Путь Дона Марио

Уже давно осели клубы пыли от взрыва, да и самые громкие крики боли затихли, по причине ухода людей, их издававших, в мир иной, а к разбору завалов никто еще не приступал. Все же, по сравнению с моим родным временем, как-то слишком уж безалаберно всё тут устроено. Казалось бы, время военное и все соответствующие службы должны находиться в режиме круглосуточной готовности, но куда там… Впоследствии эту войну назовут «Великой». По версиям некоторых историков именно невиданный ранее размах боевых действий и количество погибших способствовали отказу Англии и Франции от начала боевых действий, после аннексии Гитлером Судетской области. А Польша, под шумок, даже и урвала себе часть территории Чехии, не догадываясь о том, что ее она следующая в очереди на оккупацию нацистами. Если судить по количеству потерь, то становится понятным, почему так уважительно относятся европейцы к Первой мировой. Те же французы понесли огромные боевые потери, усугубленные привезенной нашими американскими войсками из-за океана «испанкой», косившей без разбора и военных и гражданских. На этом фоне скоротечный захват Рейхом Франции во Второй Мировой войне ничего кроме презрительной усмешки, не вызывает. Но вот ковровые бомбардировки по территориям мирных городов здесь еще неизвестны. Да что там говорить, даже до появления жалких Фау, этой совершенно идиотской попытки сумрачного тевтонского гения создать вундервафлю, еще не одно десятилетие. Вот и получается, что на совершенный теракт, французы реагировать не готовы. Впрочем, что тут говорить, достаточно вспомнить сравнительно недавнюю, и полвека не прошло, историю покушения на русского императора. Только умение бегать, петляя как заяц, да неопытность стрелка, спасли властителя огромной страны от получения пули. Об этом все европейские газеты трубили. И это еще правитель такого уровня, самодержец с миллионной армией и бесчисленными органами охраны правопорядка. Да и те же русские, после взрыва во дворце царя, не быстро раскачались на разбор завалов и оказание медицинской помощи потерпевшим. Что уж взять с несколько безалаберных французов, никогда ранее с таким не сталкивавшихся. Военные, оставшиеся в живых, потерянно кучковались, или бродили среди побоища. Першинг так вообще, нашел где-то бутылку крепкого пойла, и, с очумелым видом, присосался к ней как к любимой соске, не предпринимая никаких попыток к управлению людьми и организации первой помощи пострадавшим. Ажаны (прозвище французских полицейских) прибежали достаточно быстро, но большей частью щелкали клювом и создавали суматоху, вместо организации оцепления и эффективной работы по ликвидации последствий теракта, поискам выживших злоумышленников по горячим следам и сбору доказательственной базы. Хотя, простить их можно. Теракты пока еще не являются чем-то известным и популярным. И только приехавшие, после полиции, но до прибытия военных и медиков, пожарные смогли начать оказывать помощь жертвам кровавой бойни. К приезду медиков они уже вывели и вытащили большую часть раненых из здания, погасили несколько очагов разгоравшихся пожаров, и теперь вытаскивали на улицу тела погибших с открытых помещений и из-под завалов. Жандармы, по прибытии, оцепили территорию и отгоняли толпу зевак. Солдаты споро помогали пожарным разбирать завалы и выносить тела. Медики занимались сортировкой пострадавших по степени тяжести ранений, а самых тяжелых, но все еще живых, пытались по мере возможности стабилизировать, чтобы бедолаги имели шанс доехать до больницы. Ушлые журналюги уже были здесь, собирая информацию и пытаясь узнать жареные подробности у выживших. Кто-то мог говорить нормально, а кто-то только мог связать несколько слов в одно целое, так как все еще не отошел от взрыва. Трупов было очень много. Их всех складывали в стороне, прямо на дороге. После будут проводить процедуру опознания и выдачу тел родственникам, а пока только так. Полицейские, действуя по подсказке пришедшего в себя Першинга и несколько гостей приема, так же отсортировали и забрали нескольких раненых, но сумевших выжить, нападавших. Террористов, под конвоем солдат, куда-то быстро увезли. Думаю, что злодеев допросят с особенным пристрастием, но в эффективности полученных показаний сильно сомневаюсь: концы тут обрубать уже научились. Нами занялись французские детективы, которые прибыли под утро. Вообще на место трагедии набежало такое количество официальных лиц, что в глазах мельтешило от важных физиономий и мундиров. Всех выживших, я имею в виду лиц из числа обслуживающего