***
По пути в участок он почти убеждает себя, что ему показалось. Потому что если ему не показалось, то они все в редком дерьме, а в городе объявился маньяк. Хотя — если он правильно помнит слышанное на курсах повышения квалификации — на маньяка это все мало похоже. У маньяков типажи, а тут и близко такого нет, только если маньяком движет не сексуальное желание и изводы его, а что-то еще, и право слово, только нестандартного маньяка ему и не хватает для полного счастья. — Дэн! — на лестнице его ловит Хлоя. У нее бешеный взгляд, она бледна как мел, а на лице то самое выражение, с которым она обычно идет на опасную операцию: уверенность, упорство и под этим — страх, которому не дают воли. — Прекрасно. Дэн. Пойдем. — Э, — говорит Дэн и идет за ней, потому что спорить с Хлоей в таком состоянии не имеет смысла. Они входят в зал совещаний, она закрывает дверь, вытаскивает из кармана смятый лист бумаги, прихлопывает его ладонью к столешнице и протягивает Дэну ручку. — Подписывай. Дэн берет ручку — потому что иначе ему проткнут руку, — и наклоняется над листком. Это рукописное разрешение на… Что? — Зачем ты хочешь забрать Трикс из школы на две недели раньше каникул? — Мы едем в отпуск. — Хлоя. — Я взяла месяц отпуска, — говорит Хлоя. — Все, что у меня накопилось. Кадровый отдел счастлив до безумия, что ему не придется отдавать его деньгами, и мы с Трикс едем в Европу. — В Европу, — повторяет Дэн, чувствуя себя дебилом. Но… — Ты же говорила только вчера, что я могу взять Трикс на эти выходные. — Я… — В лице Хлои что-то меняется, будто у нее внутри что-то рушится. Нет. Что-то уже обрушилось, и только чистым чудом фасад пока еще стоит. — Я не могу больше. Мне нужно в отпуск. Сейчас. — Что случилось? — Ничего. — Это новое дело? Она мотает головой. — Люцифер, — говорит Дэн уверенно, а она не может сдержать дрожи, и Дэн удивляется силе внезапно нахлынувшей ярости. — Я убью этого гада. Почему ты бежишь? Мы сейчас же идем, и ты пишешь заявление на него. Хлоя! Он встряхивает ее за плечи, прежде чем понимает, что это — крайне плохая идея, а она смотрит на него круглыми непонимающими глазами и вдруг хихикает. И смеется. — Хлоя? — Ты… Ты все не так понял. — Что? — Он не… то, что ты думаешь, — говорит она и смеется еще сильнее. — У тебя истерика. Она взмахивает рукой, прикрывает глаза и запрокидывает голову. Дышит глубоко. Дэн смотрит на нее и ничего не понимает. — Он не пытался… тебя? — Нет! — если можно кричать шепотом, она кричит. И повторяет спокойнее: — Нет. Но я… Мы… поговорили, и я… я не хочу его пока видеть. Я никого не хочу пока видеть, я не могу… Я сейчас ничего не могу. Это не его вина, — она вдруг серьезнеет и подается вперед, всматривается в Дэна так, будто хочет впечатать в него то, что говорит. — Дэн. Это очень важно. Он сделал то, о чем я просила, рассказал мне то, что я требовала узнать, он ничего мне не сделал. Ты не будешь с ним об этом разговаривать. Ну да, конечно. — Дэн. Пожалуйста. Пообещай мне. — Я ничего не понимаю, — говорит Дэн. — Что он тебе сказал? — Не сейчас. — Хлоя. — Не. Сейчас. — Это касается его безумия? Она морщится. — Это касается его безумия. — Я не могу об этом говорить. Она в самом деле не может, понимает Дэн. Сил не хватает. Ну… в принципе он чего-то такого ждал, в самом деле. — У него это… прогрессирует? Она качает головой. — Я просто… — Поверила до конца, да? Хлоя хихикает невесело, вздыхает и кивает. — Окей. — Дэн наклоняется над столом. — Куда поедешь? — Да стандартно. Лондон, Париж, — Хлоя хмыкает. — Италия. А там посмотрим. Останемся где больше понравится. — Денег хватит? — Он подписывает бумагу и отдает ей. — Спасибо, Дэн, — давно она не смотрела на него так тепло. — Это «спасибо, да» или «спасибо, нет»? — Мама так счастлива, что я собираюсь в Европу, что решила мне помочь и не принимает отказов. Так что все будет замечательно. Судя по ее тону, каникулам лучше действительно быть отличными, иначе она за себя не отвечает. Дэн хмыкает и обнимает ее. — Развлекись там на всю катушку, Хло. Если что — звони. — И ты прилетишь к нам, как супермен. Дэн принимает героическую позу, и Хлоя наконец-то улыбается по-настоящему. Ну вот и хорошо.***
Все это замечательно, вот только его проблему внезапный отъезд Хлои сильно усложняет. Дэн провожает бегущую по лестнице к выходу Хлою взглядом и думает, что делать. Документы, конечно, можно поднять из архива, не вопрос, но он прекрасно знает, что в отчетах есть не все. В отчетах, которые Хлоя пишет за Люцифера, хорошо если есть половина. Но делать нечего, сначала архив, проверить фотографии. Может быть он просто помнит неверно, и на самом деле там ничего такого — ничего похожего на надпись на зеркале. И тогда — ура, ура, — никакой серии и просто долго муторно работать. Сил нет, как хочется просто ошибиться и долго муторно работать. Он идет в архив, — и кстати нужно зайти к Элле с чем-нибудь вкусным, чтобы хотя бы фотографии зеркала ему отдали побыстрее, — и, просто мазнув взглядом направо, видит Люцифера. Люцифер сидит за столом в маленьком зале совещаний, — жалюзи закрыты, дверь распахнута. Сидит один, спина прямая как палка, руки на столе ладонями вверх, глаза закрыты, лицо пустое. Мертвое пустое лицо. Он что, так сидит с самого разговора с Хлоей? Хло успела выбить себе отпуск и подбить дела, а он не сдвинулся с места? И никто к нему не подошел? …Хотя нет. Кто-то же оставил перед ним воду. И кофе. И упаковку его любимых чипсов. Люцифера любят в участке, насколько копы могут любить безумных богачей, играющих в детективов. Данный безумный богач не сбежал куда подальше после столкновения с реальностью, даже ранен был и все равно не сбежал, так что уважать-то его есть за что. В принципе-то. Если объективно. Ладно, думает Дэн. Если он никуда не денется, пока я хожу к Элле и в архив, — именно в этом порядке будет правильно, да, — тогда я его расшевелю, нечего тут страдать на весь участок. Было бы из-за чего, будто Хлоя не знала в глубине души, что он по-настоящему безумен, а не делает вид. Хло отдохнет, придет в себя, и все будет по-прежнему, куда она денется. Элла принимает подношение сэндвичем с благосклонностью, печатает фотографию зеркала в большом разрешении, скачивает фото с места убийства Дэну на флешку по большой дружбе и выпроваживает его в архив. У нее слишком много дел, слишком мало времени, и заключение по Лизбет будет примерно через неделю. Может быть. Если Дэн будет вести себя хорошо. «Как скажете, ваше научное величество», — кланяется Дэн и выметается в архив. Возвращается оттуда с коробкой, заходит во все еще занятую Люцифером комнату, сгружает коробку и свой лэптоп на стол перед ним, выпивает чужой остывший кофе залпом и захлопывает дверь. С силой. Когда поворачивается, Люцифер смотрит на него. Явно непонимающе. — Детектив Дебил? — Привет. — Дэн шлепается на стул напротив него. — Месяц назад вы с Хлоей закрыли дело Мэтта Спенсера. Люцифер медленно кивает. — Самоубийство, — продолжает Дэн. — Так? — Почему ты спрашиваешь об этом меня? — Потому что Хлоя улетела в отпуск. Кого мне еще спрашивать? Я же знаю, как вы отчеты пишете. — В отпуск, — повторяет Люцифер без выражения. — Понятно. — Ничего тебе не понятно, — говорит Дэн. — Хло развеется, вернется и все будет как раньше. Люцифер растягивает губы в улыбке. — Конечно. — Будет, — с нажимом произносит Дэн. Вот только утешать его не хватало. Ну в самом деле. — Ты помнишь дело Мэтта Спенсера? — Я ничего не забываю. — И это прозвучало совершенно не зловеще, — хмыкает Дэн. — Окей. Рассказывай. Люцифер наконец-то возвращается в настоящее из неизвестного далека, где он до того витал. Оглядывает стол. Папки дела Мэтта. Фотографии. Фотографии ванной Лизбет. Фокусируется на Дэне. — Что происходит? Дэн выуживает из папки дела Мэтта фотографию испачканной помадой стеклянной ванной шторки и кладет рядом полученное от Эллы изображение зеркала. И мысленно ругается. Толкает к Люциферу. Тот смотрит на фото и его лицо каменеет. — Это значит… это было не самоубийство? — Черт его разберет, — говорит Дэн честно. Смазанные надписи кажутся похожими. Но может быть только кажутся, потому что ему хочется найти сходство? Прочитать-то их нельзя. Но… — Но вдруг нет? — Черт, — Люцифер дергает углом рта, — обязательно разберет. Даже не сомневайся. А, ну да. — Вот и отлично, — Дэн кивает. Открывает папку с делом. Люцифер, конечно, полностью безумен в том, что касается собственной идентичности (и что там за травма скрывается за этим безумием, Дэн не хочет даже предполагать, не его дело), но во всем остальном он вполне нормален. Для миллионера с бзиком на наказании виновных и жажде справедливости. — Я хочу попробовать понять. — Конечно, Даниэль, — говорит Люцифер. — Спрашивай.***
У Люцифера, как выясняется, эйдетическая память. Он действительно помнит все. В деталях. Включая то, как выглядело место преступления, где и как лежало тело Мэтта в ванной, где кто стоял, как падал свет, что стояло на полках в ванной, как выглядели стены… В конце концов Люцифер машет рукой, потому что Дэн по скудоумию своему не в состоянии вообразить трехмерную детальную картинку по словесному описанию и перечислению («Три четверти дюйма между кремом и зубной щеткой»? Серьезно?) и рисует в блокноте Дэна место преступления. С трех ракурсов, детально, будто какой-то робот-чертежник. Это, дьявол побери, лучше, чем фотография. Мэтта нашли в полной ванной со вскрытыми венами, нож, которым вены вскрывали, мирно лежал на краю ванны, между прогоревшими свечами. В ванной вообще царил идеальный порядок, мелочевка на полках стояла так ровно, будто ее по линейке вымеряли. — У него был ОКР? Люцифер по-птичьи склоняет голову к плечу и прикрывает глаза. Он что — перебирает в памяти все разговоры по этому делу? — Никто про это не говорил, — наконец сообщает он. — Я не подумал, что в аккуратности есть что-то необычное. Только люди могли решить, что это болезнь. Почему это важно? Ну да, у тебя же у самого ОКР, думает Дэн, смотря как Люцифер, совершенно не замечая того, раскладывает бумаги дела параллельными рядами и по размеру. Может, и не прямо диагноз, но на грани. — Потому что человек, — Дэн подчеркивает интонацией последнее слово, Люцифер хлопает на него удивленными глазами, — с этим диагнозом никогда бы не стер надпись на стекле душа так неряшливо. Не человек, который, вскрыв себе вены, положил нож ровно между свечами. — Не ровно. Вот же зараза. — Для человека, — уточняет Дэн, и Люцифер наконец-то усмехается открыто. — Для человека — согласен. — И хмуро смотрит на фотографии. — Что? — Я не подумал, что в этом есть что-то необычное. Я должен был. — Я бы тоже не подумал, — Дэн пожимает плечами. — Для одной этой стертой надписи можно придумать тыщу объяснений. Может, у него уже сил не хватало. Мало ли. Что вы решили про надпись? — Что это было послание его девушки. Свидетель Крис Уолт утверждал, будто видел надпись раньше, и там было написано «люблю тебя». Дэн раскрывает было папку, но Люцифер качает головой. — Она погибла за месяц до его смерти в автокатастрофе. Столкновение с грузовиком. Диана Моралес, тридцать лет. Они познакомились в его… библейской группе. — Библейской группе. Люцифер кривится, будто лимон проглотил. — Преподобный Майкл Ричардсон. До отвращения влюблен в моего Папу и уверен в полной взаимности. Я так и не смог разубедить его. На том свете его ожидает сюрприз. Классический Люцифер. Ну что ж… выдыхаем и идем дальше. Согласно как досье, так и Люциферу преподобный Майкл — крайне положительный персонаж, окормляет реабилитационный центр для бывших заключенных, ставит с ними Шекспира, помогает с юридическими и медицинскими вопросами и, кроме того, ведет в своей церкви кружок библейских чтений. — Ты его… э?.. — спрашивает Дэн, а Люцифер аж подскакивает на стуле в возмущении. — Я не сплю с этими…. Святошами! Он вообще баптист! Ты за кого меня принимаешь?! Дэн чуть не захлебывается водой в стакане. — Я про твою магию, придурок! — Это не магия. — Да похрен. Ты его спрашивал? — Он хочет мира и благорастворения воздухов, — Люцифер фыркает. — Что, так и сказал? — Он сказал, дословно, что хочет оградить от зла как можно больше людей. — Хороший, значит, человек. Не то, чтобы Дэн не верит в существование хороших людей — Элла, например, дана им всем в ощущениях, наверное, чтобы и в самом деле не забывали, как хорошие люди выглядят. Но хороший человек прямо по центру полицейского расследования не внушает ему доверия. Слишком часто приходилось обжигаться. — Он пытался вмешаться в расследование? — Вопросы задавал, но и только. Утверждал, будто хочет понять, что случилось. Был очень расстроен смертью Мэтта. — Врал? Их живой полиграф качает головой. — Окей, — Дэн вздыхает. — Ты как насчет проехаться к преподобному и повторить парочку вопросов? И ему, и этому Крису? Посмотрим, что они там вспомнят. — И не вспомнят ли они Лизбет, — Люцифер долго смотрит на фото мертвой девушки и отворачивается. — Вот именно. — Договорились, Даниэль.***
