Добрый день. Хотел полюбопытствовать, место заместителя главы новоиспечённой группировки всё ещё свободно или я опоздал :)?
После нескольких минут таращиния в телефон, Коко вскочил с кровати, пулей влетая в ванную. Надо быстрее рассказать об этом Такемичи. Парень почистил зубы, привёл себя в порядок и набрал блондина. — Такемичи! Прости, что так рано, но ты должен это услышать! Сможешь подойти к нашему месту через час? Секунд пять парень молчал, пытаясь сообразить, кто, зачем и почему ему звонит. — «Ага…» — сонно протянул Ханагаки, попутно зевая. — Отлично. Ты не пожалеешь, поверь мне.***
Коконой сидел в кафе, которое успело стать «их местом». Это сравнение грело ему душу. Он был счастлив до беспамятства, что в этом городе есть такой уголок, где они могли спокойно встретиться, не боясь чужих глаз. — Доброе утро, Коко. — послышалось из-за спины. Хаджиме подпрыгнул от испуга. Как он не услышал его шагов? — Так зачем ты позвал меня в такую рань? — Доброе утро, Такемичи! — повернувшись к актёру, черноволосый ахнул: растрёпанные светлые волосы, которые неудачно пытались уложить, длинная белая футболка, шорты до колен, сандали. Футболка немного просвечивала, передавая очертания рельефного пресса и мышц. Усевшись рядом, блондин вопросительно посмотрел на парня. Хаджиме пытался подобрать слова, но ничего в голову не приходило. Ущепнув себя за руку, он попытался отогнать ненужные мысли. — Кхем, — начал он, — прости, что так рано позвал, но у меня для тебя есть одна новость. — Хорошая или плохая? — спросил голубоглазый, косясь на меню с напитками и легкими завтраками. — Даже не знаю, как и сказать… Если всё получится — то ты выиграешь лотерею. — И насколько велик призовой фонд? — Миллиард, не меньше. — Ханагаки округлил глаза, резко оборачиваясь к напарнику. — Да, ты правильно услышал. Вчера вечером я пустил слух о том, что идёт набор заместителя главы в группировку, оставил свои контакты. В итоге сегодня утром получил сотни предложений. — Ого… Я даже подумать не мог, что столько людей откликнуться. — поразился актёр, позабыв про пустой желудок. — Я чего-то такого и ожидал, но не думал, что «Гончая» откликнется. Наверное, у него закончились развлечения. — «Гончая»? Не слышал ничего подобного. — Это не удивительно. «Гончая» — русский наёмник-одиночка. Это просто машина для убийств: расчётливая, быстрая и безжалостная машина, а про его хакерские способности я вообще молчу. — Ты хочешь сказать, что русский откликнулся на твой запрос? Как он вообще про него узнал? — Скорее всего ему сообщил кто-то из его друзей, они часто зависают на нашем форуме. Я не знаю, он ли это или нет, — Такемичи чувствовал напряжении в голосе Коко, — но тебе надо придумать, как ты его заманишь. Послушай, Такемичи, «Гончая» или Дубров Лев Фёдорович — одиночка, русские мафии обещают ему золотые горы, власть, великую карьеру, но никто не смог заманить его. Понимаешь? Никто. Это его не волнует, он в любой момент может получить всё, что пожелает. Подумай, что у тебя есть, что может его заинтересовать? — Хаха… — парень издал нервный смешок. — То есть: что есть у меня такого, чего нет у человека, имеющего всё? — подросток замолк. Что есть только у него? В голове проскочило одно слово:Призраки
