Путь Дона Марио

Резкий запах пота, грязной, ношенной ткани и еще мириады непереносимых запахов ударили мне в ноздри, вырывая из полусна-полутранса. Я резко поднялся с широко раскрытыми глазами. Вокруг меня совершенно незнакомые люди, незнакомая обстановка. Все это усиливается легким непониманием всей ситуации. Это несколько пугает. Спина немного болела, намекая на то, что лежал я на не очень удобной лежанке, но это было уже лучше, чем земля. Мне бы не хотелось спать на земле. Попытавшись успокоиться и хоть что-то осознать, я медленно опустился обратно. И тут, словно кто-то ударил тысячетонным молотом по голове. Воспоминания, знания и другая перемешенная информация ударили по мозгам настолько сильно, что меня вырубило. Во время этого «сна» я прожил совершенно другую жизнь. Она мелькала словно прокрученная на невероятно большой скорости пленка. Какие-то части я совершенно не понимал, какие-то вкладывались в голову, создавая невероятную картину задницы, в которой я оказался. То, что это большая и волосатая задница я понял очень и очень быстро. Итак, меня зовут Марио Скварчалупи, солдат Армии США, первой пехотной дивизии, шестнадцатого пехотного полка. Сейчас на улице август тысяча девятьсот семнадцатого года, мы находимся около Сен-Назера во Франции. И да, мы должны будем вступить в Великую Войну, или как мне она известна — Первая Мировая Война. Скажем так, ситуация не очень приятная. Воспринимать себя кем-то другим, чем Марио я не мог. Это было каким-то странным ощущением, словно я жил в далеком будущем и одновременно жил в эти времена. Я выкинул из головы это ощущение неправильности. Сейчас не время для рефлексии. Когда вернусь домой, тогда и подумаю обо всем. Но вернемся к памяти и моей истории. Я прибыл в США еще в грудном возрасте вместе с родителями, которые были беженцами с южной Италии. Мы осели в Нью-Йорке, но потом случилось несчастье. Пожар унес жизни моих родителей, трех братьев и одной сестры, а также еще нескольких семей из Италии, что жили в том же доме. Я в это время был на учебе в булочной. Денег на оплату обучения у меня не было и булочную пришлось покинуть. Чтобы не прозябать мне пришлось уйти из города. Фермерская семья, которая жила в поселке недалеко от Филадельфии, приняла меня. Им нужен был здоровый помощник. Там я и жил до совершеннолетия. Мои приемные родители были очень религиозной семьей с множеством детей. Если я не ошибаюсь, там кроме меня было еще десять ртов. Жизнь приемыша в такой семье не сахар и, как только мне исполнилось восемнадцать, я ушел оттуда с небольшой котомкой и несколькими долларами в карманах. До девятнадцати лет я перебивался самыми разными заработками, пока не попал в Нью-Йорк и не узнал о призыве в Армию. Я посчитал, что это будет отличной идеей. Зарплата должна была быть тридцать долларов в месяц. Достаточно неплохо, подумалось мне тогда, ведь цена на дом была в районе четырех тысяч долларов. Возможно на службе я смогу неплохо заработать. Но, до сегодня я как-то не думал, что на войне будет так неприятно. Пусть, мы еще не участвовали в боях, и даже не нюхали пороха, но я уже понял, что не все так просто, как хотелось бы. После того как меня записали в армию, я, как и другие солдаты моего призыва, провел две недели в ожидании отправки в Европу. Одну неделю потратили на первичные тренировки, сборы и всякие проверки. После было время на корабле полном солдат. Не самый приятный опыт. Затем высадка во Франции и отправка непосредственно в тренировочный лагерь. Последние несколько месяцев нас тренируют, натаскивают, перед тем как мы пойдем в первый бой. Мы стреляем из различных типов винтовок. Нас учат пользоваться новейшим словом технологий под названием пулемет. Физические упражнения каждый день и много еще чего другого. Все время были какие-то тренировки или занятия. Это показывало результаты, когда из разношерстной толпы сформировались подразделения хорошо тренированных молодых парней. Жизнь солдата во время Первой Мировой не сахар. Но знания из будущего говорят, что все может быть еще хуже. И я уверен, что так и будет. Болезни, крысы, холода и всякая другая прелесть, в дополнение к газовым атакам. Что может быть приятней? Только огнеметы. Заиграл рожок, почти мгновенно пробудивший солдат, которые подрывались и спешили на построение. Мое тело, на рефлексах, которые были вбиты за время тренировок, последовало их примеру, чтобы оказаться на плацу в строю с другими ребятами. Наш отряд