Преподобный Майкл Ричардсон живет у своей церкви в весьма неплохом доме. Да и церковь вполне себе — не религиозный супермаркет, но и не старая развалюха. Преподобный явно не увлекается скромностью на публику, плюс ему. Согласно досье библейский кружок собирается именно сегодня — собственно, поэтому Дэн сюда и поехал, чтобы застать всех свидетелей. Желательно мягкими и расслабленными. Их с Люцифером пускают в церковь без сопротивления. Люцифер, слава всему на свете, морщится, но молчит. Хотя когда они входят в главный молельный зал высказаться ему явно очень хочется. Интересно даже почему: зал как зал, пустые стены, никаких статуй, никаких картин, ряды стульев, пюпитр у стены под большим деревянным крестом и пустой белый экран проектора. Нечему, вроде бы, спровоцировать такую реакцию. Библейская группа немногочисленна: человек десять с раскрытыми книгами на коленях сидят, сдвинув стулья в круг. Преподобный Майкл всего лишь один из них. Невысокий, ничем не примечательный человек с умным взглядом и с не особенно добрым лицом, крепкий. Досье утверждало, что бывший военный — сержант пехоты. Для Вьетнама слишком молод, ему еще нет семидесяти, но дерьма тем не менее повидал, это очевидно. — Прошу прощения, — говорит Дэн, — мы только хотели уточнить пару вопросов. — Разумеется, — немедленно соглашается преподобный и приглашает их в круг. «Кружковцы» улыбаются и здороваются. Кое-кто смотрит на Дэна настороженно — явно были проблемы с законом, но когда он не акцентирует на них внимание, расслабляются. В группе шестеро парней, не считая преподобного, четыре женщины… …И одна из них — Шарлотта Ричардс. Он ее едва узнает — в закрытом длинном платье, без высоченных каблуков. Без макияжа. Дэн застывает и смотрит на нее, как дебил. Досье не упоминало о ней вовсе. — …А это наш ангел-хранитель, мисс Ричардс, — тем временем представляет ее преподобный. Остальные представления Дэн отследил как в тумане. — Мисс Ричардс безвозмездно помогает нашему центру с юридическими вопросами. Она лишь недавно решилась поучаствовать в нашей группе, мы все надеемся, ей понравится. Шарлотта вежливо улыбается. — Дэн Эспиноза, — представляется Дэн. Он приходил в фирму Шарлотты, когда она вернулась на работу после того непонятного, что случилось на пляже. Она… кажется, она вовсе его не помнила, пусть и делала вид, будто все под контролем. И не вспомнила его и сейчас. Он давно уже смирился с тем, что все закончилось. Оно и не могло не закончиться, в самом деле, кто он — а кто она, но… К нему снизошло пламя, ослепило и исчезло, не попрощавшись — и чувство незавершенности не оставляет его до сих пор. — Люцифер, — чуть наклоняет голову Люцифер. Он тоже смотрит на Шарлотту, с непонятным выражением в глазах. — Морнингстар. Привычного эффекта это не имеет, потому что с большинством он явно пересекался ранее, но кое-кто тем не менее вздрагивает. Вздрагивает и Шарлотта, смотрит на него странно и пристально. — Если вы найдете время в этот раз, — улыбается Люциферу преподобный, — я с радостью с вами подискутирую. Мне кажется, вы нашли бы у нас утешение, если бы только позволили себе. Дэн профилактически хватает Люцифера за локоть и сжимает пальцы. Под рукой — под мягким дорогим сукном пиджака — будто камень и металл. Люцифер напряжен — хотя по нему даже не скажешь. — Смело, падре, — фыркает Люцифер. — Но дьяволу нигде не найти утешения. — Я видел дьявола, — спокойно утверждает преподобный. — Я смотрел в глаза злу. И что бы вы ни говорили, вы на него не похожи. — Жаль, мне не увидеть, как вы попадете на прием к Папочке, я бы на это посмотрел. — Гхм, — Дэн прочищает горло. Пока Люцифер несвойственно спокоен и даже меланхоличен — для себя, разумеется, — нужно заняться делом. Пока ситуация не укатилась в хаос. — Мы вас беспокоим по поводу Мэтта, нужно просто уточнить кое-что… Все кивают так усердно, будто занятия интереснее и лучше и представить не могут. Дэн мысленно вздыхает — похоже, зря они сюда пришли. Ну, он соотнес имена из дела с живыми людьми, тоже неплохо. Отчеты Хлои подтверждаются, Лизбет никто не узнает, да и говорят они все то же, что и раньше. Ну разве что приглаженнее кое-где, в тех воспоминаниях, которые явно часто пересказывали. Часть деталей уже забылась. Крис, друг Мэтта, собственно нашедший тело, отлично помнит, как нашел Мэтта, а вот надпись помнит уже плохо… — Да это Диана написала, что-то романтичное, «люблю тебя» или еще что. Она в тот день и погибла, и он надпись так и не стирал. Остатки помады с надписи были найдены на руке Мэтта. Вроде бы очевидно, что надпись стер он сам — но Дэну тут что-то не нравится. Совершенно непонятно, что именно, все же логично. Возможно, ему та, другая надпись просто не дает покоя, и хочется, чтобы предположение о серии было правдой. — У него был ОКР? — внезапно спрашивает Люцифер. — Да я бы не сказал, — удивляется Крис. — Квартиру он в порядке держал, а так — да нормальным он был, ничего особенного. Обычный нормальный парень, которого в юности замели за марихуану, что перекосило всю его последующую жизнь. Пока он не пришел к Богу посредством преподобного Майкла. — Я тут вовсе не при чем. Господь захотел спасти его и Господь спас его. — Спас? — переспрашивает Люцифер. — Суицид отправляет души в Ад. — Я убежден, — начинает преподобный, очень спокойно, но Люцифер его прерывает: — В Ад, падре! А вы тут поете о спасении! — Проще было бы умереть самому, — благостная маска лица преподобного наконец-то трескается, а под ней — боль, во всей своей уродливости, — чем понимать, что ничем не смог облегчить страдание этого мальчика… Но я… — Он сглатывает и выпрямляется. — Я убежден, что Мэтт был спасен. Он был избран для спасения. Он в раю. И я послужил орудием его спасения. Счастье — быть орудием Господа. Он будто убеждает сам себя, чтоб не упасть в пропасть. Дэну жаль его, а Люцифер только холодно усмехается. — По личному опыту — не слишком, — заявляет он. — Особенно когда посредством тебя сжигают людей заживо. Преподобный мягко улыбается, маска вновь на месте, и Дэн не может не восхититься его выдержкой. Впрочем, наверняка ему довелось повидать всякого — включая безумцев. — Не дьявол сжег Содом и Гоморру. То был гнев Господа. — А кто, по-вашему, является гневом Папочки, м? — Мне жаль, что вы так держитесь за неверную интерпретацию Писания, мистер Морнингстар. Право, вам нужно только захотеть, и Господь спасет вас своей милостью. — В нем нет милости! — наконец-то взрывается Люцифер, а Дэн мысленно стонет. Ну так же хорошо все шло! Не могло, конечно, продолжаться долго, но понадеяться-то было можно? Разумеется, после этого их выпроваживают из церкви. Что совершенно ожидаемо. Что несколько менее ожидаемо — это что Шарлотта Ричардс выходит вместе с ними. Сразу за дверями Люцифер разворачивается к ней. — Что бы вы ни искали, вы не найдете этого здесь, Шарлотта. Баптисты отвратительны. Она улыбается. Она прекрасна. Дэн мысленно отвешивает себе затрещину. Прекрати на нее пыриться, как идиот, тебе не обломится больше никогда, смирись. — Они милые люди и делают хорошее дело. — Они утверждают, что мой Папочка разобрал людей на спасенных и на проклятых в начале времен, и никакие их поступки не могут ничего изменить! Они отрицают свободу воли. Это отвратительно. — А вы… считаете, что никто не проклят окончательно? — Шарлотта смотрит пристально. Дэн никогда бы не предположил, что яростная, сияющая Шарлотта может вообще задать подобный вопрос. Люцифер качает головой. — Только дьявол, — отвечает он куда мягче, чем ожидал Дэн. — Только дьявол и демоны прокляты навечно. — Спасибо, — говорит она. — Это всего лишь правда. — И все же… Я… — она вздыхает. И вдруг смотрит на Дэна. Почему она смотрит на Дэна? — Мне… очень жаль. Я… — Н-ничего страшного. За что она вообще извиняется? — Мы могли бы выпить кофе? — вдруг говорит Шарлотта. Смотря на Дэна. На Дэна! — Как-нибудь. В обед. Люцифер, не меняясь в лице, стискивает его плечо до боли и встряхивает. — Э… — Детектив Даниэль будет счастлив принять ваше предложение, дорогая Шарлотта, — Люцифер улыбается ей. Солнце выходит из-за облака, и волосы Шарлотты вспыхивают золотом. Она смеется, и светлее ее нет ничего.***
Лизбет Смолл, оказывается, была католичкой. Участвовала в жизни маленькой церкви святой Марии, что между супермаркетом, парковкой и еще одной парковкой. И «парком» из одной клумбы, трех деревьев и одного мусорного контейнера. Эта церковь похожа на настоящую с точки зрения Дэна. Примерно в такую — только куда старше — ходит вся его семья в Варте, техасской дыре рядом с Далласом. Ходила, по крайней мере, когда он еще жил там и не разругался с ними вдрызг. — Ну что, — говорит он. — Надеюсь, на этот раз мы не попадем в кружок чтения Библии. — Зачем ее вообще читать, — Люцифер смотрит на церковь с явным недоверием. — В мире столько литературы куда интересней и полезней. Порно, например. Дэн хмыкает. Когда-то он был почти католиком и, наверное, стоило бы почти обидеться. Но он себе пообещал — ну вот примерно тогда, когда поругался с семьей, — что не будет себе врать и не станет лицемерить. Нарушил обещание, конечно, что уж, да еще как. Но… Может быть, оступившись раз, стоит подняться и попытаться еще? — Не думаю, что им будет важно твое мнение по этому поводу. — А зря! — Люцифер выходит из машины и оглядывается. — Далеко от ее квартиры. — И от ресторанов, где она работала, — соглашается Дэн. Лизбет подрабатывала официанткой, и — иногда — певицей. Проституцией, согласно ее подруге, не занималась, они пока не были настолько бедны, чтоб в это вляпываться. Но как именно она иногда получала третьестепенные роли в сериалах, подруга не спрашивала. В маленькой церкви пусто и очень чисто. Бедновато — статуи святых давно не восстанавливали, и у Девы Марии дырявый синий плащ, а святой Петр смотрит одним глазом. Но цветы у их ног свежие. Запах лилий наполняет церковь будто благовония. Падре Энрике Гонсалес средних лет, худой и суровый на вид. На имя Люцифера даже не моргает. Только улыбается — а улыбка у него легкая и ясная. — Не боитесь, что я утащу вас в Ад? — светски интересуется Люцифер. — Я не верю, что Господь допустит это, если я того не заслуживаю, — отвечает падре безмятежно. Бедный мужик, думает Дэн. Сколько же фриков ты видел, что на нашего Люцифера даже не реагируешь? — А если заслуживаете? — спрашивает Люцифер. — А если заслуживаю, то так мне и надо, — падре пожимает плечами. — Чем могу быть полезен полиции? Увидев фотографию Лизбет, он мрачнеет. А узнав обстоятельства, мрачнеет еще больше. О том, чем она занималась, Лизбет не рассказывала. Старалась приходить каждое воскресенье, помогала убирать церковь, собирала букеты. — Да я догадывался, конечно, — падре хмуро смотрит мимо них, на неказистый витраж с ликом Христа. — Молодая девушка из Айовы в Лос-Анджелесе, не вчера же я родился в самом деле. Пытался ее убедить, что, право, флористкой ей бы жилось куда лучше. У нее был талант, прекрасные букеты собирала к Пасхе, мы бы ей помогли чем могли. Мне казалось в последнее время, что она меня наконец-то слышит… — Мне очень жаль, — говорит Дэн. Падре отмахивается. Называет им всех своих прихожан, всех тех, с кем Лизбет приятельствовала в церкви — ну как приятельствовала, разговаривала и не отказывалась от совместного чая. И когда разговор подходит к концу, непривычно молчаливый до того Люцифер резко подается вперед. — Вы ее любили? Падре Энрике даже вздрагивает, будто забыл о его присутствии вовсе. — В каком смысле? — В библейском, — ухмыляется Люцифер. — Что? Нет! — В самом деле? — Люцифер, — решает вмешаться Дэн, пока их и отсюда не выкинули. Нет, вопросы правильные, но видно уже, что ответ «нет». Протестует падре не как бывший любовник, а как человек, которому это и в голову не приходило. Люцифер его, разумеется, игнорирует. Наклоняется к священнику еще ближе, а тот даже не думает отступить, будто завороженный неведомо чем. — Чего вы хотите на самом деле, падре? Дэн уже видел эту его… магию, но давно, и не так близко. Сейчас ему хочется отпрыгнуть подальше. Что-то есть сугубо неестественное в том, как расслабляется лицо падре. Как пустеют глаза. — Власти отправлять погань в Ад, — шепчет тот, и за этими словами столько боли, что Дэн сглатывает и не знает, что сказать. — Она была мне как дочь. У меня была дочь. Ее… и она умерла. Не смогла пережить. Она в Аду, а я… Он плачет. А Люцифер наблюдает за ним с легким интересом, и Дэну в какой уже раз хочется ему вмазать. Чтобы почувствовал хоть что-нибудь. Человеческое. Это желание несправедливо — но и снисходительность перед чужой агонией тоже несправедлива. — Что?.. — падре Энрике промаргивается, трясет головой и отступает на шаг. Смотрит на Люцифера почти со страхом. — Что я… — Поверьте, — а вот голос у Люцифера неожиданно мягок, — вы этого не хотите. — Я… — Виновные понесут наказание, — это звучит приговором. — Не сомневайтесь в этом. — Пошли, — Дэн хватает Люцифера за руку и тащит из церкви. — Спасибо, падре, если нам еще что-то понадобится, мы зайдем еще! Священник не отвечает. Когда Дэн оборачивается на пороге, он все еще стоит посреди церкви черным мазком на белом фоне и смотрит им вслед.***
— Приятельница Лизбет узнала о том, что та хочет ее бросить и уйти во флористки, и убила ее. Дэн почти лежит на своем столе и тупо смотрит на фотографии тела Лизбет на магнитной доске. На фото надписи на зеркале. В голове пусто. Они потратили весь день, объезжая всех ее знакомых. И без толку. Теперь нужно писать огромное количество бумажек, в которых не будет ничего полезного. Поверить знакомым Лизбет — она была чистым ангелом, и никто не мог хотеть причинить ей зла. — Ради нее самой, я надеюсь, что она совсем не была похожа на ангелов, — сидящий рядом Люцифер, демонстративно морщась, отпивает кофе, пахнущий жженой кастрюлей. Из чужого стакана, разумеется. А Дэн понимает, что сказал последнюю мысль вслух и со стоном садится прямо. Уже почти полночь. Дневная смена дома, ночная только что вышла. Пора ехать домой. Дома пусто и нечего жрать. Они вообще ужинали? Вроде да… Да, Люцифер кому-то позвонил, и им принесли пиццу прямо к парковке у дома очередного фигуранта. Дэн даже не хочет думать, как это вообще возможно. Если он выпьет еще кофе, его стошнит. Тем не менее он отбирает свой стакан у Люцифера из принципа. И выбрасывает в мусорку как есть, с недопитой гадостью на дне. Люцифер смотрит осуждающе, но Дэну чхать. — Зачем ее убили так? Тыщей разных способов можно убить человека, зачем — так? На что это вообще похоже? — На месть, — предполагает Люцифер. Поводит рукой в воздухе. Его костюм по-прежнему прекрасно выглядит, прическа не растрепалась, и он вовсе не кажется усталым. Дэн бы позавидовал, да сил нет. Да и смысл? Это же Люцифер. У него все не как у людей. — Допустим, — Дэн трет лицо ладонями. — То есть. Убийца прошел в квартиру так, что его никто не заметил… — Что было несложно. — Да, если он знал ее расписание… нет, не сходится. Никаких следов борьбы. Ну допустим, зашел он вслед за ней — а она не закричала и не стала отбиваться? Не попыталась дверь захлопнуть? Люцифер поднимается, одергивает и без того идеально сидящий пиджак и проходит вдоль пустых столов туда — назад. — Ты хочешь сказать, она привела его сама. — Угу. И он чем-то Лизбет опоил. На кухне было чисто, как в аптеке, никогда не поверю, что это нормально. Люцифер выравнивает карандаши в держателе на пустом столе Хлои, отдергивает руку, шевелит