Сможет ли заинтересовать русского одиночку подросток, который видит призраков? Вполне вероятно. Только, скорее всего, Шиничиро этот вариант не понравится, он чуть ли истерику не устроил, когда Аято узнал об этой силе. Но ничего другого им не остаётся. Коконой чувствовал, как по его затылку стекает холодный пот, сердце учащённо бьётся, колени немеют. Этот парень множество раз удивлял его, воодушевлял, но никогда не пугал. Всё тело Хаджиме тряслось от страха. Голубые глаза, излучавшие добро и тепло, потемнели, сменяясь равнодушным взглядом, словно он планирует убийство. Его окутала паника: что ему делать? Всё нутро кричит бежать, удирать от сюда как можно скорей, но разум твердит, что это Такемичи. Он оцепенел, не смея двинуться. Перед глазами появился момент, когда Ханагаки опрокидывает Тайджу, двухметрового амбала, на землю, и как ни в чём не бывало, пытается предложить ему помощь. Почему он это проигнорировал? Потому что тот вёл себя дружелюбно, создавая ложный образ. Коко показалось, что прошло несколько минут, прежде чем Такемичи вновь взглянул на него ясными голубыми глазами. — Ты там случайно не убийство планировал?.. — осторожно поинтересовался он. — Э… нет? — недоумевающе ответил блондин, — А! Боже, я совсем забыл об этом! — рассмеялся подросток. — Прости, мне часто говорили, что я выгляжу довольно пугающе, когда задумываюсь. Не обращай внимания, я стараюсь поменьше уходить в раздумья. Постараюсь больше не пугать. — отмахнулся голубоглазый. — Вот как… необычно. Так у тебя есть идеи? — Да, есть. Вариант беспроигрышный. — Такемичи потянулся, выгибаясь дугой. — Рад это слышать. — с улыбкой произнёс Коко, смотря на парня. Он не стал вдаваться в подробности, ведь понимал, что блондин тоже ничего ещё не ел.***
Вернувшись домой, Ханагаки с удовольствием разлёгся на своей кровати, вдыхая запах дома. С ребятами правда было весело, но он жутко соскучился по родителям, по знакомым улицам Токио, да даже по школе. Каникулы закончатся через неделю. Интересно, успеет ли он покончить со всем? Мало вероятно. Ему жутко хотелось спать после поездки. Достав телефон, он написал Аято, что встретится с ним в восемь. Он может позволить себе парочку часов сна.***
— Посмотри на себя, ничтожество. Только и умеешь улыбаться на камеру, ты просто пустышка. Такемичи Сейро сидел в своей старой гостиной, на старом кожаном диване. По левую руку стояла ваза с розами, которые он купил для своей мамы перед её смертью, он так долго на них копил. А перед ним стояла его мама. Совершенно живая, не бледная, в отличии от того трупа, что навсегда застыл в его воображении, в светло-жёлтом платье и распущенными черными волнистыми волосами до талии. Её голубые глаза, которые он обожал всей душой и был благодарен судьбе, что у него такие же глаза. Пухлые губы, мягкие черты лица — это точно она, Хадра Сейро. Но что-то в них его отталкивало, не давая встать с дивана и обнять со всей силы. Нечто чужое смотрело через её голубые очи. — Ты вообще меня слушаешь, Сейро? — вот что не давало ему покоя: Хадра никогда не назвала его так, только отец. Это была не его мама. — Ты не моя мама. — ответил дрожащий писклявый голосок. Такемичи еле выдавил из себя эти слова: в горле пересохло, будто он не пил несколько дней. Сейчас он почувствовал дрожь, он весь дрожал, сердце болело. От чего? И почему эта женщина такая большая? Или это он стал меньше? Оглянувшись, блондин понял, что вся мебель больше, чем он помнил. Переведя взгляд на черноволосую женщину перед собой, мальчик был готов кричать от ужаса, выдирать свои глаза… Вместо той женщины на полу, лежала его мать, бледная как простынь, открытые глаза наполнены предсмертным ужасом, который она испытала. Тут в комнату входит отец, такой радостный, улыбчивый, но стоит ему опустить голову, как обстановка меняется: привычные ободранные обои, невыносимый запах табачного дыма, бесчисленные бутылки пива. Комната начинает вертеться, как карусель, блондина начинает тошнить, он зажмуривается. Теперь посреди комнаты стоял отец и смотрел на него стеклянными, безжизненными глазами. Каждый сантиметр его тела выражал глубочайшую ненависть, будто он не видит своего сына, а убийцу, который забрал жизнь его супруги. — Чё