выстроился, как и множество других, и перед нами начало ходить начальство, внимательно осматривая каждого, в попытках обнаружить несоответствие внешнего вида уставу. — Вольно, солдаты, — скомандовал наш лейтенант Уолли Данлинг. Лейтенант был из какого-то северного штата, не скажу точно из какого, но помню слова Данлига о его семье, работающей на свиной ферме, расположенной на берегу Ред Ривер. Он говорил что-то, но я его не слушал, а с легким удивлением смотрел на циферки над каждым солдатом. До этого я их как-то не замечал. Возможно, просто не обратил внимание. Числа были почти одинаковыми, не очень сильно отличаясь. Только у людей старше званием и возрастом эти циферки были больше. Все это каким-то образом напоминает игру из моего будущего. Странно, нужно будет понаблюдать и понять, повлияло ли это как-то на меня. Лейтенант продолжал что-то говорить, но я его не очень хорошо слушал и поэтому понять, о чем он распинается не мог. И это плохо. Вынырнув из странного оцепенения, я услышал: — Можете отправляться на завтрак. Эта фраза и любые подобные являются почти что священными для любого солдата. Завтраки здесь были более сытными, чем на ферме. И это было невероятно большим плюсом для всех солдат. Иногда нам привозили какие-то сладкие «деликатесы» с юга Франции, создавало едва ли не праздничную атмосферу для всех. — Я знал, что это время настанет, — сказал невысокий парень, который был моим соседом. В это время он накладывал себе еду на жестяную тарелку. — Но не думал, что так быстро. — Угу, — только и протянул я, коря себя за то, что не слушал, что говорил лейтенант. — Думаешь они будут продолжать муштровать нас, когда мы отправимся на фронт? — спросил у меня он. — Не знаю, Джей, — ответил ему и грустно выдохнул. — Но не думаю. — Я уже рассказывал, что буду делать, когда вернусь? — спросил он у меня. Я слышал эту историю уже кучу раз, но каждый раз, когда он собирался ее рассказывать снова, а я говорил, что уже это слышал, он оскорблялся. Так что, я решил просто молчать и слушать, что он планирует делать по возвращению домой. — Так вот, когда я вернусь, то сразу же сделаю предложение Марте. Уверен, что она меня дождется. Она из очень порядочной семьи, а я вернусь героем. Уверен, что ее родители точно отдадут ее за меня. — А родители Марты? — проговорил я вопросительно, хотя уже и так знаю ответ. Но нужно же как-то поддержать разговор. — Ее отец дантист, — сказал Джей. — У него собственная клиника. Когда вернусь, то пойду к нему в ученики. Думаю, он будет не против. Не хотелось бы разрушать его мечты, но это не так. Даже я это понимаю. Вообще, Джей все рассказывает, что отправился в Армию, чтобы стать героем, однако у меня было подозрение, что он сделал это неспроста. Но копать глубоко мне не хотелось. Завтракали мы все вместе. Каждые две недели нам приходят газеты из дома. Так мы можем узнать о том, что происходит в родных городах, стране и мире. Раз в месяц приходят письма из дома. Это событие является еще одной радостью для солдат. Каждый отправляет ответ, чтобы сказать, что с нами все в порядке. Мне не повезло… никто письма мне не писал. После завтрака каждый моет собственную тарелку и кухонные принадлежности, а после мы отправляемся заниматься личной гигиеной. Места для помывки были большими и к ним всегда была очередь. В теплые дни помыться было благодатью для всех. Но, так как сейчас становится немного холодней, то и моются все быстрее, чтобы не простыть и не заболеть. Быстро помыться, побриться и привести себя в порядок. На все про все минут пять. После этого все отправляются по делам. До сегодняшнего дня это были тренировки и учеба. Что будет дальше увидим. — Вы готовы? — проговорил сержант громком тоном, когда мы все умытые и одетые стояли перед нашей палаткой. — Как вы уже знаете, солдаты, скоро мы отправимся на фронт. Значит нам нужно начинать собираться уже сейчас. Собирайте вещи. На все про все у вас пол дня. Как поняли? — Так точно, сержант, — ответили ему мы все почти хором. Сержант был старше, и в отличии от многих из нас закончил колледж. Он учился на какого-то инженера, и решил отправиться в армию, чтобы заработать денег, а также получить опыт в управлении людьми. Так как у него есть образование, то ему и было поручено управлять нашим отрядом. После все мы отправились исполнять приказ сержанта и собирать собственные вещи. Как я успел заметить все другие отряды тоже занимались таким. С разговорами, шутками и просто смехом