пальцами в воздухе, смотря на них так, будто видит впервые. — Просто чисто или убрано? — спрашивает он. — Как будто один из них… — Был болен ОКР? — Дэн трясет головой. Где-то в компе были фото кухни. Где же… — Но он не убрал ванную, — замечает Люцифер. — Или все же убрал? — У девушек там и убирать-то было почти нечего… А вот крови было меньше, чем должно было быть. Лужа на кафеле была почти аккуратной. И… да, никаких капель крови, нигде. И это при разрезанных венах. Люцифер заглядывает Дэну через плечо на фотографии кухни, на фотографии ванной. Выпрямляется, отходит к магнитной доске. Выпрямляет фотографию Лизбет, фотокопию ее водительского удостоверения, фотографию надписи на зеркале. — Не понимаю. Да, Дэн тоже ничего не понимает. — Почему он не протер зеркало? — Люцифер кажется искренне удивленным. — Если он убрал все остальное, почему не протер зеркало? На самом деле-то отличный вопрос. — Ее голова была закреплена так, чтобы видеть надпись, — говорит Дэн. — Чем бы она ни была. Ему кажется, они завязли в каком-то муторном «всегда». Мозги почти не работают. — Допустим, — продолжает он, пытаясь сосредоточиться, — убийца не стал ждать, пока Лизбет умрет? Он убрал в квартире, пока она умирала. И зеркало оставил напоследок. И… Все равно не сходится. — Ты хочешь сказать, когда он ушел, она еще была жива? Дэн осоловело моргает на Люцифера. Он не хочет этого сказать, но… но что-то в этом есть. — Окей. Она еще жива, когда он уходит. Вот он поворачивается к двери, на двери зеркало и надпись. Он просто смазывает надпись и уходит, унося с собой все улики. Наверняка с собой был рюкзак или что-то такое… У него было достаточно времени, он сделал все, что хотел, это значит… что это значит? — Что тебе пора спать, Даниэль. — Погоди, — Дэн поднимает ладонь. Вертится мысль, как бы ухватить. — Он сделал все, что хотел. Как хотел. Это значит, он оставил следы на зеркале намеренно. Чтобы она на них смотрела, пока умирает. Это не ошибка, это было сделано намеренно. Но это же бред. — Хм, — Люцифер задумывается. И произносит почти через силу: — Если бы надписи не стало вовсе, она могла бы забыть о ней перед смертью. А когда следы перед глазами… иногда и следов достаточно. — Для напоминания. — Да. Это… эффективная пытка. — То есть все же месть. Что-то в этой идее ему сильно не нравится. — Вы, конечно, любите говорить о том, что месть должна быть холодной, — с явным неодобрением произносит Люцифер, — но эту очевидно переморозили. И при чем тут Мэтт? — Может быть и ни при чем, — Дэн не может сдержаться и зевает. — А его надпись? — Совпадение? — Глупости, — восклицает Люцифер. — Мне не нравятся такие совпадения, и я не хочу вновь считать его самоубийцей, я уже почти привык, что все в порядке! Нет-нет, даже не уговаривай! — Не буду. — Дэн пытается встать и даже преуспевает. — Пора спать, Даниэль. — Угу… Щаз я вызову Убер. И домой. До завтра. — Ты меня обижаешь, Детектив Дебил. Зачем тебе Убер, если тебя может доставить домой целый дьявол? — А доставит? — Дэн уже не соображает, что спрашивает. — В лучшем виде, — говорит Люцифер и тащит его куда-то. В себя Дэн более-менее приходит в собственной прихожей. Каким образом Люцифер впихнул его в квартиру, не имея ключей, Дэн подумает как-нибудь потом.***
Просыпается он в шесть утра — за три минуты до будильника. Как раз вовремя, чтобы отволочь себя в душ и пойти на пробежку. Пробежку он не пропускает никогда. Хоть полчаса, но надо, иначе потом весь день будешь размазней. Он уже бежит назад мимо открывающихся магазинов и заполняющихся парковок, с легкими, полными живительных выхлопных газов, когда ему звонит Элла. — Ой, — говорит она, когда слышит его дыхание. — Извини. Но я тут провела эксперимент. Это по поводу Мэтта. — Буду должен, — говорит Дэн. Она смеется в наушнике. — Да мне просто любопытно было, аж зудело. Хотя да, купи мне мороженого. С шоколадной стружкой. — Заметано. — На стекле в деле Мэтта было написано не «люблю тебя». Ну, в смысле, может «люблю тебя» и было там когда-то написано, но то что смазали — это точно не оно. Не получается эти слова так смазать, чтоб получилось что получилось. Помады не хватит. Дэн едва не влетает в столб. Как-то ему не приходило это в голову вовсе. А ведь должно было… — Помада, — говорит он. — Помада на его руке. Она же соответствует надписи? В деле была экспертиза. — Соответствует, — подтверждает Элла. — У него на полке стояла, я помню. Дэн тоже помнит. Ровно посредине стояла. Чтоб точно не пропустили. Хлоя проверила — помада была подружки Мэтта. И пальцы на ней были, только смазанные, и толку с них не было… Если это было не самоубийство, зачем убийца вообще заморачивался стирать надпись рукой Мэтта? Собственно — если это серия, а все слишком совпадает, для не серии, — зачем он вообще заморачивался, имитируя самоубийство? Во второй раз же не стал? …И почему токсикология Мэтта была чистая? — А вообще так смазать помаду из его положения было можно? — Если постараться, — радостно отвечает Элла. «Постараться» с разрезанными руками Дэн представляет плохо — да и кровь бы стекло закапала. То есть, если это самоубийство, Мэтт сначала смазал надпись, а потом разрезал себе вены. И аккуратно положил нож на край ванны, ничего кровью не заляпав. Это возможно, если постараться. Но зачем стараться самоубийце? …Нет, придумать вариантов он может хоть десяток, но все они ощущаются как полная чушь. И он по-прежнему ничего не понимает. — А восстановить то, что там было написано — можно? Какой-нибудь… программой. А? — Чувак, — Элла смеется, — ты пересмотрел CSI. Увы-увы. Я хороша, но чудес не творю. — Ты сама чудо, — говорит Дэн. Элла фыркает. — Даже не думай отвертеться от мороженого, мистер. — И в мыслях не было. — Ну-ну. Он завершает звонок и поднимается в квартиру бегом по лестнице. …На телефоне ни одного сообщения от Хлои. Она даже не прислала ему свой номер рейса до Лондона. Ну… ладно. Лететь им долго, устали наверняка, да и вообще. В отпуске голова отключается. «Хло, — пишет он, — отпишись, как Трикс, когда обустроитесь. И вообще — я жду фотографий, чтобы завидовать!» …И одно сообщение с номера, который он все хотел стереть из контактов и так и не стер, мазохист. От Шарлотты Ричардс. С предложением выпить кофе. Сегодня в обед. Если работа позволит. Отправлено в пять утра. …Он и не думал, что она вчера предлагала всерьез. Это ведь было вчера? С ума сойти. «С радостью, — отвечает он. — Если работа позволит. Заранее прошу прощения за опоздание». Когда он уже выходит за дверь, в ответ от нее приходит улыбающийся смайлик. И всю дорогу до работы он улыбается как дебил.***
Работа, разумеется, не собирается упрощать ему личную жизнь. Он едва успевает вручить Элле мороженое — и выпить кофе, который ему принес неожиданно рано явившийся на работу Люцифер, — как его вызывают на труп. Ну разумеется, ночная смена подождала и подкинула найденный ранним утром подарочек дневной. Кто б сомневался. Ничего, он запомнит. — Патрульный утверждает, там что-то странное, — говорит лейтенант, посылая его на этот вызов, — как раз по твоему профилю. Криминалисты уже на месте. Сегодня ночью дежурил Фред, жаль, лучше б досталось Элле, ну да ладно. У Эллы и без того достаточно работы. — С чего вдруг «странное» стало моим профилем, — бурчит себе под нос Дэн, но идет к машине, а что делать. Люцифер увязывается за ним, будто так и надо. — Ты против? — спрашивает Люцифер, когда они выруливают со стоянки. — Э? — Дэн прикидывает маршрут. Труп нашли под эстакадой, как бы туда добраться-то, чтоб не завтра к вечеру?.. — Странного, — уточняет Люцифер. — Ты против? — Да куда теперь деваться-то. — Я могу перестать приходить в участок, — предлагает Люцифер. — Пока Хлоя… не позовет меня назад. — Во-первых, — Дэн кидает на него косой взгляд. Люцифер как обычно прекрасно выглядит, аж противно, — что за бред, чувак? И во-вторых — что за бред, чувак? — Тебя заклинило? — Это были совершенно раздельные реакции на обе части твоего высказывания. — Обе? — Люцифер хлопает на него глазами. — Ты отчего-то уверен, что она не позовет тебя назад. Это бред номер раз. Бред номер два: люди не прекратят убивать друг друга странными способами если ты вдруг перестанешь нам помогать. — Но, может быть, если меня вовсе тут не будет… — Твое отсутствие что-то не слишком помогает остальному миру избегать маньяков и безумцев. Не неси чепухи. Какое-то время Люцифер молчит и смотрит в окно. Было бы на что смотреть. Бесконечные машины, бетонные коробки и чахлые деревья. И слепящее глаза почти белое небо. Дэн пытается думать о Мэтте и надписях помадой и не только, но думается со скрипом. Все, до чего он додумывается, это что Мэтта в ванне нашел убийца Лизбет — и просто воспользовался ситуацией для чего-то там. Меньшим бредом ситуация, правда, не становится. — Я притягиваю к вам странное, — говорит Люцифер, когда они таки доползают до нужного съезда. Даже часа еще не прошло, замечательно. — Да и хрен с ним, — Дэн пожимает плечами. — Дерьма в департаменте как-то стало поменьше, это компенсирует. — Что, правда? — Люцифер светлеет лицом, будто ребенок, которому сюрпризом подарили желанную игрушку. Прям сияет. Эмоциональные качели у него те еще — наверняка означает какой-то там диагноз, но Дэну плевать. Пусть его психиатр разбирается. — Куча народу поувольнялась после Малькольма, — говорит он. — А остальные как-то… Не знаю. Но стало лучше. Так что все нормально.***
Найденный патрулем труп не то что странный. Это какой-то бред на стероидах. Белый заросший мужик лежит прямо под эстакадой. Его распяли — металлические скобы, вбитые в землю, держат руки раскинутыми и ноги вместе. Он даже не пытался сопротивляться. Повреждений головы нет, тела, вроде бы, тоже нет. Он тут лежит не первый день, если прикидывать, то судя по цвету кожи и вздутию — уже около недели. Вокруг него прямо по стоптанной серой земле аэрозольным баллончиком нарисована пентаграмма. Ярко-зеленая. — Почему она… такого цвета? — наконец произносит Люцифер. — А больше тебя ничего не смущает? Дэн оглядывается. Место выбрано замечательно — с эстакады не видно, с шоссе внизу — закрывают кусты. Хотя все равно странно — уж очень яркий цвет у пентаграммы. Чуть подальше от трупа — развороченная груда какого-то мусора, полуприкрытая куском брезента. Скорее всего убитый мужик тут и жил. Удивительно, что в одиночестве, при таком удобном месте, хотя — при всем удобстве — от жилья и от помоек тут далековато, индустриальная зона. Дэн обходит труп по кругу. Пентаграмма странная — никаких надписей. А на трупе не видно ран. Но есть деталь — одна из скоб прижимает его волосы к земле, удерживая голову прямо. А взгляд — направленным вверх. Дэн, чувствуя какую-то обреченность, задирает голову. Он уже ожидает увидеть очередную надпись прямо на бетонном теле эстакады — но там нет ничего. Это даже… разочаровывает. С одной стороны. Люцифер подходит ближе и тоже смотрит вверх. — У меня уже глюки, — говорит Дэн. — Там нет надписи, — констатирует Люцифер. — Я же говорю — глюки. — А где она есть? — Что? — Должна быть надпись. И должна быть причина, почему пентаграмма не белая. — А что, — Дэн хмыкает, — в этом случае она не сработает? — Работает не форма, работает ритуал. То есть, — Люцифер отходит подальше, всматривается в кусты, — убежденность проводящих его в том, что он сработает… Секты не нарушают традиции. За исключением убежденности в том, что какие-то ритуалы в принципе могут работать, Дэн даже согласен. — Ты так часто с ними сталкивался? Люцифер просто смотрит на него через плечо, вздернув бровь. А, ну да. Дэн пожимает плечами. — Я плохо разбираюсь в сатанистских ритуалах, уж извини. — Они не стоят того, чтобы в них разбираться. Безграмотная гадость. — Тебе виднее, — Дэн отходит к куче жизненного мусора, который когда-то был единственным домом убитого. Приподнимает брезент. Зеленая надпись почти оглушает его. …Он отворачивается так резко, что голова кружится. Вызванивает Эллу. К Фреду у него будет много вопросов — как он вообще умудрился пропустить надпись? Кучу явно никто не разбирал. Он надеется, что ее хоть сфотографировали. Люцифер в свою очередь двумя пальцами приподнимает брезент — и замирает. Смотрит на надпись. — Не произноси ее вслух, — говорит Дэн быстро. — Лучше — даже про себя не произноси. — Мне не повредит, — Люцифер сухо усмехается и опускает брезент. — Но… у меня теперь появились вопросы, Даниэль. Дэн вздыхает. На брезенте написана формула присяги Дьяволу. Совсем простая. Три слова. Ничего особенного — кроме того, что написана она на латыни. И откуда бы калифорнийскому копу-агностику знать латынь? Откуда знать, что это такое? И — с чего вдруг воспринимать всерьез? — Я знаю, что это суеверие, ничего больше, но в меня с детства вбивали, что именно эти слова произносить нельзя никогда. Люцифер молчит, склонив голову к плечу. Ждет продолжения? Дэн вздыхает и пожимает плечами. — У меня семья католики, ты же знаешь. — Да, — Люцифер кажется удивленным. — Но когда ты говорил об этом раньше, ты не врал. Сейчас ты лжешь. Ну что ж ты такой полиграф, а? — Я не вру. Я не договариваю. Моя семья — гребаные лицемеры, и я с ними не веду никаких дел. Но некоторые вещи сложно забыть. Давай об этом позже? Но заставить Люцифера сменить тему, когда он того не хочет сам, невозможно в принципе. — Они сектанты? — Ну, в каком-то роде. У Люцифера расширяются глаза, и он отступает назад на шаг. — О. Нет. Только не… — Они не сатанисты! — шипит Дэн. — Они придурки, но не до такой степени! — О, — Люцифер успокаивается и улыбается ему. — Замечательно. Тогда… Дэн зажмуривается и говорит правду: — Они люцифериане. И да, ирония ситуации от меня не ускользнула.***
