просто не мог решить, с какой стороны подойти к снаряду. Чжан Чжэхань лежал на постели весь такой горячий и соблазнительный и требовал, чтобы он его трахнул. В это все еще трудно было поверить. Гун Цзюнь накрыл его своим телом и крепко обнял, прижимая к себе. — Нужно сначала вставить, — покритиковал его Чжан Чжэхань. — Потом уже обжиматься! Можно было подумать, что не с Чжан Чжэханем они недавно целовались целый период. Или два? Гун Цзюнь наклонился и поцеловал Чжан Чжэханя в татуированное плечо. — Хорошо, что ты сказал! Наверное, туда же, куда и пальцы, да? — слова у Гун Цзюня не расходились с делом. — Я правильно все делаю, Чжан-лаоши? Последний вопрос он задал наполовину в шутку, наполовину всерьез, потому что не был уверен, когда начинать двигаться. В постах в интернете этому было уделено особое внимание, но Гун Цзюнь тогда примерял их к себе с другой стороны. — Хочу быстро и грубо, — сказал Чжан Чжэхань. — И прямо сейчас. — Как получится, — Гун Цзюнь не собирался ничего ему обещать, но наконец задвигался. — Ты ведь не показывал, как правильно! Чжан Чжэхань засмеялся, но смешок быстро перешел в сдавленный стон. Значит, у Гун Цзюня хорошо получалось? Это ведь не была роль, которую он хотел получить? Или в каком-то смысле он уже выиграл кастинг? Гораздо приятнее было чувствовать, какой Чжан Чжэхань под ним раскрытый и горячий. Как он просит — не голосом, а всем телом, — чтобы это подольше не кончалось. Или Гун Цзюнь не отлынивал? Надо было все же поднажать! Или наоборот замедлиться? А потом снова двигаться быстрее? Гун Цзюнь вместе со страстью чувствовал восторг от того, что может сам решать, как именно это будет. Чжан Чжэхань явно привык все в жизни контролировать. Каждое прикосновение, каждый брошенный игривый взгляд был смертелен и тщательно выверен. Все всегда играли по его правилам. Вот и сейчас он весь такой серьезный требовал, чтобы его поскорее выебали. Гун Цзюнь подумал об этом и умилился. Даже дурацкая стрижка андеркатом, если достаточное количество раз уткнуться в нее носом, нравилась. Ему хотелось нарушать этот установленный порядок и навязывать свой, кусать за загривок, притягивая ближе, трахать чуть резче, а потом чуть медленнее, чем нужно. Чувствовать, как сбивается дыхание Чжан Чжэханя, когда тот не может угадать — что произойдет в следующую секунду. Ближе или дальше. Нежнее или грубее. Более страстно или более сладко. Делало ли это Гун Цзюня хорошим любовником? Как правильно, когда ты не можешь посмотреть в глаза? С девушками было как-то понятнее! Но прижимать Чжан Чжэханя к дивану было одновременно и горячо, и волнующе, и очень весело. Правда, Гун Цзюнь не сразу догадался, что можно одновременно его трахать и дрочить ему правой рукой. Тут явно требовалось более тщательное исследование, как все-таки надо сочетать то и другое. — Гун Цзюнь, — простонал его имя Чжан Чжэхань. — Можешь в меня кончить. — Ты всем предлагаешь это на первом свидании? — Это разве первое? — пробормотал Чжан Чжэхань. — Первое — то, где целуются, — уверенно заявил Гун Цзюнь и еще раз поцеловал его в татуированное плечо. — Но может, ты готов отдаться первому же красивому высокому мужику, который к тебе подкатит? — Блядь, — выругался Чжан Чжэхань и сжался вокруг его члена так, что Гун Цзюнь едва не кончил. Из головы выбило все мысли, осталось только желание дотрахать его до оргазма. Гун Цзюнь порадовался тому, что в первый раз кончил, иначе бы выдержка ему отказала. На третий раз его не хватило. Он так старался в постели, что после секса притянул Чжан Чжэханя к себе и почти сразу задремал. На завтра Гун Цзюнь приготовил рисовую лапшу и к тому времени, как Чжан Чжэхань встал, разложил ее по тарелкам. — Ты приготовил мне завтрак, — заметил Чжан Чжэхань. — Еще на кухне прибрался и продукты переложил, а то не найти ничего! — Планируешь повторить? — Секс или завтрак? — спросил Гун Цзюнь. — Надо подумать. Почитать отзывы! Вдруг где-то по соседству есть более интересные варианты. — Ты два раза вчера кончил, — сказал Чжан Чжэхань. — Тебе мало? —Ты был