мы собирали пожитки. Солдатский ранец невероятно неудобная вещь. Я уже прошел с ним достаточно миль, чтобы понять это и искать варианты, как облегчить свою участь. Ранец состоит из двух составных частей. В нижней части ранца размещены все вещи для относительно комфортного сна, а также части палатки. Эта часть крепится к верхней части пояса и одновременно к верхней части сумки. Также, на поясе же у нас должны быть боеприпасы, аптечка с первой помощью и принадлежности для еды. В верхней части ранца находятся предметы для личной гигиены и несколько дополнительных вещей, которые могут быть полезными во время похода на большие дистанции. На внешнюю часть ранца крепится саперная лопатка, штык-нож, кусачки для проводов и туалетный мешочек с бумагой и несколькими дополнительными вещами. Все это очень неудобно, и если кто-то хотел что-либо достать, то ему нужно было остановиться, распаковать, получить нужную вещи, и упаковать все обратно. Кроме этого, каждый вооружен винтовкой Спрингфилд М1903. Перед самым выходом мы получим боеприпасы – по сто патронов каждому солдату. Собирая собственные вещи, я вновь стал думать о числах над головами людей. У обычных солдат, которые окружали меня, числа были в районе пяти-семи. У нашего сержанта это число равнялось десяти, а у лейтенанта двадцати трем. Скорее всего это их уровни, прямо как в играх. Мысленно обратившись к самому себе, я мгновенно обнаружил, что перед моими глазами появилось прозрачное окно с различной информацией. Все это подтверждало, что или я брежу, или нахожусь в компьютерной игре из будущего. Странно и не очень понятно, если честно. Имя: Марио Скварчалупи Уровень: 5 Профессии: Нет Физические характеристики: Нет Достижения: Нет Магазин Вам доступно три кейса для открытия. Желаете испытать собственную удачу? Внимательно изучая весь текст, я пытался понять почему все выглядит так грустно. Я знаю, что игры очень часто передают все в цифрах, но у меня нет никаких цифр кроме уровня. Нет ни шкалы опыта, ни шкалы здоровья, ничего другого. Но, что я вижу? У меня есть доступ к магазину, а это значит, что я могу покупать что-нибудь полезное за какую-то валюту. Когда буду ложиться спать, тогда и попытаюсь изучить ассортимент. Следующий очень важный вопрос — это кейсы. Никакого объяснения, что это такое эти кейсы нет. Но, если подумать и посмотреть на опыт будущего меня, кейсы — это лотерея, в которой может выпасть какой-то очень ценный приз. Но также, может выпасть и что-то совершенно ненужное. После открытия окно не хотело пропадать и все время подсвечивало вопрос с кейсами. Похоже, что я должен решить этот вопрос первейшим делом. Выдохнув, я решил сыграть в эту лотерею. А вдруг мне повезет и выпадет что-то очень интересное. А если нет, ну тогда нет, и я буду думать, как мне пережить будущую мясорубку. Подтвердив мысленно, что я хочу испытать собственную удачу, я увидел, как перед моими глазами начало крутиться три рулетки. Рассмотреть, что в каждой я просто не успевал. Мне не хватало ни реакции, ни внимания, чтобы что-то увидеть. Но тут первая рулетка остановилась, а за ней вторая и третья. Поздравляем! Вы получили Физическую Характеристику: Превосходные Гены (алмазный уровень) Поздравляем! Вы получили Профессию: Солдат (золотой уровень) Поздравляем! Вы получили расходник: Оружие — Выкидной Стилет (серебряный уровень) Все это выглядит очень интересно. И мне уже не терпится изучить, то, что я получил. Судя по названиям — это что-то очень ценное. Единственное, что я мог потрогать — это Стилет. Он появился у меня в кармане, приятно оттягивая его. Не показывая ничего другим, я поправил карман, так чтобы стилет не выпал. Не хотелось бы потерять его, ведь возможно в будущем он может спасти мне жизнь. Другие награды я просто не успел осмотреть, так как нас позвали на обед. Обед был стандартным: вареная картошка с луком и несколько кусков мяса. После обеда мы вновь отправились в палатки, заканчивать последние приготовления перед выходом из лагеря. Общаться ни с кем не хотелось, но к самим разговорам я прислушивался. Вдруг там что-то интересное проскочит. Но ничего кроме болтовни солдат не было. Из того, что я услышал, можно сложить картинку, что военные застоялись и хотят побыстрее приступить к действию. — Солдаты армии США, — обратился к нам лейтенант, когда мы стояли на послеобеденном построении. — Вы уже очень многому обучились. Впереди вас ждут героические деяния. Вы будете под огнем нашего врага, но