персонала, разместили в небольшом палаточном лагере, обустроенном солдатами с помощью небезразличных жителей. Те гости приема, кто был в силах и не отправился в больницы, уже в основном разъехались по домам. В числе уезжавших я увидел и Джона. Секретарь посла выжил в этой ситуации, хотя и получил небольшое ранение. Но я рад даже этому. Его смерть была бы не самым приятным последствием этой ситуации, так как я уже успел наладить с ним дружественный контакт. В принципе список участвующих лиц для полиции легкодоступен. После уточнения анкетных данных гостей, которые выжили, с ними будут общаться большие чины полиции и армейской контрразведки, оказывая должное почтение и уважение к положению. Понятно, что сразу же после такой трагедии никто не возьмет в оборот уважаемого чиновника, союзного военного или крупного промышленника. К таким людям подойдут со всей возможной деликатностью: дадут время прийти в себя и поправить здоровье, не докучая расспросами. Допрашивать изначально будут официантов, поваров, и прочий обслуживающий персонал. И, как ни странно, меня. Как-то так оказалось, что после отъезда Першинга со свитой, и Джона, который был в явной прострации, я оказался никому не нужен. Поскольку по моей внешности сразу было видно, что я не местный, и не являюсь пузатой промышленной или правительственной шишкой, а уж тем более не ношу мундир, то я вызвал справедливое подозрение у местных стражей порядка. Поскольку на месте происшествия детективы общались со мной откровенно по-хамски и достаточно грубо, то я, чувствуя неладное и понимая желание легавых найти крайнего как можно быстрее, заявил о своем американском гражданстве и желании общаться в присутствии представителей своего посольства. Поскольку никто не указывал на меня, как на сообщника преступников, то и в тюрьму меня тащить пока было преждевременно, с точки зрения полицейских. Но и отпустить меня просто так они, повинуясь своему инстинкту ажанов, никак не могли. А у меня не оказалось тут никаких влиятельных заступников. Вот и сложилась патовая ситуация: ажаны не могли отправить меня в тюрьму, но и я не мог убедить их отпустить меня под ручательство о явке. В итоге, после долгих препирательств, меня отвезли в участок, куда и прибыл, к обеду, уже известный мне адвокат Джереми МакМафин. Понятное дело, что, получив такой болезненный щелчок по самолюбию, французские власти находились в бешенстве. И теперь, профукав заговор такого масштаба, который случился в самом сердце их территории, они рыли землю чтобы найти виновных. Ну, или тех, кого можно подвести под данную категорию. Положение у меня было достаточно шатким. С одной стороны, я был гражданином Соединенных Штатов, то есть союзной державы, чей воинский контингент находился на их территории по приглашению и оказывал действенную помощь. С другой стороны, я, с формальной точки зрения, не являлся военнослужащим и истинный смысл моего нахождения во Франции раскрыть не мог. Приходилось полагаться на достаточно шаткую легенду, и расторопность посольства, которое должно было мне помочь. Ага, должно, но как известно бюрократия — это достаточно неповоротливая машина. Да и помощь мне сейчас вряд ли в приоритете у заинтересованных лиц, такой шквал событий, до мелкой ли сошки тут? — Скажите мне, Марио, — несколько по-панибратски обратился ко мне детектив Парижской жандармерии. Он неплохо разговаривал на английском, что говорило о серьезном подходе к делу у «принимающей стороны». — А чем Вы занимаетесь на юге Франции? — Инвестициями, — ответил я ему с улыбкой. — Инвестициями в организацию путешествий для состоятельных людей. И как раз должен был встретить сегодня нескольких молодых людей, которые могли оказать мне помощь в этом занятии. Эти люди были моими преемниками в деле построения разведывательной сети, но никому об этом знать не нужно. Так что… они просто помощники. — А Вы не слишком юны для этого? — поинтересовался детектив. — Возраст — это только число, — с улыбкой ответил ему. Если честно, то я не очень беспокоюсь обо всей этой ситуации, так как хорошо понимаю, что США не выгодно оставлять меня один на один с машиной французского правосудия в такой ситуации. Так что, как бы они не пытались, найти что-то компрометирующее меня, либо дающее зацепки, будет очень сложно. Сейчас еще не то время, когда можно прямо обратиться к властям на другой стороне планеты и получить ответ в тот же день. — Вы как моя дочь, — сказал тот. — Она тоже любит говорить, что возраст — это только число. Но давайте поговорим о несколько