Люцифер с соседнего сиденья косится на него с опаской, а Дэну смешно — хотя смешного в ситуации мало. — Они нормальные, — повторяет он в десятый раз. — Серьезно. Они делают вид, что они праведные католики, поэтому мы и поругались, но они в самом деле нормальные. Никаких черных месс и прочего идиотизма. — И козлов? — осторожно спрашивает Люцифер. — Кто вообще придумал этот бред, — фыркает Дэн, и Люцифер чуть расслабляется. — И жертвоприношений? — И жертвоприношений. Моя семья считает э… настоящего Люцифера, — Люцифер дергает углом губ, — создателем света. Ну из «Да будет свет». И справедливым Судьей. Люцифер поворачивает к нему голову и смотрит так, будто это у Дэна выросли рога с хвостом. Хотя, если они простоят в пробке еще час, он лично ничего не гарантирует. — Серьезно? — Ну да. Он — справедливый Судья, Христос — Судья милостивый. Все логично. И почти сочетается с католичеством. Вот из-за «почти» мы и поругались. — Удивительно, — шепчет Люцифер. — Удивительно… — По семейной легенде, — Дэн улыбается, — с далеким предком семьи еще в Испании встречался сам Сатана, спас его из какой-то жопы, не дал пойти себе в вассалы и переспал с ним. Однако семейная легенда не считает, что потомки у него получились вследствие этого, что, учитывая бредовость моих семейных легенд, даже удивительно. Люцифер подбирается, смотрит пристально. — Как его звали? — Да никто уже не помнит, это ж чуть ли не в семнадцатом веке якобы было. — В семнадцатом… — Обычный семейный легендариум, может, у меня кто-то когда-то и был из Испании, но теперь не отследить. Хотя семья и вправду старая. И все сектанты законспирированные. В ЦРУ их бы с руками оторвали. Особенно бабулю. Вот про бабулю вспоминать не стоило. О разрыве с семьей Дэн не жалел и даже не особо скучал — кроме как по бабушке по отцовской линии. Она его собственно и воспитала, у родителей на трех работах и с четырьмя детьми времени на него — старшего — не оставалось. Когда он понял, что бабушка — фундамент его мира — лжет всем друзьям и священнику, как дышит, и не видит в этом ничего плохого, было очень больно. — В общем, благодаря моему интересному детству я э… немного знаю латынь. И фразу продажи души тоже знаю. Нас всех учили ее никогда не произносить. И никогда не иметь в виду. — Это не продажа души, — говорит Люцифер. — Это… подарок. Просьба о вассалитете. — Ну да. В общем — ничего хорошего. — Совершенно согласен. — Я не верю, что кто-то вроде моих родственников мог устроить… вот такое. — Мне очень жаль, — судя по его виду Люциферу действительно жаль, — но знание того, как предложить мне вассалитет, не является тайным знанием твоей семьи, Даниэль. Оно вовсе не является тайным, увы. — Не понимаю, в чем смысл, — Дэну очень хочется побиться о руль тупой головой. — Эту проклятую фразу написали на брезенте. Растянули брезент над умирающим мужиком, вынудили его смотреть на надпись. Дождались, пока он умрет, и брезент убрали? Почему тогда не забрали с собой или не смыли надпись, или брезент не сожгли? — А брезент точно убрал убийца? — интересуется Люцифер. Дэн хочет было ответить и осекается. А ведь верно. Он же сам думал, что место в принципе удобное для бездомных. Может быть, кто-то решил своровать тент, а как увидел, что под ним — сбежал, не чуя ног. Тогда надо поспрашивать среди бездомных в этом районе, так не бывает, чтобы о такой истории никто не знал. — Ну допустим, — говорит Дэн. — Допустим. Но в чем вообще смысл? Это — ритуальное убийство. И зачем-то убийца делает все, чтобы убитый смотрел на эту надпись. — Как с Лизбет. Дэн сглатывает. Да. Похоже. — Как с Лизбет. И, возможно, как с Мэттом. Зачем он только ее стер… — Это очевидно, Даниэль. Чтобы ее не увидели посторонние. — Но почему?! Что, он считает, она делает?! Отправляет ее прочитавших в Ад? Люцифер пожимает плечами. — Но это же бред! — Ну разумеется! — восклицает Люцифер, всплеснув руками. — В Ад отправляет только свободная воля. Увидеть эти слова недостаточно, нужно иметь их в виду. Пусть и в шутку, но… И язык тут не важен. То, что все надписи скорее всего были на латыни, внушает мне надежду. — Надежду? — тупо переспрашивает Дэн. Какая уж тут надежда. Люцифер смотрит на него, как на дебила. — В то, что эти люди избежали Ада, разумеется. Вряд ли хоть кто-то из них произнес формулу, понимая, что произносит, даже если убийца их заставил. Дыши, Дэн. Дыши. Это Люцифер. Все нормально. — Вряд ли он бы так заморачивался с направлением их взгляда, если бы заставлял их ее прочитать. Скорее всего, он считает ее магической саму по себе. — То есть он пытается гарантированно отправить жертв в Ад, — констатирует Люцифер. — Это… очень фундаментальная месть. Для людей, я имею в виду. — Конечно, — Дэн кивает. — Понятное дело, что для людей. Но у этого бездомного с Лизбет вряд ли были общие знакомые. А у Мэтта с Лизбет совершенно точно их не было, если только через третьи руки. Как убийца умудрился решить им всем отомстить? За что? Люцифер молчит. Смотрит в окно, плечи напряжены. Да, думает Дэн. Мне тоже не нравится самый логичный вывод из наших данных. Но ничего не поделать. У нас появился серийный убийца с религиозным бзиком и без четкого профиля жертв. Замечательно.***
На кофе с Шарлоттой Дэн, разумеется, опаздывает. Собственно, он бы и вовсе извинился и отговорился работой, но сделать это ему не позволили Люцифер вместе с Эллой. «Маньяк никуда не денется, — сказал Люцифер, — а женщина может! Не будь дебилом, Детектив Дебил!» «Кофе — это жизнь, — заявила Элла, отпивая из термоса. — И еда тоже. И общение не по работе — исследования утверждают, что социальные связи улучшают работу мозга. Так что ты не просто так кофе пьешь, ты вкладываешься в рабочую эффективность! Иди отсюда, короче, брысь, не мешай мне работать!» И Дэн вымелся. И приехал к месту встречи. И для пафосной этой кофейни он слишком плохо одет. Но — ладно. Ладно. Шарлотта машет ему от столика у окна, и все остальное становится совершенно неважно. Кофе оказывается неплохим — хотя для такой цены он рассчитывал на амброзию, не меньше. Разговор поначалу не клеится — пока Дэн не говорит… в общем что-то глупое говорит. Про то, как рад видеть Шарлотту и как ничего не ожидает, и что если она не может его вспомнить — так она и не обязана и вообще… Почему-то выслушав весь этот бред Шарлотта расслабляется и… И дальше они просто разговаривают. Даже не о работе. Даже не о прошлом. Просто разговаривают. Ни о чем. И когда кофе заканчивается, и пора возвращаться на работу, у него ощущение, что они не договорили. И что, на самом деле, они не договорят еще долго.***
На работе его немедленно ловит Элла. У нее сидит Люцифер и пьет — допустим — кофе. С чипсами. — Радуйся! — восклицает Элла, и Дэн улыбается помимо воли. — Я разгадала тайну зеленой пентаграммы! Все оказывается просто — убийца воспользовался баллончиком убитого. Убитый был тэгером. Когда-то пытался пробиться в стрит-арте, но удача оказалась короткой, а зависимость от наркоты — увы, нет. — Джон Симонс, сорок три года, ник у него был Кактус. Тэгил как раз этим ярко-зеленым. По зубам нашла, ха. Когда у него были деньги, он себе коронки ставил. — Известно уже, чем его накачали? Элла вздыхает. — Дэн, я тебя очень люблю, ты мой друг, но даже ради тебя я не могу подвинуть великую очередь анализов токсикологии. То, что у нас маньяк, на лабораторию не действует. Дэн смотрит на Люцифера, и тот кивает со скорбным лицом. Ну раз даже его связи не помогли, то и впрямь безнадежно. — Но хоть как накачали-то известно? — Он не кололся, он нюхал, и следов свежих уколов нет. Вот и думай. — Напоили, — выдает Люцифер и запивает эту фразу чем-то в своем стакане. Дэн предпочитает не ощущать запах крепкого алкоголя, идущий оттуда. Это Люцифер, он не пьянеет, а раз не пьянеет — все нормально. — Как Лизбет. Дэн задумчиво кивает. Как Лизбет. Как — возможно — Мэтта. Но в крови Мэтта не нашли наркотиков… — Элла, а на что кровь Мэтта проверяли? — Ой, а я тебе не сказала? — Элла вздыхает. — В досье написано, что токсикология ничего не нашла — но это потому что не искала. — В смысле? — В смысле, когда его нашли, в лаборатории был завал — помнишь, двойное убийство было, в семье банкира, и стрельба в церкви? А тут — явное самоубийство. Его и заиграли. А там Хлоя дело закрыла — ну и… — Бардак, — Дэну очень хочется выругаться. Но не то чтобы это случалось впервые. Элла пожимает плечами. — Это неправильно, — Люцифер мрачен. — Из-за их халатности убийца остался на свободе. И из-за моей ошибки — это написано у него на лице, ему и говорить ничего не нужно. — А что в этом городе вообще правильно? — Дэн трет лицо руками. — Ладно. Будем считать, что Мэтта тоже напоили. Иначе я вообще ничего не понимаю. Что-нибудь еще, Элла? Элла таинственно улыбается. — Будешь мне должен. — По гроб жизни, — честно обещает Дэн. — Никому не следует обещать так много и так надолго, — негромко произносит Люцифер и допивает свой расширенный и улучшенный кофе. — Ох, — говорит Элла. — Не будь таким мрачным. И без предупреждения обнимает Люцифера — а тот замирает, смотря на Дэна расширенными в панике глазами, с руками застывшими на середине движения — то ли оттолкнуть ее хотел, то ли ответить на объятие. — Чувак, расслабься, — фыркает Дэн, — она тебя не съест. Люцифер издает звук, больше всего похожий на возмущение музыкального инструмента неверным обращением. Элла наконец-то отстраняется. Шмыгает носом. — Когда-нибудь ты научишься обнимашкам, и все будет хорошо. Правду говорю! — Да, — Люцифер поправляет пиджак, с преувеличенной даже для себя дотошностью. — Конечно. И Дэн готов поставить годовую зарплату на то, что это согласие относится к тому, что Элла говорит правду. А не к первой части ее высказывания. — Ну в общем, — Элла улыбается Люциферу и переводит взгляд на Дэна, — будешь должен сэндвич. И кофе. — И мороженое, если инфа того стоит. — Ха! — И Элла поворачивает к нему экран лэптопа. На экране белые линии пересекают серый фон. — CSI сосунки по сравнению со мной! Я восстановила изначальную надпись на зеркале Лизбет! Там были микроцарапины, потому что убийца воспользовался ее макияжным карандашом, а он был отвратительного качества. В общем — вот! Она щелкает по экрану, и Дэн сглатывает ком в горле. Он этого ожидал — но пока догадка оставалась только догадкой, он все же где-то в глубине души надеялся, что она неверна. Просьба Дьявола о вассалитете смотрит на него с экрана. Латинские слова читаются вполне разборчиво. — Да, — хрипло говорит Дэн. — Однозначно мороженое. С этим уже можно — нужно — идти к лейтенанту. У них маньяк, теперь официально. С доказательствами. Счастье-то какое.***
Лейтенант, какая странность-то, информации не радуется. Сообщает Дэну, что лишних ресурсов для поимки маньяка у него нет — и что ловить маньяка лучше бы потише, ну да это и понятно, политика, и паники хорошо бы избежать, — зато все три дела теперь висят на Дэне, включая заново открытое дело Мэтта. Остаток дня Дэн с Люцифером проводят на суповой кухне, опрашивают бездомных того района, где убили Джона «Кактуса» Симонса. С бездомными Дэн Люцифера еще не видел и искренне удивляется: тот никак, то есть вообще никак, не показывает, что они ему противны. Прикосновения — да, грязи он избегает всеми силами, но он таков всегда и со всеми. Ничего в его поведении не меняется. …Ну кроме того, что по истечении второго часа, он пробует похлебку, которую разливают на кухне и, пробормотав что-то себе под нос про цикуту, скидывает пиджак Дэну на руки и уходит к поварам. Дэн не реагирует, потому что Люцифера в таком состоянии не остановит, наверное, и Апокалипсис. Он просто прикажет Апокалипсису подождать, пока он разберется с чем-то совершенно с его точки зрения неприемлемым. Дэн продолжает опрос завсегдатаев. Надо сказать, что после вмешательства Люцифера еда явственно улучшается, завсегдатаи чуть веселеют и разговаривать становится проще. Совсем бесполезным это перелопачивание пустой породы таки не оказывается. Джон Кактус действительно приходил сюда регулярно, дружбы ни с кем особой не водил, «задавался», как говорили завсегдатаи, «потому что художник, типа, ишь ты». Все искал покровителя, ждал что вот — и обломится крупный заказ на какую-нибудь стену, и все его узнают, и все вернется — и дом, и доход, и здоровье, и удача… Сколько Дэн слышал таких историй — не пересчитать. Ни одной с хорошим голливудским концом. Но Джон, якобы, нашел. Покровителя и заказ. — Был, понимаешь, весь такой радостный, так бы и врезал. Понятно ж было и дитю, что это плохо кончится! — Странно, что на органы не порезали идиота. — Да какие там органы, окстись, там же сдохло все в нем давно и сгнило, а то не видно было! — А видел кто этого его покровителя? — спрашивает Дэн, но собеседники, конечно, качают головами. — Кактус-то все говорил, что хороший человек, нормальный. Легальный. — Святой человек, во! Так и сказал — святой, мол, человек! — Ну тогда прям странно, что его просто прирезали, а не того самого, — собеседник показывает руками «то самое» и ржет, — святоши — они ж такие, все знают! Вокруг кто ржет, кто возмущается, Дэн спокоен. Ну что ж… большего он не ждал, спасибо и за это. Убийца возможно представляется священником, в любом случае он не скрывает свою религиозность и кажется достойным доверия — то есть по меньшей мере он не маргинал, он чист и хорошо одет, у него есть дом. И машина — не вместе же с Джоном они на велосипеде туда прикатили? Джон на велосипеде таскал все свои пожитки, включая брезент, под которым жил. Велосипед они нашли… Жаль, что прошло слишком много времени. Записи камер над трассой давно стерты. Хотя проверить все равно нужно. Он послал запрос сразу, как увидел тело, ответ все еще не пришел, надо их пнуть. …Вот поэтому убийца и накрыл тело брезентом полностью. Чтобы обнаружили как можно позже. Чтобы и следа присутствия его машины на эстакаде не осталось. Хитрая дрянь. Люцифер выходит с кухни, поправляя рукава внешне безупречной рубашки — вот как он это делает? — и широко улыбается и Дэну, и его собеседникам. — Думаю, теперь еда здесь станет получше. — Да не станет, — фыркает один из завсегдатаев, большой патлатый мужик со шрамами на роже, бывший военный, как он говорит — Ирак; Дэн верит — волчий у мужика взгляд, волчий и больной. — Ну и ничо, зато сегодня хорошо пожрали! И стукает Люцифера по плечу своей лапищей. Тот даже не покачивается, только косится неодобрительно, — а во взгляде мелькает что-то… Дэн аж выпрямляется, — и проверяет, не осталось ли от лапищи следов. — Ого, — мужик подбирается. — А ты ничо, ваще. Ты… тоже? Люцифер хлопает на него глазами. — Тоже? — Тебя куда закинуло? Ирак? Афган? — В Ад, — говорит Люцифер ровно. — Это точно, — хмыкает ветеран. — Это лучше не скажешь. Спец, что ли? Особого назначения? Люцифер всматривается в него и вдруг, на одну секунду, сквозь юность смазливого лица проглядывает что-то… даже не старое, древнее и усталое. — Да, — отвечает он в тон. — Лучше и не скажешь.***