он не сможет сломать вас, так как вы воины, потому что вы американцы. Как нас не смогли сломить тяжелые времена, так и наши враги не смогут это сделать. Вы лучшие сыны нашей нации, и все смотрят на вас. Будь то Бруклинский мальчишка, что чистит обувь, или фермер из Техаса. Ответом ему были напряженные лица солдат, которые пока еще не очень хорошо знают куда их отправят. Даже не так, они знают, но не полностью осознают. Я такой же, если честно, так как могу судить о полях битв Первой Мировой только из рассказов, исторических книг и некоторых фильмов. Но, с другой стороны, эта же информация отличает меня от других солдат. Одежда солдата Армии США достаточно простая и неброская. Кроме ранца с дополнительными вещами есть и другие важные элементы. Все солдаты носят зелено-коричневый китель с четырьмя, глубокими карманами, куда можно положить что-то важное в виде мелкой Библии, фотокарточки или чего-то другого. Так же у каждого солдата есть тканевая шляпа, хотя я бы предпочел нормальный шлем для защиты от пуль. Штаны сделаны из такой же ткани, что и китель, что предоставляет неплохую защиту от плохой погоды. Полотняные гамаши обвивают голени и вставляются в ботинки. Ботинки за это время растаптываются и становятся минимально удобными, хотя ногу натереть все еще возможно. За час мы собрались и вновь выстроились. Другие отряды делали то же самое, а некоторые уже начинали продвигаться в сторону выхода. — Внимание! — проговорил наш лейтенант. — За мной. Мы последовали за лейтенантом, не особенно волнуясь по поводу того, чтобы идти строевым шагом. Но так долго продолжаться не могло - сержант быстро это пресек, и в сторону раздачи мы передвигались уже как положено. Персонал тренировочного лагеря работал очень активно и много. Они должны были не только управлять толпой солдат, которых назначали к ним, а также и соблюдать хоть какие-то меры санитарии и много чего другого. На ужин каждый получал стандартный набор, который состоял из самого обычного бутерброда с ветчиной, одного вареного яйца и помидора. После нас ожидает марш на четыре километра, после которых мы сядем на поезд и отправимся на линию фронта. Шагать было не очень сложно, но сумка за спиной была действительно неудобной. Хорошо утоптанная земля, почти не оставляла пыли после прохождения отряда, но все хорошо знают, что после дождей здесь становится невероятно неприятно. Земля становится болотом, в котором можно завязнуть почти что по колено. Во время похода разговоры продолжаются только первые пару километров. После этого все замолкают и просто шагают вперед. В это же время, чтобы поддержать настрой, лейтенант начинает заводить походную песню. Походные песни — это невероятно эффективный метод чтобы не позволить солдатам во время похода потерять желание шагать дальше. Примерно в восемь часов мы подошли на специально построенную станцию. Каждый отряд получил свои места и медленно загружался. Кроме персонала на фронт также везли различные расходники и материалы. Везли оружие, патроны, еду, инструменты и части для починки различных деталей. Мы начали погружаться в вагон. Сержант в это время делал последние проверки личного состава, так как на этой станции можно было сделать еще какие-то последние исправления в экипировке. Сам вагон совершенно не похож на те, которые должны быть в будущем. Не очень удобные, узкие лавки, где помещалось по три человека, сменяли друг друга. Джей и я оказались почти в середине вагона. К нам присоединился еще какой-то рыжеволосый парень из Чикаго. Его зовут Коннор о’Толли. Он сын иммигрантов из Ирландии, которого призвали в армию против его желания. Неплохой парень, но с уличными замашками. Лучший картежник отряда, шулер и алкоголик. Он всегда мог принести в палатку алкоголь из кухни. Хотя слухи, что он сумел окрутить там какую-то француженку. — Карты? — сразу же предложил Коннор, вытащив почти что новенькую колоду. Старая колода упала в воду и карты полностью размокли. — На что играем? — Да ни на что, — ответил ему Джей. Парень не очень любит играть в карты. Я помню, еще когда только познакомился с ним, он проигрывал каждую партию. — Тогда просто перекинемся? — спросил ирландец. Он вытащил сигарету, ловко чиркнул и затянулся. — Или как? — Просто, — сказал Джей. — Что скажешь, Марио? — Согласен, просто убьем время. Коннор быстро перемешал колоду и начал быстро раздавать карты. Игра чем-то напоминает карточную игру «Дурак». Только вместо козырной масти, выбирается