другом. Как мы уже узнали, Вы оказались самим первым, кто сумел адекватно отреагировать в такой ситуации. И мне интересно… а как так получилось? Может быть, Вы заранее знали об этом нападении? — Вы не думаете, что это слишком наглый вопрос? — поинтересовался Джереми МакМафин. — Или Вы хотите обвинить гражданина США в чем-то? — Вопрос — обвинить кого-то, не сложен, — ответил француз. — Если захотеть, то дело найдется. Но мне действительно интересно. — Историю жизни моего подзащитного Вы уже изучили, — сказал Джереми с ухмылкой. — О да, — проговорил кивнул француз. — Занимательная история. Солдат, потом гражданский, а сейчас инвестор. Мне кажется, что мой нос уловил какую-то интересную историю. — Иногда нужно держать свой нос при себе, — хмыкнул МакМафин. — А я бы с радостью его засунул в каждую дыру, — проговорил детектив. — Помните, вы — американцы, и вы не у себя дома. Вы во Франции, лучшей и самой честной стране мира. Так что, мистер Скварчалупи, Вы пока останетесь на попечении жандармерии. — Вы собираетесь удерживать человека, который ни в чем не виновен? — спросил Джереми. — Ну мистер Скварчалупи должен подождать пока мы не докажем его невиновность, — проговорил француз, поднимаясь. — Думаю, мои друзья из жандармерии устроят ему приятную камеру с интеллигентным коллективом. — Вы угрожаете? — поинтересовался Джереми. — Что Вы, конечно нет, — сказал мужчина, поднимая руки. — А пока, месье жандармы отвезут мистера в его камеру, я отправлюсь на юг. Все-таки я родом оттуда и думаю, что мои старые друзья с радостью помогут мне составить впечатление об истории этих инвестиций. Он постучал в дверь, и та открылась. — Сопроводите месье в камеру, — сказал детектив на французском, и добавил несколько слов, которые я не понял, наверное, профессиональный жаргон. Не очень это хорошо. — Будет сделано, — проговорил один из жандармов. Он позвал еще двух сотрудников, которые вошли и надели на мои руки стальные браслеты. — Не волнуйся, мы решим эту проблему, — уверенно сказал Джереми. — Несколько дней придется потерпеть. — У меня есть и другая работа, — сказал я ему. — Так что лучше бы это случилось скорей. — Я понимаю, — сказал тот спокойным тоном. — Я попытаюсь решить этот вопрос в правовом поле, без привлечения крупных калибров. Мне оставалось только кивнуть в ответ на это. Посмотрим, как дело повернется. Никогда бы не подумал, что я попадусь такому детективу, который собирается искать и что-то вынюхивать. Конечно, у него никаких железных доказательств против меня не будет, но все-таки не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем нужно. Конвоиры увели меня в отдельную комнату. Охранять меня осталось два других жандарма, которые хмуро посматривали в мою сторону. Кажется, они не очень сильно довольны своей работой, но пока не распускают рук, то пусть стоят и будут хмурыми. Мне все равно. Ни еды, ни воды мне никто не предложил. Где-то под вечер мне забрали другие жандармы, которые в машине для перевозки заключенных, похожей на комнату из железа, поставленную на колеса, куда-то меня повезли. Что-то мне совсем не нравится, как складывается ситуация. Мы остановились у громадного здания, которое было окружено большой каменной стеной. Что-то мне эта ситуация не нравится все сильнее и сильнее. У обитых железом больших ворот наш путь прервался. — Что там у вас? — поинтересовался громкий голос. — Да вот, новый клиент на отдых, — проговорил водитель. — Арсен, глянь. Дверь в воротах открылась и оттуда вышел невысокий, молодой парень с очками на лице. Он подошел к нашей повозке, заглянул в зарешеченное окошко, и, несколько секунд поводив по сторонам глазами, ушел обратно. — Да, клиент здесь, — различил я благодаря своему обострившемуся слуху. Судя по всему, это говорил некий Арсен. — Хорошо, — довольно сказал первый голос. — Проезжайте. Машина продолжила свой путь, чтобы через минуты три вновь остановиться. В этот раз водитель заглушил двигатель. Вот и вопрос, смогу ли я выбраться отсюда, если будет нужно? Так-то да, смогу, но будут большие жертвы среди местных охранников или среди заключенных. Посмотрим, как будет продвигаться ситуация дальше. Дверь моего узилища открылась, и я увидел нескольких французов, облаченных в серые униформы. — Давай, выходи, — проговорил жандарм, который ехал вместе со мной. Я поднялся со своей скамьи, но вредный ажан все равно ткнул мне под ребра своей дубинкой. Не смертельно, но неприятно. Я, делая вид, что с трудом владею затекшим от некомфортной езды телом, неловко спрыгнул на землю. Французы с