— Не понимаю, — говорит Люцифер, пока они едут в участок. — Совсем не понимаю. — Я тоже, — у Дэна раскалывается голова и ему очень хочется выпить. — Чего не понимаешь ты? — Почему Джон? — В смысле? Люцифер может спрашивать о чем угодно — включая причину выбора родителями Джона такого банального имени. Были уже прецеденты. — Почему убийца выбрал его. Дэн не понимает то же самое. Картинка не складывается. — Откуда он про него вообще узнал, вот что мне интересно, — говорит Дэн. — Мэтт, Лизбет и Джон никогда не встречались. Жили далеко друг от друга. Он не мог просто случайно их встретить и… — Он их судил и приговорил к Аду, — говорит Люцифер. — В этом не было ничего случайного. Почему? За что? — Где-то они с ним пересеклись. Все трое. И тут на Дэна падают три картинки — будто его усталый мозг наконец-то закончил обсчет данных и решил вывалить выводы в 3д и высоком разрешении. Мэтт, Лизбет, Джон. Их позы, их раны. Наложенные одна на другую. — …! — Даниэль, — в голосе Люцифера детский восторг, — это было даже свежо! Я и не думал, что в тебе скрыты такие таланты к словесности! — Он их распинает, — говорит Дэн. Выходит хрипло, и кажется будто слова царапают горло. — Всех троих. По-разному, но… Везде крест. Люцифер замолкает, а когда Дэн бросает на него взгляд, тот смотрит на дорогу и лицо его пусто, как у мертвеца. — Я не понимаю, что это значит, — спустя полчаса бесплодных мыслей, когда они уже подбираются к нужному съезду, признается Дэн. — Чего он хочет? Что он делает? Как крест сочетается с просьбой о вассалитете? — Грехи, — Люцифер едва шевелит губами. — Грехи отправляют в Ад. Дэн сглатывает. У него по спине строем маршируют мурашки, но он не собирается поддаваться иррациональному страху. Для страха нет причин. — Допустим, убийца считает, будто формула, будучи прочитанной или пришедшей в голову перед смертью, сама по себе отправляет человека в Ад. Крест — символ искупления грехов. — Кто бы мог подумать, что его нестандартное детство и попытка в юности быть честным католиком когда-то ему пригодятся. — Христос принял на себя все наши грехи… Люцифер фыркает, но не произносит ни слова. — Да, — говорит Дэн, — я тоже не понимаю, как это работает на практике. Ну то есть ему объясняли теорию искупления, но, как человек работающий в полиции, он не понимает, каким образом одна смерть, пусть самая чудовищная, пусть и самого чистого и безгрешного существа, пусть даже смерть умалившегося до людей Бога, способна перекрыть… вот это все. Суммы не сходятся. — Да просто это работает на практике, — говорит Люцифер, — если бы это было правдой. — Ты не веришь в Христа? В Бога-то Люцифер верит — то есть это не то слово, учитывая его безумие. Но Дэн до сих пор не понимает, как именно картина мира в его голове коррелирует с Новым Заветом. С Ветхим-то — прекрасно, даром что Ветхий Завет Люцифер считает перевранной правдой, но это нормально для сектантов. Люцифер вздыхает. — Я никогда его не видел. Что бы там ни несли Аврелий, Ориген и иже с ними, как у них вообще языки не отсохли, чтоб им икалось! Сама мысль о том, что я! Приму человеческую жертву себе! Тьфу! Но если по сути… Ад, Даниэль, это принципиальное отсутствие надежды и милости. При всех моих усилиях изменить ситуацию для осужденных несправедливо. О, если бы Сошествие было правдой!.. — Он качает головой. — Так что то, что мы незнакомы, в общем-то логично. Но я не могу поверить, что Отец изменился настолько, что Христос стал возможен. И пока не встречу его лично — поверить не смогу. — Люцифер Фома Морнингстар, — не удерживается Дэн, а Люцифер едва не подскакивает, смотрит на него странно — и хохочет. — Да, — говорит он, все еще хихикая, — примерно так. — Вернемся к техническим вопросам, — говорит Дэн. Еще минут десять — и участок. И конец рабочего дня: время уже к восьми вечера. — Как это вообще с твоей точки зрения работает? — Да просто. Время относительно. Папа принципиально находится вне времени. Если Христос существует — то и он тоже, как аспект Папочки. — И как это объясняет искупление всех грехов всего человечества распятием, которое случилось две тыщи лет назад? Люцифер смотрит на Дэна так, будто он признался в неспособности сложить два и два и получить четыре. — Искупление грехов, разумеется, находится вне времени. Как и мое падение. Соответственно, с точки зрения человечества, распятие длится вечно, а не закончилось две тысячи лет назад. Дэна передергивает. И, пожалуй, в первый раз он понимает — на самом деле, — что в голове Люцифера действительно царит самый настоящий Ад. Из которого нет выхода. Как бы он его ни искал. …Длится вечно, боже мой. Падение длится вечно. Он сглатывает и силой отворачивает мысли от жалости. Жалость Люциферу вовсе не нужна. Если он заметит, то взбеленится, и работать станет невозможно. А у них маньяк. — Окей, — говорит Дэн. — Но это не католическая доктрина. — Разумеется. Люди не хотят знать, как все на самом деле работает. Или может работать. — Вернемся к маньяку. Как искупительная жертва сочетается с присягой Дьяволу? Он имитирует крестную жертву — и? — И отправляет ее в Ад. — И отправляет ее в Ад, — повторяет Дэн. Вертится рядом какая-то мысль, тупая и простая. Очень человеческая. Если совсем тупо и без пафоса — что такое это искупление грехов? Собрали грехи и выкинули. …Выкинули. — Он выкидывает их в Ад, — говорит Дэн. — Грешников. Нет. Не грешников. Грехи. Сами грехи. Собирает на искупительную жертву. Как в пылесос. И полный мешок выкидывает в Ад. Люцифер смотрит на него так, будто это он сошел с ума. А потом бледнеет. — Логично. — Да? — Дэн заезжает на стоянку участка. У него руки трясутся. — Да, — Люцифер вытаскивает свою фляжку, но та оказывается пустой. — Меня сейчас стошнит. — Не в машине! — Дэн толкает его в плечо. Его и самого мутит, если честно. Они вылезают из машины и какое-то время стоят, смотря на город и на закат. Воздух воняет бензином. Это прекрасный запах. — Ты как насчет выпить? — спрашивает Дэн. — Лучшая идея за весь день, — говорит Люцифер.***
Надираются они у Люцифера в пентхаусе. И поскольку после Дэн банально не стоит на ногах, Люцифер предлагает ему остаться ночевать. Дэн даже понимает, что это наилучший вариант, но тем не менее требует вызвать такси. Люцифер недовольно — это Дэн хорошо помнит, — соглашается и, когда такси подъезжает, сгружает Дэна в салон. Таксист будит его у самого квартирного блока. Отмахивается от денег — «Мистер Морнингстар все оплатил, я давно с ним работаю» — и, кажется, наблюдает за Дэном все то время, что Дэн плетется до входной двери в комплекс. Его Люцифер подрядил убедиться, что Дэн не заснет прямо на этом прекрасном уютном лысом газоне? Дэн входит в подъезд, поднимается в квартиру — и дальше не помнит ничего.***
Он полусидит на жестком и холодном полу в ванной. Руки в стороны, ноги вместе. Слева стульчак туалета, справа ванна. Он приходит в себя рывком, и первая мысль — что его таки стошнило после попойки (хотя жаль отличного виски), и после он просто не успел дойти до кровати. Голова раскалывается. Глаза слезятся. Дэн промаргивается и пытается наклониться вперед из неудобной позы. Руки уже затекли. Тело не слушается. Совсем. Вовсе. Он даже головой пошевелить не может. Он что… упал и сломал спину? Но он ощущает и ноги, и руки, просто они не двигаются. Раскинутые в стороны руки. Ноги в линию. По запястьям течет что-то теплое… Дэн скашивает глаза влево — под его запястьем на крышке туалета темная лужа расплывается все больше. Темная жидкость тонкой струйкой стекает на пол. …Что? Он дергается — безуспешно, — промаргиваясь. И наконец-то видит на зеркале перед собой надпись. Ту самую. Не может быть. — Эй, — хрипит Дэн. Надпись не стерта, убийца возможно еще здесь, хотя Дэн ничего не слышит, кроме своего тяжелого дыхания, и не видит никого. Ванная слишком мала, чтобы можно было в ней скрыться. — Эй, ты не хочешь убивать копа. Эй! Кричать не выходит, максимум — шипеть. — Эй, тебя все равно найдут! Все равно! За дверью наверняка кто-то есть. Наверняка он слушает. — Послушай, скажи мне, кто ты. Я все равно уже никому не скажу. Неужели тебе не хочется поговорить? Но все, что Дэн таки слышит — это уходящие шаги. Каблуки стучат по полу. Убийца носит обувь с жесткой подошвой. Как это много ему говорит, о да. Почему он даже не подумал поставить камеру в квартиру? ...Потому что воровать у него нечего, кроме плакатов боевиков, и у него иногда живет Трикс — и меньше всего он хотел, чтоб по неосторожности ее изображения утекли куда-то в сеть. Со стуком закрывается входная дверь. Камера в подъезде даже не подключена. Что очевидно любому, кто хоть раз тут был. Наверное, убийца тут уже был. Мог быть кем угодно. Хоть священником, хоть электриком. …Водопроводчик приходил к соседке напротив. А разносчики пиццы и вовсе ходят куда угодно. Дэн пытается кричать, но выходит едва слышный сип. Судя по уже натекшей крови, у него совсем мало времени. Совсем мало. Если его не найдут сейчас… Как же холодно. Как же страшно. Его не найдут сейчас. Его и утром не сразу найдут. …Как хорошо, что Трикс и Хлоя в Европе, только бы им сказали попозже, так не хочется портить им каникулы… Если бы он остался у Люцифера… Ну, значит, его бы поймали следующей ночью. Когда-то да поймали бы. За что? Почему маньяк решился — копа? Это — эскалация, про которую учебники пишут? Или Дэн подобрался слишком близко? Да ведь нет, не подобрался. И не подберется теперь. Не узнает — кто. Ничего уже не узнает. И следующий Мешок для Трупов не увидит, когда его наконец-то снимут. Он всегда думал, что это случится быстро. Бам — и все. Не так. В собственной ванной. Так медленно. …Если впереди что-то есть, то это наверняка Ад. Он так ничего и не успел исправить как следует, после Малькольма. Следует, наверное, молиться Христу о милости. Когда еще? Дэн закрывает глаза. Вот только вместо правильной католической молитвы на ум идет иная — из детства. Когда он повторял слова за бабушкой, и в мире все было хорошо, тепло и правильно. …И с ней помириться уже не выйдет. Какой он был дурак. Почему не помирился, когда было столько времени?.. «Люцифер, создатель света, справедливый Судья, услышь меня, — шепчет Дэн. — Справедливой кары для моего убийцы прошу. Справедливого суда для меня. Света для моей дочери. И для Хлои. Справедливого суда… отмщения за меня и за всех, кого убил маньяк, справедливого суда им всем, света им всем…» Он шепчет одно и то же по кругу — это глупо, но так почему-то менее страшно. Так страшно умирать одному. Так страшно… Так холодно, думает Дэн. Вот только — между одним вдохом и следующим, когда уже становится тяжело произносить слова, уже ведет голову, ему кажется, будто его обнимают за плечи — закрывают от страха и от холода. Будто самый родной человек пришел к нему, отогрел его ледяные ладони в своих, укрыл одеялом, поцеловал в лоб. Никого рядом нет — но в душе, там, где было так темно и страшно, будто засветили огонь. Ему дали свет, о котором он просил для других. Ему не придется умирать одному. Католик-Дэн кричит что-то невнятное. Дэн выкидывает сомнения из головы. Он молился, ему ответили. Если он ошибся — ну что ж. Значит, он ошибся. Зато он не будет неблагодарным. Ответить-то можно только одним способом. Вот смешно, в самом деле. «Спасибо, спасибо, спасибо…» Когда в глазах уже темнеет, Дэн произносит формулу, которую произносить нельзя. И теряет сознание.***
Он всплывает на свет медленно, его будто на ладонях выносят из глубины, так мягко и плавно. Ничего не болит. Странно. Ведь вроде бы должно? …У него же должно быть похмелье. Или нет? Он что, отрубил будильник? …Вот дерьмо. Он проспал работу! Дэн распахивает глаза. И пытается сесть — вот только от движения боль просыпается тоже и бьет его прямо в висок. Дэн оседает на подушку и тупо моргает на потолок. Белый потолок. Не его квартиры. Он в больнице — этот запах ни с чем не перепутать. Что с ним случилось? Тело ноет так, будто его долго пинали ногами, но какого-то конкретного места концентрации боли нет. Разве что запястья… Он аккуратно поворачивает голову, чтоб не потревожить едва притихшую боль. Запястье правой руки перевязано. Из руки чуть выше торчит катетер, пластиковая трубка идет к капельнице. На пластиковом стуле для посетителей у его кровати спит Люцифер. Весь какой-то… неправильный. В мятом костюме, со встрепанными волосами. Как это вообще? Что он тут делает? Почему запястья перевязаны? Он никогда не стал бы резать вены, что за бред вообще? Что за… …Неподвижность, вытекающая кровь, уходящая по каплям жизнь — и надпись на зеркале. Надпись на зеркале. — Вот дерьмо, — шепчет Дэн. Люцифер вскидывается, выпрямляется на жалобно заскрипевшем стуле. Со стоном трет руками лицо. — Привет, — говорит Дэн. — Я что, помирал, раз ты?.. И осекается, когда встречается с Люцифером глазами. Ничего не изменилось. Он знает, что ничего не изменилось. Люцифер, за исключением помятости, выглядит совершенно так же, как и всегда. Дэн, конечно, не привык к его обеспокоенному взгляду, но глаза-то у него точно такие же как обычно. Вот только ощущение тепла, которое он чувствует внутри, — оно такое же, как тогда, когда он умирал в ванной и его… обняли. Его… душу согрели в ладонях. Люцифер улыбается, касается его руки — и Дэн ловит ртом воздух. …Вот в этих самых ладонях и согрели. От прикосновения Люцифера тело омывает волна тепла. — Что?.. — Мне очень жаль, — тихо говорит Люцифер. — Я не успел. Когда я услышал, когда понял… я позвонил 911, но они не поверили, сначала, когда я их убедил, было уже слишком поздно, ты уже… Ты уже попросил. Мне очень жаль, Даниэль, я не успел, я должен был понять сразу, где ты, сразу… Было целых пять минут, а я… Я не услышал сразу. — Услышал?.. — Твою молитву. Я обычно не слушаю, ну… — Его рот кривится в невеселой усмешке. — Можешь себе представить, кто обычно молится Сатане. Их слишком много, слишком много шума, я потерял целых две минуты… Дэн хлопает на него глазами. В голове ни одной связной мысли. — ...