слабая масть. Получается все, наоборот. Тот, у кого слабой масти больше всего, чаще проигрывает. Играли мы почти до самого заката, а после просто начали расслабляться. В таком маленьком пространстве не так уж и много возможности чтобы хорошо отдохнуть, но нельзя упускать и мгновения сна, так как кто его знает, когда у нас будут нормальные условия, чтобы отдохнуть, а не в окопах. Солдаты не особо сильно хотели спать, так как все были очень напряжены. Я тоже пока не спал, а с прикрытыми глазами изучал полученные награды из кейсов. И так, самое первое, и, возможно, самое главное — это физическая характеристика: «Превосходные Гены». Превосходные Гены (алмазный уровень) В течение двадцати четырех (24) суток, тело будет перестраиваться в лучший вариант. Носитель этой физической характеристики после перестройки получит самые лучшие гены, которые возможны для этого тела, что приведет к увеличению продолжительности жизни, иммунитету к почти всем болезням и ядам, увеличению телесных характеристик к пиковой форме. Кроме этого, внешность изменится в положительную сторону. Невероятная вещь, как я думаю. Если все будет так, как сказано в этом описании, то мне будет не нужно волноваться о различных болезнях, которые можно подцепить в окопах, особенно в это время, с не очень высоким уровнем медицины. Внешность — это не так уж и важно, но потом я смогу использовать это для собственной пользы. Из двадцати четырех суток осталось еще двадцать три и чуть больше десяти часов. За это время мне нужно не подцепить ничего заразного и не умереть. Следом я перешел к профессии, которую я получил. Солдат (золотой уровень) Вы станете обладателем превосходных солдатских навыков. Любое оружие времени получения профессии будет для вас словно родным. Обучение владению другими типами оружия будет ускорено в несколько раз. Вы владеете невероятными навыками стрельбы, владению холодным оружием и боевым искусствам. Кроме этого, вы получите несколько дополнительных физических характеристик: Чувство Опасности, Чувство Времени, Чувство Ориентации в пространстве, Чувство Дистанции, Чувство Цели, Психическая Устойчивость, Ловкость Рук. Вот это очень полезная профессия, особенно в моем случае. И если честно, пока я не прочел этого, то как-то не осознавал, что у меня действительно есть все эти чувства. Мой профиль обновился, и туда добавились все полученные физические характеристики с припиской, что все они серебряного уровня. Когда я обратился мысленно с вопросом, а что это такое уровни, то перед моими глазами появилось окошко с информацией. Существует шесть уровней: деревянный, бронзовый, железный, серебряный, золотой и алмазный. Все они разделяют по уровню силы и бонусам, которые можно получить. Алмазный — это самый высокий уровень, и деревянный уровень — самый низкий. То, что я получил физические характеристики такого высокого уровня с этого кейса, а также профессию, может спасти меня от многих проблем. Невероятная вещь, если честно. С такими мыслями я и погрузился в сон, укачиваемый размеренным стуком колес по железнодорожному пути. Мне снился сон, в котором я видел одновременно знакомые и не очень знакомые лица, которые прощались со мной. На некоторое время в моем сердце поселилась грусть, а затем ее просто поглотил белый свет и какая-то радость и жажда жить. — Подъем! — очень громко проговорил сержант, пробуждая нас всех. Мы поняли, что уже прибыли. Джей выглядел не очень довольным, но поднялся, как и все другие. После этого мы начали медленно выходить из вагона и строиться перед нашим сержантом, который, как только уверился, что все вышли из поезда, тоже стал в строй, передав возможность говорить лейтенанту. Лейтенант держал во рту сигарету, которой затягивался. Его внимательные глаза изучали всех и каждого. Казалось, будто он мог заглянуть в душу любому и увидеть там что-то. — Воины, — обратился он к нам всем. — Мы уже близко к цели нашего пути. Мы находимся в Батлемоне и сейчас отправимся на фронт. Ответом ему было молчание. Никто особенно сильно не хотел говорить. Многие молодые солдаты испытывали странное волнение и какое-то сосущее чувство в животе. Я был среди них. Если прислушиваться, то можно услышать далекие ухающие звуки. Интересно, что это? Как не обратить на это внимание. — Но перед тем, как мы продолжим наш путь, — продолжил говорить лейтенант уже более спокойно. — Каждый из вас получит собственный паек для завтрака. Без особенных разговоров мы выстроились