интересом меня рассматривали, поигрывая деревянными дубинками, а некоторые держали руки на кобурах с оружием. Похоже, что они только и ждут от меня проявления недовольства или непослушания. А вот и не дождутся, рано пока. — Вперед, — скомандовал один из надзирателей. — Двигайся живее. Указания куда двигаться мне выдавали грубым тоном, сопровождая их ругательствами и легкими, но болезненными, тычками дубинок по моему телу. Я, изображая тихую панику, постоянно скособочивался от ударов, и достаточно медленно ковылял вперед, внимательно осматривая окружающее пространство. Высокие каменные стены, каменная кладка на земле. Узкие окна с решетками, узкие двери, через которые нормально можно проходить только по одному, и еще много интересных деталей. — Сюда, — сказал француз, имени которого я так и не узнал, и ударил дубинкой по плечу. Меня направили в сторону небольшой комнаты, где сидел человек в сравнительно белом халате. Надзиратель загремел ключами и снял мои наручники, которые выглядели как кандалы. — Доктор. Новый клиент. — Я уже вижу, — кивнул тот, открывая какой-то журнал. — Имя, фамилия. — Марио Скварчалупи, — проговорил ему. — Не французское имя, — удивился тот немного. — Я граждан США, — ответил ему. — А я Дева Мария, — хохотнул тот. — Документов у тебя нет, так и запишем. Раздевайся. Обувь тоже снимай. Долго размышлять мне не позволили, так как я получил тычок под ребра. Похоже, что придется подчиниться, но мне это совершенно не нравится. Даже не так… Мне это не нравится от слова совсем. Но буду продолжать выжидать. Буду ждать поступления информации от Джереми, и только тогда начну действовать. Единственное, что меня волнует, так это бюрократическая волокита. В результате теракта погибло много людей, а среди них были и очень значимые представители других государств, в том числе и американцы. Это были не только военные в больших чинах, но и гражданские на самых разных местах и уровнях. Всех их нужно заменить, составить новые цепочки связей и еще много чего другого. Моя работа является важной, и пока что я незаменим на своем месте. Без меня, в настоящее время, разведывательная сеть в Ницце просто развалится. Пребывая в своих размышлениях, я автоматически снял одежду. Врач окинул меня спокойным взглядом, а затем облизал губы. От этого стало несколько не по себе. Кивнув чему-то, он сделал несколько записей. После он оказался у большого ящика и вытащил оттуда серую робу с такой же серой шапочкой. — После дезинфекции наденешь, — проговорил он. Я быстро оглядел полученную робу, которая была явно мне не по размеру. И она отчетливо воняла немытым телом. Кажется, что ее недавно сняли с кого-то. — Как тебе? Модный фасончик? — с насмешкой проговорил доктор. — Ее сегодня утром сняли с казненного преступника. Надеюсь, что ты не закончишь, как он. Я, с некоторым трудом, удержал себя от того, чтобы сказать что-нибудь резкое. Доктор заметил это, но ничего не сказал, а только хмыкнул и кивнул жандармам. — Уводите его. Необщительный он какой-то. — Шмотье в руки и пошел на дезинфекцию, — сказал мне француз и ткнул увесистой деревяшкой в спину. Я, подсознательно оттягивая момент, когда придется переодеться в выданное мне тряпье, даже с некоторой радостью вышел из кабинета. Меня вели по длинным, темным и сырым коридорам. Электричества, понятное дело, здесь не было. Пол был холодным и ступни вскоре начали терять чувствительность, но я пытался не обращать на это внимания. — Поворачивай, — сказал мой конвоир и тычком дубинки направил мое движение в длинную комнату с несколькими маленькими зарешеченными окнами. Там я, выполняя полученные команды, сложил свою поклажу на деревянный стол и встал в середине помещения. Эти скоты не нашли ничего лучше, как окатить меня мощной струей ледяной воды из пожарного рукава. Вот теперь я задубел окончательно, и несколько секунд изображал ледяную дрожащую статую. Пока я приходил в себя на меня плеснули из ковша какой-то вонючей и едкой жидкостью, счастье, что мои отточенные рефлексы никуда не делись, и я успел прикрыть глаза. Судя по злорадной роже надзирателя, он специально хотел в них попасть. Подгоняемый криками и ударами я, не успев даже вытереться, впрочем, все равно было нечем, влез в вонючую робу. — Правила в нашем отеле простые, месье, — издевательски сказал один из надзирателей, выведших меня из помывочной. — В семь утра принесут завтрак: кофе и круассаны. Через полчаса построение на работы. Обед в час. Ужин в девять. В десять отбой. Чтобы ты не скучал и не наращивал жирок от вкусной и