Я думал, я там час сидел. — Убийца привел тебя в сознание на пороге смерти. Когда кровопотеря стала необратимой. Дэн сглатывает. Но… если необратимой, то… — Но я же живой. Или?.. — Нет-нет, — Люцифер аж подпрыгивает. — Этот стул несомненно принадлежит Аду, но мы пока не там. Пока. — Тогда… как? Убийца ошибся? Люцифер, поморщившись, качает головой. — Увы. Увы нет. — Я не понимаю. Люцифер вздыхает глубоко. Стискивает руки перед грудью. И чуть ли не съеживается на стуле. — Ты помнишь, что ты сделал? Последнее, что ты сказал? Дэн хмурится… и таки вспоминает. Да. Вспоминает, как преисполненный благодарности за свет и тепло, предложил подателю света то единственное, что у него оставалось. — Я попросил… Откуда ты знаешь? — Я принял твой подарок, — говорит Люцифер. — И поскольку… поскольку теперь ты мой прямой вассал, и моя обязанность — давать тебе защиту, то я… Я не мог вылечить тебя как человека, увы, твое тело не выжило бы, даже с ускорением регенерации, а божественных крыл у меня уже давно нет, и я теперь не способен на чудо исцеления, поэтому… Поэтому ты теперь не совсем человек. Вернее, постепенно станешь. Это займет время. Не меньше года. Но это никак не повлияет на твой разум и на твою душу! Ты останешься собой! Просто тебя будет намного сложнее убить. Намного, намного сложнее. Дэн тупо смотрит на него. На такого обычного привычного чудака Люцифера, безобидного, в целом, безумца, эксцентричного миллионера и видит… Свет. …Светлейший из ангелов, Утренняя Звезда, павший так чудовищно, вечно горящий… Держащий в ладонях его душу. Дэн чувствует тепло — даже сейчас. Все еще чувствует. — Мне очень жаль, — шепчет Люцифер. — Мне уйти? Я не приближусь к тебе, пока ты не позовешь, я обещаю… — Хлоя тебе поверила, — говорит Дэн совершенно не то, что хотел сказать, а то, что сказать проще. То, что рвется из него, неясно как выразить — ну только если закричать и зарыдать. И потребовать, чтобы мир откатили на позавчерашнюю версию. Люцифер кивает. — Она испугалась, — дополняет Дэн. — Я показал ей мое настоящее лицо. Оно ужасно. — Покажи мне. Люцифер машет на него руками. — Ни в коем случае. Ты еще слаб. И… — Мне нужно знать, что я не схожу с ума. Что мне не кажется. Знать, понимаешь. Знать. Люцифер морщится, будто лимон проглотил. Смотрит на дверь палаты и Дэн слышит щелчок замка. Встает и отходит от кровати — напряженный, руки на виду, ладони раскрыты. Дэн вдруг вспоминает, как он сидел в участке, в тот день, когда Хло сбежала в отпуск. С ладонями на столе. С мертвым пустым лицом. — Я сразу же уйду, как только ты скажешь, — говорит Люцифер. — Я не причиню тебе зла. Дэн сглатывает. Ему с одной стороны страшно — как бывает перед тяжелым задержанием, — а с другой… С другой стороны его душе тепло. Люцифер резко кивает и закрывает глаза. И его лицо меняется — будто огонь пожирает плоть, оставляя лишь шрамы и ожоги. Мир, каким Дэн его знал, распадается в пыль перед этим лицом.***
Люцифер и вправду уходит. Ни слова не говоря. Очень тихо. Какое-то время Дэн тупо смотрит в потолок. Он не чувствует себя иначе, чем обычно. Все как обычно. Все изменилось необратимо. Потолок по-прежнему белый, в больнице по-прежнему воняет, он сам все еще дышит. Какое-то время он спит. Потом его осматривают врачи. Меняют капельницы, хвалят за быстрое восстановление — слишком быстрое, явно, но Дэну уже плевать, ему хочется сбежать из больницы… непонятно, кстати, куда, его квартиру-то наверняка опечатали. Приходит Элла, приносит росянку в горшке с бантом — «она будет жрать все плохие мысли!» — и подписанную сослуживцами открытку с пожеланиями как можно быстрее очухаться и вернуться в строй. Токсикология его крови еще не готова, но ее, как и токсикологию Лизбет и Джона, переставили в самую приоритетную очередь, так что есть шанс, что все сделают к его выходу из больницы. Он спит еще какое-то время — может быть, десять минут, может быть, два часа, — окон в палате нет, и время тянется одинаково, а свет одинаково стерилен и бел. Приходит Шарлотта. Сидит с ним совсем недолго, но ему становится легче. Шарлотта не видит в нем ничего… иного. Неправильного. Свет наконец-то гасят, и он спит еще. В темноте. В темноте просыпается и вначале не понимает, где он, ему кажется, будто он падает в бездну, и он в панике зовет хоть кого-нибудь. …Ему кажется, что невесомые руки ощупывают его, убеждаются в отсутствии ран — и гладят по голове. Отгоняют ужас — и темнота комнаты сереет. Дэн переводит дыхание. Коротко загорается экран телефона на тумбочке: сообщение пришло. Дэн, не думая, протягивает руку и нашаривает телефон. Запястья уже совсем не болят, даже не ноют. У него десятки сообщений — все из участка, пожелания скорее очухаться. Даже странно, что их так много. Среди них почти теряется сообщение Хло. «В Лондоне. Все в порядке». Ну в порядке, так в порядке. Замечательно же, что все в порядке. Ему даже хочется написать ей, что теперь он тоже знает, — но это совершенно не телефонный разговор. Да и толку-то с того, что он знает. Он все еще не понимает, как с этим теперь жить. Последнее сообщение — от Люцифера. «(взволнованный эмоджи)(сердечко)(знак вопроса)(знак вопроса)(знак вопроса)» И Дэн не удерживается — ржет в голос, до слез. Дьявол шлет ему сердечки в телефоне, как подросток, как на это еще реагировать? «Тебе не обязательно держать меня за ручку во время ночных кошмаров», — пишет Дэн и нажимает «отправить» раньше, чем успевает передумать. Пауза. Люцифер что-то пишет, и Дэн ожидает длиннющего послания — разумеется, чисто из эмоджи. «Обязательно, — отвечает Люцифер. — Стресс вреден для выздоровления. Я читал». «Ты всех своих вассалов так опекаешь?» «Мой другой вассал мне не позволяет (плачущий эмоджи)» Дэн думает, что ответить — ситуация отдает безумием, впрочем… поздно уже сопротивляться, — и начинает уже печатать… когда очевидный вывод выпрыгивает из фразы Люцифера, и бьет его прямо в мозг. «Ты хочешь сказать, что я твой второй вассал? Серьезно?» «(непонимающий эмоджи)(удивленный эмоджи)(озадаченный эмоджи)» «Я не верю, что тебе так редко предлагали вассалитет». «О. Да, конечно. Но я ведь не обязан соглашаться». «И ты согласился только ДВА раза за ТЫСЯЧИ лет?!» «(опасливый эмоджи)(кивающий эмоджи)(озадаченный эмоджи)» Дэн смотрит на этот ответ и не понимает, что чувствует. Явно не то, что полагается в его ситуации. Впрочем, кто его разберет, что тут полагается. …Как-то крайне глупо быть в ужасе от существа пишущего вот это все в телефоне. Такое чувство, что Люцифер боится Дэна больше, чем его боится сам Дэн. Это все — чистое безумие. Но ему все больше кажется, что сумасшедшая сектантская вера его семьи куда ближе к реальности, чем то же великое католичество. Ну и в любом случае, он уже проклят. И — с большой долей вероятности через год станет демоном. По собственному желанию. Одна надежда на то, что он в самом деле останется собой. Другой вопрос — каким сам он станет год спустя. «И один из этих двоих — я? Почему?» Пауза. Люцифер отвечает так долго, что Дэн почти засыпает заново. «Потому что искренняя просьба о вассалитете отправляет просящего в Ад независимо от моего ответа. Ты не должен был попасть в Ад. Но раз так получилось, было бы большой несправедливостью и умножением зла оставить тебя без защиты». И сразу же после: «Ты мой друг. Я не увидел другого варианта, чтобы помочь тебе. Если бы у меня были ангельские крылья, хоть перо, но… (эмоджи запеченной курицы)» Дэн смотрит на последний эмоджи и не знает, что сказать. Совсем не знает, что сказать. Довольно глупо хотеть наорать на Сатану, но это желание его просто распирает. Дэн посылает Люциферу сердечко, вырубает телефон и падает на подушки совершенно без сил. Утром. Все утром. Утром будет свет — и все будет проще.***
Утром ему лучше настолько, что заходит речь о выписке. Дэн вызванивает Эллу, и выясняется, что да — его квартира все еще место преступления и с ней все еще не закончили. Элла надеется найти хоть что-нибудь. «Он у тебя убрал, представляешь?!» Дэна передергивает. Кажется, ему предстоят большие расходы: он не представляет, как будет пользоваться вещами, которые трогал… этот. …Зато теперь очевидно, что убийца всегда использует для работы найденное в квартире. Все, кроме наркотика, он находит на месте. И чем вены резать, и чем на зеркале писать. …Парализующий наркотик наверняка не так просто достать. Хорошо бы было совсем не просто. Скорее бы вернулась токсикология. Почему он решился убить копа? Несомненная эскалация, но что ее спровоцировало? Опять же, хорошо бы сам Дэн, но Дэн не обольщается: он в этом деле барахтается, как не умеющий плавать ребенок в лягушатнике. Не великий он следователь, что ж поделать. Да ничего, только пахать, пахать и пахать. Вот, даже демоном умудрился стать, а таланта не получил, душу отдал даром — что это говорит об его интеллекте? Да ничего хорошего это не говорит. …Мысль о подаренной дьяволу душе уже не вызывает животного ужаса. Поди ж ты. Наверное, дело в том, что душа эта сейчас по ощущениям напоминает спящего в тепле кота. Только что не мурчит довольно. Ну раз так… За ночь Люцифер написал только одно сообщение. Спустя два часа после Дэнова «сердечка»: «(недоуменный эмоджи)(знак вопроса)(знак вопроса)» Дэн фыркает. Мда. Если вот это — игра, то его сюзерену нужно давать «Оскар». За лучшую бессмысленную роль. Перед ним ведь уже можно не притворяться, Дэн и так уже никуда не денется. На его памяти Люцифер никогда им с Хло не лгал. Не договаривал, было дело, и сейчас все странности его стали куда понятнее… Но не лгал. Хотя чего уж проще было бы — не называться Люцифером, не говорить безумных вещей… Не спасать Трикс от Малькольма. Кстати. Это что получается-то?.. «Малькольм, — пишет Дэн. — В тебя стреляли. Хло говорила, что было много крови. Он тебя ранил?» Люцифер отвечает немедленно. «Можно так сказать». Очень… интересная формулировка. «А если подробнее? Как это вообще возможно?» «Это долгий разговор, Даниэль. Как ты себя чувствуешь?» «Ты не знаешь?» «Я стараюсь не нарушать вашу приватность, это невежливо». «Меня собираются выписывать». «(танцующий человечек)(салют)(домик)(знак вопроса)» Дэн улыбается. «Квартира все еще опечатана, да». «Какой отель ты предпочитаешь? Линда говорит, что я не должен навязывать тот выбор, который считаю лучшим, потому что он может быть слишком… хорошим? В этом нет смысла, но она лучше знает, поэтому я спрашиваю». Интересно, отсутствующе думает Дэн, а если я скажу, что хочу дом — он решит, что купить мне дом будет вполне нормально? Или все же нет? Скорее всего ведь решит. Тот Люцифер, которого он знал два года, решил бы точно. И, похоже, вот этот Люцифер и тот — ничем друг от друга не отличаются. Изменилось его восприятие, а Люцифер-то остался прежним. …Бессмертная сущность, решившая однажды, что без поганого кофе в полицейском участке и чипсов, и копов, и расследований ей жизнь не мила. От идиотизма ситуации хочется побиться головой о стену. «Даниэль?.. Я написал что-то не то?» Да. Побиться головой об стену — это прекрасная идея. «Я просто подумал, что, может быть, ты согласишься приютить меня на диване на эту ночь,— пишет Дэн. — Нам очень нужно поговорить. Но если это неудобно, то какой-нибудь отель попроще рядом с участком отлично подойдет». Пауза. «У меня есть гостевая комната с дверью, тебе вредно спать на диване». «Отлично. Тогда скажи, когда удобнее подъехать. Я такси закажу». Водить ему разрешат через неделю — может быть. Пауза. Люцифер пишет и пишет, Дэн смотрит на это с большим недоумением. Он ведь вроде бы не спросил ничего э… слишком человеческого? Простой технический вопрос. Что не так? «Я могу за тобой заехать, — наконец отвечает Люцифер. — Если это не будет слишком. Убийца на свободе, я бы предпочел не рисковать с такси, если ты можешь это выдержать. Мое присутствие. Без возможности увеличить расстояние между нами. Если нет, то скажи время, я пошлю водителя». «Увеличить расстояние»? Что? «Дьявол в качестве водителя — это как-то слишком для всего лишь меня, тебе не кажется?» «(непонимающий эмоджи)(озадаченный эмоджи)(знак вопроса)» Головой. Об. Стену. И поорать. «Спасибо, — пишет Дэн. — Если тебе удобно, то заедь за мной, пожалуйста».***
Люцифер приезжает ровно к назначенному времени, помогает Дэну сесть в машину — как ни странно, это не его любимый двухместный красный корвет, а черный мерседес в четыре двери. Когда Дэн садится на переднее сиденье, Люцифер явственно удивляется, но не комментирует. Ну да. «Расстояние между нами». Люцифер все еще выглядит встрепанным, помятым и усталым. — Ты вообще спал? — спрашивает Дэн, когда они трогаются с места. — Мне нужно меньше сна, чем людям. — Это не ответ. Люцифер чуть улыбается. — Ты не должен беспокоиться обо мне, Даниэль, со мной не может ничего случиться. — И это тоже не ответ, Люци. Люцифер вздрагивает, кидает на Дэна ошарашенный взгляд. Дэн усмехается. — Если ты против, я не буду тебя так называть. — Я… — Люцифер прикусывает губу, а его плечи чуть расслабляются. — Меня так называет брат. Аменадиил. Конечно. Разумеется, Аменадиил — ангел. Кто ж еще? — Прости, я больше не стану. — Я не против, — произносит Люцифер после паузы. — Совсем не против. — Я тебя не боюсь, — ненужно, как ему кажется, говорит Дэн, но судя по взгляду Люцифера — это было неочевидно. Как такое вообще может быть? — Разве ты не видишь? — Я… стараюсь не доверять моему впечатлению от людей. Линда говорит, что я часто ошибаюсь, и это статистически является правдой. — Ты мою душу держишь в руках, как ты можешь не знать точно? Люцифер качает головой. — Это разные вещи. Плоть очень сильно влияет на восприятие. Эмоции — это же биохимия плюс социальное воспитание. И это очень сложно. Я очень мало общался с людьми до Лос-Анджелеса, только с душами. Ну и с демонами, но у демонов другая биохимия, не говоря уж о социуме… — Поэтому… Мэйз такая Мэйз? — наконец-то доходит до Дэна. — Да. — А… я тоже стану таким? Люцифер задумывается. — По силе и скорости — да. В том, что касается эмоций… Мне так не кажется, — отвечает он наконец. — Но мне сложно судить, как ты понимаешь… Но можно позвать моего первого вассала для консультации! Это прекрасная мысль, Даниэль! — Э… — Люциферов внезапный энтузиазм несколько ошеломляет. — После того, как поймаем маньяка. Не раньше. Иначе у него голова лопнет. — Да, конечно… — Люцифер мнется и явно хочет что-то сказать. Барабанит пальцами по рулю. Вздыхает. — Ты позволишь мне тебе помочь? Ты ведь просил… в молитве. Я не могу не исполнить обещания. — Мы же напарники, пока Хлоя не вернется, — непонимающе говорит Дэн. — Я думал… тебе будет сложно со мной работать, — негромко отвечает Люцифер, на него не смотря. — В смысле, постоянно. — Хло вернется и все будет как раньше. Люцифер молчит. Ну он прав, конечно, как раньше уже не будет. Но почему обязательно должно быть плохо? Хло — человек куда лучше, чем он сам, уж она-то точно уже все переварила и поняла, как встроить все это безумие в свою жизнь. — Лучше, чем раньше, — поправляется Дэн, усмехнувшись. — По крайней мере, теперь мы знаем, почему ты не понимаешь многих вещей и так ведешь себя с Трикс. — Я никогда не причиню вреда вашему потомку! — Мы знаем. Я вообще не про это. Я про… э… социальные нормы. Ты не представляешь, как фрустрирует следователя непонимание мотивов поведения. Я, конечно, Детектив Дебил, — Дэн хмыкает, — но все равно. Сложно, когда не можешь объяснить. — Понимать лучше? — Да. Понимать всегда лучше. Люцифер задумчиво кивает. — Хорошо. Тогда я все расскажу. После ужина. — И в ответ на требующий контекста взгляд Дэна поясняет: — Про Малькольма. И Шарлотту. И не только.***