в очередь и забирали собственные завтраки. Это были такие же простые бутерброды и стакан молока. Когда все перекусили, мы вновь выстроились и ровными шеренгами проследовали вперед - в сторону линий окопов. Когда последние разговоры начали утихать, нам стали открываться не очень приглядные картины войны. Особенно привлекали внимание измученные лица солдат, которые возвращались из фронта. Выглядели они не очень хорошо, по сравнению с нами. Грязные, с впалыми щеками. У некоторых были выпучены глаза. Они брели медленно, но уверенно, ожидая, что им предстоит долгожданный отдых. Мимо нас проезжали конные повозки, везущие на фронт всякие нужные вещи. Они объезжали нас, не особенно обращая внимание. Уверен, что эти возницы уже видели такие колоны как наша, не один раз. Звуки стрельбы становились все ближе и ближе. Похоже, что именно сейчас происходит пушечный обстрел вражеской стороны. Враги отвечали тем же, не жалея свои заряды. Вход в сами окопы находился вдали от главной линии. Уверен, что будет не просто запомнить, как все расположено и куда можно добраться. — Отряд за мной, — вырвал меня из размышлений голос сержанта. Он следовал за каким-то солдатом во французской военной форме. Похоже, что сейчас нас отведут именно на наш участок фронта, где мы будем ожидать дальнейших действий, нападения противника или же нашего наступления. Окопы сразу показались мне не самым приятным местом. Болото, неприятные запахи, бегающие крысы, и еще множество других следов обитания человека. Уверен, что, когда выпадает дождь или топится снег здесь еще хуже. Чавкая обувью по грязи, мы продолжали свой путь, проходя под различными укрытиями и обходя солдат, которые рассматривали нас заинтересованными взглядами. Для них мы были новыми лицами. Наш участок фронта был первой линией защиты. Это было понятно сразу, так как если аккуратно выглянуть, то можно увидеть вдалеке германские защитные сооружения, воронки от бомб и колючую проволоку. Мы заняли бывшее место французского отряда, которые потерял почти половину своих людей во время последнего нападения со стороны германцев. Они провели успешный рейд, который мог бы перерасти в большие проблемы для всего фронта, но каким-то чудом войска сумели удержать противников от наступления. Первые дни мы привыкали к жизни. Скажем так, жизнь в окопах совершенно другая, чем ее описывали нам и точно не такая, какой я себе ее представлял. День был не самым опасным временем суток. Конечно, неосторожного солдата мог убить вражеский снайпер, что случается достаточно часто, но и наши снайпера тоже не сидели без дела и противодействовали противнику. Солдаты же, которые не проходили никакой снайперской подготовки, занимались тем, что наполняли мешки с песком, ремонтировали укрепления, для которых не нужно было выходить их окопов или же просто отдыхали в специальных комнатах-бункерах. Там, если особенной работы не было, можно было отдохнуть, поиграть в какие-то азартные игры или же почитать книги или газеты, оставшиеся после предыдущих отрядов. Еда тоже была не самой приятной. Она была монотонной, не очень вкусной, но сытной. По сравнению с этим, у нас были деликатесы во время подготовки. Кроме того, что в комнатах отдыхали, в отдельных местах проводили различные важные действия по ремонту оружия, или же обычному его досмотру. Когда наступает ночь, вот тогда и начинается самое опасное время суток. Именно ночью происходит большая часть вылазок и рейдов. Враги будут пытаться повредить защитные линии, перерезать провода, положить доски в особенно непроходимых местах, собрать информацию или же пристрелить кого-то. Таким занимались обе стороны и каждую ночь звучали выстрелы. Их интенсивность была во много раз выше, чем днем. Первые ночи почти никто не спал, так как многие ожидали, что именно сейчас будет рейд, именно сейчас нападут противники. Иногда происходили стычки между патрульными отрядами, и тогда такие отряды возвращались всегда неполными после боев. Иногда из отряда из пяти человек возвращался только один солдат с раненным товарищем. Таким особенно не повезло. Патрулирование окопов было несложной, но важной работой, так как приходилось смотреть внимательно по всем сторонам и искать следы диверсий. Таких не было или же были минимальными. Работа артиллерии только поначалу была страшной, но потом к ней привыкаешь и уже не особенно обращаешь внимание. Первую неделю только наших два снайпера сделали по четыре выстрела и все. Но долго