питательной еды, администрация учреждения предоставит тебе, причем заметь — совершенно бесплатно, работу на фабрике. Если ты окажешься совсем тупым куском дерьма, то мы, для начала, поломаем тебе кости нашими деревянными подружками и кинем в карцер. Это быстро вправит тебе мозги. Шутник еще мне тут нашелся, острить пытается, скотина тупорылая. Вымещает на мне свое чувство ничтожности и комплекс неполноценности. Я, после ледяной воды и вонючей робы, был сильно раздражен, но изо всех сил пытался сдерживаться. В сознании упорно билась мысль плюнуть на все, размазать конвой по стенкам, и свалить отсюда. Но нельзя — слишком уж многое на меня завязано, да и, если честно, жаль труда, вложенного в создание образа молодого и успешного инвестора. Так что, надо просто продержаться день-другой, пока меня отсюда не вытащат. Пока я гонял в голове эти мысли, один из сопровождавших меня надзирателей, отконвоировав меня по тюремному коридору, открыл, звеня ключами, железную дверь. Звук гулко разошелся по узкому коридору, несколько раз отражаясь эхом. Таких дверей тут было много по обоим сторонам коридора. Войдя в проскрипевшую что-то погребальное дверь, я получил сильный толчок в спину и буквально влетел в камеру. Почти мгновенно дверь за моей спиной захлопнулась. Щелчки за спиной подсказали, что дверь закрыли на замок. Похоже выбраться отсюда не получится. Поздравляю Марио, ты в тюрьме. В тесном и душном помещении находилось явно больше людей, чем камера должна была содержать. На меня смотрели двадцать пар глаз, принадлежащих мужчинам самого разного возраста и внешнего вида. Были здесь и юнцы, моложе меня, а были и совсем старики. Тишина была напряженной и буквально давила. Так и должно быть, старожилы камеры умело создавали прессинг на новенького, которым оказался я. Но, мне было все равно. Такое давление для меня, словно камню мягкая игрушка. Неприятный запах сырости, вместе с миазмами от потных тел, и запахами отхожего места не доставляли удовольствия. Все заключенные были одеты в такую же одежду, как и у меня. Серые робы, серые шапочки на голове и никакой обуви. Как и в любом мужском коллективе, существующем в специфичных условиях, в тюремном обществе имеется своя иерархия и свои правила поведения. Некоторые ситуации, совершенно привычные на воле, в условиях камеры приобретают совершенно иное звучание. Но, даже при условии незнания местных законов, по которым живут отбросы общества в тюрьмах, есть вещи, которые неизменны везде. Обязательно имеются лидеры и бесправные. Первые создают свой круг общения, собирая вокруг себя сильных, либо имеющих некую ценность в текущей ситуации, людей. Эта группа находится в привилегированном положении, получая лучшее питание — за счет остальных членов социума, лучшие места, лучшую одежду. Зачастую их власть держится на примитивном насилии. При этом, как правило, такие люди не могут составлять большинство, поскольку иначе им не хватит «кормовой базы», да и по складу характера далеко не все способны вести себя как примитивные звери. Бесправные выполняют грязную работу, безропотно делятся едой и выполняют различные поручения от доминирующих особей. Зачастую они служат объектом унижений либо сексуального насилия. Основную массу составляют индивиды одинаково далекие как от первой, так и от второй группы. Серое большинство, скажем так. Вот среди них зачастую и встречаются совершенно нормальные люди, которые не могут поломать правила игры, но и не потеряли себя. Вот и здесь такое наблюдаем: в углу камеры, поближе к тусклому оконцу, на нарах расположилась группа из 7 человек. Самое козырное место — и свет есть и от отхожего места подальше. Осмотревшись и оценив ситуацию, я сделал первый шаг вперед. Сразу же камера пришла в движение. Трое молодых парней с обритыми головами отделились от компании, «держащей масть», и начали медленно подходить ко мне. За моей спиной дверь и стена, оттуда точно никто не нападет. Значит, при плохом раскладе, схватиться с этой не святой троицей мне удастся лицом к лицу, а это вообще не проблема. Пока что я собирался обойтись без применения насилия, это же стандартная «пробивка», надо на разговорах «съезжать с темы». Такие люди звериным чутьем чувствуют твою сущность, и, быстро заводясь от запаха страха, так же быстро сдуваются, почувствовав уверенного в своих силах, духовитого самца, настроенного биться пока дышит. Худощавый живчик, с вихлястыми движениями, подоспел ко мне первым. Классика жанра, самый мелкий дерзит и, скорее всего выхватывает. А потом за него вступаются товарищи