Гостевая комната в пентхаусе Люцифера — кажется, больше всей Дэновой квартиры. У нее своя независимая и огромная ванная — сплошной мрамор, хром и стекло, ничем не напоминающая ванную в квартире Дэна. И выход на опоясывающий этаж балкон в комнате тоже есть. И огромные окна — вернее, стеклянная стена. Город лежит впереди, будто летишь над ним. Где же еще жить ангелу? Ужин Люцифер готовит сам — по рекомендациям врачей Дэна. Дэн уже неплохо себя чувствует, но не спорит, ибо это очевидно бессмысленно. Ему даже не удается ничем помочь, Люцифер не позволяет. Ужинают за барной стойкой, причем Люцифер из солидарности не пьет алкоголь, хотя Дэна бы это никак не раздражало. — Почему ты не открыл ресторан? — спрашивает Дэн, когда они перебираются на диван с безалкогольными коктейлями. Пахнут коктейли как настоящие, да и на вкус вполне себе ничего. Разница с оригиналом настолько смутно уловима, что если б Дэн не знал, не догадался бы. — Тебе бы три звезды дали немедленно. Люцифер улыбается. — Ресторан — это много работы, Даниэль. Когда я выбрался из Ада, я… Мне хотелось наслаждаться. Всем, что может предложить Земля. И выпивкой, и едой, и музыкой… И плотью. Внизу нет чистой радости, даже в Лимбе. Я так и не смог создать там настоящий свет, что, конечно, логично, учитывая, как я запятнан… Там нет ни солнца, ни звезд, небо слишком низко… — он качает головой. — Мне хотелось, наверное, сделать вид, что я — только человек. На какое-то время. Отпить побольше радости, чтобы подольше хватило. Будто в Аду можно хоть как-то ее сохранить… Когда я в позапрошлом году вернулся в Ад в первый раз, я понял, как ошибался… Дэн поднимает ладонь. — Э? Ты возвращался в Ад? — Да, конечно. Когда Малькольм меня убил, — выдает Люцифер. — Ах да. Мне нужно объяснить с начала. И он объясняет. С начала. Объяснение оставляет Дэна ошеломленным и полностью пустым внутри. Его будто захватил океан, закрутил, почти утопил — и вынес на берег, и оставил, задыхающегося, на песке. — Даниэль? Люцифер так осторожен, будто одно его неловкое движение — и Дэн убежит в ужасе. Он умер за Хлою дважды. Потому что другого выхода не было, а это было сочтено приемлемой ценой. И убил брата ради нее — и это только добавило жара в тот огонь, в котором он горит с Падения. Боже, Дэн сам чуть было не убил его — но это было сочтено совершенно неважной деталью. Отказался мстить Отцу — хотя у него была идеальная возможность. Разрешил нерешаемую ситуацию… И Шарлотта. О Шарлотта… — Даниэль? — Ты должен рассказать Шарлотте, — произносит Дэн. — Правду. Мне кажется, она что-то помнит — про Ад. Ее это мучает. Если так, то ее оговорки во время их кофе, становятся совершенно понятными. У Дэна душа болит от одной мысли. — Ты думаешь, ей это не повредит? Я боюсь… Я не хочу сделать хуже! — Спроси Линду? — О. Замечательная мысль, Даниэль! — Линда ведь знает? — спохватывается Дэн. Люцифер кивает. — Да, конечно. Она так быстро оправилась и даже не отказалась мне помогать, она невероятная. Я… да. Я посоветуюсь с ней, — он кивает еще раз и чуть подается вперед. — Даниэль? Дэн сглатывает. Вот, перед тобой океан полный звезд, что ты скажешь, человек? Он складывает ладони перед грудью и склоняет голову. «Люцифер, Утренняя Звезда, создатель света, слава тебе».***
— Не делай так больше! — Люцифер ходит перед диваном, ломая руки. — Зачем ты это сделал? Зачем?! Мне не нужно… вот это! Папа без такого жить не может, не я! Дэн обнимает себя обеими руками. Он пришел себя в объятии Люцифера — и не помнит, как там оказался, настолько глубоко упал в молитвенное состояние, даже в детстве такого не было. Все, что он помнит, это тепло и свет. Когда Люцифер отстранился, стало холодно. — Считай, что это требование физиологии, как чихание, — говорит Дэн. И, когда Люцифер смотрит на него ошарашенно, улыбается. — Ну это же так и есть, нас такими создали. — Но это неправильно! — Почему? — Поклонение… это неправильно. — Вообще — или конкретно тебе? — Особенно мне! — Люцифер всплескивает руками. — Ну в самом деле! — Если тебя это утешит, это не было поклонением. Ты же слышал, что я говорил. И как. — Я… — Люцифер замирает и прячет лицо в ладонях. — Это всего лишь благодарность. Ну… не только и не совсем, но Дэн и сам не в состоянии определить, сколько и чего в нем было и требовало выражения — потому что если б он мог, он бы сказал это все словами. …Или нет, потому что словам бы его упертый сюзерен не поверил. — Но я… — Ну это же моя свободная воля, выражать благодарность и считать, что это необходимо. Разве нет? Или?.. — Дэну приходит в голову безумная мысль, но вдруг? — Если я причинил тебе боль, я больше не стану! — Нет, — тихо произносит Люцифер. — Нет, не боль. Но… Любая твоя благодарность мной не заслужена и потому несправедлива. — Я не согласен, — говорит Дэн. — Извини. Я постараюсь… чихать не слишком часто? Люцифер смеется невесело, возвращается к дивану, садится на самый край и смотрит на Дэна больными глазами. — Если бы не я, этого убийцы бы не было. — Ты что, явился ему и лично сдвинул ему кукуху? — Нет! Но он же отправляет людей в Ад. Ко мне. Моим именем. Если бы не я… — То он бы гикнулся на чем-то еще. Они обычно находят, на чем. Сколько я таких видел. А ты, наверняка, видел еще больше. Люцифер кивает. Смотрит в пол. — Эй, — говорит Дэн. — Ты не виноват. Ты нам постоянно с Хло говоришь, что ты не зло, а наказываешь зло. Как насчет поверить в это самому? Люцифер пожимает плечами. У него мятый пиджак — когда такое было вообще? — Мы с Линдой над этим работаем, — говорит он. — Отлично, — Дэн зевает и трясет головой. — Кстати. О наказании зла. Расскажешь мне, что я должен делать, как твой вассал? — Судя по моему первому вассалу — все, чтобы заставить меня эффективно работать, вне зависимости от моего на то желания, — Люцифер улыбается. — Он мне уже нравится, — заявляет Дэн. — Раз так, то пошли спать. Наказывать зло начнем завтра с утра. И будем надеяться, токсикология нам в этом поможет.***
— Дэн, — говорит Элла в трубке по громкой связи, на фоне что-то шумит, — ты знаешь, что ты вообще-то под медицинским запретом работать? И, вообще-то говоря, тебе нельзя расследовать покушение на самого себя? — Знаю, конечно, — говорит Дэн. — Доброе утро, мисс Лопес, — здоровается Люцифер. — Я напек блинчиков. — Ну я тогда загляну через… минут пятнадцать, ага? — интересуется Элла. — Вы уже едете к нам, мисс Лопес? — Это чистая случайность, — смеется Элла. — Мне просто кое-что нужно в вашем районе. — Конечно, — говорит Дэн. — Ура совпадениям. Отключает связь под ее хихиканье. — Нас отстранят от дела? — Люцифер приносит две кружки кофе на барную стойку и толкает одну к Дэну. — Формально, разумеется, отстранят. — Дэн присасывается к лучшему кофе в городе. Сколько стоят эти зерна, он не хочет даже предполагать. — Но фактически… Лейтенант не идиот, пока новый следователь разберется в деле, маньяк убьет кого-то еще. Так что никакого мне отстранения. Если получится распутать, слава, понятное дело, достанется не мне. Главное, чтоб премию дали, остальное неважно. Спал Дэн прекрасно, у него совсем ничего не болит — кажется, перестали болеть даже старые раны и переломы, — Люцифер вроде бы тоже ожил, по крайней мере, привел себя в порядок и выглядит, как и должен выглядеть, на пару десятков тыщ долларов, да еще и токсикология выдала результаты, так что все прекрасно этим утром. — У тебя есть идеи, как распутать это дело? — Люцифер выставляет на стойку блюдо с блинчиками, соусник с жидким шоколадом, плошки с порезанными фруктами, ягодами и взбитыми сливками, и у Дэна начинает бурчать в животе. Он ужасно голоден — даже странно, насколько. — Пока нет, — радостно отвечает Дэн. — Но появятся. Надо распутать все связи наших жертв. Чего я понять не могу — так это как я туда затесался. Где я пересекся с убийцей и что я такого сделал, что он решил меня убрать. Я ж пока дуб дубом, тыкаюсь везде и ничего не понимаю. Люцифер меряет его взглядом, подхватывает два блинчика, бесцеремонно сгружает их на тарелку Дэна и поливает шоколадом в совершенно неприличном количестве. — Эй! — Твой организм меняется, ты голоден, — говорит Люцифер. — Это совершенно нормально. Ты должен хорошо питаться. И следить за этим — моя обязанность. Как сюзерена. — Но тут же сплошные углеводы! Люцифер осматривает плошки — и кладет одну клубничину на Дэновы блинчики прямо в шоколад. — Вот. Теперь с витаминами. Дэн фыркает. — Ты хочешь сказать, что мне можно будет наплевать на то, что я ем? — Разумеется нет! Тебе будет нужно больше мяса. Намного больше, особенно в начальный период. И много чего еще, чтобы тело трансформировалось правильно. — А тренировки? Тоже будут нужны? — Да, конечно, — говорит Люцифер. — Когда появятся скорость и сила, тогда и начнем. — Ты… будешь меня учить сам? Не Мэйз, я хочу сказать? Люцифер пожимает плечами. — С Мэйз как с учителем ты не сработаешься. А с Китом — это мой первый вассал, — вы слишком разные. Его манера тебе совсем не подойдет. И оружие тебе нужно будет другое… Ммм… Да, будет интересно… — Как скажешь, — отвечает Дэн. И осторожно отрезает кусок двойного блинчика — и чуть не вымазывается в шоколаде. — Очень вкусно. — Разумеется, — Люцифер довольно улыбается ему, — как же иначе! Дэн отпивает кофе. Организм его, как выясняется, совершенно не против шоколада и хочет его побольше. Он сильно надеется, что мясо, которого этому новому организму захочется, будет не с кровью. Ну или не тухлятина, кто его знает, что полезно для демонов. Там разберемся. — Ты полагаешь, тебя хотели убить как полицейского? — спрашивает Люцифер. — Ну я же полицейский. — Но ты не только полицейский, — возражает Люцифер. — Ты — человек. Даниэль Эспиноза. Он мог выбрать тебя как человека в первую очередь? Какой интересный вопрос. — А почему ты вообще про это спросил? — Потому что он оставил надпись и разбудил тебя, чтобы ты смог ее прочесть. Суд души — всегда про человека, как он есть, не про его профессию, происхождение или что-то еще из земной жизни. — Если бы он хотел остановить расследование… Хм. В принципе, убить меня было худшим из вариантов. Теперь это дело точно никто на тормозах не спустит. Если бы он паниковал — одно дело, но паникующие так себя не ведут, они стреляют из темного угла или нанимают тех, кто выстрелит из темного угла. А вот это вот все… — Избыточно. — Да, — соглашается Дэн. — Совершенно избыточно. Окей. Допустим, он решил, что я идеально подойду для следующей… посылки с грехами в Ад. Лично я. Почему лично я? И почему сейчас? Где мы вообще могли пересечься? — В церквях в начале расследования, — Люцифер кривится. — Католический падре очень подозрителен! И все эти, читающие Библию. — ...Погоди, — Дэн съедает еще залитого шоколадом блинчика. — Погоди… Я бы еще понял, если бы меня в подворотне по голове стукнули и куда-то под мост уволокли. Но он ждал меня дома. Откуда он вообще знал, где я живу? — Шофер такси? Разносчик пиццы? Дэн прикидывает варианты и качает головой. — Приятели Джона говорили про респектабельного человека с деньгами. Святого человека. Люцифер воздевает палец вверх. — Католический падре! — Ты пристрастен. — Они тоже! — Но не он лично, — возражает Дэн. — Не лично, нет, — неохотно соглашается Люцифер. — Может быть, за тобой следили? — Я ничего не заметил. Если б за мной следила какая-то машина, я бы заметил. Да и времени прошло же совсем мало… Ну если только он не собирался меня убить с самого начала, и тогда я совсем ничего не понимаю. На этом их прерывает звонок Эллы. — Дэн, я внизу! Скажи Люциферу, чтоб меня пустил! Дэн говорит, что попросили, смотрит, как Люцифер достает телефон, что-то просматривает и набирает явный код доступа. — Ты таки поставил защиту в лифт? — Конечно. После покушения на тебя. Я же не мог иначе оставить тебя ночевать! И ему ее поставили максимум за два часа. Вот где — сверхъестественные силы. А не что-то там. Раздается звук подъехавшего лифта, Люцифер шагает вперед, улыбаясь. — Мисс Лопес! …И мир в глазах Дэна вдруг, без предупреждения, раздваивается. В одном Люцифер — такой, как обычно, в темном слишком дорогом костюме и серой рубашке, — смотрит на выходящую из лифта Эллу, наклонив прилизанную голову к плечу. В другом на его месте стоит пламенеющая фигура, стиснутая черными оковами. На запястьях, лодыжках, шее. Коронованная черным железом. Дэн точно знает, что железом, и понятия не имеет, откуда. Он замирает. …Теперь он знает, как выглядит Падение в вечности, и, если честно, он бы без этого знания обошелся. Элла издает радостный возглас и обнимает пылающую фигуру — и миры наконец-то сливаются воедино. В настоящем, реальном мире Люцифер пережидает Элловы обнимашки, явно не зная, куда деть руки. Элла — совершенно точно чудо. Даже если Господь и не благословил ее родителей.***