так продолжаться не могло, и это понимал каждый. Но среди солдат были и те, кто не особенно волновался, а просто играл в карты или же лежал на лежанке в комнате. Ночью третьего ноября, было достаточно прохладно. Зима уже показывала свое лицо и с каждым днем становилось немного холодней. Когда выпадет первый снег не знаю, но думаю, что должен уже очень скоро. Облака были тяжелыми и закрывали ночное небо, не позволяя рассмотреть ни луну, ни звезды. Легкий ветер, продувал в линии окопа, заставляя сильнее закутываясь в шинель. Хорошо, что она была достаточно хорошего качества, чтобы без особенно труда сдерживать холод. Моя винтовка была заряженной, штык-нож на поясе, пистолет в кобуре тоже готов. Я внимательно всматривался в темноту, пытаясь разглядеть подозрительные тени движение со стороны противника. Это моё первое заступление на дежурство. Я бы волновался, если бы не благоприобретенная профессия. Ее положительные усиления были чем-то невероятным в такой ситуации. На душе было как-то не очень хорошо, легкий ветер только добавлял какой-то неловкости и странного волнения. По какому-то странному наитию я дослал патрон в патронник, тем самым проводя оружие в полную боевую готовность. Держа его перед собой, я продолжил всматриваться в темноту сгорбившись, тем самым скрывая себя от возможного противника. Было темно, так что хоть глаз выколи. Внутри появилось ощущение какой-то сжатой пружины, что вот-вот должна раскрыться. На рефлексах, не особенно понимая, что происходит, я выставил свою винтовку. В нее что-то ударилось, а затем меня с каким-то телом свалило на холодную, мокрую землю. Но я не обращал на это уже никакого внимания. Только сейчас я рассмотрел черную каску с острым зубом на голове. Злые, холодные глаза смотрели на меня. У нападающего было не лицо, а звериная маска. Только сейчас я заметил, что его штык-нож целился мне прямо в сердце и если бы не моя подготовка и действия по наитию, то сейчас бы он был во мне, а не в рукоятке. От этого оружие не сломается. Отпустив руку, я выхватил свой штык-нож и с силой вогнал под ребра. Германец не успел ничего понять. Его глаза широко раскрылись, а рот скривился от боли. Резко вырвал штык и вновь вонзил. Сделав так еще несколько раз, я понял, что на мне труп. Резко откинув его в сторону, я уклонился от быстрейшего удара какой-то палкой. Это было очень опасно. — Тревога! — закричал я очень громко. Отпрыгнув назад, я поднял свою винтовку и выстрелил. Звук выстрела был как никогда оглушающим. Он разорвал тишину, словно гром. Германец, который бросился на меня, упал на землю с развороченной головой. В это же время раздались выстрелы, первые крики и рев. — Тревога! — расходилось во все стороны. — Германский рейд! — дополняли другие. Мои товарищи, которые не спали, а находились в окопах, только начали давать первый отпор, но мне кажется, что начальный вред уже причинен. Снова дослав патрон, я поспешил к месту самой активной стычки, где раздавалась уже целая какофония стрельбы и криков. Я увидел, как еще одна тень спрыгнула в окоп. По контурам опознав врага, я выстрелил. Тот свалился и покатился. Снова перезарядив свое оружие, я выстрелил еще один раз. Второй выстрел был смертельным. Вновь перезарядив патрон, я уже успел посчитать, что у меня осталось только два патрона в магазине. Сменить его сейчас или же потом. На бегу откидывая в сторону эти размышления я свернул за угол, и едва нос к носу не столкнулся с двумя германскими солдатами. Они открыли огонь, но я каким-то чудом успел остановиться и отпрыгнуть назад. Пули пролетели мимо и погрузились в землю. Они что-то прокричали на немецком. Я ничего не понял, но стал готовиться к вероятному нападению и продолжению боя. Тут два немца почти одновременно выпрыгнули из-за угла. Время замедлило свой бег. Выстрелить я сумею только в одного. В это время второй застрелит уже меня. Что делать! Черт! Решение пришло неожиданно. Мое тело на каких-то неведомых рефлексах присело на одно колено, сделало выстрел. Следом невероятно быстро, руки перезарядили патрон и выстрелили во второй раз. Два немца почти одновременно упали. Выстрел одного из германцев прошел в молоко, а второй даже не успел выстрелить. Поднявшись, я очень быстро перезарядил магазин, аккуратно выглянул за угол и поспешил в сторону битвы. По пути я переступил через два трупа моих товарищей, которые были мне знакомы. Сжав челюсть, я ускорился. По пути увидел, какого-то юного немца, что оперся о