и понеслось. — А кто тут у нас? — гундосо протянул живчик, держась обманчиво расслабленно. Он сканировал меня пронзительным взглядом, и похоже пришел к каким-то выводам. — Новенький. Да еще и такой красавчик. Будешь нашей кошечкой? Похоже результат осмотра сыграл не в мою пользу, бывалый сиделец сразу понял, что я человек не их круга, но вот дальнейшие выводы сделал неверные. К сожалению. Для него. — Слышишь, шкет, тебя не учили взрослые, что нельзя хамить незнакомым дядям? Ты в шары что-ли долбишься, если человека от животного не отличаешь? — я сознательно провоцировал его, в то же время показывая остальным обитателям камеры, что понял замысел мизансцены и принимаю правила игры. — Ну если не хочешь, то заставим, — протянул он, при этом продолжая оживленно жестикулировать, наверное, местная вариация «распальцовки» из моего времени. Но не все знают, что такие жесты имеют у жуликов и практический смысл, заставляя привыкнуть сознание собеседника к резким ломаным жестам. А потом следует, при необходимости, хлесткий удар пальцами в глаза, и начинается избиение обескураженной жертвы, либо бегство с украденным кошельком, смотря по ситуации. Уродец напоминал карманника, такая же неприметная внешность, и своеобразная пластика движений. Плавали знаем, подумал я, а вот тебя, мелкий, ждет сюрприз, и профессиональная дисквалификация. Я, молниеносным движением перехватил стальными клещами своей левой руки мелькнувшую в очередной раз перед моим лицом татуированную ладонь. В ту же секунду, не давая опомниться сидельцу, я, движением на противоходе, вывернул пальцы живчика в обратную сторону, несколько расширив заложенный природой диапазон амплитуд. Хрясь! Поломанные пальцы, превратившиеся в абсурдную пародию на снятую перчатку, полностью приковали внимание не верящего в реальность происходящего заводилы. Моя правая рука коротким ударом выстрелила вперед, вбивая сжатый в камень кулак в диафрагму страдальца. Судорожно хекнув он кучкой задыхающегося тряпья осел на грязный пол. — Неуважение — это очень плохо, с людьми так разговаривать нельзя. — Перешагнув через тело я плавно скользнул вперед, к ожидавшей моих дальнейших действий парочке. Теперь все зависит от местного главаря. Если он сообразит, что не все со мной так просто, то отзовет своих шестерок и начнет разговоры разговаривать. Да, по результатам беседы мне вполне могут попробовать сунуть заточку в бок, но остаются шансы и на другой исход событий. Умный главарь поддержит свою репутацию, получив от меня выражение почтения, а переломы живчика спишут на его косяк, мол не нюхал на кого рычит. Однако, либо камерному пахану ума не хватило, либо характер слишком горячий. — Жак, Люк. Покажите ему, что он не прав. Но не по лицу… оно еще пригодится. — Седой коренастый крепыш с покрытым оспинами лицом все же решил спустить своих псов с привязи. Ладно, к драке я всегда готов. Вопрос следующий: ломать или не ломать? Но нападавшие сами решили за меня эту дилемму. В руке одного из них, плотного телосложения парня среднего роста, промелькнула заточка. Ну, что ж, так тому и быть. Длинный заключенный бросился на меня вытянув вперед свои грабли. Задумка проста, как мысли блондинки: при его удаче он сумеет меня облапить, сковывая действия рук, а второй, не знаю кто это, Жак или Люк, да и все равно, наделает своей железкой дырок в моей тушке. План был хорош, но что-то у парней пошло не так. Длинному скорее всего помешал лоу-кик, который я со все дури влупил в его ногу, уйдя с линии атаки. А возможно его планы изменило и влетевшее в челюсть, в размазанном движении, мое колено. В общем он прилег отдохнуть и собрать в кучку получивший сотрясение мозг. Причем приземлил я его ровнехонько на пытавшегося подняться с пола живчика, чтобы тому одному скучно не было. С каким-то звериным рычанием крепыш с заточкой рванул ко мне и начал полосовать сталью воздух перед собой. Сейчас я окажусь вплотную к стене, и он сможет спокойно меня прирезать. Так бы и вышло, если бы не пропущенный им прямой удар в пах, нанесенный мною с дистанции. Секундная задержка нападавшего, вызванная болевым шоком, позволила мне ухватить его вооруженную руку. Фиксирую его руку обеими кистями, затем провожу моментальный бросок с подсечкой. Скручивание моего корпуса сопровождается приятным звуком разрушенного, грамотно выполненным рычагом руки наружу, локтевого сустава, и падением бесчувственного тела моего противника на пол. Подобрав глухо звякнувшую об пол заточку, я красивым перебросом отправил ее в левую ладонь, перехватив прямым