впечатлен? — Твою лапшу я еще не пробовал. — Чжан Чжэхань поддел лапшу палочками, потянул в рот, прожевал и вынес вердикт: — Ничего так! Мне нравится. — Просто нравится? — Было настолько неплохо, что я сам удивился, что кончил в этой позе. Ты очень целеустремленный! И догадливый! Думал, что ты никогда не найдешь мой член. Лапша была “ничего так”, поза какая-то не такая, член он сразу не нашел. Гун Цзюнь нахмурился. — Забыл, что все актеры тщеславны, — сказал Чжан Чжэхань и поцеловал его в нос. — Это было потрясающе, великолепно, просто сказочно! Гун Цзюнь нахмурился еще сильнее. Чжан Чжэхань рассмеялся. — Не так? Тогда я по уши в тебя влюблен и готов рассказать тебе все свои секреты. В том числе самые жуткие. Например, что я сломал тому уроду, что тебя поколотил, пальцы. — И правильно. — Молотком, — добавил Чжан Чжэхань, но Гун Цзюнь не дрогнул. — И пообещал повторить с левой рукой, если он к тебе еще сунется. — А Ван Жолиню? — с любопытством спросил Гун Цзюнь. — Ван Жолиню я выплатил долг. Мы же оба цивилизованные люди! — То есть теперь я тебе должен? — Мне показалось, что за ночь ты в полной мере рассчитался. — Но с Ван Жолинем мы договорились о помесячной оплате, — сказал Гун Цзюнь. — С учетом процентов, возможно, стоит перейти на понедельную? — Я собирался рассказать тебе страшный секрет! — вспомнил Чжан Чжэхань. — Не отвлекай меня. Гун Цзюнь решил, что пока Чжан Чжэхань вспоминает свой секрет, он вполне может доесть свою лапшу. А то остынет! — Не думаю, что ты способен меня удивить. — Надо показать тебе другие позы, — заметил Чжан Чжэхань. — Или все-таки тоже тебя трахнуть? Знаешь, обычно мне хочется расслабиться и получать удовольствие, но… Ты настолько лучше понимаешь, если тебе показать! — А секрет? — Что? — Ты обещал рассказать секрет. — Тот уродливый божок долголетия. В нем лежит ключ от ячейки, где лежат мои деньги. Не все, конечно. Только те, которые я спрятал перед тем, как пришлось срочно уехать в Тайвань. — И ты оставил его старику соседу? — Старики сентиментальны и никогда ничего не выбрасывают! — сказал Чжан Чжэхань и игриво улыбнулся. — И потом квартиру снял высокий симпатичный актер, с которым мы потрахались. Ни в одном банке мне не предлагали таких выгодных процентов! — Не знаю, — покачал головой Гун Цзюнь. — Тебе придется постараться, чтобы убедить меня его не выбрасывать. Гун Цзюнь выстукивал смутно знакомую мелодию пальцами на подлокотнике кресла, пока ждал приглашение к кастингу. Наверное, в транспорте? Или кто-то на съемках ее включал? Или доносилось из проезжавшей мимо машины? Или Чжан Чжэхань пел ее утром в душе? — О, Rent, — протянула директор по кастингу. — Вы еще и поете? Мы как раз искали актера, который бы неплохо пел. Не айдола, конечно, у нас не настолько большой бюджет. Хватит любительского уровня — фанатки любят неожиданные таланты. — Не пою, — отрезал Гун Цзюнь. — Точнее, пою, но обычно люди платят за то, чтобы я перестал. — Не думаю, что пара занятий по вокалу это бы не исправила, — не поверила директор по кастингу. — У многих актеров пение в крови. Попробуйте напеть то, что сейчас выстукивали на кресле? — Если пообещаете, что после этого все равно возьмете меня на эту роль. — Если не хотите петь, то придется передавать чувства пылкими взглядами. Это любовная история в историческом антураже. Когда вы выстукивали мелодию, у вас был такой мечтательный вид, что я подумала, вам точно подойдет. — А как же химия с главной героиней? — В сценарии речь идет о первой, немного неловкой влюбленности. Такой, знаете, классический троп, когда двое главных героев встречаются в цзянху и не сразу понимают, что нравятся друг другу. Поэтому если вы сумеете сейчас передать именно это, возможно, вы — именно тот, кто нам нужен. Несмотря на то что, вы не умеете петь. — Можно попробовать, — согласился Гун Цзюнь, ни на что особо не надеясь. Последний раз он играл в дораме три года назад и коммерческий успех ее не ждал. Взяли с первого же прослушивания. Если бы Чжан Чжэхань не поклялся, что ни при чем, Гун Цзюнь заподозрил бы неладное.