Первым делом Элла всовывает Дэну результаты экспертизы и, пока он в них разбирается, выстраивает на своей тарелке вавилонскую башню блинчиков, заваливает фруктами, заливает шоколадом со взбитыми сливками и фотографирует со всех сторон. А потом Люцифер фотографирует ее в процессе еды. Результаты экспертизы все запутывают еще больше. Во-первых, и Дэну, и Лизбет, и Джону — и, наверное, Мэтту, — ввели один и тот же наркотик с непроизносимым названием, применяющийся в анестезии при операциях на мозге. Выборочный паралич двигательных мышц без угнетения дыхания. Исключительно специфическая формула. Во-вторых, те камеры Дэнова района, записи с которых Элле удалось достать и просмотреть, не записали убийцу. Ни входящим, ни выходящим. Так — максимум тень. И машину свою он спрятал очень грамотно. — Как-то слишком грамотно, — Дэн трет виски. — Ну хорошо, сходил он на разведку, посмотрел на камеры — но обычному человеку-то откуда знать, какой там у камер обзор? — Из сериалов, — говорит Люцифер. — Ой, — восклицает Элла, оторвавшись от блинчиков, и взмахивает вилкой. — В сериалах такой бред показывают! — То есть у него есть или был доступ к камерам безопасности и он знает, как это работает, — говорит Дэн. — То есть он коп или охранник или работает в этой области. И у него есть доступ к очень специфическому лекарству, и он умеет его применять — да и вообще знает, что это такое. То есть он врач. Или хотя бы с образованием. И у него была возможность достать это лекарство и его за это не замели. То есть — у него есть возможность, допустим, лекарство или списать или доложить о том, что оно списано. И как это все сочетается? — Может быть, он не коп? — предполагает Элла. — Просто работает в больнице, допустим есть доступ к системе безопасности… — Все равно как-то много. А еще у него ОКР. Он не боится крови, физически довольно силен, не делает ошибок в латыни… Кстати, откуда-то да знает эту фразу — она хоть и не тайная, но не то чтоб ее в Евангелии можно было вычитать. — Если бы не ОКР, — говорит Люцифер, — я бы сказал, что это три разных человека. Дэн вертит эту мысль в голове, и она ему нравится все больше и больше. — Допустим, — медленно произносит он, — ОКР — это маска. Унифицирующая деталь. Или у кого-то из банды оно правда есть, того, кто ходит убивать. Не важно. Есть врач — он достает наркотик. Есть святоша, который нашел ту фразу. Он разговаривал с Джоном, возможно, его и убил. Есть коп. Кстати, если он в самом деле коп, то у него может быть на лично меня зуб. Ну или мы как-то пересекались во время расследования и… Люцифер откладывает вилку и прищуривается на столешницу. — Люци? — На месте убийства Джона, когда ты нашел надпись, ты сказал мне про свою семью. Кто-то из полицейских повернул к тебе голову. Я пытаюсь вспомнить — кто. Что, если тебя выбрали в жертвы из-за твоей семьи? — Ты сказал про свою семью? — Элла поднимает брови. — Они люцифериане, — Дэн отводит взгляд. Произносить это теперь еще страннее чем раньше. — О, — восклицает Элла. — Как интересно! И ты тоже? Я думала, ты католик. — Ну, был у меня период, — Дэн вздыхает и усмехается. — Ну да, я тоже. Люцифер хмыкает. — Это у тебя пройдет. И кладет ему еще один блинчик. — Это вряд ли, — говорит Дэн. — Особенно если ты регулярно будешь меня так кормить. Что объединяет всех этих трех людей? Кроме безумия? Как они вообще пересеклись — врач, коп и святоша? Книжный клуб, что ли? …И тут до Дэна наконец-то доходит, и он чувствует себя полным идиотом. Ну на поверхности же лежало. — Кружок библейских чтений. Где был Мэтт. Где был его друг. Вот только Лизбет была католичка… — Баптизм — зло, — заявляет Люцифер. — Я всегда это говорил. — Люци! — А связи подруги Лизбет ты проверял? — спрашивает Люцифер. — Кому еще шоколада? …Связи подруги Лизбет Дэн не проверял. Ее саму — да, и у нее было железобетонное алиби. Да и не казалось ему, что она врет, не казалась она человеком, который обрек бы подругу на такую смерть… Она казалась хорошим человеком. Хороший человек бы захотел спасти душу подруги. Например, познакомив ее со святошей. Это ведь нормально, захотеть спасти душу. — Так, — говорит Дэн. — Значит… Нужно проверить, куда ходит молиться эта подруга и вообще с ней поговорить. Проверить всех членов того кружка любителей Библии, есть ли там врач… — Есть, — отвечает Люцифер немедленно. — Я помню список. Габриэль Томпсон, Седарс-Синай. Анестезиолог. Элла резко выдыхает. — Ну тогда, — Дэн трет лицо руками, — на роль святоши у нас только одна кандидатура. Преподобный Майкл Ричардсон. Предлагаю с ним поговорить. Он ведь хотел с тобой подискутировать, Люци? Люцифер широко улыбается.***
Преподобный Майкл Ричардсон при виде Дэна бледнеет как мел и бросается — не к двери. К кафедре и кресту за ней. Дэн обескураженно смотрит на преподобного, на несколько озадаченного Люцифера и вновь на преподобного. — У вас очень интересная реакция на меня, преподобный Ричардсон, — говорит Дэн. — Не хотите рассказать про нее подробнее? — Демон, — хрипит преподобный. — Демон! О Боже, неужели неужели мы опоздали, неужели начались последние дни?.. О, Господь, помилуй нас! И обращается к Люциферу, указывая на Дэна. — Он демон! — Ну да, — осторожно соглашается Люцифер. — Мой демон. И к изумлению Дэна преподобный трясет головой. — Нет, мистер Морнингстар, поймите, поймите же, рядом с вами на самом деле демон из Ада, он должен был быть мертв! Он не мог выжить! Вы должны отойти от него, он утащит вашу душу в Ад! Я не могу этого позволить! Дэн совершенно не ожидает того, что прямо под крестом окажется тайник, в котором преподобный держит пистолет. Он начинает уклоняться с линии огня, время словно замедляется, но уйти Дэн точно опаздывает, как и выстрелить первым, у святоши слишком хорошая реакция… И тут Люцифер заслоняет его собой. Три выстрела сливаются в один — преподобный кричит, а Люцифер… Люцифер оборачивается через плечо и улыбается Дэну. Запеченными пламенем Ада губами. Дэн улыбается в ответ.***
— Должен сказать, что такой реакции на мое лицо я не ожидал, — говорит Люцифер, поправляя пиджак так, чтобы не были видны дырки от пуль в рубашке. На нем нет ни капли крови. Так и должно быть, но Дэн поверил, что он невредим, только потрогав отсутствующие раны. «Даниэль Фома Эспиноза», — фыркнул на это Люцифер, а Дэн покраснел как идиот. Они сидят в молитвенном зале, у самого креста, ждут официальных лиц. Преподобный сидит тут же. Он сдался немедленно, позволил надеть на себя наручники, усадить на стул. Он плачет — крупные слезы катятся по щекам, лицо белее мела. Как ни странно, не потому что находится в присутствии дьявола. А потому что дьяволом оказался именно Люцифер. — Может быть, вы все же объясните, преподобный Ричардсон? — просит Дэн. Пауза. Преподобный переводит на него пустой взгляд. И все же отвечает. — Я всегда знал, что стану священником, — его голос тих. — Я всегда желал увидеть свет Господень… Сколько было боли и грязи, Боже ты мой… Одна эта надежда держала меня, вера в то, что есть, есть в мире свет истинный и нерукотворный. И пятнадцать лет назад мне было дано его узреть. Сияние праведных душ и тьму грехов… — Это не для смертных глаз, — Люцифер качает головой. — Я радовался свету и старался противостоять тьме, — продолжает преподобный, его будто и не услышав. — А потом я увидел Дьявола во плоти, шедшего мне навстречу. Дэн закусывает губу, а Люцифер замирает. — …Просто шедшего мне навстречу по улице Нью-Йорка, пять лет тому назад. — Но… я же не был в Нью-Йорке пять лет тому назад. — Он был черен как ночь, он был ужасен и я понял, понял, что Апокалипсис на пороге, раз Дьявол пришел на Землю, и понял, осознал, что грехи захлестывают Землю, и скоро нас всех ждет Гнев Господень… — Я в отпуске. — Я был вынужден! У меня не было другого выхода! Я… Дьявол искусил меня! — восклицает преподобный и осекается. Опускает голову. — Дьявол… — Увы, падре, — говорит Люцифер. — Увы. — Для протокола, — произносит Дэн, включая запись на телефоне. — Скажите нам, что вы сделали, преподобный Ричардсон. — Мои единомышленники, с которыми мы читали Библию и старались держаться в праведности, мы решили спасти мир. Отсрочить Апокалипсис. Уменьшить долю грехов человечества. А единственный способ это сделать — это ведь Крестная Жертва. Но совершенно несправедливо если бы погибали невинные, поэтому мы выбирали тех, кто был предназначен Аду и так. — Мэтт? — Он был в пучине отчаяния, и он так хотел послужить делу Бога. Его друг помог ему осуществить его мечту, это было великой жертвой! Воистину великой жертвой… — Лизбет? — Лизбет?.. Конечно, та девочка, с фотографии… Подруга ее хотела спасти ее, но она была так развращена и так лицемерна… — Джон? — и видя отсутствие узнавания, Дэн уточняет: — Тэгер? Художник? Как вы пересеклись? — Ах, да. У меня есть фонд помощи токсикоманам, он пришел, якобы за помощью, но я сразу понял, что он безнадежен и как человек совсем пуст, совсем пустая душа, отсутствие таланта, даже самой малой искры. Но он послужил делу спасения сотен! Всех, кто проезжал над ним, пока он умирал, понимаете? Он умирал долго, сотни и сотни были избавлены от всех грехов, разве оно того не стоило? Разве не стоило? Одна пустая жизнь… — А я? — Вас с детства назначили в слуги Сатане, и разве я оказался не прав? Разве не прав? Ричард… — Кто? — переспрашивает Дэн, холодея. Но преподобный не отвлекается. Он перечисляет имена, о которых Дэн и не слышал. Пять лет они убивали. Пять лет… И эскалацией послужила именно смерть Мэтта, великая жертва, в первый раз столь ритуализированная. И первый раз, когда убийца не стал дожидаться смерти жертвы, чтобы стереть надпись полностью, потому только, что не мог смотреть на смерть друга. — …Но все они, все они и так были обречены Аду, ведь и так были обречены Аду… Мы писали формулу лишь для надежности, чтоб они видели ее, умирая. Взгляда ведь достаточно… — Откуда вы ее взяли, преподобный Ричардсон? — Когда я еще не знал, какой путь избрать, я ездил в Рим… — И Ватикан отвратил вас от католичества? — Люцифер улыбается с неприкрытой иронией, а Ричардсон вздрагивает и спрашивает с мукой: — Неужели я тогда отвернулся от единственного спасения? — Полное безумие, что это приходится говорить мне, — бормочет Люцифер и всплескивает руками. — При чем тут вариант вашей религии, в самом деле? Ваш Христос, в которого вы якобы верите, что говорил? Что в вашей Книге написано? И где все это в ваших решениях и действиях? Ваш собственный выбор, падре, отправил вас мне на суд. Как отправлял и отправит большинство священства, независимо от конфессии. Потому что вы не верите в Бога вашего Писания ни капли. Вы лжете всем начиная с себя, а поклоняетесь гордыне. Ну так и по вере вашей и будет вам. Преподобный издает задушенный звук и начинает рыдать — и Дэн очень радуется, когда наконец-то слышит сирены и знакомый топот подмоги. Дальше остаются только детали — и пусть их разбирает тот, кому официально передали это дело. А лично Дэн собирается проспать всю неделю навязанного медиками отпуска. Не то, чтоб у него были иллюзии в том, что ему это позволят — но можно же помечтать.***
Когда они поднимаются в пентхаус, Люцифер мрачнеет и немедленно направляется к бару. Дэн забирает бутылку воды, которая все еще стоит на барной стойке с завтрака, выпивает половину. — Что с тобой? — спрашивает он, когда Люцифер даже не наливает виски в стакан, а отпивает прямо из горла. Неслыханно. — Все же хорошо. Или я что-то упустил? — Я не знаю… — Люцифер опускает бутылку, ставит ее на стойку. — Ладно. Сейчас и узнаю. Чего тянуть, действительно. Заодно и познакомитесь. Он выходит на середину пентхауса и протягивает вперед руку. И с его ладони стекает на пол огонь, сам собой складывающийся в пентаграмму. То, что он произносит, Дэн не понимает. Это не английский и не латынь, это, наверное, и вовсе не человеческий язык. Звук приказа отзывается чуть ли не в костях. Из пентаграммы взметывается синее пламя и когда опадает, посреди комнаты стоит человек. Молодой смазливый мужчина, одетый во что-то явно средневековое и кожаное, с мечом на боку. В руках он держит стопку канцелярских папок, которую венчает горшочек с кактусом. — Вызывали, милорд? — интересуется он. У него тоже британский акцент, куда сильнее чем у Люцифера. Взгляд Дэна прикован к кактусу. Кактус он как-то не ожидал. — Кит, мне нужно знать, сколько демонов находилось в Нью-Йорке пять лет тому назад. — Нисколько. — В течение всего года? — Разумеется. Нью-Йорку, с вашего позволения, только демонов для полного счастья и не хватает. — А на Земле? — Легион Дромоса ловил сбежавшую химеру в Бразилии. Поймал успешно и без разрушений. Люцифер явственно расслабляется. Поводит рукой. — Проходи, Кит. Располагайся. «Кит» кидает взгляд на Дэна, но проходит вперед и сгружает папки вместе с кактусом на барную стойку. Люцифер смотрит на папки — и кактус! — с явным ужасом. — Между прочим, я в отпуске. — Конечно, милорд, — соглашается Кит. — Разумеется. Это всего лишь самое-самое необходимое, которое без вас решить совершенно невозможно. И то, что без вас решить очень сложно. — И, как результат, мне придется работать в отпуске. — Я слышал, что на Земле в последнее время изобрели такую прекрасную вещь, как удаленная работа. Как раз для вас, милорд. Люцифер душераздирающе вздыхает. — И ты хочешь сказать, что мне придется купить компьютер. — Мне так жаль, что вы отстаете от последних трендов, милорд. Но я это исправлю. — Вот уж нет сомнений… Даниэль, перед тобой Кит — мой первый вассал. Кит — это Даниэль, мой второй вассал. Дэн улыбается и протягивает руку. — Дэн Эспиноза. Рад знакомству. Кит явно вспоминает, что следует делать, но руку пожимает. У него сухая, сильная и теплая ладонь, совсем человеческая. — Кристофер Марло. Взаимно. Имя его Дэн где-то слышал, но совершенно не помнит — где. Ну да неважно. Наверное. — Кстати, — говорит Дэн, — у меня есть лэптоп, если вам он сильно нужен. — Не нужен! — восклицает Люцифер, а Кит потирает руки. — Замечательно! Я думаю, мы сработаемся! Жизнь не готовила Дэна к знанию о том, что Ад информатизирован, и к его крайне странной и экзотической системе можно законнектиться через любой компьютер с помощью адского кактуса за экраном. Жизнь обещала стать крайне интересной.