хватом, и пошел к главарю. Французы напряглись и вскочили, но ничего не предпринимали, уже не спеша лезть на рожон. Они понимали, что если я сумел так быстро голыми руками разделать троих, то теперь, когда у меня есть заточка, слишком велики шансы, что они отправятся в лучший мир, либо получат тяжелое ранение. Впрочем, в этих условиях это почти равнозначные понятия, уровень медицины в тюрьме явно никакой, и еще неизвестно, что лучше: умереть сразу или через несколько дней мучений. — А ты горячий парень, — проговорил седой. — Не боишься, что не справишься с нами? — С вами я точно справлюсь. Боши меня на тот свет не отправили на фронте, а вам это и подавно не светит. — ответил ему спокойно. — Не вы первые, не вы последние. — Ого, — проговорил тот и примирительно поднял ладони. — Давай не будем горячиться. Может быть стоит обдумать собственные слова еще раз. Ведь тебе тоже нужно спать… А здесь может быть опасно. Тебя как зовут парень? — Зови меня Мотылек. Так мне будет привычнее. — Почему-то в голове всплыл этот французский фильм, и я решил немного схулиганить, присвоив прозвище главного героя, прототип которого напишет свою якобы автобиографическую книгу только через полвека. — А за предупреждение благодарю, но только и ты помни, что спать не только мне надо. Все ложатся спать, но не все просыпаются. — Кивком я показал ему на нары, — некоторые проснувшись свою голову под шконкой находят. Ты понимаешь меня? — Не напрягайся, Мотылек, мы здесь люди с понятиями. — Процедил старший по хате. — Беспредела мы не допустим. Тут ты в своем праве был, они борзанули не по теме, ты с них спрос взял. Нет у общества к тебе вопросов. Но если берега начнешь путать, то как ты руками не махай, а мы тебя по-тихому заземлим, усек? Пытается сохранить лицо пахан, понимает, что если сейчас пойдет замес, то ему придется туго. Но и откровенно сдавать назад не собирается, понимает, что если даст слабину, то покатится вниз по иерархической лестнице, свои же сожрут. А для таких людей это хуже смерти. Ну, что же, подыграем ему, открытая конфронтация мне сейчас абсолютно не нужна. — Я тебя услышал, — кивнул ему, — понятия ваши нарушать не собираюсь, быковать тут и не думал. Ты правильно говоришь — не я это начал. По жизни я другой «масти», и не особо в ваших темах, но если что-то не пойму, или решу с кем разобраться, то сначала спрошу у тебя. Ты здесь старший и я это понимаю, и отношусь со всем уважением. Пристяжь авторитета уже успокоилась и уселась обратно на нары, туда же настороженно присел и я, следуя приглашающему жесту уголовника. — Хорошо, — проговорил мужчина. — Меня зовут Ренард Монсаксон, может читал в газетах про мои вооруженные налеты? После моего отрицательного ответа Ренард продолжил: — Люди меня прозвали Чумой, так и обращайся ко мне. Между нами крови нет, так что ничего не бойся. Правильно ты сказал про уважение, так и делай, и никто тебя здесь против моего слова не тронет. Обычная блатная трепотня, отбросы они и есть отбросы. Подонки и преступники, а говорить красиво любят, медом не корми. Так послушаешь иного татуированного, прямо не обычный воришка, а рыцарь-джентльмен. Тьфу, давил бы их голыми руками, без продыху. — Откуда ты родом? — стал плести разговор Чума. — Из-за океана, — ответил ему. — А если точнее, то из США. — И как ты здесь оказался? — поинтересовался он. Другие заключенные тоже заинтересованно прислушивались к нашему разговору. Чума отвлекся и негромко скомандовал одному зеку, кивнув головой в сторону приходящих в себя торпед. — Жака на шконку — пусть отлежится. А Люку и Карману к лепиле надо. Курсаните попкаря, пусть отведет. При этом Чума передал подручному свернутую в трубку купюру, которую непринужденно достал из складок робы. Вот даже как, похоже если есть деньги, то тут многие вопросы решаются, и надзиратели становятся адекватнее. И, что несколько странно, я даже начал как-то интуитивно понимать значение некоторых жаргонных слов. Шестерка стала организовывать исполнение указаний, а Ренард вернулся к нашему разговору. — Так что, как ты к нам на кичу заехал? — проговорил Ренард. — Ну, как ты здесь оказался? — Скажем так… В Париже произошло одно событие. Детектив жандармерии решил сделать допрос, а затем по его указанию меня отправили сюда. — Я намеренно не стал вдаваться в подробности, здесь за словами нужно следить, и если есть возможность, то говорить надо коротко и, по существу. — Детективы жандармерии еще те ублюдки, — сказал Ренард. — А если у него и связи, то тебя могли бы отправить куда-то в тюрьму