вылупился, а, недоросток? — пьяный мужчина покосился набок, чуть ли не падая. — Сука… Чуть не упал, как твоя бесполезная мамаша… А может, она и вовсе не падала? А? Может, это ты её толкнул и убил? А? Отвечай, сукин ты сын! Ты это сделал специально, да?! — прорычав басом, отец вновь наклонился вбок, наровясь упасть. Пробурчав что-то невнятное, он открыл бутылку, тут же заливая содержимое в себя, не обращая внимания на то, что жидкость льётся мимо, стекая по выпирающему пузу. Четырнадцатилетний мальчик сидел съёжившись в углу. Щека горела от пощёчины, которую он получил, попав под пьяную руку. Нет, нет, нет, он должен встать! Он не позволит так с собой поступать, но ноги не слушаются, он попросту не чувствует их. Поднять глаза он также не может, он не позволит этому мудаку увидеть его слёзы. Не даст даже шанса считать его слабым. — Нет, это ты виноват… Ты во всём виноват. — эти слова вырвались с неведомой тяжестью. Откуда в его голосе столько боли? — Чё ты там вякнул? — раздражённо поинтересовался светловолосый. — Ты думал, я не узнаю? — произнёс Такемичи, пытаясь поднять голову. — По-твоему, я не знаю, что ты изменял маме? В день своей смерти она узнала о твоей измене, поэтому ей стало плохо. Она звонила тебе, но ты был так занят твоей «любимой проституткой», что даже не услышал звонка. Или услышал, но специально не взял… — Я тебе язык вырву, засранец! — крик раздался громом в ушах, заставляя схватить за голову от боли. — Что, не хочешь верить, что это твоя вина? — продолжил блондин. — Не хочешь принимать тот факт, что ты стал причиной смерти мамы, а не я? — с огромным усилием Такемичи сел на колени, оперся руками об грязный пол, пытаясь встать. — Конечно, легче обвинить во всём маленького ребёнка, своего сына, ненавидеть его и винить во всех своих бедах. Ты просто жалкий кусок дерьма. Честно, я был счастлив, когда ты сдох. — актер еле держался на ногах, смотря в глаза этому монстру, которого он считал своим отцом. Улыбка сама собой полезла на лицо. — Как я мог бояться тебя? Ты даже не в состоянии руку на меня поднять. Бесхребетный мудак, мусор — вот ты кто. — Ты… ты… — лицо мужчины раскраснелось от злости и алкоголя. Он сделал несколько уверенных шагов в сторону подростка, сжимая правую ладонь в кулак. Такемичи также зашагал в его сторону, ожидая, когда тот замахнется. Кулак поднимается над головой пьяного отца, быстрое движение маленького тела, и туша с громким грохотом падает на пол. Не успевает мужчина прийти в себя после падения, как сверху на него сыпется град чётких, безжалостных ударов. Каждый удар пробегал током по всему телу, заставляя высохшие слёзы политься с новой силой. Через несколько ударов голубоглазый сполз с неподвижного тела на пол, устало разлегшись в форме звезды. Такой жуткой отдышки у него давно не было, потребовалось несколько минут, чтобы привести дыхание в порядок. — Я же сказал… Ты идиот, полнейший мудак, но… — ком подступил к горлу, в животе завязался неприятный тугой узел, теперь парня тошнило от себя самого, — Но никогда… никогда не замахивался здоровой, левой рукой… А правая… правая частично парализована… — актёр захлёбывался собственными слезами, перекатившись на бок, в позу эмбриона. — Мама… мамочка… — шептал он охрипшим голосом, — Мамочка, что же я творю?.. — от запаха крови и алкоголя тошнило, его вот-вот вырвет. Такемичи не открывает глаза, он боится увидеть ещё один труп, изуродованный труп его отца. Изуродованный его же руками.***
Резко вскочив с дивана, Ханагаки мотает головой, не понимая, где он находится. Он с силой вжался в матрас кровати. Рядом кто-то сидит, кто-то тянет к нему руку, он зажмуривается, выкрикивая: — Не трогай меня! — схватившись за волосы, блондин уткнулся в свои колени.