деревянную стенку и держал свой живот. Наши взгляды встретились. В его можно было увидеть какую-то мольбу, но меня это не проняло. Поднял ружье и добивающий выстрел в голову. Он раскинул своими мозгами по дереву и медленно опустился в лужу. Пробежав еще некоторую дистанцию, я встречал на своем пути только трупы немцев и американских солдат. Опознать их я пока не мог, но надеюсь, среди трупов нет никого особенно близкого мне. Я успел добежать как раз к последним минутам боя. — Я тут, — сказал товарищу. Тот дернулся и сделал выстрел. Он прошел в молоко и никого не задел. — Тише, тише. Как раз в это время начала работать артиллерия, пытаясь предотвратить возможный штурм. Когда выстрелы прекратились я вернулся на свой пост, который лишил. Это было не самым лучшим моим решением, но я уже думал, что будет полноценное наступление войск Германии, но этого не случилось. Это был рейд, которые повернулся для нас потерями. До самого утра мы всматривались, пытаясь высмотреть возможных атакующих, но их не было. Рассвет был холодным и не очень приятным. Легкий ветер, то поднимался, то опускался. Атмосфера страха, напряжения заполняла все окопы, не позволяя расслабиться на мгновение. Сержант тоже не спал с момента нападения и сейчас ходил по всем постам, проверяя. В это же время медики занимались ранеными, и оставшиеся собирали трупы, которые образовались во время этого рейда. Таких на удивление было много. — Как ты чувствуешь себя, Марио? — поинтересовался у меня сержант. Выглядел он не очень хорошо. Грязная одежда, бегающий взгляд, а также белая перевязка, которая закрывала часть его лица. Похоже, что он получил ранение в голову. Я промолчал, так как не знал, как можно описать свои ощущения. — Ты показал себя неплохо, — сказал он. — Но другие не были настолько хороши. — Сколько наших ребят погибло? — спросил у него. — Семнадцать, — ответил тот сразу же. — Семнадцать неплохих парней погибли во время этого рейда. — Что будет дальше-то, сержант? — Что будет, — пробурчал тот. — Узнаете во время смотров. После этого сержант ушел, оставляя меня на моем посту. Спустя примерно полчаса, меня сменил какой-то француз. Он очень плохо говорил на английском, но все же сумел донести до меня свою мысль. Если я хочу лучше понимать их, то мне стоило бы приложить хоть какие-то усилия для изучения французского. Француз был с невероятно большими усами, но уставшими глазами, которые показывали, что в окопах он уже не первый день. Пожелав ему удачи, я вернулся под укрытие защитной комнаты, а затем вместе с другими солдатами отправился на смотр. Наш отряд стал в два раза меньше. Это было заметно, когда мы выстроили в шеренгу. Наш сержант ходил, между нами, выглядя очень хмурым. Его перемотанное лицо выглядело не очень приветливым. — Солдаты, — обратился он к нам. — Сегодня мы пережили свой первый бой. Враг напал неожиданно и коварно. Это привело к смерти многих наших товарищей, которые вместе с нами покинули США для защиты свободы от брутального монстра, кайзера. Эти семнадцать молодых парней положили свои жизни на то, чтобы эта война не пришла к нам домой. Вы показали им, что американские парни тоже не из молочного тесла слеплены. Вы показали им, что с нами нужно считаться. Сержант замолчал, продолжая ходить перед нами, внимательно всматриваясь в наши лица, словно желая что-то рассмотреть, увидеть. Но видел он только усталость, грязь и эмоции, что так просто не поддаются описанию. После к нам пришел французский капеллан, который на ломаном английском предложил пообщаться с ним. Тех, кто желал пообщаться с ним было немного. Только один или два. Большая часть США — это не католики, а протестанты. Они не сильно желают общаться с католическим священником. К нему пошло два парня из Нью-Йорка. Их зовут Якув и Жолик, оба дети иммигрантов из Польши. Погибших быстро забрали с мест гибели. Французы, уже привычные к такому, очень быстро принесли деревянные гробы, в которые мы складывали тела. Когда время дошло до Коннора и Джея, то моё сердце не дрогнуло. Они были не готовы к вероятному нападению и поэтому стали жертвами германского рейда. Похоже, что Джей таки не сможет вернуться и жениться. Какая жалость. После гробы забрали, что отвести обратно в тылы и уже там решать, что делать. Мы не могли расслабляться, так что пополнили свою амуницию и приступили к обеду. Но в этот раз никаких разговоров между солдатами не было. Многие были невероятно уставшими и засыпали едва ли не на ходу.