за Парижем. Оттуда выбраться будет не просто. Да и отсюда тоже, если честно. — Французские тюрьмы не очень радостно отпускают заключенных, — продолжил Чума. — Так что, ты здесь застрял. *** Посол сидел у себя в кабинете, в меланхолии и клубах дыма. Нападение, организованное диверсантами из отлично законспирированной германской шпионской сетью, оказалось очень неприятным сюрпризом. Потери среди персонала, который занимается обслуживанием работы посольства, это еще половина беды. Хуже другое — потеря нескольких опытных боевых офицеров. И если простых служащих еще можно было заменить, то опытных вояк так просто и быстро не найти. Если бы Марио не сорвал планы террористов, то удар был бы еще более чувствительным. А еще непростая сложилась ситуация с самим Марио. Да, посол знал о том, чем занимается этот итальянец в Ницце, так как был одним из кураторов от правительства Штатов. Но также он знал и о заслугах Марио во время службы в армии. В общем непросто все, и сейчас адвокат как раз разбирается в этом деле. Раздался стук в дверь и внутрь кабинета заглянул Джон. Его голова была перемотана бинтами, но посол знал, что, несмотря на ужасающий внешний вид, никаких серьёзных ранений, за исключением отрезанной части уха, у секретаря не было. Джону сильно повезло, что Марио, каким-то образом поняв подоплеку происходящего, сумел среагировать до того, как началась атака, и сумел оттащить его из зоны первичного удара. — Джереми МакМафин прибыл, — доложил секретарь. — Пусть войдет, — проговорил посол и потушил сигарету. Потеря жены и дочери в этом нападении ударила по нему, но не смогла сломать. Чтобы не погрузиться в пучину отчаянья он стал работать круглосуточно, даже ночевал в своем кабинете. Это негативно влияло на здоровье и самочувствие, но отвлекало от черных мыслей. С таким горем каждый справляется как может и умеет. Адвокат вошел в кабинет. Немного помахал рукой, разгоняя дым. Увидев кресло, он уселся в него и сразу же вытащил несколько папок с документами из своей сумки. — Давай, начнем с Марио, — проговорил посол. — Как продвигается дело? — Ни шатко, ни валко, — ответил Джереми. — Они тянут это дело, собираясь полностью в нем разобраться, и, я уверен, хотят хоть к чему-то докопаться. Пока освобождать его полицейские не собираются. — Ты узнал кто задерживает дело? — напряженно спросил посол. — Да, это один детектив, который первым допрашивал Марио, — ответил юрист. — Он покинул Париж и направился на юг для продолжения собственного расследования. Посол нахмурился. Ему сильно не понравилось, что кто-то лезет не в свои дела. Но он также прекрасно понимал, что здесь нужно действовать аккуратно, чтобы не подставить свое правительство. — Хорошо, с этим разберемся позже. — После некоторого раздумья проговорил посол. — Мне нужно встретиться с Марио, для обсуждения одного вопроса. Где он находится сейчас? — Эм-м, — проговорил Джереми, показывая собственное волнение. В одно мгновение ему стало жарко, дым начал душить, а во рту все пересохло. — Только не говори мне, что не знаешь где его удерживают? — проговорил спокойно посол, при этом на его лице заходили желваки. — Мне это неизвестно, — проговорил адвокат. — Но я попытаюсь узнать. — Уж будь добр, сделай это, — сказал посол. Ему хотелось сейчас наорать на Джереми, а лучше ударить его по лицу. В такой ситуации все должны работать на пределе возможностей, а этот тюфяк даже не может просто выполнять свою работы. Но… Это положило бы конец его карьере, которую он построил за минувшие годы. И хотя его семья погибла, но рушить труд долгих лет из-за одного разгильдяя он не желал. — Ты должен срочно узнать где содержат Марио. И обеспечить мне встречу с ним. — Тихим, но очень раздраженным голосом произнес госслужащий. — И чем быстрее, тем лучше. Кроме вышеуказанных доводов посол понимал еще и то, что человек с такими навыками, как у Марио, не задержится надолго в тюрьме. Если его не вытащить в ближайшее время, то итальянца вызволят земляки. А у них наверняка уже есть некоторые интересные связи, которые они не побоятся использовать для этого. Слишком многим они обязаны этому своему руководителю, да и повязаны слишком крепко. И явно это не будет тихим мероприятием, а тогда летит к черту вся легенда и усилия, направленные на создание разведсети в Ницце. А кто будет крайним? Естественно куратор от правительства, господин посол. Так что, надо действовать решительно. Нельзя допустить такого развития событий. А главное — нельзя допустить в голову Марио мысль, что наниматели его предали и забыли.